Хозяйка Бруно (СИ)

19 глава

-19-

Давно зажившим затылком Анна ощущала присутствие, рядом спящего человека и от упоения счастливой безмятежностью, двигаться не хотелось вообще. Привычка просыпаться рано, взяла свое. Перевернувшись на бок, Анна не удержалась от улыбки, Маркус спал крепко. Его лицо было спокойно и вечные проблемы, которые принимали форму глубокой складки на лбу, казалось были где-то далеко и не могли до него дотянуться... А может быть крепкому, здоровому сну поспособствовало то, что он устроил ей ночью, она даже сейчас покраснела, когда вспомнила с каким упоением они занимались любовью.

Счастье подобралось, как малолетний дворовой оболтус, исподтишка и залехвастски, дав поджопника, с детской ехидной ухмылкой, оно теперь наблюдало за развитием событий. Равномерные порции, этой редкой эфемерной субстанции как-будто были противопоказаны Анне Версдейл.

Еще вчерашние проблемы, сегодня уже казались смешными. Да и какие это были проблемы? Несколько порванных скатертей, пересчет сметы расходов на грядущий год, выросшие цены на продукты, поиски нового поставщика на дичь.

Укутавшись в плед, Анна осторожно встала с кровати и подошла к огромному окну. Ее взгляд отрешенно впитывал заснеженный пейзаж. Высокие сосны, покоились под белыми, холодными боа, отдыхая в зимнем сне от весенне-летних нагрузок. По деревянным жилам не тек бесцветный сок, питая сердцевину живительной влагой, из земли не нужно было высасывать капли воды и жадно разносить их по веткам. Зима это отпуск для флоры, благодатное время покоя и передышка.

Анна стояла босиком на темном деревянном полу и казалось не замечала, как ступни замерзли и окоченели. Из забытия ее вывела серая птица, которую она не успела разглядеть, будто брошенный камень, она резко взлетела из своего укрытия и взмыла в небо. Анна вздрогнула от неожиданно дернувшихся веток, с которых комьями свалился снег.

Она обернулась и посмотрела на огромную кровать, Маркус даже не шелохнулся, едва ли не с головой укрытый теплым одеялом, он как и окружающая их природа набирался сил, давая своего организму передышку.

Через мгновение тишина снова окутала этот тихий уголок леса, в котором стоял всего один дом на несколько миль вокруг.

Маркус увез Анну не на курорт с пальмами с белым, пудровым песком, не на континент к Средиземноморью, чтобы насладиться солнцем, которое баловало своим присутствием людей чаще чем на туманном Альбионе в это время года.

Он каждый год в декабре, по безмолвной договоренности с женой, проводил две недели в дали от дел. Десять дней в году Маркус Дэнвуд мог принадлежать самому себе и Шарлин, предприняв несколько попыток выяснить куда пропадает ее муж, далеко не из ревности, а чтобы быть в курсе всего, так и не смогла его найти ни разу, что крайне ее бесило. Но отдавая, должное своему супругу, она давно уяснила одну простую вещь. Какие бы потаскухи не окружали Маркуса, как бы он ненавидел ее саму и чтобы она с ним не сделала, он всегда будет принадлежать ей, будет действовать в ее интересах, потому что единственное что интересует этого человека в жизни и вызывает истинное возбуждение всегда были и будут — деньги.

Шарлин прекрасно знала, что если копнет поглубже, то сможет найти Маркуса, наверняка, где-то в Индонезии в Богом забытом месте, в окружении загорелых местных красоток, которые поведутся и на его внешность, и на деньги.

Словно шестым чувством, Маркус понимал, насколько Шарлин была опасным противником и уже спустя пару лет после их свадьбы он удачно делился своими пристрастиями, вводя ее в глубокое заблуждение, на счет его привычек и слабостей. Он любил зиму, но нарочито часто проводил свободное время на дорогих курортах, расположенных ближе к экватору. Он стал опасаться ее, когда понял, что за зверь скрывается под личиной красоты и ухоженности, а потому в открытую шел в лобовую атаку с женой, чтобы она считала его глупцом.

Потому что всякий раз после открытой конфронтации, Шарлин измывалась над своим мужем, прибегая к насилию психологическому и физическому. Дэнвуд дарил ей уверенность в том, что страх — это прочный поводок, который тянется от его шеи к ее руке и хитрость эта с годами осела в воспаленном мозгу его жены, тем самым развязав ему руки.

Фьорд Балестранд, был раем отшельников и любимым местом, куда Маркус приезжал, чтобы набраться сил и отдохнуть душой и телом. Впервые за много лет, он прибыл сюда не один.

Когда, они уехали с Анной из детского лагеря, Маркус попросил ее взять только паспорт и одну смену одежды. Они не воспользовались ни самолетом, ни паромом, которые массово перевозили людей, требуя документы и дотошно регистрируя пассажиров в компьютерных базах данных.

Добравшись на арендованной Маркусом машине до Фрайзенбурга, они перекусили в первом попавшемся бистро и Маркус настоял на том, чтобы зайти в магазин и купить для Анны теплые вещи, обувь и мелочи, вроде зубной щетки, которые нужны каждому человеку. После, они сели на рыбацкий корабль, капитану которого Маркус щедро заплатил, за отсутствие вопросов.

Пару дней они добирались до Норвегии, благо, что море было спокойным и погода не нарушила планов. Высадившись в Хегесунне, Маркус арендовал небольшой катер, также не обделив его владельца, дав больше вдвое, чем тот запросил и встав за штурвал, уверенно повел его вдоль изрезанного фьордами берега. В январе они все покроются льдом, а декабрь позволял еще легким судам беспрепятственно передвигаться по живописным уголкам этой северной страны.

Вспомнив, с каким удивительным умиротворением, Маркус всматривался в водную гладь, как катер легко рассекал темную, ледяную воду, Анна невольно улыбнулась. Она никогда не видела Дэнвуда таким …. Трудно подобрать слова, чтобы описать его лицо, которое светилось и буквально менялось на глазах. Он, казался, старше на целую жизнь. Настороженные, холодные глаза смягчались, в уголках появились мелкие складки от довольного прищура, а с губ не сходила полуулыбка. Когда из-за согнутых под гнетом снега деревьев показалась небольшая пристань и добротный дом, сложенный из камня и отделанный деревом, Анна могла поклясться, что услышала облегченный вздох Маркуса, словно он вернулся домой.

- Ты снял его?

- Нет... Купил. Несколько лет назад, у одного рыбака. Гверена Рьерцвульфиена.

- Я подозреваю, что ты его просто Гвереном зовешь..., - вздохнула Анна, мгновенно забыв сложную фамилию.

Маркус широко улыбнулся, обнажив ровные зубы.

- Кстати, он присматривает за домом, пока меня нет и помогает доставлять продукты, привозит, какие-то травы для чая, от которых я однажды двое суток проспал, свежую рыбу, которую ловит сам. Не задает лишних вопросов, всегда улыбается. Он едва говорит по английски и живет по местным меркам совсем рядом. Всего в полу часе на катере.

Я так понимаю, другого транспорта здесь и нет.

Маркус подвел катер к мосткам, спрыгнул и пришвартовал его толстым канатом. Он помог Анне сойти на импровизированный причал, который был расчищен и присыпан солью, потом достал их вещи и сорвав короткий поцелуй у Анны, засмотревшейся на домик, бодро зашагал по ступенькам.

- Идем! Скоро стемнеет, еще камин надо растопить.

Мотнув головой, Анна едва соображала, что с ней происходит, ни разу за всю свою жизнь она не пересекала границы трех стран за двое суток, словно находясь в бегах. Чувство опасности, которое волнами исходило от Маркуса, не покидало и ее, до тех пор пока Анна не оказалась здесь, среди высоких гор и воды, рьяно охранявших свою территорию неприступностью, выделяя избранным небольшие кусочки плоской поверхности, промерзшей и едва ли пригодной для жилья. Но люди явно с благодарностью принимали такие подарки, благоустраивая и доводя их до совершенства личного рая.

Анна поспешила за Маркусом, несмотря на то, что ее куртка была подбита мехом, она чувствовала, как холод уверенно пробирается к костям. Она рада была ступать по твердой скалистой поверхности, расчищенной до самого крыльца дома. Сугробы возвышались почти на пол метра, но каменные ступени, где гора все же привередливо выдавала крутизну, не скользили, хоть и были мокрыми. Гверен явно знал, как обращаться с последствиями упрямой погодой в здешних местах.

Очутившись внутри, Анна не почувствовала особого тепла, но внутренняя обстановка, говорила о том, что огонь в камине это единственный штрих, которого не хватало, чтобы сердце ахнуло от уюта. Небольшая гостиная с одной стороны была занята огромным камином, прямо напротив него было панорамное окно, в котором прекрасно просматривался причал и открывался чудесный вид на фьорд, третья стена представляла собой сплошной стеллаж, заполненный книгами.

- Никогда бы не подумала, что тебе по нраву такое жилье...

- Никто бы не подумал..., - Маркус ответил едва слышно, словно говорил сам с собой.

