30-31 глава

-30-


По улицам проходили все те же люди, практически в одно и то же время.

Каждый день Анна, не смотря на ухмылки на знакомых лицах, как ни в чем не бывало отправлялась на прогулку не боясь косых взглядов городских сплетников. Скрывать беременность уже было бессмысленно, выпирающий живот и отсутствие кольца на пальце, свергли Анну с пьедестала образца для подражания, на который она никогда не стремилась взгромоздиться.

Слух о том, что богач из Франции попользовал святошу Версдейлов и обрюхатив, умчался без оглядки, стал излюбленной темой всего города.

Двадцать первый век наступил не для всех, можно даже сказать больше – для единиц. Провинция, особенно, английская глубинка, держалась за свои традиции и устои, которые во все времена давали чувство умиротворения и стабильности.

Другим злейшим врагом маленьких городов была скука. Именно она способствовала развитию гипертрофированной чести и распуханию морали на языках у домохозяек, пожилых и не очень. И даже не важна сама суть, о ком сплетничают и первопричины обсуждаемых событий. Важен сам факт произошедшего, особенно, если это бросает тень на уважаемых и честных людей.

Осуждение Анна читала даже в глазах своего бывшего персонала. Однако это не так угнетало как жалость. Словно только одна Анна верила в благополучный исход из своего положения. Но что была ее вера против мощного потока людской убежденности «проверенной временем»?

Пока Анна им упорно противостояла. Она игнорировала окружающий мир, упорно высматривая свое счастье на горизонте.

С годами Анна выработала определенное мнение о собственной натуре и все чаще убеждалась, что является достаточно толстокожей и умеренно сентиментальной. Списывая на переменчивый характер, который свойственен всем беременным, Анна с трудом узнавала себя прежнюю и сквозь очевидный немой психоз, с любопытством взирала на то жалкое существо, в которое она превратилась.

Всякий раз, как она ловила себя на мысли, что жизнь ее превратилась в ночной кошмар ранее независимой женщины, она находила уединенное место и в полной тишине воскрешала воспоминания о Балестранде, к своему великому стыду. Жить прошлым, это была последняя стадия упадка для личности. Ценности и задачи, которые имели первостепенную важность и приоритет, такие как материнство вне брака, процветание собственного дела, забота о близких, теперь будучи достигнутыми в разной степени, были при близком рассмотрении не такими уж и радостными. Подобная метаморфоза жизненных ценностей повергала Анну в шок и уныние.

Щедро зачерпнув настоящего счастья с любимым мужчиной, который за жалкие недели стал центром личной вселенной, заставили Анну склонить непокорную голову перед замусоленной фразой о настоящей любви, необходимости жертв для этой стервы и признанием себя заурядной дурой, которая жила с раздутым самомнением о собственной стойкости к отношениям с мужчинами.

Пытаясь отгонять от себя мрачные мысли Анна ненароком ловила себя на том, что испытывает панический страх из-за беременности. Она понимала, что это все больше и больше походит на паранойю, но, тем не менее продолжала пребывать в тревожном беспокойстве… Крепко цеплялась за перила лестниц, если ей приходилось с ними сталкиваться, чтобы не упасть, вычитывала статьи о питании беременных, чтобы не повредить развитию ребенка, заставляла себя медленнее ходить и прислушиваться к каждой мало-заметкой колике, продолжала с ужасом уходить в туалет по-маленькому, в страхе увидеть кровь на белье, которая бы не предвещала ничего хорошего.

Ко всему прочему, Анна жутко переживала за Маркуса, который обделял ее подробностями того, как продвигаются его дела в суде. Его странный голос, уставший и глухой, подтверждали все опасения.

Так Серж, несколько раз и заставал ее врасплох, когда она, в тихом разговоре с самой собой утешалась, что беременным свойственны бредни и страхи, которые развивают неврастению. Все телефонные разговоры с Маркусом, Анна помнила чуть ли не наизусть и радовалась до слез после каждого. В такие дни, сомнения оставляли ее сердце и голову, и она чувствовала, что терпения хватит... На все и на всех.

За окном лил дождь, он бился в окна, не смотря на май месяц отопление работало исправно и успешно противостояло стихии. Ясными днями погода радовала редко этой весной. Анна ходила по квартире закутанная в теплую шаль. Ее словно знобило. Редко спускаясь в пустой зал ресторана и кухню, Анна часто ловила себя на мысли, что дикость событий, произошедших с «Бруно» и ее отрешенность по данному вопросу были слегка ненормальными.

Может быть количество событий, способных довести ее до безумия, выпавших на ее долю за последние пол года уже превысили лимит и это просто защитная реакция организма. Но покопавшись в себе чуть дольше обычного, Анна вынуждена была признать, что спокойно положила бы свой бизнес и благополучные отношения к ногам непонятной и удивительной любви, которая переполняла ее сердце. Любви к Маркусу.

Это была не страсть, не вожделение, ни влюбленность, которой свойственны поспешные свадьбы и как следствие кризисы трех, пяти и десяти лет. Именно, та самая, настоящая книжная любовь, которая могла терпеть, прощать и переносить чудовищные пытки от самого безжалостного инквизитора — жизни. Лишь бы только с «ним» все было в порядке.

Не смея рассчитывать на такие сильные чувства, Анна невольно заходила в своих планах на счастливое будущее дальше, чем было положено. От того и контраст был ярким от перехода из мира ее грез в реальность: угрюмое старинное здание, одиночество и беременность, тривиально выворачивающая ее нутро наизнанку.

Время близилось к полудню.

Поддаваясь давлению одиночества, Анна попросила мать и невестку заехать к ней на обед.

Поначалу Анна с гордо поднятой головой посещала чаепития у местных кумушек, убежденная, что отказ лишь подстегнет распространение сплетен.

Так и ярлык трусихи недолго на себя навесить, что допустить было совершенно невозможно.

Но визит к Бет Фелкет выбил всю прыть и браваду из головы девушки.

В приглашении было заявлено, что соберется не более семи-восьми человек. Кларисса заехала за дочерью в половине четвертого. Анна старалась как можно меньше садиться за руль, потому что стала замечать за собой изрядную рассеянность и пару раз по ее вине на дороге возникала аварийная ситуация.

Облаченная в самое скромное платье Анна представляла собой воплощенное спокойствие и бесстрастность. С легкой полуулыбкой она встретила сияющую от возбуждения Бет, которая не изменяя себе выбрала для «обычной встречи» с подругами ярко красный костюм. Темные волосы женщины были собраны в хвост, а губы горели в тон костюму от помады.

По своему обыкновению Бет в очередной раз пыталась разыграть очередное представление, чтобы можно было обсуждать его с подругами следующие пол-года. Скучающая жена местного, скромного по притязаниям к карьере юриста, Бет отказывалась работать, прикрываясь воспитанием затурканного ею же сына. Чай у нее был пресным, печенье не хрустящим, но "представления" отменными.

Когда Анна прошла в гостиную, за столом и в креслах сидело как минимум человек пятнадцать, тогда то она и поняла, что на горячее сегодня подавали ее.

- Всем добрый день, - не изменившись в лице, сказала Анна, хотя уже пожалела, что приняла приглашение. Она пропустила мать вперед, предложив более открытое место, а сама уселась с краю стола и обвела взглядом присутствующих.

«Сколько же любезностей они выдержат, пока не перейдут к теме, ради которой собрались?» - подумала Анна.

Немного округлившийся живот Анна прикрыла руками инстинктивно, сама она могла выдержать все что угодно, но ее мутило от одной мысли, что ее еще не родившегося малыша сейчас будут, так или иначе подводить к приговору - «дитя греха», а так и будет, эта мысль порождала в ней слепую ярость и отчаяние. Сейчас Анна была готова отказаться от своей гордости, назваться трусихой и сбежать в свою квартирку прямо босиком по снегу.

Пока ее мысли путались, глаза обведя всех, уперлись в накрахмаленную кружевную скатерть, правой рукой Анна потирала толстый браслет мужских часов, с которыми не расставалась.

- Дорогие мои, как же давно мы собирались! – воскликнула Бет, устанавливая на стол поднос с сандвичами и печеньем.

Женщины закивали, и подвинулись ближе к своим чашкам.

- Особой причины не было, то есть,.... повода, - поддакнула старая Лиза Ботверелл.

- Ох, Лизи, милая, неужели нам обязательно нужен повод, - проворковала с удивлением Бет, кидая хитрый взгляд на лучшую подругу Веру Шуккерман – невестку Гойи. Анна была в курсе яркой неприязни старого торговца к жене своего сына из-за ее глупости и склочничества.

На пару с Верой, Бет давно задумала выведать парочку деталей из жизни Версдейлов, которые никого не посвящали в свои семейные проблемы. Вера даже свекру обмолвилась о запланированной встрече и ее истинных причинах, на что Гойя круто задумался и попросил невестку поделиться с ним позже вынюханными подробностями. К Анне он не имел никаких претензий, он был прекрасно осведомлен, что Версдейлы стоят друг за друга горой, а потому проблемы у одного из членов семьи заденут весь клан. Мистер Шуккерман все лелеял надежду порадоваться нервотрепке, которая свалилась на Бена Версдейла, xотя про себя, с сожалением отнесся к положению дел его внучки Анны, так как испытывал к ней симпатию.