Он уже укладывал сухие поленья, которые предусмотрительно сложил ровной стопкой, аж до потолка расторопный норвежец. Анна зачарованно прошла по комнате. Она подошла к книгам и потрогала потрепанные корешки. Это были явно любимые книги, которые перечитывались не один раз, тут были и совсем новые, которые только ждали рук жадного читателя.

Она обернулась и посмотрела на Маркуса, который так и застыл у камина, в котором уже огонь охватывал толстые куски дерева, одаривая теплом и светом. За окнами снег приобрел сизый оттенок сумерек, готовясь стать темно-серым в оковах черной северной ночи.

- Что же ты мне голову морочил с Кодриджем?! Только не говори, что это библиотека Гверена. Ладно английский, но он наверняка не интересуется французскими детективами.

Маркус улыбнулся и потер руки, разгоняя тепло, чтобы прикоснуться к щеке Анны.

- Да, я люблю читать и мне редко удается посидеть за книгой, надо поддерживать репутацию альфонса и развратника, с патологической тягой к деньгам. Забыла? И, кстати, философия не мой конек. Я не врал!

От его прикосновения по коже врассыпную побежали мурашки и Анна в ответ запустила ему руку в короткие волосы, проведя ладонью по затылку и спустившись к шее. Его взгляд метнулся к ее губам и словно сам себе Маркус отрицательно замотал головой.

- Нет, сначала я тебя накормлю, - он запнулся и в его глазах заиграл легкомысленный блеск. - Или ты меня! В общем сама решай... Проверь, что там Гверен нам привез. Кухня там, - он махнул рукой, указав на низкую деревянную дверь, отделанную изящными кованными петлями.- Я пойду проверю аккумуляторы.

Уловив разочарование в ее взгляде, Маркус в очередной раз поразился, что Анна не задав ни одного вопроса, позволила увезти себя на край света в место, идеально подходящее для убежища маньяка. И вот, сейчас, единственное, что она хотела, это просто быть рядом с мужчиной, далекого от ее идеала. Она могла прикасаться не украдкой, боясь, что увидят, обнимать, когда пожелаешь и наконец, разобраться в себе, попробовав самое проверенное средство для любящих людей — жизнь, разделенную только на двоих.

Не скрывая своего разочарования, Анна сняла перчатки и покорно развернулась в указанном направлении, но тут же была перехвачена сильными руками. Аккуратно припечатав ее в каменной стене Маркус всем телом прижался к Анне и страстно впившись в ее губя поцелуем, дал негласное обещание, что ночью он не позволит разочарованию, даже приблизиться, не то что к глазам, даже к мыслям.

Анна предполагала, какой переполох вызовет ее неожиданный отъезд. Она перебрала в голове все, что выскажут ей родители. Насколько мать будет против ее выбора, а отец в бешенстве будет сыпать проклятиями и расписывать ее невеселое будущее.

На месте матери Анна и сама бы так поступила. На месте отца, пришибла бы свою дочь, если бы таковая была, узнав, с кем та решила связалась. Маркус Дэнвуд действительно мало походил на рыцаря в сверкающих доспехах, его репутация, не была блестящей, от нее разило за милю дурными делами и порочной жизнью...

Но это со стороны... Анна никогда в жизни не испытывала подобного чувства. Словно до этого, она жила, как половина от чего-то целого. Теперь она знала, что дело было не в страсти, и не в желании удовлетворить потребность в бунтарстве, или изведать чего-то нового с душком опасности. Нет!

Стоило ей только встретить взглядом с Маркусом, она чувствовала, как в душе разливается тепло, питая каждую частичку тела, словно до этого, все ее существо было иссохшим куском мышц, костей, сухожилий и прочей жизнеобеспечивающей начинки. Теперь Анна понимала, кого люди называют второй половиной. Эти слова, теперь были не просто метафорой, они приняли смысл и от этого внутри расцветало блаженство и....страх.

Страх потерять столь неожиданно обретенное счастье. А то, что Анна Версдейл испытывала, именно то, за чем гоняются люди всю свою жизнь, сомнению не поддавалось. Одно лишь оставалось неизменным, как всегда Анна не могла полностью насладиться моментом и глубоко внутри нее пульсировала тревога, на которую пока можно было не обращать внимания, но звездный час которой, непременно настанет.

Ее терзали угрызения совести от того, что она практически сбежала из Портсмута, переложив всю ответственность на Сержа. То, что он возьмет на себя основную нагрузку, даже не подлежало сомнению, а еще хуже было то, что он и слова ей поперек не скажет, когда она вернется. Будет злиться, молчать, может быть назовет ее дурой и на этом все...

Ни ресторан, ни работники, ни семья, никто вообще не могли заставить Анну отказаться от времени, которое она могла провести с Маркусом Дэнвудом и этот факт, повергал Анну в шок. Оказывается в свои двадцать девять лет она очень плохо разбиралась в своих приоритетах, которые долгое время были расставлены по своим местам долгими метаниями, набиванием шишек и приобретенным опытом в следствии того. Нерушимые, непоколебимые, твердокаменные принципы лопались один за одним, как мыльные пузыри. А потому Анна приняла единственно правильное решение — это не зарекаться в дальнейшем ни от чего, кроме явного кровопролития.

Тяжелые мысли бродили в голове, отравляя прекрасное, чистое утро. Анна с угрюмым видом прислонилась лбом к холодному стеклу и поджала закоченевшую от холода ступню. Всего десять дней и она разберется со своими демонами, которые покорно выстраивались в ряд, запасаясь терпением.

- Обычно Анну, не то что в отпуск, на выходной не выгонишь! А тут унеслась, благо, что одета была, так бы в исподнем побежала бы за своим Дэнвудом! – Кейт тихо возмущалась, поглядывая на Сержа в надежде увидеть проблески праведного гнева или ревности в отношении хозяйки «Бруно», но кроме рабочей сосредоточенности над куском свежайшей камбалы ничего не заметила. - Она хотя бы звонила? Мы даже не знаем, где она... А если ее родственники придут нас пытать?

- Имей совесть, Анне сейчас не до нас. Прими ее счастье, как должное и завидуй молча! С родственниками она сама разберется, а нам нужно только всего то прикинуться идиотами. И все!

- Все свалилось на меня! Я не выдержу! – Кейт театрально закатила глаза и когда Серж отвернулся, выудила из огромной миски большую розовую креветку и отправила ее в рот.

- Приди в себя, второй день дождь льет, как из ведра, посетителей раз-два и обчелся, Дагерт вон чуть лоб себе не расшиб о стойку, когда задремал. Смотрю, прямо, на износ работаете! Не мешай!

Кейт нагло уселась на столешницу и с вызовом посмотрела на Сержа. В зале действительно было всего несколько посетителей, телефонная трубка, которую она предусмотрительно держала рядом молчала и Кейт одолевала страшная скука.

- Ты не переживаешь за Анну?

- Нет, у нее в отличие от тебя голова на месте.

- Ватисьер, у тебя совести меньше, чем у этой рыбины....Ой! Долго вы еще будете припоминать мне мое прошлое! Я одумалась и встала на путь истинный, чему глубоко рада и благодарна за поддержку. Уже давно хорошая девочка...

К своему прошлому Кейт относилась легко, потому что все слезы выдавливаемые раскаяньем были выплаканы своевременно и в излишестве.

Не особо заморачиваясь с учебой, Кейт провалила собеседование при поступлении в колледж, и лихо махнув на свою репутацию рукой, подалась в Лондон за «легкими деньгами».

В двадцать один год она едва сводила концы с концами и пропускала через свою постель по нескольку мужчин за ночь. И вполне можно было объяснить ее выбор профессии нуждой, которую испытывала ее семья, но и таковая отсутствовала. Ей хотелось свободы, взрослой самостоятельной жизни, а свободные нравы, которыми и поныне заражена молодежь были весьма питательной средой для растворения личных моральных принципов.

Потребности росли и насколько деньги легко появлялись, так легко и тратились. На унижения со стороны клиентов худо-бедно Кейт не обращала внимания, но четыре года бесконтрольного спаривания, казалось бы, требовали вместо расплаты не только здоровье, но и самое главное в жизни любого человека – цель. Кейт стала ловить себя на том, что в голову лезут пугающие и при этом пленительные мысли: ожидая на облупленных остановках автобус, она представляла, что будет если она подскользнется и упадет прямо под тяжелые колеса, подходя к окну в своей комнатушке, которая располагалась на седьмом этаже над уровнем асфальта, она представляла как мелкие кусочки стекла рассекут ее кожу своими острыми краями и что долетит до земли первым – капли крови из порезов или она, или выдержат ли веревки в ванной ее вес…

Кейт с ненавистью смотрела на влюбленные парочки, которые как приклеенные бродили по улицам вечерами, но еще больше ненавидела себя – ее жизнь, как раз таки, была не взрослой. Даже жизнью нельзя было назвать ее существование, но заставить себя начать поиски нормальной работы она тоже не могла. Идти в уборщицы или официантки не позволяла гордость и маленькая зарплата. Распухшие потребности рано или поздно заставили бы ее вернуться к единственному, что она умела делать…

Но, судя по всему, загубленная девушка нужна была этому миру не в качестве третьесортной проститутки, а потому к ней были применены крайние меры, со стороны мироздания. Приняв в очередной раз, очередного клиента Кейт, вместо «честно заслуженной» платы, получила два сломанных ребра, разбитый нос и выбитую челюсть.