Вера устроилась напротив Анны, чтобы видеть ее лицо, так как считала себя крайне проницательной и в случае, если непогрешимая Анна решит солгать, она сразу это заметит. Миссис Шуккерман всегда считала, что Версдейлов переоценивают, а Анна со своей привлекательной внешностью и внутренней уверенностью вызывала в ней зависть. От природы бледная кожа Веры в молодости страдала от прыщей, которые оставили свои следы на скулах, густые волосы были бы ее украшением, но нелепая прическа «под горшок» старила женщину на пару лет, неумелый макияж и пастельные тона в одежде губили ее образ окончательно.

Порой казалось, что Бет специально держит у себя в лучших подругах бледную и тусклую Веру. И так казалось не только Анне, которая иногда даже жалела недалекую женщину.

Кларисса, тем временем, старалась непринужденно улыбаться, отгоняя от себя тревожное предчувствие, но надежды улетучились очень быстро.

- Анна, Кларисса, на самом деле повод у нас есть, что кривить душой, - заулыбалась Бет и ее глаза заблестели. Кумушки закивали.

- Анна, дорогая, позволь заверить тебя, что ты можешь рассчитывать на нашу помощь и поддержку в любое время.

Не спеша отпив чаю, Анна нарочито медленно поставила ее на блюдце и отодвинула от себя.

- Извини, Бет. Ты о чем?

- Боже, дай мне хоть на йоту приблизиться к такому самообладанию как у Анны Версдейл! - Бет покачала головой и ее глаза пытались изобразить сочувствие. – Городские сплетники не перестают судачить о твоем интересном положении, дорогая. Но ты держишься молодцом и мы все тобой гордимся...

«Интересный пассаж!» - с сарказмом подумала Анна и ее замутило от огромной дозы лицемерия.


А, как, по Вашему мнению мне держаться! Или сочувствия с Вашей стороны, удостаивается любая беременная женщина? - Анна мило улыбнулась.

Положение такое бывает у всех женщин испокон веков, - отшутилась Кларисса, настойчиво разыгрывая дурочку.

Нет же, Кларисса! Дай Бог, здоровья Анне, но как с ней поступил отец ребенка?! Это шокирует, наша Анна этого не заслуживает! – возмутилась Вера и в комнате воцарился гомон.

Негодяй! Сказано, что француз, - ляпнула Филли Сэнингтон, которая вышла замуж исключительно шантажируя своего теперешнего мужа беременностью.

А вы осведомлены, к слову о сплетниках, - Анна посмотрела на сидящих за столом женщине, которые от скуки, готовы были разорвать ее жизнь и сожрать вместо печения, прихлебывая чаем. - Он не более достоин этого звания, нежели многие жители нашего города, которые обманом и увертками разбивают семьи, боятся собственных мужей и ночуют у подруг, судятся с собственными родителями из-за имущества, избивают детей и пользуются расположением семьи, сидя на шеях у своих супругов и высасывая все соки из бедолаг, - взорвалась Анна.

Всего одно мгновенье и стало понятно, насколько чужой Анна чувствовала себя в родном городе, среди «знакомых», которые слетелись на свежий соленый привкус сплетни, чтобы развлечься, потому что их собственные жизни напоминают стеклянную банку в темной комнате, из которой если и вырвешься, то не ясно в какую сторону двигаться.

В комнате воцарилось гробовое молчание.

Одни женщины сидели, уткнувшись в свои чашки, другие с ненавистью смотрели на Анну залившись краской негодования и злости. Ведь молодая Версдейл за минуту перебрала их собственное грязное белье, тыкая их носами в их же жизни.

- Извините, вынуждена Вас покинуть. Меня вдруг затошнило. Не хочу вам испортить чаепитие. Всего хорошего!

Анна медленно вернула чашку на блюдце и встав из-за стола вышла из комнаты.

Кларисса с гордостью посмотрела на дочь и подняв голову, без традиционного прощального перечмокивания вышла вслед за Анной.

Той ночью Анна спала в Чепкроуте, в своей родной среде, мать отпоила ее липовым чаем и уложила в ее спальне, где каждый сантиметр был пропитан беззаботностью детства и действовало крайне успокаивающе.

На следующий день, рано утром Бен с довольной миной стоял на кухне у окна. Его взгляд по-хозяйски прохаживался по открывающемуся взору пейзажу. Ночью выпал снег, утренняя дымка и тяжелые серые тучи лишний раз напоминали ему о тепле и защите, которую дарили старые толстые стены его его дома, объединившие его семейство. Они защищали и оберегали от холода и ветра не только как погодных явлений, но и как от жизненных неурядиц и проблем.

Вот-вот должна была спуститься Анна. Она изрядно удивила его еще вчера вечером, перед тем как подняться к себе в спальню. На удивление жизнерадостная до недавнего времени, его любимица уставилась на него не по возрасту уставшим и взрослым взглядом.

- Деда, - Анна кашлянула. – Отвезешь меня завтра в город? Я соберу вещи и перееду к вам, поживу немного в Чепкроуте.

В пору было бы радоваться главе Версдейлов, но сердце у старика екнуло от подобной просьбы. Ему не доставляло удовольствия видеть свою внучку сломленной и молчаливой. Анна стала меньше улыбаться, ее лоб часто прорезала складка беспокойства и тревоги и это открытие в какой-то степени потрясло и разочаровало главу семьи. Однако, полагаясь на богатый жизненный опыт, Бенджамин был уверен, что столь неxарактерное для Анны поведение – явление временное, да еще и беременность сказывается, в любом случае – она вернулась «в семью», а это самое главное.

Бен с удовольствием отхлебнул горячего чаю, еще немного постоял у окна и вышел на улицу, чтобы прогреть двигатель в автомобиле.

Жизнь в имении действовала как новокаиновая инъекция на приеме у дантиста. Все знали что не так радужны дела в семье Версдейлов, как всем бы хотелось бы. Такая подмена ожидаемому благотворному воздействию родных стен немного удивила Анну, она переехала сюда с надеждой убежать от одиноких вечеров и пугающих мыслей, но платой была печать сожаления от родственников и их удивительная уверенность в своей правоте на счет непорядочности ее избранника.

А правда по-версдейловски, была очевидна как национальность Джапхи – слепая доверчивость со стороны Анны к поддонку Дэнвуду завершилась хоть и трагично, но вполне предсказуемо, разумеется ожидания эти были занесены в раздел «крайностей».

Родные создавали вокруг Анны «белый шум», который вырывал ее из отчаяния. Еще позже она поняла, что все больше наслаждается обстановкой, которая царила в цитадели Версдейлов, запахом комнат, возней Элен на кухне, бурчанием Бэйли, бесконечными телефонными разговорами матери. Анна, как и прежде, просыпалась рано, наравне с дедом. Они вместе шли на кухню и в тишине пили чай с булочками, которые накануне испекла Элен. Потом Бен уходил на ферму, чтобы, как он сам говорил – дать разгон своим бездельникам. И дед, и внучка понимали, что «как прежде» уже не будет никогда, но все развивается и движется вперед, застревать в прошлом, каким-бы хорошим оно не было – верный путь к деградации и упадку.

Еще одним плюсом, скорее всего неожиданным, для Анны стал тот факт, что родственники избегали всяческих разговоров относительно Маркуса. Только у матери иногда вырывалось замечание или вопрос относительно семейного табу «Дэнвуда», когда она забывалась, но вовремя пойманный взгляд свекра или мужа быстро поправляли самый неустойчивый из кляпов для миссис Версдейл – тактичность.

Серж приезжал практически через день: рано утром или поздно вечером, всегда предупреждая о своем визите. Не признавая безделья, он нашел работу в новой забегаловке на окраине города, не особо радуя Анну подробностями о коллективе и хозяине, потому что радовать особо было не чем.

Он всегда отказывался от предложенного ему завтрака, поэтому Анна вела его в темную гостиную и при свете одной единственной лампы они усаживались на диван и Серж рассказывал все, что происходило накануне, делился своими планами на грядущий день, спрашивал как у Анны самочувствие, ложил свою огромную лапищу ей на живот в надежде почувствовать как толкается малыш.

- Маркус, когда прощался, несколько раз сказал, что мне будет намного проще, чем ему. Что у меня теперь новая забота, - она погладила живот.

Анна замолчала. Ее глаза наполнились слезами.

- А я вот еще не осознала, что скоро стану матерью. Он шевелится, толкается, ночью, так вообще караул..., - улыбнувшись сквозь слезы, Анна на секунду выпустила наружу варево из эмоций, которые подавляла каждый день.

Почувствовав учащенное сердцебиение матери малыш получил свою порцию переживаний и возмущенно пнулся. Серж растерянно улыбнулся и вытер слезы, ползущие по щекам Анны. Про «караул» и степень ее отчаяния он догадывался и сделать ничего не мог, кроме того, как быть рядом, пока его не заменит Маркус. А это лишь вопрос времени...

Что будет с ним после того, как он получит отлучение от Анны, Серж и думать боялся. Время перемен близилось и для него.

За Маркуса Серж ничего не спрашивал, никогда. Телефонные разговоры с Дэнвудом приносили Анне временное облегчение и через пару дней ей как правило, становилось совсем худо. У Анны был подавленный вид и она могла целыми днями молчать. Она никогда не разговаривала с Маркусом в Чепкроуте. Серж приезжал, забирал ее в город, они шли в парк, выбирали уединенную скамейку и в дали от посторонних глаз по очереди разговаривали с Маркусом. Анна долго, Серж коротко бурчал несколько слов, после чего внутри у обоих растекалась пустота. Анну добивало ожидание, Серж жил в тихой панике, потому что не мог найти слов, чтобы облегчить Анне жизнь. Они сидели в полном молчании, молодые, красивые, с уставшими глазами, в которых давно не было блеска.

Перемены давались тяжело.

Потом Серж отвозил Анну обратно к родне, доставал пару пластиковых контейнеров, в которых были: пирожные с белым шоколадом и малиной, замаринованные утиные грудки, чтобы Анна их приготовила себе на обед, булочки от миссис Бигль. Он передавал снедь, крепко обнимал Анну и просил проводить до двери. Иногда он сталкивался в предрассветных сумерках с Беном, который крался на кухню к своей законной чашке чая, здоровался со стариком и сразу же прощался.

Бен уважал Сержа и даже глубоко в душе желал, чтобы его внучка не была такой слепой по отношению к этому парню. Старого Версдейла трудно было провести в чем-либо, поэтому Сержа он встречал и провожал всегда с хитроватой улыбкой на лице, которая словно вытаскивала на обозрение всему свету самую из сокровенных тайн этого кулинарного фанатика.

Раз в неделю приезжала Кейт. Вот как раз ее визиты Анну вводили в некое подобие нервоза, хотя подруга никогда не задавала лишних вопросов относительно того когда Анна собирается возвращаться в свою квартиру и всячески избегала затрагивать тему Дэнвуда.

Тем не менее, Анна очень холодно разговаривала с Кейт и только по делам, которые касались непосредственно суда и апелляции: подписывала нужные документы, давала рекомендации и прочее.

Все объяснялось очень просто – жизненный опыт Кейт сам по себе был упреком, который получают неразумные дети от матерей с предостережением от беды в случае ослушания. Само присутствие Кейт наводило Анну на нежеланные мысли, их голосок еще был очень слаб, но они уже начали проклевываться в мозгу, хотя она себе еще отдавала в этом отчет.

Поведение Анны сначала озадачивало Кейт, и вполне заслуженно, по отношению к лучшей подруге начала зреть обида. Сначала Кейт упорно относила поведение Анны к ее переживаниям и трудностям с личной жизнью, но все оправдания со временем стали терять силу и мало-по-малу таяли.

Хваленая рациональность и справедливость Анны под натиском личных переживаний дали заметную трещину. Разум ей подсказывал, насколько она неправа по отношению к близкой подруге, что самолично разорвала преданную дружбу и опять по одной и той же причине, по которой ее отношения с родственниками висели на волоске от подобной ситуации – Маркус.

Большую часть дня Анна проводила с дедом на сыроварне или ездила с ним в город, опять же по делам семейного бизнеса. В доме она не могла выносить сочувствующие взгляды Элен и Лоис, женщины упрямо не следовали вполне определенным рекомендациям, которые им дала Кларисса по поводу выражения лиц в присутствии своей дочери.

К середине июня у Анны возобновился токсикоз, ее воротило от еды и на этой почве девушка выглядела чуть ли не прозрачной. Удивительно, но нежданным спасением стал большой зал сыроварни, где молоко нагревали на первой стадии и добавляли ферменты. Спасение пришло в запахе молочной сыворотки. Анна даже попробовала ее пить, потому что сильно испугалась за малыша, но после перового же глотка едва успела выбежать из помещения, где ее вырвало.

Поэтому в течении недели у Анны был еще один постоянные визитер – доктор Роберт Берклат. Тихий, улыбчивый пожилой мужчина, немного полноватый – он сумел расположить к себе свою пациентку уже после первого же приема. От семейного врача Анна отказалась наотрез, а когда ее спросили почему, она не смогла дать вразумительного ответа.

Доктора Берклата посоветовала давняя знакомая Клариссы, как хорошего специалиста по плохому самочувствию беременных барышень. Он избегал медикаментозного подхода до последнего и применял все от точечного массажа до безвредных травяных настоев, которые и в отношении Анны дали положительный результат, правда хоть и не сразу. Доктор никогда не отказывался от предложенного ему угощения, выпивал по пять чашек чаю и поглощал немерено печенья. Он безропотно приезжал даже среди ночи, если Анне совсем становилось худо.

Единственное, что показалось Анне странным это то, что мистер Берклат всякий раз выходя из дома звонил некоему Сэмюэлю и разговаривал с ним не больше десяти минут. Она не обратила бы внимания, если бы однажды она случайно не подслушала бы его разговор, который явно касался ее самой.

Но в итоге она списала свое разыгравшееся воображение на состояние здоровья, обозвав себя мнительной дурой.

К этой же распространенной в мире категории людей вскоре отнесли себя и Бен с Генри, когда доктор Берклат выставил счет. Анна промучилась почти две недели и родные были готовы на любые расходы лишь бы избавить любимое чадо от страданий, но сумма, которую запросил этот «божий одуванчик» не поддавалась разумному объяснению. Тем не менее, Бен Версдейл засунув свои вопросы куда по-дальше, выписал чек и сердечно поблагодарил доктора за оказанную помощь.

Лишь потом, старый лис не сдержав любопытства навел справки относительно «золотого доктора». Роберт Берклат оказался не простым провинциальным докторишкой с огромными амбициями. У него была своя частная клиника в Лондоне, в которую небожителям из парламента и шоу-бизнеса не всякий раз удавалось попасть.

Распрощавшись с Анной, доктор Берклат по своему обыкновению вышел из дома и направился к своему автомобилю, на ходу вынимая из кармана пальто мобильный телефон. До нее донеслись обрывки разговора.

- Да, Сэмюэль. Она пошла на поправку…. Нет… Вполне можешь. Ребенку и ей ничего не угрожает.

Июнь, тем не менее порадовал теплой погодой и длительные пешие прогулки сделали свое дело. К Анне вернулся здоровый аппетит и как следствие, она стала лучше выглядеть. Все чаще и чаще семья собиралась за обедом и ужином в полном составе и не пример прошлым трапезам, над столом витало не только позвякивание столовых приборов, но и довольный смех. Не раз к семейству присоединялись Серж и Кейт.

Пересмотрев свое нынешнее положение, Анна полностью отдалась ожиданию ребенка. Она каждый день долго гуляла в имении на свежем воздухе, почти всегда ее сопровождал непоседа Оди, иногда она помогала по мере сил на кухне Элен, ездила с матерью в город за покупками и много времени проводила в библиотеке, придаваясь своему позабытому излюбленному способу убивать время – чтению. Несколько раз в неделю звонил доктор Берклат и интересовался ее самочувствием. Сначала подобный интерес вызывал лишь недоумение, но Кларисса, вздернув подбородок, продекламировала, что это докторская этика и ничего лишнего искать среди действий Берклата не стоит. Это на словах, а на деле подобное внимание известного теперь и для нее доктора – крайне льстило.

Возвращение в родные пенаты дочери поставило перед Клариссой новую цель – еще раз доказать свою состоятельность в качестве заботливой матери. Одного только не учла миссис Версдейл - у матерей, обычно, подобные мысли и не возникают, доказывать ничего не приходится: забота о детях, любого возраста, установлена в любящих сердцах по умолчанию.

Всего один раз Клариссе удалось вывести Анну на откровенный разговор. Чтобы дочка смогла облегчить ношу того, о чем молчит. Беседа состоялась стихийно, застав Анну в врасплох. Кларисса просто зашла в библиотеку, когда Анна в очередной раз, спрятавшись от мира, который обрек ее на самое трудное, что ей давалось – ожидание и перенеслась в мир, подвластный любому слову и душевному порыву всего одного заинтересованного лица – писателя.

В какое-то мгновение Анна просто осознала, что мать сидит в кресле, немного в стороне от ее поля зрения и от неожиданности вздрогнула.

- Мама! Ты меня напугала!

- Извини, милая. Сижу уже здесь несколько минут, любуюсь на тебя. Знаешь, Эни, - Кларисса воспользовалась моментом и пересела к Анне на кушетку, уложив ее ноги к себе на колени. – Я всегда поражалась твоей способности сосредотачиваться.

Не слишком осложняя себя откровенными разговорами ранее, Кларисса явно озадачила Анну своим стремлением восполнить этот пробел сейчас. Поэтому вместо успокаивающего психологического эффекта мать добилась лишь того, что Анна насторожилась.

По своему обыкновению, не глядя на реакцию собеседника Кларисса продолжила.

- Дорогая, тебе здесь хорошо? В Чепкроуте? Ты стала такой такой замкнутой.

«Не более чем раньше, да и ты мама не интересовалась часто… моей жизнью», - удивилась про себя Анна, но промолчала.

- Меня тревожит, что столь серьезные испытания, которые выпали на твою долю не находят выхода…, - Кларисса замялась, подыскивая слова. – Ты держишь все в себе. Я ведь все понимаю, дочка. Чтобы там не думали отец с дедом – я вижу, что ты испытываешь крайне сильные чувства к Дэ….э-э-э… Маркусу. Я не хочу тебе лишний раз пересказывать их мнение о его порядочности. И эта беда с рестораном...

«А то оно у тебя другое, мама», - с укоризной пронеслась мысль у Анны.

- Но произошедшее не исправить…

- Я и не хочу, - с комом в горле ответила дочь и опустила глаза.