Как ни странно, но это поселило в ее душе целительный страх, который с болью во всем теле нес спасение из порочного круга. Кейт, придавленная позором, отлежав в дешевой больнице несколько дней, вернулась в Эксетер к родителям, которые хранили в секрете ремесло своего чада и вешали лапшу на уши всем родственникам и друзьям, что их дочь работает в Лондоне менеджером по продажам.

Как раз, спустя неделю после своего возвращения, Кейт прочитала в местной газете объявление, что в новый ресторан набирают сотрудников. Каково же было ее удивление, когда она увидела имя хозяйки заведения – Анна Версдейл. Близкая подруга, дружба с которой была временно принесена в жертву.

Общаться по-свойски с Анной, будучи в Лондоне Кейт не могла, слишком уж наглядной была разница между ее загубленной жизнью и образцом семейной сплоченности, которую как знамя несло семейство Версдейлов. Хоть Анна была напрочь лишена снобизма, Кейт терзали сомнения: за четыре года многое могло измениться и было бы верхом наглости махать перед носом у потенциального работодателя таким аргументом как дружба, чтобы получить работу, но, увы, махать больше было нечем…

Приготовившись к самому худшему Кейт, все же, хватило ума рассказать Анне историю своей жизни в Лондоне «не для печати». Ее слова красноречиво подтверждали едва заметные ссадины на носу, которые Кейт не очень старательно скрывала. Анна прекрасно понимала, что откажи она сейчас своей подруге в работе, тогда, скорее всего, она вернется к вполне легальной в Англии торговле собственным телом. Нанимать себе работников из жалости тоже не хотелось, а потому, в противоречие здесь уже вступали совесть и расчет. Единственной точкой соприкосновения этих двух категорий была – благодарность.

Благодарность привязывает людей сильнее, нежели чем неодушевленные договорные отношения, поэтому Кейт полностью оправдала ожидания. Она не раболептствовала, но выполняла свои обязанности на зависть дипломированным специалистам, с которыми приходилось сталкиваться в длинных коридорах многочисленных цитаделей бюрократии для представителей ресторанного бизнеса.

Шла вторая неделя полной анархии и ресторанный бизнес мисс Версдейл держался на голом энтузиазме ее друзей и работников.

Серж получил два дня назад короткий имэйл, что с его ненаглядным боссом все в полном порядке, она лопается от счастья и умоляла его простить, что так нагло сбежала, безответственно бросив всех и вся, буквально на произвол судьбы. На что он ей коротко написал, что судьба в долгу не останется, но ему пока удается блюсти порядок в ресторане.

Он нутром чувствовал, что каким бы мерзавцем не казался бы Дэнвуд, Анна откопала в нем нечто скрытое от глаз большинства. Ее чутью Серж доверял больше, чем себе и потому лишь с тоской ждал ее возвращения, зная, какую взбучку она получит от дражайших родственников, когда все тайное станет явным.

Внезапно, двери на кухню с легким хлопком отворились и при полном параде вошла Кларисса Версдейл.

- «Началось!» - подумал Серж и не дрогнув, продолжил поливать кипящим растопленным маслом говяжий медальон, который шкварчал на сковороде.

- Миссис Весдейл!,- Кейт поспешила спрыгнуть со стола и едва не подавилась очередной креветкой. - Добрый день! Какой приятный сюрприз!

Приветливые слова совершенно не вязались с выражением лица Кейт, которую словно на тот свет пришли забирать.

Расстегнув пальто, Кларисса недобро обвела взглядом всех кто был на кухне.

- Добрый..., - процедила она сквозь зубы и принялась снимать замшевые перчатки.

- Позвольте, я приму Ваше пальто! - Кейт едва за завизжала от радости, когда ей под вполне благовидным предлогом предоставилась возможность слинять из точки будущих горячих действий и вернуться к своей работе за конторкой.

Не дождавшись ответа Кейт почти содрала с матери Анны дорогое пальто роскошного сливового цвета, и выдернув из рук перчатки, пулей вылетела в зал.

Серж поджал губы, явно недовольный тем, что его бросили на передовую одного.

- Рад Вас видеть миссис Версдейл! Желаете перекусить?

Мать Анны, редко видела Сержа и одобряла его со всех сторон, даже с той, что у него странные близкие отношении с ее дочерью, которые явно не предполагают интима.

Кларисса подошла к Сержу вплотную и едва слышно сказала:

- Спасибо. Я только выпью чая, но мне нужно с тобой поговорить...

С бровями в кучу, Серж продолжал бороться за сочность говяжьего медальона и как обычно, в конце он резким сильным ударом ладони расплющивал дольку чеснока, так что сок брызгал во все стороны и кидал его в сковороду к мясу. В этот раз от резкого хлопка по столу подпрыгнули все кто был на кухне, Пэм выронила даже ершик, которым мыла посуду и схватилась за сердце, проклиная про себя всех неуравновешенных лягушатников.

Кларисса даже не моргнула.

- Разумеется, миссис Версдейл, я освобожусь через несколько минут. Кейт принесет Вам чай в зал.

С самым невинным видом, Серж указал на дверь и понял, что неизбежное близко, а значит, пора начинать действовать по плану А — корчить из себя полного идиота.

Поблагодарив Сержа, Кларисса с видом королевы и потрясающей осанкой, скрылась в дверях, оставив за собой едва уловимый аромат дорогих духов.

Серж сервировал блюдо, отдал его Лили и попросив Дэнни подменить его, решительно покинул кухню.

Кларисса сидела за дальним столиком у окна, погруженная в свои мысли. Прямо перед ней стояла полная чашка чая, поданная на блюдце и крошечными печеньицами. Серж уселся на стул напротив женщины и с непроницаемым выражением лица уставился на Клариссу.

Какое-то время они сидели молча, пока Клариссе не надоело сверлить его убийственным взглядом. Она сделала глоток чая и перешла в наступление.

- Дорогой мой, Серж... Я прекрасно осведомлена о том, что моя дочь уехала в неизвестном направлении с мероприятия, на котором для нее свет клином сошелся. Поспешно и явно незапланированно... Пусть своему легковерному отцу мозги пудрит. И я также прекрасно понимаю, что даже если я буду тебе иголки под ногти загонять, фигурально выражаясь, то ты не скажешь мне и слова, а разве что начнешь петь Марсельезу.

Проницательность Клариссы поразила Сержа и произвела на него должный эффект. Он позволил своему взгляду немного смягчиться. В конце концом, она любила свою дочь, может где-то поверхностно, а где-то слишком усердствовала, но по сути они имели общий интерес и это было благополучие Анны. Правда видели они это благополучие немного под разными углами.

Кларисса смолкла, адресовав Сержу резкий взгляд. Он явно не собирался легко сдаваться.

- Скажи мне только одну вещь. Она закрутила роман с Дэнвудом?

И опять в точку.

Пытливо всматриваясь в красивое лицо Сержа, Кларисса не могла отделаться от мысли, что она просто проговаривает очевидные вещи в слух, но этот двухметровый красавец сидел и самым невинным видом и получалось у него убедительно.

Наконец он тяжело вздохнул и подался немного вперед.

- Миссис Версдейл, я клянусь Вам, что отъезд Анны стал для меня не меньшим сюрпризом, что и для Вас. До конца нашего пребывания в Портсмуте, вся ответственность за участие в программе свалилась на меня, также как и организаторская сторона. Поэтому выяснять куда и с кем отправилась Анна у меня попросту не было времени.

- Но ты не отрицаешь, что это мог быть Дэнвуд. Тут к гадалке не ходи... Она сама не своя приехала тогда из Лондона и я могу понять когда женщина влюблена, тем более, что моя дочь, в этом плане просто открытая книга. По крайней мере, для меня...

- Боюсь, что я не могу Вам ни чем помочь. Анна мне сообщила, что ей нужна передышка. В последнее время дела в ресторане требуют все больших усилий и ее попытки вывести свой бизнес из убытков, собственно, и привели к тому, что пришлось искать частные средства на стороне, а муниципальная программа для нас просто реклама дополнительная.

Взгляд Клариссы неожиданно метнулся к входной двери. Было видно, как на парковке ресторана притормозило такси, из которого вышли двое. Из-за накинутых капюшонов, было невозможно рассмотреть их лица. Кларисса едва нахмурила брови и через мгновенье они взлетели вверх, а лицо превратилось в сплошную маску удивления и шока.

Входная дверь распахнулась и в фойе ресторана вошла Анна с дорожной сумкой на плече, а за ней следовал Маркус Дэнвуд. Едва бросив недвусмысленный взгляд на Кейт и махнув удивленной подруге рукой, мол, все объяснений позже. Анна подтолкнула Маркуса к двери в свой кабинет и поспешила скрыться.