- Да-да! Это я и хочу сказать, я поддерживаю тебя, это очень смело и мужественно для женщины, отказаться от мнений общественности и полностью положиться на слепое доверие к практически чужому человеку. К сожалению, я не сказала бы, что поступила бы так же, но речь не обо мне. Вообще, все наши мнения не имеют никакой ценности и мало чем тебе помогут, дорогая. Ты только знай, что можешь доверить мне все, даже то, что обычно я осуждала и не принимала.

- Спасибо, мама…, - вместо облегчения, на Анну накатило безразличие и желание в дальнейшем соприкасаться с окружением, как можно более поверхностно. Чувство разделенных переживаний приходит не посредством душевных разговоров, осознание его просто напутает в один прекрасный момент.

Понимая, что Анна не настроена на откровенный разговор, Кларисса поцеловала дочь в щеку, вздохнула и оставила ее наедине с миром, в котором все было расставлено по полочкам. Не зря Анна любила библиотеку с ее стройными рядами упорядоченных знаний и возможностей забыть на какое-то время о своей далекости от подобного идеала.

Анна погладила живот, малыш стих на несколько минут, чтобы снова толкнуться, словно пытаясь достучаться до сердца родной матери.

В конце месяца Чепкроут готовился к ярмарке сыра в Лондоне. Бен и Генри не вылазили из сыроварни, Кларисса с чаепитий у подруг, Анна была окончательно оставлена в покое и с каждым днем все больше погружалась в тоску.

Серж предложил ей хотя бы на пару дней вернуться в ее квартиру. Эта неожиданная просьба сопровождалась взглядом с такой мольбой, что у Анны защемило сердце.

Анна открыла рот, но тут же его закрыла и задумалась.

Она помнила тот день, когда вот точно так же в Чепкроут, неожиданно приехала Кейт и с белым лицом стала нести чушь про то, что ресторан закрывают и что у Сержа случится припадок, если уже не случился. Серж сидел в машине и напоминал мертвеца.

- Это бред! – ревел Серж, тряся бумагой у носа Кейт. – Нормы не нарушались, персонал проходит медицинский осмотр два раза в год!

Он вопросительно уставился на Кейт, как-будто та могла кивнуть и противная бумажка сгорит в его руках, от собственной абсурдности.

Но Кейт лишь покачала головой и из ее глаз полились слезы.

Эти мокрые свидетели обрушившейся беды лучше всяких печатей утверждали безысходность происходящего и будто уже омывали предстоящую трагедию.

Нахлынувшая ярость поразила Сержа до глубины души, но только когда уже несколько стульев были разбиты о близлежащие столы. Кейт сжалась в комок у барной стойки, закрыв уши руками и зажмурив глаза.

Когда она вернулась к реальности, ее руки крепко сжимали руль, а на горизонте виднелись очертания Чепкроута.

Серж тоже обещал приехать, чтобы поговорить сначала с Беном и Генри. Сразу выкладывать Анне всю правду было чревато последствиями. Кейт с облегчением вздохнула, когда увидела его машину около ворот Чепкроута. Он сидел за рулем и явно ждал ее, когда она поравняла свою машину с его – Серж повернул голову и едва заметно кивнул. От Кейт не укрылось то, в каком напряжении он находился, на скулах то и дело ходили желваки.

Бен был явно удивлен, когда выглянув в окно сыроварного зала увидел друзей своей внучки.

- Фрэнк, - окликнул он работника, который носил баллоны с молоком. – Найди Генри, пусть подойдет сюда! И давай по-быстрей!

Парень кивнул и мигом шмыгнул в дверь. Бенджамин поспешил выйти навстречу визитерам.

- Серж, Кейт, рад вас видеть. Анна в доме, наверное Элен помогает на кухне…

Бенджамин пожал руку Сержу и двумя руками, аккуратно руку Кейт.

- Мистер Версдейл, - Кейт кашлянула, чтобы прочистить срывающийся голос. – Мы бы хотели поговорить сначала с Вами. Случилось нечто…

Она замялась, явно подбирая слова. Ветер бросил прядь волос ей на лицо и Бен заметил, как дрожала ее рука, когда она отбросила ее обратно.

- В ресторане была неожиданная санитарная проверка, позавчера… - вмешался Серж.

Кейт опустила голову, уступая Сержу постыдное право сообщать плохие новости.

- И что? – Бен прищурился и сложил на груди руки.

- Ресторан сегодня опечатали, буквально час назад.

- Что значит «опечатали»? – недоуменно моргнул Бен. Стариковские глаза метнулись на Кейт.

- Закрыли! До повторной комиссии, через два дня. Нарушены санитарные нормы, на кухне нашли кишечную палочку.

- Да что вы такое несете? – голос Бена загрохотал и из окон сыроварни выглянули пара любопытствующих лиц.

- Да, мистер Версдейл, здесь явно какая-то ошибка. Сами понимаете Анна тщательно отбирала персонал и следила за соблюдением гигиены…, все работники проходили медицинское обследование два раза в год вместо положенного правилами одного,- Кейт бросилась в оправдания.

По мере того как она говорила ее глаза краснели, а голос становился все тише.

- Здесь явно какая-то ошибка, - подытожил Серж, обнимая Кейт, которая уже хлюпала носом.

Бен с тревогой посмотрел на дом, в котором находилась внучка еще ничего не подозревающая. Ему хорошо были известны проблемы, которые тянулись за решением санитарной комиссии: огромные штрафы и лишение права деятельности на длительный срок. Другими слова такая ситуация приравнивалась к разорению.

- Мы не знаем, как это сказать Анне. Я уже связалась с юристами. Они готовят независимую экспертизу, придется оспаривать решение в суде! – Кейт вырвалась из-под руки Сержа.

- Что тут происходит?

Из-за угла сыроварни вышел Генри, он возился с ремонтом доильного аппарата и его руки были перемазаны какой-то черной дрянью.

Вкратце описав Генри ситуацию, все четверо на какое-то время умолкли. То и дело один кто-нибудь кидал встревоженный взгляд на дом.

- В любом случае Анна узнает и лучше это мы расскажем ей. Тянуть бессмысленно. Учитывая ее положение…, - решил Генри.

Серж видел, как сильно переживал отец за свою дочь, на деда вообще было больно смотреть. Старик пытался храбриться и уже подвязался найти лучших адвокатов, но с каждой минутой горбился все больше и больше под тяжестью свалившейся проблемы. Из оцепенения их вывел Оди. Он наскочил на гостей с заливистым лаем и упорно стал приставать к своему благодетелю Сержу, выписывая невероятные пируэты в воздухе. Ему хотелось пастилы, а всем остальным удавиться.

Элен увидела, как к дому направляются Бен, Генри с прибывшими гостями. Она как раз заканчивала с уборкой в холле. Женщина поспешила открыть дверь.

- Элен, позови Анну в кабинет. И завари липового чая, - быстро распорядился Генри, его голос модно было даже назвать грубым.

Все четверо молча направились в библиотеку, но тут Генри резко обернулся.

- И еще!

- Да, сэр.

- Позвони доктору Берклату, пусть приезжает прямо сейчас. Встретишь его и проводишь на кухню, - Генри замолчал и нехотя добавил, - вдруг он понадобится.

Не задавая лишних вопросов, Элен метнулась к телефону. Ей и в голову не приходило, что еще могло случиться, для чего нужно присутствие доктора. Неужели на бедную Анну опять обрушились несчастья? Наверняка, этот Дэнвуд что-то натворил. Беды Версдейлов начались именно после его появления в их жизни.

От тяжелых мыслей Элен настолько распереживалась, что даже не сразу услышала в трубке голос доктора. Перекинувшись несколькими фразами, она положила трубку на место и по привычке протерла ее от пыли сухой чистой тряпочкой, которую всегда носила в кармане.

Женщина с тревогой бросила взгляд на кухонную дверь и нерешительно ее приотворила. Анна сидела за столом и перечитывала сборник рецептов, который лично составила за пару десятков лет сама Элен.

- Анна, дорогая, тебя отец зовет. Он в кабинете.

Ничего не подозревая, Анна не переменилась в лице – все та же сосредоточенность, единственное, что было видно, это то, что ей совершенно не хочется отрываться от чтения. С тяжелым вздохом Анна встала. Только закончился первый триместр и высасывающая все силы тошнота отступила.

Пытаясь придать своему лицу хоть какое-то подобие нормального Элен всплеснула руками и ринулась к плите, на которой закипала вода в большой кастрюле. Спасение! Едва она отвернулась, на глазах выступили слезы.

Анна очень удивилась, когда вместе с отцом с дедом увидела в библиотеке Сержа и Кейт.

- Решили устроить сюрприз? – Анна улыбнулась нечаянным гостям, но улыбка – редкая гостья на ее лице в последнее время, быстро сбежала, когда никто даже не попытался разделить ее радость.

Отец подошел к Анне, и бережно обняв за плечи, усадил в удобное кресло.

- Что происходит? – Анна напряглась.

Будто прочитав ее мысли, Серж решил взять на себя нежеланную роль вестника.

- Анна, это касается ресторана.

От разочарования Анна мотнула головой. Теперь ее накрыло раздражение. Другие новости вряд ли могли выбить ее из колеи.

- Ты, главное не нервничай, помни о ребенке, - услышала она мягкий голос Сержа. – Бруно закрыли.

Ненавистные Сержу хождения вокруг да около были попраны и в этом случае. Он внимательно следил за реакцией Анны. Карие глаза сначала прищурились, с недоверием взглянули на него, потом на Кейт, а затем на ее лице стала расползаться глупая улыбка.

- Как это закрыли? Ты шутишь?

- Анна, позавчера была санитарная проверка, вмешалась Кейт.

- На каком основании!

- Поступила жалоба по факту отравления. Люди были приезжие. Вчера прислали заключение. В ресторане обнаружили кишечную палочку. Сегодня уже опечатали.

В это мгновение у Анны что-то словно вспыхнуло в голове, и все слова смешались в какофонию.

«Мы наймем лучших юристов….».

«Это фальсификация!».

«Дорогая, все расходы мы возьмем на себя».

«Интересно кому это выгодно так тебя подставлять?»

Все, за что она боролась последние несколько лет, ее передряги с родными и бои за независимость – все, абсолютно все оказалось напрасным. У Анны больше не было сил бороться, плыть против течения, тратить свои нервы, доказывать всем и себе свою состоятельность. Она осталась одна, практически уже с ребенком на руках, вполне может быть что обманутой единственным человеком, которого смогла полюбить за всю свою недолгую жизнь и у родителей на шее. Неутешительный итог.

Бен, Генри, Кейт и Серж еще несколько минут набрасывались с предположениями, решительными заявлениями и утешениями, когда поняли, что Анна их даже не слушает. Она сидела с остекленевшими глазами, уставившись в окно. Абсолютная пустота исходила от нее, липкая и заразительная настолько, что все четверо постепенно притихли.

Ничего общего эта девушка с прежней Анной больше не имела. Такие перемены происходят или с годами, или мгновенно. Внутри будто что-то ломается, перекраивается мировоззрение и новая личность или свысока, если повезет, или снизу-вверх рассматривает себя в прошлом, утерянную, несвежую душу с провальными планами на жизнь, безнадежными стремлениями, усилиями и напрасными жертвами.

Не проронив ни слова, Анна поднялась из кресла, она бережно провела рукой по еще плоскому животу и направилась к двери. Взявшись за ручку, она вдруг оглянулась. Генри поежился от безнадеги, которая обволокла его дочь, словно уменьшая ее.

- Ничего не предпринимайте. Я сделаю все сама…

Смутные догадки, которые начали посещать Анну временами указывали на то, что перемены, происходящие в ее жизни, пытаются подвести ее к чему-то новому. Словно ее отрывали от всего привычного и готовили к грандиозным переменам. Только для этого «нового» требовались жертвы, как своего рода проверка на вшивость, чтобы судьба утвердилась в правильности своего выбора человека, которого надо будет в результате облагодетельствовать.

Именно в такую форму Анна весь тот хаос, в который превратилась ее жизнь. Она решила воспринимать все удары и испытания, как жертву, только во имя одного – чтобы он вернулся. Подобная эзотерика никогда не была ей свойственна и тот факт, что в последнее время она стала рассматривать такой подход как нечто имеющее смысл, уже указывало на медленно исчезновение прежней уверенной в себе Анны, которая рациональное ставила впереди всех и вся.

В конце концов главная ценность сейчас покоилась внутри нее. Это сокровище стоило всех лишений.

Доктор заявился через несколько минут после окончания неприятного разговора в библиотеке. Генри встретил его и рассказал ситуацию в нескольких словах. Верный своему врачебному долгу Берклат настоял на том, чтобы осмотреть Анну, но когда они вдвоем поднялись к ней в комнату, то обнаружили ее мирно спящей.

От облегчения у Генри поднялось давление.

На ресторан наложили штраф в размере двадцати тысяч фунтов и лишили лицензии на деятельность на три года. Кейт лично собрала весь персонал и сообщила неутешительные новости. Люди молча выслушали и тихо разбрелись по домам. Бен расщедрился на небольшое выходное пособие каждому работнику ресторана из своего собственного кармана. Генри взял на себя оплату штрафа.

Солнце редко баловало своим появлением в те дни, но в день когда входную дверь «Бруно» заколачивали фанерой оно ярко освещало происходящее, словно не давая утаить столь грандиозное событие. На улице собралась небольшая толпа зевак. Кейт обратила внимание, что среди прочих здесь был Бэзил и миссис Бигль.

И если первый стоял мрачнее тучи, то старушка в окружении двух подруг тихо, но энергично обсуждала происходящее.

- Нарушение каких-то норм, вроде так я слышала, - авторитетно заявила миссис Бигль, придерживая маленькую фетровую шляпу не первой молодости, которую так и норовил сорвать ветер. – Кишечную палочку нашли.

- А я слышала, что сибирскую язву. Что же она совсем ресторан запустила? – то ли спрашивая, то ли утверждая, сказала одна из собеседниц.

- Да все пошло наперекосяк, когда появился этот мошенник, от которого Анна забеременела. Еще тогда я поняла, что девочка пляшет под его дудку, забывая обо всех, кто был рядом с ней: с родителями перессорилась и так раньше была как ерш, все сама, сама…

Миссис Бигль вздохнула, и кумушки осуждающе зацокали языками.

Кейт услышала каждое слово, ее пронзила такая ярость, что понадобилось призвать на помощь всю силу воли, чтобы не наброситься на старушку с оскорблениями. Старая карга не голодала только благодаря Анне с ее безотказностью.

Рассчитывать на благодарность, оказалось глупо, как и на воспитание, которое всплывает на первый план только при экстренных случаях, таких как вопиющий недостаток информации об уважаемых людях, попавших в компрометирующее положение, дабы выведать путем общественного порицания все грязные подробности скандала.

Кейт дождалась пока разошлись зеваки. Со стороны реки дул резкий ветер, раскачивая ветки зазеленевших лип. Она посмотрела на Бэзила, который стоял на противоположной стороне дороги и курил. Он был мрачнее тучи. Вот как раз от него Кейт ожидала какой-нибудь едкой реплики, ну или на худой конец порции ехидства, но судя по всему, она и здесь ошиблась. Радости на его лице явно не прослеживалось, хоть и лишился сильного конкурента. Бэзил не попытался подойти. Докурил сигарету, запустил окурок в реку и засунув руки в карманы брюк, направился прочь.

«Бруно» осиротел, потемнел и казалось с укоризной взирал на опустевшую улицу и Кейт. Она подошла к двери. Они были опломбированы, ветер трепал ярко-желтый ярлык с фамилией санитарного инспектора «А. Нэмби». Кейт дотронулась до двери и позволила чувству горечи и обиды до краев наполнить все ее существо. Как все быстро произошло, и как все быстро сдались. Особенно Анна. У Кейт возникло чувство, что ей было уже все равно, что будет с ее рестораном, что само по себе было нонсенс.

Она тяжело вздохнула и в глазах защипало. Кейт за пресловутое «как раньше» отдала бы какой-нибудь палец на ноге. Но увы вселенной ее палец был безразличен, впрочем как и она сама со своими желаниями.

Все изменилось. Все…

Мотнув головой, Анна прогнала воспоминания, которые разгрызали ее изнутри.

В гостиной уже начинало светать. Небо с востока порозовело. С заднего двора доносилось мычание коров, уже заканчивалась утренняя дойка. Громко тикали старые часы у камина.

- Ну, на пару дней со мной ничего не случится, - подвела итог своим раздумьям Анна.

- Заедешь за мной вечером. Я соберу кое-какие вещи…

И как обычно слов Сержу не понадобилось. Огромные руки обняли Анну. Он поцеловал ее в макушку и пообещал к пяти часам заехать.

Ее присутствие, в первую очередь, требовалось ему. Он по прежнему жил в ее квартире. Деньги от Дэнвуда при том образе жизни, который вел Серж, закончатся лет через триста и единственную вольность, который себе позволял Ватисьер, это бесконечные эксперименты на кухне.

Анна перекрывала собой много пакостности этого мира, зачастую переводя весьма трагичные свидетельства человеческих пороков и недостатков в нечто эфемерное, незаметное и незначительное.

Наготовив еды на десятерых, Серж усаживался за стол и замирал. Мир постепенно тускнел, душа остывала, сердце билось медленнее и радость уходила. Без Анны все теряло краски, вкус и смысл. В пустой квартире, где витали райские запахи восхитительных деликатесов, царило уныние и тишина, которые только крепли по мере того, как остывали на столе приготовленные блюда.


-31-


Девятого августа, в клинике Эксетера Анна родила мальчика. Она наотрез отказалась от обезболивания и стойко перенесла родовые муки, немного поддавшись панике, когда начались схватки.

До срока еще было около недели, поэтому когда она в очередной день и в очередной раз прогуливалась по территории Чепкроута Анна почувствовала как по ее ногам бежит жидкость, то едва не упала от неожиданности.

Сердце бешено заколотилось и ей хватило пары мгновений, чтобы осознать, что ее ребенок скоро появится на свет. Эта мысль одновременно и напугала, и вселила нечеловеческое счастье, в поисках которого эта женщина каждый день копошилась у себя внутри.

Кое как доковыляв до дома, она вошла на кухню, где встретилась взглядом с Элен.

Вспотевшая и с растерянной улыбкой на лице, Анна не успела вымолвить ни слова, когда ее внутренности сжала терпимая боль. Вполне терпимая, она все же выдавила из легких весь воздух, лишив возможности говорить.

Элен бросилась к девушке и без слов помогла принять удобное положение на стуле.