Заинтересованным только и пришлось, что пересматриваться и недоуменно пожимать плечами. Дагерт с круглыми глазами стоял за своей стойкой, застыв с шейкером в руках, Кейт с телефонной трубкой, из которой доносился голос очередного клиента, Кларисса белая, как простыня, уставилась на Сержа.

- Извини, Серж... Вынуждена прервать наш разговор. Кажется, я только что получила все ответы на свои вопросы....Спасибо за чай.

Едва ворочая языком, Кларисса с достоинством встала из-за стола и убедившись, что ее ноги не подкосятся при первом же шаге, решительно направилась в кабинет дочери.

Анне стоило огромных усилий уговорить Маркуса переночевать у нее. Рано утром, ему нужно было успеть на паром и он не смог ей ничего возразить, хотя это противоречило всем его предосторожностям.

Едва сняв верхнюю одежду, Анна попросила Маркуса отнести чемодан в ее спальню, как распахнулась дверь и в гостиной застыла фигура ее матери.

Сердце мгновенно ухнуло и провалилось по ближе к пяткам, казалось, даже легкие забыли что им надо было делать и Анна почувствовала, что ей не хватает воздуха.

- Мама! Здравствуй! – Анна нарочито громко произнесла приветствие. – Ты у нас обедала?

Анна подошла и непринужденно поцеловала мать в щеку, едва справившись с шоком.

- Здравствуй, дорогая! Я была в городе и вот, решила выпить чаю. Сегодня что-то совсем морозно. А ты хорошо отдохнула? У меня голова кругом идет. Генри и Бен второй день носятся с мистером Роули по всей ферме. Такая суета!

- А-а-а, ясно! Прививочный день. Ну, это всегда так. С ветеринарами в Эксетере напряженка, а с хорошими ветеринарами – беда. Сколько у нас скота полегло, пока дедушка не откопал этого чудо-специалиста, - Анна готова была сквозь землю провалиться. Маркус явно не из тех, кто будет прятаться в другой комнате во избежания неловких ситуаций.

- Твоя правда, но подавать ему чай в загон в чашках из фамильного фарфора, это уже чересчур. И это обязательно должна делать я! Вот и вырвалась прогуляться. Жутко скучала по тебе все эти дни. А тут такой сюрприз! Не так ли, мистер Дэнвуд? - Кларисса беззаботно улыбнулась, не сводя пронзительного взгляда с дочери.

Из спальни без тени стеснения появился Маркус. Он подошел к Клариссе, как ни в в чем не бывало и протянул руку.

- Рад Вас видеть, миссис Версдейл.

Обдав его ледяным взглядом Кларисса презрительно посмотрела на его протянутую ладонь.

– Увы, это не взаимно! Потрудитесь- ка объяснить, что Вы здесь делаете?

Ломать комедию дальше было бессмысленно, да и миссис Версдейл, хоть и производила впечатление дамы поверхностной, но далеко не была глупой, поэтому Маркус совершенно не оскорбился высказанными словами и едва улыбнулся, хотя глаза превратились в кусочки льда.

- Сожалею!

- Мистер Дэнвуд?! – Кларисса от возмущения приоткрыла рот и вопросительно уставилась на дочь. – Анна?! Как это понимать? У тебя интрижка с этим…. с этим…

- По прежнему, Кларисса, вы можете называть меня Маркусом.

- Я прекрасно помню! – взвизгнула Кларисса. – Я не к Вам обращаюсь!

- Мама, крики твои бесполезны, только связки надорвешь. Присядь пожалуйста и давай спокойно поговорим, - Анна сама удивилась своему спокойствию.

Кларисса сверлила Дэнвуда ненавидящим взглядом. Ей даже вглядываться в облик дочери не надо было, что увидеть произошедшие перемены - умиротворение и обожание в глазах, указывали на отсутствие разрушительной страсти, характерной для любовников в кратковременных интрижках, следовательно, ее дочурке угрожает серьезная опасность. Таким типам, как Дэнвуд нужно было только одно. То самое сакраментальное «одно», что он явно уже получал в избытке.

У Клариссы хватило ума согласиться на цивилизованную беседу, надо было выиграть время, чтобы лучше понять, что сподвигло Анну на то, чтобы снюхаться с этим беспринципным французишкой.

- И ради него ты бросила бедолагу Соэна?

- Мам, Соэн стоит последним в списке бедолаг Эксетера, не утрируй. Наши отношения были чистой воды фикцией, - Анна поморщилась, прекрасно понимая попытку матери надавить на совесть.

- А с мистером Дэнвудом, - Кларисса отчеканила его имя, словно из пулемета стреляла, - у вас, что любовь?

Анна с виноватым видом обернулась на Маркуса, его взгляд мгновенно смягчился и он едва заметно кивнул.

- Да мы и сами не знаем..., - пожала плечами Анна.

Абсолютно простой, почти детский ответ, лишенный какого то ни было подтекста, а тем более сарказма, выбил Клариссу из колеи и она опешила.

- Воспринимай, это как адюльтер.

- Слава Богу, ты не замужем! Чтобы я могла воспринимать это как адюльтер! Розалинда Версдейл, мир ее праху, наверное, сейчас в гробу перевернется! Адюльтер, видите ли...

- Но ты же ведешь себя так, словно я замужем и отношения с Маркусом, есть нечто противоестественное.

- Анна Вистан Версдейл!

Анна поморщилась, словно ей в рот сунули ложку горчицы. Она терпеть не могла свое второе имя. И все близкие это знали, вплоть до Сержа и Кейт.

- Никаких отношений, как ты выразилась, с мистером Дэнвудом у тебя быть не может и не должно! Это... Это у него адюльтер! Ты для него просто очередное временное увлечение и благо, если у тебя хватит мозгов это понять! В противном случае, тебя ждет весьма болезненный период, после того, как он уедет восвояси или привяжет тебя к себе в качестве любовницы и игрушки, в то время как ты, не молодеешь и жизнь пройдет мимо впустую! В сплошном ожидании!

У Клариссы даже не возникло мимолетной мысли о том, чтобы попробовать понять и тем более принять выбор дочери, не понимая, что они, менее мудрые, вели себя более достойно, позволив ей копаться своими сомнениями в их душах.

Только в глазах Маркуса заиграла насмешка.

Старость без официальных отношений для Клариссы Версдейл носила характер проклятия, а морщины были едва ли не злейшими врагами. Ее отчаянные попытки сдержать ход биологических часов, уже не раз подкладывали ее под нож пластического хирурга и давно превратились в манию. Как и любой любящий родитель, Кларисса пыталась привить своей дочери все то, что сама принимала за благо, руководствуясь самой въедливой догмой всех родителей — я старше, а потому мудрее.

«Простите нам наше счастье и пройдите мимо».

Эту фразу Анна услышала от совершенно незнакомого человека, от метродотеля, который увлекался русскими классиками и постоянно безумолку болтал, когда ему в поле зрения попадался слишком скромный человек, чтобы бесцеремонно прервать его словесный поток. Это было в Женеве, когда Анна путешествовала по Швейцарии.

Как же емко и точно было сформулирована эта просьба к завистливому, до такого редкого счастья, мира. Выделяться из толпы было опасно для жизни. Сразу со всех сторон обрушиваются ядовитые инъекции сомнений, «добрых советов», благих намерений, предостережений, которые словно плесень, единожды заронившись в сознание, разрастается и разрушает отношения.

Человек животное социальное, подверженное приступам стадного чувства, имеющее врожденный рефлекс - прислушиваться к окружению – ведь все ошибаться не могут! Ведь тянуть свое мнение против всех, было бы, ох как сложно.

Чуждая таким сильным чувствам, какие явно испытывала ее дочь, Кларисса Версдейл приняла единственно верное, по ее материнскому мнению, решение – открыть глаза дочери. Верить Дэнвуду, априори было вещью недопустимой и возмутительной. Анна сама же потом скажет спасибо!

- Тогда тебе совершенно не о чем переживать, мама. Быстротечный роман с мистером Дэнвудом, вскоре исчерпает себя. А пока, я прекрасно понимаю все перспективы и совершенно не обманываюсь не на чей счет.

Анна, почувствовала, как свинцом на ее сердце легла боль от непонимания. Ее чувства топтала родная мать, не попытавшись даже понять. Держать спину ровно было все труднее и труднее, древний инстинкт самосохранения сгибал позвоночник, чтобы тело приняло позу эмбриона, в которой человек закрывает грудь и живот, в стремлении защитить себя. Анну буквально скрючивало, в горле стоял ком, перед Маркусом было жутко стыдно. Что начнется, когда отец с дедом узнают, просто подумать было страшно!

Мать судила по себе… Анна прекрасно знала, что ее родители женились по расчету, а только потом им посчастливилось сблизиться настолько, чтобы испытывать друг к другу с отцом, нежные чувства. Анна могла вывернуть себя на изнанку, засыпать родственниками убеждениями и доказательствами, но вся ее уверенность в Марке покоилась исключительно на интуиции, а эта призрачная материя передаче не подлежит.