- Началось, Анна, началось. Не переживай. Сейчас позову отца. Ох, жаль, что Кларисса в город уехала! Но ничего! Я побуду рядом.

Анна была настолько сосредоточена, что ее хватило лишь на слабый кивок.

Через минуту, в кухню ворвались Генри, Бэйли и запыхавшийся Бен, где-то позади слышался возмущенный лай Оди, про которого все забыли и он уже несся, чтобы исправить эту возмутительную ситуацию.

Генри побледнел и замер в нерешительности, но Элен бесцеремонно пнула его локтем в бок и подтолкнула к дочери.

Через десять минут, Анну бережно уложили в машину скорой помощи, туда же запрыгнул и Генри, не на минуту не выпуская руку дочери. Он гладил ее по лицу и говорил что-то успокаивающее, а при каждой схватке напоминал, что ей обязательно надо дышать. Уж тут пригодился опыт отца троих детей, который не чурался такого «неопрятного» дела как роды.

Бенджамин, Бэйли и Элен неслись следом на машине, оставив дома на телефоне Лоис.

Томительные часы ожидания окончились, когда к Версдейлам вышел доктор и обрадовал, что мама и малыш с полном порядке, сейчас им помогают принять более опрятный вид и через пол часа можно будет полюбоваться на мальчика в специальной комнате через стекло.

От облегчения женщины заплакали и обнялись с первыми попавшимися под руку мужчинами. Кларисса повисла на Бене, а Элен на Генри. Бэйли мужественно хлюпал носом в стороне, тайком перекрестившись несколько раз.

Анна не хотела вспоминать последние часы и с каждой минутой, прошедшее тускнело и теряло всякий смысл. На ее руках мирно посасывая грудь, лежал теплый комочек. Притихший в руках матери малыш с жадностью принимал угощение и лившуюся из родного сердца любовь, которая создавала ауру безопасности и умиротворения вокруг.

В это мгновение в голове Анны потускнели все мысли и испарились все переживания, долгие месяцы терзавшие ее нутро. Она не могла описать словами ту любовь, которая ломилась из груди к этому маленькому человечку. И даже в самых смелых мечтах она не могла вообразить, что материнство настолько наполняет смыслом жизнь и стоит всех лишений и боли. Родовые муки, как ни странно, напомнили ей о реальном мире, потому что до этого, Анна большую часть времени проводила в своих воспоминаниях и ее наполняла боль душевная. И материнские чувства не заставили себя ждать, держа малыша на руках, словно хрустальную вазу и испытывая легкий страх, боясь придавить ребенка сильнее, чем следовало, Анна, казалось, забывала дышать, вглядываясь в черты лица сына.

До слуха Анны донесся легкий стук. Она подняла глаза и увидела своих родных, которые прилипли носами к стеклу. Мать аккуратно промокала глаза от слез белоснежным платком, отец и дед растерянно, но радостно улыбались. Через секунду, врезавшись в толпу родственников Анны, за стеклом показалось взволнованное лицо Сержа, который убедившись, что она вполне себе жива и здорова, уставился на ребенка и немедленно расплылся в улыбке.

Мальчика Анна назвала Даниэль Джеймс Дэнвуд. Последнее особенно не порадовало Бена, который до последнего настаивал, чтобы дать правнуку фамилию Версдейл, но Анна и слышать ничего не хотела.

Всего несколько дней в клинике хватило для того, чтобы врачи с уверенностью могли заявить, что здоровью матери ничего не угрожает, потому что ребенок на удивление был крепким и взывал к себе только при наличии чувства голода и грязного подгузника.

По возвращении Анны в Чепкроут с наследником на руках, а по совместительству и с первым правнуком главы семейства был устроен грандиозный праздник с барбекю в саду. Анну устроили в мягкий шезлонг, откуда открывался вид на все празднество. Элен приготовила ей отдельное меню и пока Анна наслаждалась едой, Кларисса улюлюкалась с малюткой Даниэлем, который взирал на бабушку с некоторым сомнением.

На гуляния пригласили Сержа и Кейт. И вот тут то Дэнни себе и нашел друга по духу. Он во все глаза рассматривал громадную фигуру Сержа, который едва решался дышать и как только он сделал шаг в сторону и вышел из поля зрения младенца, по Чепкроуту разнесся возмущенный плач.

- Серж, ну возьми его на руки, - с улыбкой сказала Анна.

- Я не могу, - промычал Серж, не сводя глаз с младенца, который умолк и снова уставился на столь заинтересовавшего его человека.

- Ты ему нравишься! Не бойся, это не бомба, а ребенок. Придерживай за головку, а другую руку под спинку.

Крохотулька уместился в широких лапищах Сержа и угомонился окончательно. Анне так странно и одновременно приятно было наблюдать эту картину. Она чувствовала, что Дэнни требует отцовских рук, но пока ему могли предложить руки близкого человека, который никогда не даст в обиду и знает цену слову «преданность». Еще в больнице она воспользовалась тем, что прибывала в палате одна и позвонила Маркусу. Сообщив, о том, что он стал отцом, она несколько минут слушала его дыхание и сбивчивые вопросы невпопад. Он раз десять повторил, что любит ее, еще больше просил прощения, что не может быть рядом. В какой-то момент Анна даже подумала, что он вот вот сорвется на истерику... Разумеется такие новости трудно воспринимать по телефону и снова гремучая смесь радости и горькой тоски наполнили сердце. Слезы потекли по щекам Анны и она принялась успокаивать Маркуса, который просто повторял одно слово «прости, прости, милая,... прости».

Серж не стал сдерживаться и выпустил на свое лицо самую глупую улыбку, которая была немым приглашением в его собственное сердце. Шестое чувство подсказывало, повару - «не удел», что его судьба крепко связана теперь не с одним человеком, а с двумя, не важно каким образом. Серж перевел взгляд на Анну, которая застыла, уставившись в одну точку. Сомнений не могло быть, ее мысли унеслись прочь, к человеку, на которого она без раздумий бы променяла сейчас всех своих родственников и друзей.

Шум и общая радость наполнили Чепкроут, скучавший столь долгое время. Столь ненавистный семейству Версдейл Маркус Дэнвуд и тут внес свою лепту в закисавшее в сыроварном деле имение, пусть даже на день, вернув былой дух единства на эту землю.

Анна моргнула, когда очередной громкий тост завершился радостными криками в ее адрес. Серж медленно бродил рядом, баюкая на руках младенца, он бережно переложил его в материнские руки, когда Анна кивком подтвердила, что Дэнни крепко спит.

- Присядь рядом.

- Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался Серж, мостясь на маленький табурет, ему в лицо светили закатные лучи, заставляя щуриться. В кустах ежевики стрекотали цикады, протяжное мычание коров на пастбище едва доносилось до слуха.

- Я в порядке. Как и предсказывал Маркус, - Анна кивнула на Дэнни, который мирно сопел у мамы на руках. – Он был прав, мне будет намного легче. Ты не поверишь, но я…

Анна смолкла подбирая слова.

- Как бы это сказать… Я стала меньше беспокоиться и переживать. Вернулась прежняя уверенность, что Маркус вернется хоть и не скоро, но все же весь этот кошмар с его судами закончится и я получу свой кусок счастья, на который я очень рассчитываю. Ни что не дается легко. Ничто важное и ценное...

Она виновато и как-то извиняющеся посмотрела на Сержа.

- Да, да… Конечно! – немного нервничая, закивал Серж, абсолютно согласный с Анной.

Но как он понимал, его мнение никого не волнует. Анне хватало скептицизма и сомнений, которые рассеивают ее родные вокруг персоны Дэнвуда.

Сколько раз Анна повторяла эти слова. В глазах плескалась боль и любовь, которые не находили выхода. Пытаясь ее поддержать, Серж в последнее время, просто молча выслушивал Анну и кивал.

Что толку от пустых слов, которые ранят исстрадавшееся сердце этой молодой женщины лишний раз не возымеют должного эффекта. Они с Анной уже прошли эту стадию.

- Ну, а ты? Как сам? Ищешь новую работу?

- Да… Через неделю поеду в Лондон к своему другу, он обещал помочь.

В это мгновение до Анны дошло, что Серж сейчас перебивается на свои накопления и по сути является безработным. Ей невдомек было, что ее ненаглядный друг является сейчас едва ли не одним их самых состоятельных людей Эксетера, благодаря Дэнвуду.

Вполне допустимо, что он может уехать в другой город в поисках работы и никакого морального права умолять его остаться в Эксетере она теперь не имела. Мысль о том, что с Серж исчезнет из ее жизни, вдруг пронзила сознание Анны, вызвав просто животный ужас.

Она проглотила комок подступивший к горлу.

- Будешь в Лондоне работать?

- Не знаю, я вернусь в любом случае, даже если что-то найду.

- Я бы хотела уговорить тебя не делать этого…


Знаю.

От тебя мне будет труднее отказаться, чем от «Бруно». Мне вообще от многих в этом городе будет легко отказаться.

Серж нахмурился и отвел взгляд. Это было что-то новое.

- Ты, просто оторвалась наконец таки от своих принципов, от этого города, - подытожил Серж и попал в точку.- Пока Дэнвуд не вернется, я буду рядом. Работу найду временную, а может еще передумаю.

Анна могла побиться об заклад, что Серж врет ей. Здесь явно что-то не вязалось. Его глаза тревожно бегали по сторонам, но задавать вопросы она не решилась. Он не станет скрывать от нее ничего важного.