Непреклонный тон Анны окончательно вывел из себя ее мать и не промолвив больше не единого слова, она встала с дивана, прошла мимо Маркуса и посмотрела ему в глаза.

- Ты загубишь ей жизнь и дай Бог, чтобы ты хоть каплю той боли перенес, какая ожидает ее.

Тяжелые слова, оседали в душе Маркуса словно проклятие, он промолчал и выдержал ее взгляд. Кларисса поспешно вышла из гостиной, на лестнице послышался стук ее каблуков.

Сложившаяся ситуация абсолютно не радовала и Маркуса. Он не хотел быть причиной раздора между Анной и ее родными, хотя реакция Клариссы была более чем предсказуемой. На душе было противно до тошноты, а это только начало.

В комнате повисла гробовая тишина. Анна подошла к окну и прижавшись лбом к холодному стеклу, провожала взглядом свою взбалмошную, недалекую, но любимую маму.

- Поражаюсь твоему терпению и выдержке! Прости, но твоя мать перешла все границы.

- Ее границы – это пол-беды…, - грустно усмехнулась Анна, задумавшись, что как долго ей придется жить с этой гремучей смесью переполнявших ее сердце чувств к Маркусу и паскудного чувства предательства людей, которые дали ей жизнь.

Она молниеносно развернулась и крепко обняла Маркуса за шею.

- Не хочу об этом думать. Вот уедешь и для этого неблагодарного занятия у меня будет масса времени. Я не виню тебя, - она прижалась губами к его щеке, вдыхая приятный запах чистой кожи и терпковатого, легкого аромата одеколона. – В конце концов, ты меня предупреждал, что так будет. Вот лишний раз убедилась, какой ты прозорливый и мудрый!

Маркус фыркнул.

- Желательно, чтобы во всех остальных своих предположениях, оказалось, что я ошибаюсь. Вот и загорелся для тебя твой личный ад, - с грустной улыбкой сказал он. – Рано…Так рано.

- И что дальше?

- Выбор не особо велик. Деваться некуда. Придется жить дальше.

Анна посмотрела на Маркуса и улыбнулась.

- Ну, успокоил. Ясное дело, что не вешаться. Я думала, что оторвалась от родителей, когда переехала жить в город, но на самом деле мне это только предстоит.

В дверь тихо поскреблись.

- Войдите, - Анна даже не удосужилась отпрянуть от Маркуса. Пока он был рядом, она не хотела терять ни одной минуты.

В дверь просунулась голова Кейт. Вид у нее был крайне виноватый.

- Анна, я так понимаю, со своей мамой ты уже виделась? Извините, ребята, что мешаю. Просто хотела узнать, может кому-нибудь медицинская помощь? Такой крик стоял, что даже внизу было слышно.

Кейт стояла просто пунцовая. Она чувствовала себя крайне неловко, но спокойная как паровоз Анна, своим видом облегчила этот камень на ее сердце. Никогда ее подруга не выглядела такой счастливой, даже несмотря на недавнюю перепалку с матерью.

- Забудь! Просто кое что изменилось, - Анна посмотрела на Маркуса. -Теперь буду ждать второго акта в исполнении отца и деда, думаю, что и Джон не откажет себе в удовольствии поскулить на эту тему.

Анна почувствовала, что Маркус еще крепче прижал ее и от этого становилось легче.

- Так, что забудь! Ты лучше скажи, Серж здесь? Как все прошло в Портсмуте? Вы не сильно на меня злились?

Кейт засмотрелась на них и вздрогнула, когда Анна задала вопрос.

- Да, чепуха! Мы выиграли! Справились со всеми заданиями, дети были довольны... Из Сержа, ты же знаешь и слова лишнего не вытянешь. Поражаюсь его терпению, - Кейт облегченно вздохнула. – Так и проходил до конца поездки со сцепленными зубами. Он не любит такие сюрпризы. А безответственность для него это вообще главный грех. Ну, помнишь, как тогда, летом, ты опоздала на фуршет, который он готовил целую неделю? Тогда у него на голове блины можно было жарить. Парень просто закипал от злости! - Кейт с радостью поменяла тему и чтобы пуще отвлечь присутствующих от тяжелых мыслей, затараторила изо всех сил.

Маркус рассмеялся.

- Кстати, на повестке дня утверждение списка продуктов на сезон? Вот еще, с размером поставки тунца не рассчитали, а спрос на блюда - вырос. Надо ехать докупать. И вот это тоже надо, - Кейт протянула Анне листок, на котором мелким едва разборчивым почерком Сержа были указаны недостающие продукты.

- Как же я по вам скучала, - Анна благодарно улыбнулась Кейт и крепко обняла ее, когда наконец таки отлепилась от Маркуса .

Она быстро пробежала глазами по листку и кивнула.

- Сейчас же отправлюсь и все куплю. Оставишь нас на пару минут?

Анна в свойственной ей манере кивнула головой на дверь, давая невидимого пенделя своему администратору, которой была безмерно благодарна за то, что поезд ее настроения сошел с рельс уныния и самоистязания.

- Конечно!

Кейт подмигнула Маркусу, с изрядной долей белой зависти внутри отметила, что Дэнвуд неправдоподобно интересная «зараза», но, увы, не для нее. Опасения за судьбу подруги болтались на задворках сознания, но разбавлять ее счастье своими подозрениями Кейт упорно не желала. В конце концов, Анна едва ли самая сознательная личность из всех, с кем ей приходилось иметь дело.

Они остались наедине.

- Я пойду пока приму душ, - Маркус коротко кивнул Кейт. - Пойдешь?

Его вкрадчивый голос и пристальный взгляд не очень способствовали мозговой активности женщин в целом и Анны в частности, Маркус заразительно улыбался, в этом процессе его лицо удивительно преображалось. Верить человеку, который умел так улыбаться, было легко. В глазах играл знакомый соблазнительный блеск. - Иду. Только быстро! А потом мы едем на рыбный рынок и к Шуккерману. О! Еще в банк надо заехать.

- Просто маршрут мечты! Час от часу не легче!

- Значит составишь мне компанию.

Маркус с нежностью провел пальцем по щеке Анны.

- Куда угодно....

Через пол часа, Анна и Маркус спустились вниз. В ресторане было полно народа и к ним мгновенно прилипло с десяток любопытных взглядов.

-Выгони Форд из дворика, пожалуйста и прогрей двигатель! – Анна на лету бросила Маркусу ключи от машины. - А я пока забегу на кухню.

Маркус удивился извиняющимся интонациям в голосе Анны. Раньше едва ли ей приходилось чувствовать вину, за свои привычные действия по отношению к своему другу. А теперь надо было следить за тем, чтобы не обидеть ненароком свалившегося как снег на голову Маркуса Дэнвуда.

- Подожду, куда я денусь! – Маркус понимающе кивнул, в его глазах плясали бесенята. – Иди уже лобызай своего шеф-повара. Ох, уж эти женщины! Хотя погоди!

Маркус притянул Анну за руку и на глазах доброй дюжины городских сплетников, поцеловал колючую и неприступную для местных ловеласов, хозяйку «Бруно».

- Все плакала моя репутация, - с обворожительной улыбкой шепнула Анна, не сводя с Дэнвуда, взгляда полного обожания.

- Ты, кажется, спешила, Вистан! – у него был хулиганский, насмешливый вид, который служил прикрытием, для сжигающего незнакомого чувства внутри. Анна еще раз быстро прикоснулась к губам Маркуса, абсолютно не переживая за душевное равновесие своих посетителей и потом ощутимо пнула его в бок.

- Это тебе за Вистан. Я терпеть не могу это имя, поэтому потрудись использовать его редко!

Дэнвуд проводил ее взглядом, отвернулся и зашагал к двери, лицо Анны стояло перед глазами, а внутри все рвалось от едкой тревоги, которая только крепчала с каждой минутой.

Все кто работал в «Бруно» уже были прекрасно осведомлены, что у Анны довольно бурный роман с каким-то богачом из Франции. Недостаток информации, провоцировал любопытство, которое вступало в контры с совестью – сплетни до добра не доводят, а мисс Версдейл относилась к людям исключительно положительным и всяческое обсуждение ее личной жизни «за глаза», спокойно тянуло на легковесное предательство.

Но пока разговоры не выходили за пределы кухни – обсуждение романа хозяйки как приятная мятная конфета, гонялось по ртам работников, обрастая предположениями.

Анна обвела взглядом кухню, обрамленную каждодневной суетой, но через призму ее внутреннего состояния эйфории, теперь более светлую и немного иную, чем раньше – обстановку.

Серж, с огромным ножом в руках, трудился над филе палтуса, когда он увидел Анну, сосредоточенный взгляд потеплел – она зашла только ради него. Торопливо подошла к нему с извиняющимся видом, встала на цыпочки, дотянулась до щеки и легонько поцеловала.

- Привет... Даже не знаю, кому это больше надо! Знаю, что веду себя безответственно и дела забросила, но по-другому сейчас не могу. Он уедет, и я снова соберусь. Обещаю!