- Да! Ты прав. Эксетер отпустил меня со своего поводка и оставил с пустыми руками.

- Дорогая, твои руки заполнены в данный момент, самым ценным, - Серж кивнул на Дэнни, а потом дотронулся до ее груди, - и вот здесь у тебя никогда не будет пусто.

- Спасибо, тебе милый Серж!

Серж поднялся и поцеловал Анну в макушку.

- Буду ждать от тебя хороших новостей о новой работе.

Заставляя себя улыбаться, Анна едва сдерживала слезы. Дэнни почувствовал, как расстроена мама и недовольно закряхтел.

Верный своей ненависти к прощаниям Серж, подмигнул ей и зашагал прочь, через пару мгновений скрывшись за деревьями. Анна поежилась словно от холода и посмотрела на сына. Частичка Маркуса была рядом, она могла прикасаться, заботиться и дарить свою любовь этому человечку, чтобы ее сердце не разнесла в клочки любовь к его отцу.

Похоже Чепкроут на дух не переносил мужчин, которые обожали Анну. Словно старый ревнивец до «своего» он отметал от своей любимицы «чужих» и неугодных.

Жизнь Анны изменилась, перестала принадлежать только ей одной и приобрела новый смысл. Ей давалась возможность уделять своему ребенку все свободное время, не отвлекаясь на «взрослых» детей. Кларисса и Элен учили молодую маму азам ухода за новорожденными и сильно обижались, когда Анна запретила им подскакивать ночью, если Дэнни заплачет. Часы ночного дежурства она полностью оставила на себе и так мучаемая совестью, что сидит у родителей на шее.

По вечерам, когда малыш наевшись засыпал Анна часто ловила себя на мысли, что в течении дня даже не вспомнила о Маркусе, о чем сильно расстраивалась, упорно не желая испытывать к нему подозрения, она каждое утро благодарила судьбу за встречу с этим мужчиной и за их ребенка, который перевернул ее мир с ног на голову. До сих пор Анна не понимала, что ее прежняя «насыщенная» жизнь не стоила ломанного гроша, ее цели были смешными, ее принципиальность и упрямство в своих убеждениях – мелочными и детскими. Сейчас она ни в чем не была уверена и ни на что не рассчитывала. Пересмотрев свое отношение к родителям, Анна стала более мягкой и чаще прислушивалась к их мнению. Теперь ей стало понятно, что все их поступки были обусловлены только любой, а правильными они были или нет – ни ей судить. Слепое стремление оградить свое чадо от разочарований и угроз этого мира оправдывало любые действия.

Анна даже потеряла счет дням и забывала, когда Маркус звонил в последний раз.

Генри и Кларисса также в свою очередь поступились своими убеждениями и души не чаяли во внуке, про Бена и говорить нечего – он баловал правнука и даже подзабросил дела на сыроварне, чтобы больше времени уделять малышу.

В Чепкроут часто наведывалась Кейт. Она уверяла Анну, что у нее все в порядке, но сильно кривила душой, ее слабые попытки выйти из глубокой депрессии который месяц, привели к полному провалу. Кейт врала, чтобы не видеть в глазах Анны вину, за то, что ресторан закрыли и никаких решительных действий она не предприняла.

- От Сержа новостей нет? – как-то поинтересовалась Кейт, когда они с Анной сидели на кухне и пили чай.

- Звонил пару раз, говорит, что в столице ничего не изменилось и от него воротят нос, потому что он без образования, - хмыкнула Анна. – Упыри!

Последнее было сказано с каким-то остервенением.

- Зря ты так, - Кейт тяжело вздохнула. – Сама знаешь, что у него и в мыслях ничего подобного нет, помается там и вернется как миленький.

Анна виновато опустила глаза в чашку.

- Да. Он живет там у друга, каждый день мотается по собеседованиям. Вот уже пару недель, как он уехал. Что-то долго….

- Верт звонила, - вспомнила Кейт и обрадовалась, что можно сменить тему.

- Она подобрала пакет документов на ресторан о его консервации, утрясла все в мэрии. Всего два года и можно будет открываться заново! Апелляция вряд ли пройдет...

Кривая улыбка вылезла на лицо Анны и тут же спрыгнула.

- Ну, да. У меня вроде бы как декретный отпуск.

- Анна, ну что мне…. Как тебе помочь, что сказать? - не выдержала Кейт и чуть ли не закричала. - Не могу видеть тебя такой!

- Да... Мне самой тошно, но пока так, - согласилась Анна и подперла рукой голову. – Наверное, я действительно устала и не понимаю пока, как жить дальше. Просто надо немного подождать.

Опять выползла кривая усмешка.

- Вот и жду!

С того разговора прошло еще несколько дней. Серж все еще был в Лондоне и от Маркуса давно не было звонка, что наводило Анну на тревожные мысли. Подавляя растущую панику, Анна старалась меньше времени проводить наедине с собой, заполняя каждую минуту заботой о малыше, вырывая у Элен возможность помочь по дому или на кухне.

Жизнь приняла свой прежний размеренный темп и старшие Версдейлы не забывали об этом благодарить Бога, воспринимая это как должное за перенесенные испытания.

Понемногу сплетни в городе иссыхали за неимением подпитки из изолированного Чепкроута. Городские кумушки находили себе новых жертв, а Версдейлы снова, медленно и уверенно становились респектабельным и достойным семейством, которому не чужды были проблемы мира сего.

Звонкая трель мобильника разнеслась по комнате Анны, она как раз заканчивала кормить грудью Дэнни и с неохотой посмотрела на шумный кусок пластика. На дисплее высветилось имя Сержа.

Она подхватила малыша по удобнее и ответила на звонок.

- Я приехал, - сиплый, колючий голос явно не принадлежал ее другу, не то что номер телефона.

- Серж? Это ты?! Что с голосом?

- Небольшая простуда, уже иду на поправку.

«Врет!», - подумала Анна.

- Ты приедешь сегодня? Новости есть?

- Да приеду и да, новости есть.

У Анны сердце мгновенно бухнулось в пятки. Не выдавая своего разочарования она придала своему голосу как можно больше радости. Он наверняка нашел в Лондоне работу. А это означало, что Серж уедет.

- Ну, давай тогда вечером часов в шесть. Мы с Дэнни жутко по тебе соскучились.

- И я. Тогда буду в шесть. До скорого, - вновь последовал лаконичный ответ и из телефона донеслись короткие гудки.

Странно, но этот разговор заставил бешено заколотится сердце Анны в предчувствии надвигающейся беды. Хотя разум твердил: какая еще может быть беда? Все плохое уже случилось! Разве нет?

До вечера она не находила себе места, а время как это обычно бывает тянулось мучительно медленно. Анна предупредила мать, что к ужину надо добавить еще один прибор. Кларисса искренне обрадовалась, что в гости следует ждать Ватисьера и по такому случаю даже выставила новую посуду. Она замечала, что Анна хоть и держалась молодцом, но ей явно не хватало поддержки ее красавца-друга.

В оговоренное время, минута в минуту, Анна услышала урчание двигателя и хруст гравия на подъездной аллее. Она не могла стерпеть и выбежала на улицу. Остывающий день хлынул на нее всей своей духотой и клекотом цикад. Серж стоял у ворот и Анна бросилась к нему на встречу, даже не рассмотрев его как следует. Сильные руки обвились вокруг ее спины и подхватили вверх, так что ноги повисли в воздухе.

Знакомый запах, едва ли не родной, знакомый смех дали понять Анне насколько сильно ей не хватал Сержа.

- Почему так долго? Ой!

Анна едва не упала, когда взглянула на Сержа. Недельная щетина и какой-то помятый вид, были свойственны кому угодно, но только не ему.

- Что с тобой случилось?

- Я рад тебя видеть, Анна, - Серж прокашлялся.

Дело было не в простуде.

- Ты что? С похмелья?

Теплые карие глаза приняли затравленный вид, но выражение лица было весьма решительным, что было весьма противоречиво для Ватисьера.

- Да, но не в этом дело…, - отрезал Серж. – Как малыш?

- Серж ты же не пьешь….в таких количествах! – не отставала Анна.

- Иногда, оказывается, пью! Так как там Дэнни?

Ничего не понимая, Анна отогнала от лица комара.

- Пойдем в дом сам увидишь.

Серж не сдвинулся.

- Да что с тобой? – не выдержав, закричала девушка, чувствуя, как холодок ползет по ее спине. Здесь что-то неладно!

- Давай пройдемся. Надо поговорить!

Анна заметила, что все это время рука Сержа то и дело дотрагивалась до кармана брюк, словно не решаясь что-то достать оттуда.

- В саду сейчас хорошо.

- Отлично! – кивнул Серж.

Какое-то время они шли молча, пока Серж не убедился, что они зашли в густые кущи и по близости никого нет.

- Анна, - Серж резко остановился, будто бы решился, наконец, выложить нечто тяготившее его. – На самом деле все это время я был во Франции.

Сказанное не сразу дошло до Анны и она с минуту молча стояла и непонимающе смотрела на своего друга. Потом ее лицо начало светлеть и губы расползлись в широкую улыбку.

- Да, мне стало кое-что известно о Маркусе.

Ноги отказались служить Анне и подкосились, она стала оседать, но широкие сильные руки ее вовремя подхватили.

- Ты его видел, как он? Почему не звонит, не пишет? Он в порядке?