- Это тебе только кажется, - шепнул Серж в ответ с полуулыбкой. – Мать, хоть живая ушла? Или припадок все имел место быть?

- Почти... Но она знает, что я девочка взрослая и как не крути, а свой сад граблей мне пройти нужно самой.

- Аминь! А теперь, брысь за тунцом…..! Вистан! Кейт отдала тебе список?

Серж едва слышно назвал Анну ее вторым именем, которое ее полностью оправдывало и очень ей шло.

- Merci! Il est beaucoup plus facile de se délivrer ainsi du sentiment de la faute! *(Спасибо! Так намного легче избавляться от чувства вины!- фр.)

- Tout pour toi!*( * все для тебя — фр.)

Анна улыбнулась и выскочила с кухни. Серж с печальной улыбкой покачал головой. Еще девчонка девчонкой! Влюбилась по уши в крайне сомнительную person, одна надежда на то, что это взаимно и равносильно, со стороны Дэнвуда.

Сильные чувства неслыханно редки и разрушительны для нормальной человеческой жизни, потому что, не дай Бог, случится разлука и замены таким переживаниям и ощущениями оба не найдут никогда. В попытках вернуть утраченное они не будут задумываться в выборе средств и смело пойдут «по трупам» чувств родных и близких людей, пока не поймут, что все это тщета.

- Подкормил ты местных сплетников, красавчик! – Анна, широко улыбаясь, открыла дверцу своего Форда, где Маркус уже сидел за рулем. – Ты поведешь?

- Рад стараться! Не все же тебе в поте лица трудиться! Денег с меня ты не берешь, от подарков наотрез оказываешься! Значит, буду на тебя работать, ты у нас практичная, спасу нет! Облобызала своего Сержа?

Ответом ему была улыбка, которая стала для Маркуса так дорога.

Маркус пытался выразить свои чувства в более доступном для него виде. Подарки! Он до сих пор бесился от того, что Анна чуть в окно не выбросила роскошные серьги от Harry Winston, которые он пытался презентовать в его домике в Балестранде.

Ее странное представление, относительно природы взаимоотношений между мужчиной и женщиной, ввело в невероятные контры две непримиримые материи – продажность и безвозмездность. Каждое телодвижение Анна неосознанно адресовала Маркусу, каждая мысль так или иначе приводила к нему, что само по себе проливалось в виде благодатного дождя на иссушенную одиночеством душу. Какие тут могут быть подарки?! И даже тот факт, что это знаки внимания, принятие которых доставляет удовольствие обеим сторонам, оставило упрямость Анны по данному вопросу непоколебимой.

Под всей этой коркой нравственности, однако, скрывалась весьма прозаичная причина, среди прочих – Анна не могла себе позволить дарить столь же дорогие подарки. Ее возможности по сравнению с финансовыми возможностями Маркуса Дэнвуда были меньше в сотни раз. А чем его можно было удивить, она даже себе не представляла.

Анна всегда отличалась наблюдательностью и сия способность никогда не была избирательной. От ее внимания не укрывались такие мелочи, как то, что Маркус легко укладывался спать в почти спартанских условиях каменного дома, где мебель была самой простой, но простыни, на которых они спали были едва ли не дороже всей утвари находящейся там. Едва ли не обколотые старые стаканы для виски, наполнялись только баснословно дорогим бренди. И только ему одному известно, сколько стоила система установки душа там, где ее просто не могло быть по определению. Неудобства были минимальными в столь заброшенном месте, но обстановка самая непритязательная. Он не знал, что такое простая домашняя одежда – даже будучи наедине с Анной, Маркус не позволял себе неопрятного внешнего вида – о чем, вообще, можно говорить, если самые простые потертые джинсы – превышали среднюю двухнедельную заработную плату обслуживающего персонала «Бруно».

Маркусу приходилось скрывать свою любовь к дорогой жизни, которая по большей части уже переросла в привычку и Анна понимала, что потребности его намного выше ее собственных. Некоторые смело можно было называть блажью. Ни одного слова упрека, ни малейшего намека на дискомфорт Анна, тем не менее, от него не услышала. Мозгов у нее хватало отмахнуться от глупой женской привычки переживать из-за проблем, которых на самом деле нет, потому что Маркус выглядел не менее счастливым, чем она сама. И оба, с нескрываемым удовольствием отказывался от привычного для себя ранее: Анна от привязанности к родителям и собственной тошнотворной положительности, а Маркус от денег и безобразной роскоши, до которых ранее был жадным неимоверно.

- Здесь налево! Вон видишь рыжую вывеску, нам туда! – Анна заменяя навигатор, указывала дорогу. – Заедем, сначала, в банк. Разговор о товаре всегда легче вести, когда в руках есть оплаченный счет.

- А не может быть такого, что тот же тунец закончится и тебе придется ждать? Зачем тогда торопиться с оплатой? – голос Марка был полон скептицизма.

- Может и не стоило бы, если тунцом не занимался самый отъявленный барыга. Старый Гойя Шуккерман всегда откладывает про запас для меня. Поставки у него мелкими партиями приходят, но часто, поэтому рыба всегда свежая.

- Не смотря на это твое «барыга», такое впечатление, что к мистеру Шуккерману, ты испытываешь симпатию, - Дэнвуд припарковался у здания банка.

- Предприимчивость – бросовый и пропащий товар без смекалки, недолговечный, если угодно, а смекалка - один из указателей в сторону мозгов. К умным и предприимчивым людям, я всегда испытывала слабость, - Анна слабо вздохнула и выразительно посмотрела на Маркуса, в огород которого только что приземлился камень.

Вдвоем они вошли в просторный холл банка. Анна подошла к одной из стоек и поздоровалась с полненьким мужчиной в дорогом костюме. Со сладчайшей улыбкой на широком лице, мужчина провел Анну в кабинет, стены которого заменяло прозрачное стекло. Маркус жестом дал понять, что останется ждать в холе и расположился в широком удобном кресле. Он с любопытством наблюдал, как его Анна, изменившись в лице, жестах и осанке мимикрировала под официозную обстановку, не позволяя банковскому персоналу затягивать проведение нужной ей операции бесполезными знаками внимания.

Ее горящий, живой взгляд превратился в непроницаемый и серьезный, с легким налетом необходимой вежливости. Насколько Маркус понял, мужчина в костюме был старшим управляющим в банке, и он даже не пытался скрывать свою симпатию к Анне, а потому окатил сопровождающего ее мужчину оценивающим взглядом. Судя по выражению его лица, беглое сравнение выявило, что самооценка банкира терпит поразительное фиаско.

Удобный случай прислушаться к себе и понять, а есть ли ревность – неотъемлемая часть любых отношений. Наверняка, Анна ежедневно сталкивается не с одним десятком мужчин, которые были бы не против…

Маркус, вдруг, почувствовал, как скользкие щупальца злости сжимают его изнутри. Но ведь это не ревность! Перед глазами, сразу вплыла картина, когда он увидел Анну на полу в луже крови, там, в лондонском клубе. Любой, кто сильнее физически, мог причинить ей боль, напасть на нее, избить, изнасиловать, обокрасть. Он беспрекословно отойдет в сторону, если Анна посмотрит на другого так, как смотрит сейчас на него, но не раньше!

Странная, по-детски сильная жадность и радость выместила страшные воспоминания, которые оставила о себе поездка в Лондон. Люди говорят, что настоящая любовь – редкость и вряд ли повторяется в жизни. Это хорошо! Анна его любила, никакого подтверждения для этого не требовалось, а значит, другие могут лопнуть в своих попытках проявить себя, в качестве ухажеров – ничего не выйдет! Он составляет ее счастье, а значит он один такой в ее жизни. Поэтому нет и ревности, а только слепая, ненормальная уверенность, почти в чужом человеке.

Анна заполнила чек и передала его девушке, которая занималась обработкой денежных операций – Кассандра Доуфорт. Будучи не первый год клиентом банка, Анна допускала беседы на отвлеченные темы с полезными людьми, к которым без сомнения относилась и Кассандра, которая была в курсе колебаний ставок и валют, чем охотно делилась с хорошими знакомыми, вроде Анна Версдейл. Анне всего-то и понадобилось, что несколько бесплатных обедов и дорогих подарков из винных магазинов, чтобы с выгодой лавировать своими сбережениями в мультивалютных вкладах.

- Новый ухажер? – тихо постукивая по клавиатуре, Кассандра поверх очков кидала любопытные взгляды на Маркуса.

- Можно и так сказать, - кивнула Анна со сдержанной улыбкой счастливой женщины.

- Анна, ты, пожалуйста, не обижайся, но… - Кассандра закусила губу и сладко вздохнув, подошла к стеллажу, якобы за нужной ей папкой, не сводя взгляда с Маркуса. – Но я тебе откровенно завидую. Один твой шеф-повар чего стоит, а тут еще это чудо. Где ты их только находишь…

- Или они меня, - загадочно улыбаясь, вздохнула Анна. – Ты закончила?