- Подожди, Анна, - Серж внезапно поморщился как от сильной боли. Ему явно было трудно говорить.

- Почему мне не сказал? Что за тайны? Ты знаешь, как я жду!.... Жду, хоть чего-нибудь! Малюсенькой весточки! – напала Анна, едва не заколотив Сержа по груди кулаками.

Потом она вдруг сникла и повисла на державших ее руках. Ее тело задергалось и Серж понял, что она плачет.

- Анна, да выслушай же меня!

Подняв на Сержа лицо, по которому градом бежали слезы, Анна молча уставилась на него.

Из кармана Серж достал смятый конверт.

- Это тебе. От Маркуса. Просили передать лично…

Анна истерично выхватила конверт, едва не разорвав его. Ее глаза лихорадочно забегали по строчкам. Едва успев просохнуть, по ним снова показались слезы. Потом внезапно она нахмурилась и с недоверием еще раз перечитала то, что ее смутило.

- А где Анна?

Кларисса отодвинула край занавески и выглянула в окно в холле.

- По-моему, Ватисьер приехал. Она пошла его встречать, - послышался голос Элен с кухни.

- Да, машину его вижу, а где они сами?

Кларисса вышла на крыльцо, как вдруг до ее слуха донесся нечеловеческий крик, который заставил застыть кровь в жилах. Ничего хорошего на ум не приходит после того как услышал подобное и перед глазами Клариссы мгновенно пронеслись все возможные варианты ужасов. Крик был женским и он снова повторился откуда-то из сада.

Из сыроварни уже мчался Генри, бледный как смерть, он встретился глазами с женой.

- Ты слышала?

Из дома выбежали Элен с Лоис, из коровника по высыпали рабочие.

- Кто-нибудь вызовите скорую помощь! – крикнул Генри и бросился бежать на крик.

Картина, которая предстала глазам десятку человек, надолго врежется в их память, потому что являла собой чудовищный итог напрасных человеческих страданий и терпимости к ним.

Среди густого кустарника на траве сидел Серж, прижимая к себе Анну, которая с нечеловеческой силой рвалась из его железной хватки и кричала, что есть сил. По ее щекам текли слезы, на шее вздулись вены, она не могла внятно говорить и вообще не реагировала на то, что творилось вокруг. Будто не видя, прибежавших людей Анна продолжала кричать и биться, словно с этим криком выходила боль, терзавшая ее изнутри все это время.

- Ради Бога! Анна, милая, у тебя что-то болит? Ты ранена? - Кларисса упала рядом на колени и попыталась прикоснуться к дочери. В то же мгновенье Анна резко дернулась, словно пытаясь ударить мать. Кларисса в ужасе отшатнулась, она растерянно смотрела на дочь. По лицу женщины от страxа и непонимания потекли слезы.

Анна продолжала кричать и вырывать словно бесноватая.

Тут уже не выдержала Кларисса и закричала.

- Серж! Ну, хоть ты ответь!

Генри впервые в жизни не знал, что делать и растерянно смотрел на ужасную сцену, не веря своим глазам. На вид Анна была здорова. Может какие-то осложнения после родов?

- Ватисьер! – заревел Генри. – Объясни, что происходит?!

Но тут же цепкий взгляд вырвал несомненно важную деталь, которая могла пролить свет на происходящее. В руке Анна сжимала комок бумаги, да так сильно, что побелевшие костяшки грозили прорвать кожу.

Не обращая внимания на присутствующих, Серж продолжал крепко держать Анну и шептал ей на уxо что-то успокаивающее. Рядом начиналась истерика у Клариссы. На крики подоспел Бен. Не менее растерянный, чем Генри, он с ужасом смотрел на сплетенные фигуры Сержа и Анны.

- Серж, это от Дэнвуда? Что-то стало известно? – кивнул Генри на клочок бумаги в руке дочери.

Внезапно Анна смолкла, едва до ее слуха донеслась фамилия Маркуса. Она резко прикрыла руку сжимавшую письмо второй рукой, будто бы охраняя, зло посмотрела на отца и в то же мгновение ее глаза закатились, а тело обмякло, только отрывистое, тяжелое дыхание, указывало на то, что она в сознании.

Генри не отводил взгляда от Сержа, который в подтверждение догадки кивнул. Кларисса прижала руку ко рту.

- Так! Все разошлись по своим делам! – рявкнул Бен. – Элен, Лоис! Вас это тоже касается!

Работники пялились на Анну, как на умалишенную. Джапха, до этого выглядывающий из кустов, подошел к Бену и шепнул, что скорая помощь уже выехала и будет минут через десять.

- Да, спасибо, - рассеянно поблагодарил его Бен и махнул рукой, давая понять, чтобы все уходили.

Между тем, Серж поднялся на ноги, Анна поспешно вцепилась в него с такой силой, что послышался треск разрываемой ткани. Футболка едва выдержала.

- Оставьте ее сейчас, - тихо сказал Серж, указывая подбородком на Анну. – Кларисса, я у вас переночую?

- Но, что, произошло? Что натворил Дэнвуд? – словно у себя самой тихо спросила Кларисса, глядя то на Генри, то на Бена.

Догадки были у всех, но в одной сходились все три мнения. Генри сжал челюсти, так что заходили желваки. Сейчас было не время и не место выяснять подробности произошедшего, у Анны случился настоящий припадок, которая грозил ее душевному здоровью, а у Клариссы как всегда не срабатывали тормоза.

- Конечно, Серж, оставайся, - ответил за сноху Бен.

Подхватив Анну на руки, словно ребенка Серж понес ее в дом.

Когда он скрылся из виду, Кларисса уткнулась в плечо мужа и разрыдалась.

- Бедная! Бедная девочка! И за что ей такие испытания?! Ох, удавила бы этого Дэнвуда! Мерзавец, тварь! Подлая скотина! Мразь! Какая же он мразь……

- Мы знали это и раньше. Секретом это было только для Анны.

- И предупреждали ее, что этот проходимец ее бросит, - согласился Бен, потирая шею.

- Самому смелости не хватило приехать! Письмо написал! – распалялся Генри.

- А может там что-то другое? – предположила Кларисса, отрываясь от плеча мужа, которое уже насквозь промокло.

- Едва ли… Как бы то ни было, все пришло к своему логичному концу. Эта развязка случилась бы – рано или поздно, надо просто это пережить, - подытожил Генри.

Добавить было нечего. На полянке, среди густого кустарника разлилась злость, будто пытаясь смыть выплеснувшуюся недавно боль. Уверенные в своей правоте, с едва трясущимися руками и шоком от произошедшего, все трое старались не подавать виду о том, какой ужас испытали увидев Анну в таком состоянии. Подобные случае описывают в психиатрических энциклопедиях и журналах. В мозгу Бена всплыло одно определение – состояние аффекта.

Подобное воспринимается, как нечто метафизическое пока не сталкиваешься с приступами в реальной жизни. Невольно перенося возможность испытать подобный стресс на себя, сразу понимаешь, что не помутиться разумом очень трудно, поэтому стараешься сразу же прогнать подобные мысли, чувствуя как страх, сжимает сердце холодными щупальцами.

Вечер прошел в непривычной тишине. Приехавший врач скорой помощи, уколол Анне успокоительное и посоветовал отлучить ребенка от груди на несколько дней, пока лекарство рассосется в крови. Дэнни будто чувствовал, что с матерью происходит что-то неладное и вел себя крайне беспокойно.

Когда Анна наконец уснула под действием лекарства, Серж спустился вниз, где его ждали Версдейлы.

- Она спит, - коротко сообщил он ощущая на себе испытывающие взгляды.

- Ты голоден? – поинтересовалась Кларисса.

- Нет, спасибо.

Усевшись в кресло в углу Серж смолк, уставившись в одну точку. Он никогда прежде не ощущал такой пустоты внутри себя и никогда прежде он не чувствовал себя таким беспомощным.

- Серж, ответь прямо…, - молчание прервал Бен. – Это очередная выходка Дэнвуда?

Дернувшись как от удара, Серж поднял уставшие глаза, уголок его рта нервно дернулся.

- Да, и судя по всему - последняя.


Я так и знала, - Кларисса вскочила с дивана и заметалась по комнате.

Она до сих пор не находила себе места от крика дочери. Одного только воспоминания хватало, чтобы сердце матери тревожно забилось, отдавая в висках. Ни разу в жизни Кларисса не видела столько отчаяния и боли, сосредоточившейся в одной минуте человеческого бытия.. И все бы забылось, улеглось и стерлось, вот только эта боль принадлежала ее ребенку. Как она могла пропустить, просмотреть и легко отнестись к очевидной лжи Анны, подозрительно спокойной и притихшей.

Ведь не было истерики ни по поводу закрытия ресторана, ни по поводу того, что Дэнвуд больше не показывался в Эксетере...

Как же она была слепа...!

- Он не приедет? Не вернется к Анне? Ведь было очевидно, что все это время она его ждала, – казалось бы вопрос, но он звучал как утверждение в устах Генри.

- Нет, - тяжело выдохнул Серж. – Не вернется...

Чувствуя, что не выдержит больше ни минуты в этом потоке ненависти и рвущегося отвращения Серж попросил проводить его в комнату, где он сможет переночевать, о чем и попросили Элен. Кларисса сейчас было не в состоянии блюсти принципы английского гостеприимства, как ни как форс-мажор.


Загрузка...