- Да, дорогая. Мистеру Шуккерману от меня привет! И передай благодарность, за лобстеров. Они были восхитительны!

- Любишь лобстеров? – участливо поинтересовалась Анна.

- Просто обожаю!

- С меня на Рождество тогда, набор слюнявчиков! Тебе и в жизни пригодится, я так понимаю! – Анна лукаво улыбнулась и забрала бумаги. – До скорого, Кэсси!

- До встречи, - Кассандра улыбнулась, фыркнула, и подняв очки повыше, уставилась в компьютер. Зависть – порок, но поддаться искушению лишний раз засмотреться на прекрасный образчик сильного пола – было допустимой вольностью, по отношению к своей нравственности.

Анна вышла из стеклянного кабинета и направилась к Маркусу.

- Ну, все, теперь к мистеру Шуккерману! Ты еще не заскучал?

- Ты так легко меняешься…, - Маркус поднялся из кресла. – Словно каждому выдаешь ту Анну, которую ожидают окружающие. Чем не форма лицемерия? А со мной?

- Запоздалые сомнения, Маркелл. Давай быстрей, а к вечеру дороги совсем засыпет снегом! – Анна бросилась к Форду, когда они оказались на улице, выйдя из банка, и по привычке плюхнулась на сидение водителя.

Не желая щадить чувства Маркуса - избегать запретных тем, которые шевелят камни с острыми краями, лежащие на сердце, Анна позволяла себе свободно пользоваться всем, что она знала про Дэнвуда, тем более что это была мизерная толика его запутанной жизни.

Старое прозвище, которая дала Маркусу его мама, неожиданно резануло слух, но потом давешним теплом его обняли воспоминания. Дэнвуд сел в машину.

- Откуда такая уверенность, Анна?

- Ты это о чем?

- Уверенность и доверие, даже я сказал бы, - в его голосе сквозило удивление и интерес. – Такое впечатление, что ты даже и не задумывалась, что сможешь меня задеть, назвав старым прозвищем. Да и вообще! Все твои действия, не такие, как у других женщин.

- Чужд ты сентиментальности, Маркус. Да, сожаления есть, но ты неспроста поведал мне свое прозвище, как и многое другое. И вообще, это тебе за Вистан. А про мать ты и без моих напоминаний думаешь часто. Разве нет?

Маркус, взглянул на Анну и кивнул.

- Кстати, а как ведут себя другие женщины, поделись опытом, пожалуйста! – легкая усмешка удобно улеглась на губах Анны. Она вырулила на дорогу, дворники на лобовом стекле кивали из стороны в сторону разгоняя капли воды, город отвлекал своими пейзажами.

- Не лукавь! – усмехнулся Маркус, изучая бардачок. Он достал стопку дисков и стал их внимательно изучать, немного помолчал, прищурился.

- Цепляются как пиявки, не отставая, пока ты не убедишь их в своих чувствах, сто раз на дню механически не признавшись в любви; требуют материального внимания по поводу и без, гарантий, точного времени, когда ты приедешь в следующий раз и как надолго, - Маркус начал фразу с ленивой иронией, а закончил говорить глухим ломким голосом – перешел на личное, было видно, что этот вопрос его очень сильно волновал.

- Ну-ну…, - едва сдерживая смех, сказала Анна и покосилась на своего бесценного, сомневающегося пассажира. – Ты не привык слепо доверять, кому бы то ни было? Да? Переживаешь, что теперь зависишь от меня?

- Если, честно – да. Это новое для меня, - он перехватил ее мимолетный ироничный взгляд.

- И для меня…, - эхом прошептала Анна

Анна запустила пальцы свободной руки в волосы Марка, перебирая ими у него на затылке.

Длинная улица, обсаженная вязами, входила в состав элитных спальных районов. Все дома, как один - старинные особняки. Анна припарковалась у дома № 56. В окне на первом этаже особняка дернулась занавеска.

- О нашем визите мистер Шуккерман предупрежден и осмелюсь предположить ждет с нетерпением. Чем-то они с моим дедом схожи – старательно корчат из себя неприступных воротил бизнеса, до которых молодым выскочкам не дотянуться своими сомнительными делишками, но при этом сгорают от желания и дальше быть вовлеченными в эту суетливую круговерть.

- Значит, он мне понравится! – Дэнвуд поежился, нехотя вышел из машины и обогнув ее распахнул дверцу для Анны. Холод стоял неимоверный.

- Стервец! Ведь уже все глаза просмотрел в окно и прекрасно знает, что мы приехали! В пору дверь открывать. Но нет! Ждет звонка для церемонии домофонных переговоров, - Анна старалась от ледяного ветра и вплотную прижалась в Маркусу, натягивая капюшон. Так в обнимку, они подошли к кованной калитке и Анна нажала кнопку звонка.

- Слушаю! – послышался скрипучий звонкий голос.

- Добрый день, Додж! Анна Версдейл к мистеру Шуккерману.

Мгновение спустя загорелась зеленая лампочка и Анна, потянув за рукав своего спутника, поднялась к входной двери по широким ступеням, которые были расчищены от снега и присыпаны песком. Тяжелая створка бесшумно отползла в темную глубину дома и все тот же скрипучий голос произнес:

- Добро пожаловать в особняк Стэмшер, мисс Версдейл и мистер…э-э-э.

Анна закатила глаза и зашла внутрь. Легкий запах табака и полироли для дерева были визитной карточкой дома Шуккермана, так же как и его старый дворецкий Персиваль Додж. Старина Додж, прекрасно был осведомлен кто такая Анна Версдейл, равно как и о цели ее визита, но предпочитал сохранять кирпичное выражение лица в присутствии незнакомца, который сопровождал девушку.

- Мистер Дэнвуд, финансовый консультант мисс Версдейл, - Маркус жестом фокусника извлек неизвестно откуда визитку и протянул дворецкому.

Анна слегка повернула голову в сторону Маркуса и с удовольствием приняла предложенную игру. Мистер Дэнвуд, значит, желал развлечься.

Додж приосанился и рукой, затянутой в белоснежную перчатку указал в сторону.

- Прошу, за мной! Мистер Шуккерман в своем кабинете.

- Додж, не путайтесь, сначала, следует доложить о нашем визите, - сдержанно улыбнулась Анна. То ли памятью плох, стал бессменный дворецкий, то ли получил приказ поторопиться с гостями, но процедура, которая всегда растягивалась в ожиданием минут на десять, сегодня была сокращена дальше некуда. – Ни в коем случае не хочу его отвлекать.

Она специально тянула время, так сказать доламывала комедию до конца. Старый Шуккерман, наверняка, уже подпрыгивает на месте, проклиная известную медлительность Доджа и его пагубное пристрастие к церемониям.

- Анна, здравствуйте! Совершенно запамятовал о Вашем визите! - как и предполагалось, мистер Шуккерман, наперекор собственному сценарию, появился на сцене сам.

Полноватый, с ухоженными короткими усами и проплешиной, бодрый старик, в теплом полувере, из-под горловины рукавов и горловины которого выглядывала белоснежная рубашка, был до изумления похож на актера Дэвида Суше, в роли Эркюля Пуаро. Такой же взгляд с прищуром, короткие торопливые шаги и руки сцепленные за спиной.

- Сколько раз меня посещала мысль провести эксперимент и засечь время прохождения всех этапов, которые должны вытерпеть гости, чтобы добраться до хозяина дома, - Шуккерман цапнул с маленького серебристого подноса Доджа визитку, уделив ей положенные пару секунд внимания, после чего отправил ее в нагрудный карман.

Доджу был адресован взгляд заговорщика, план которого рухнул от собственного нетерпения – извиняющийся и разраженный одновременно.

- Рада Вас видеть, мистер Шуккерман, - Анна приветливо заключила сморщенную руку старика в свои ладони. – Мой визит чистая формальность.

Сохраняя приветливое выражение лица, мистер Шуккерман во всю сверлил взглядом исследователя-антрополога мужчину, который сопровождал непреступную Анну Версдейл. Раньше, она приезжала всегда одна или со своей симпатичной помощницей.

- Мистер Шуккерман, позвольте представить Вам, Маркуса Дэнвуда.

- Можно просто Маркус, - добавил от себя Дэнвуд и протянул старику руку.

- Рад, очень рад знакомству, - рука Шуккермана перекочевала из мягких женских рук Анны в жилистую прохладную ладонь. – Как говорил мой отец, «таки можно все, но не сразу».

Уморительно копируя картавый акцент жителей северо-западного района Аравийского полуострова, старик Шуккерман, таким образом, дал понять, что здоровый юмор ему не чужд.

- Додж! Чаю в гостиную! Сахар возьми не из сахарницы в шкафчике, а принеси из кладовой.

Анна знала и брови Доджа, лишний раз были тому подтверждением, едва дрогнув, что в «шкафчике» находится сахар для гостей незваных, нежеланных и новых, потому что сей сладкий компонент, оформленный в маленькие кубики упорно не желал таять в чашках с чаем и кофе, от чего гости, устав от попыток его размешать, отставляли горячие напитки, в сторону. Ей самой пришлось угоститься традиционным английским напитком, предлагаемым в Стэмшере, на первых порах знакомства с мистером Шуккерманом и поэтому разницу она знала.

- Анна, Марк, проходите, располагайтесь.

В доме стояла тишина степенная и спокойная. Каждый предмет мебели, каждая безделушка безмолвно рассказывали свои истории. Стены, обтянутые дорогой тканью благородного красного оттенка, в сочетании с темными деревянными панелями, отделанными искусной резьбой, создавали атмосферу благородно стареющих времен, которые доживали свой век в воспоминаниях хозяина дома, помогая ему освежать картины своей жизни в слабеющей стариковской памяти.

На многочисленных полках теснились книги в дорогих кожаных переплетах, обласканные годами и руками, они хвастались, тенями востребованности потертых корешков. Маркус воспользовался стандартным предложением чувствовать себя как дома и беззастенчиво разглядывал великолепную коллекцию предметов рукоделия и охотничьего оружия североафриканских народов. Старик явно был зациклен на Африке.

- Мистер Шуккерман, мой администратор Вам звонила вчера, на счет дополнительного поставки тунца, если бы не это Ваше неутолимое желание держать все дела в своих руках, то вряд ли я сегодня Вас потревожила бы, - Анна не отказала себе в удовольствии угоститься чашкой прекрасного травяного чая с кубинским тростниковым сахаром.

Старый Шуккерман, польщено прищурил глаза и потер ногтем седой ус.

- А кому нынче доверять, Анна? Жадным внукам, которые не позволяют даже приглушать свои голоса в моем присутствии, уповая на мои преклонные года и плохой слух, рассыпаясь бравыми речами в переделке моего дома. Я специально не знакомлю их со своим доктором, пусть тешат себя надеждами, бездельники!

Взгляд Шуккермана плавал между фигурой Маркуса, который с упоением разглядывал редкое издание фотографий Роберта Шермана «Африка» и Анной, в которой что-то неуловимо изменилось.

- А дела все труднее и труднее вести одному. Вон, даже ты помощника себе завела.

- Консультанта, мистер Шуккерман, консультанта, - поправила старика Анна и предала ему в руки подписанный чек, не позволя старику переменить тему разговора.

Не отрывая изучающего взгляда от Маркуса, одной рукой мистер Шуккерман уже доставал толстенную сигару из деревянной шкатулки, а другой нащупал заветный листочек, протянутый Анной, который прямиком отправился в толстый кожаный органайзер, расположенный на коленях старого торговца.

- Даже не проверили, - с наигранным изумлением сказала Анна, не сдерживая улыбки.

- Твоя беда в твоей честности и порядочности, дорогая. И это твое же основное достоинство. До маразма, слава Богу, мне еще не удалось скатиться, а потому, этих двух редких гостей в мире человеческих взаимоотношений я еще способен запомнить в лице их носителя, - Шуккерман достал из кармана брюк серебристую гильотинку для сигар и проделал необходимые манипуляции с ароматными, плотно скатанными листьями табака.

- И о чем это ты консультируешься с мистером Дэнвудом? Может и мне надо? – черкнув длинной спичкой об подошву кожаных туфель, мистер Шуккерман поджег сигару и уставился проницательным взглядом своих карих глаз на свою собеседницу. Он прекрасно знал, что Анна обожает запах дыма от сигар.

- Повышение эффективности затрат, - не моргнув глазом, ответила Анна, отпивая чаю.

- Видать, хорош он в своем деле? – последовал риторический вопрос.

Тягучие кольца пряного дыма ореолом окружали голову старика, который понимающее улыбался, словно, самому себе, в подтверждение незримой истины, кивая головой.

- Консультируешься по вопросам, в познании ответов на которые сама дашь сто очков вперед любому специалисту. Генри уже информирован об этом твоем консультанте?

Анна отвела взгляд и прикрыла ладонью рот, чтобы откашляться.

- Вопрос времени, мистер Шуккерман, - Анна отвел спокойный взгляд, не успев спрятать от старика, промелькнувшую тревогу.- Более того, это будет сущая формальность. Я же не сую нос в чужие дела. И родственные связи, здесь не аргумент, чтобы нарушать это правило. Вам ли этого не знать?

Старик довольно крякнул и расплылся в широкой улыбке.

- Завтра к семи утра тебе доставят рыбу. Тушка, разумеется, будет самая крупная и отборная. Твой Ватисьер, шельмец французский, гениален, когда дело доходит до даров моря, - Гойя прозрачно намекнул Анне. - Мистер Дэнвуд, Вы курите?

Маркус оторвался от созерцания фотографий.

- Да.

- Милости прошу. Кубинские, - Шуккерман указал гостю на коробку и протянул ему гильотинку.

Дэнвуд с удовольствие впрягся в ритуал раскуривания, позволив старику порадоваться собственной щедрости.

- У Вас отличная коллекция. Увлекаетесь традициями народов Северной Африки? Я бывал в Ливии.

- Верно в Триполи? Чудный город!

Анна прищурила глаза и с любопытством взглянула на Маркуса.

- В том числе. Но еще мне посчастливилось побывать в Гадамисе, ну конечно, по туда еще и в Эз-Завии и Гарьяне.

- Путь в Сахару, - закивал головой Шуккерман. – Да, в свое время я много путешествовал по Африке, но именно северные народы пленили меня своим бытом, нравами и традициями. Все жизненные ситуации расписаны предками и законы чтятся с малолетства, не то, что в Европе – все запутались в собственной свободе. Не так ли, Анна?

Меткий вопрос от старого хитреца попал в самую точку.

- Вы правы, мистер Шуккерман. В нашей среде обитания, мало быть гибкими, чтобы соблюсти приличия и отдать дать уважения даже близким.

- Эх, кто бы еще ценил! – Шуккерман внимательно посмотрел на Маркуса, который присел в кресло ближе к Анне.

Консультант! Ну-ну!

- Гостям, я редко радуюсь, но ты, дорогая моя, исключение. И вовсе это не из-за ящика из Шампани, что бы там обо мне не судачили злые языки!

- Рада, что Вам понравилось и я не столь, неблагодарна, чтобы не пользоваться собственным мнением о Вас, мистер Шуккерман. Оставьте злые языки в стороне. Вы прекрасно знаете, что ваша симпатия ко мне взаимна.

Анна отставила чашку и подмигнула Маркусу.

- Что ж! Спасибо за чай! Не будем задерживаться. Дел много!

- Не сомневаюсь! Мистер Дэнвуд, будет минутка, милости прошу. Я заметил, что Анна в людях крайне разборчива. Это Вам, кстати, комплимент. Давно я намекал ей, что пора менять контору Ленгрема. Этот швед ни разу у меня не появился, - в слово «контора» был вложен двойной смысл, Шуккерман дал понять, что одобряет Анну, которая привела ему «новое лицо».

- Благодарю, мистер Шуккерман, но преждевременны ли Ваши похвалы в мой адрес? – Маркус затянулся дымом и прикрыл от удовольствия глаза.

- Преждевременными бывают роды, а похвалы, в своем возрасте, я раздаю, вовремя. Уверен, у нас с Вами много общих тем для разговора, даже более чем. Так что буду рад снова Вашему визиту. Даже настаиваю!

Чтобы потянуть время, Шуккерман стал потягивать чай, причмокивая губами.

Маркус и Анна переглянулись.

- Да-да, помню, что торопитесь… Хорошо, что ты заехала ко мне, Анна, - непроизвольно поглаживая кожаный органайзер, повторил Гойя Шуккерман. – Тоскливо здесь мне. Персиваль стареет, одно спасение, что с годами пообтесался он. Разговор поддержать может. Скольких сил мне это стоило!

Мистер Шуккерман, тяжело вздохнул и опять отхлебнул чаю.

- Додж!

Тихий голос, сменился громким командующим.

Мгновенно из полумрака вынырнула жилистая стариковская фигура в черном сюртуке.

- Мистер Шуккерман.

- Проводи гостей.

Маркус принял от дворецкого свою куртку. Она была просушена и нагрета. Анна, хотела было, последовать в прихожую, но мистер Шуккерман, придержал ее за руку и заговорчески подмигнув, сказал:

- Деду и отцу от меня передай привет, - после улыбнулся сам себе, стариковские глаза странно заблестели. - Что люди будут говорить про твоего консультанта, а говорить будут всякое – не слушай. Видно же, что сволочь он та еще – по манере держаться, по повадке, но...

Старый Гойя Шуккерман допустил на свое лицо ласковое, понимающее выражение, которое редко из его родных кто видел, оглянулся на «консультанта» и сморщив лоб тихо добавил:

- …но для тебя лучше и не сыщешь.

Одобрение со стороны местного подпольного займодателя для половины Эксетера, прозвучало для Анны, весьма неожиданно, учитывая, что вот уже как двенадцатый год, наверное, Шуккерман тихо ненавидел старших Версдейлов мужского пола.

Их отношения испортились, когда, прибегнув к неофициальной помощи мистера Шуккермана, Бен отказался наотрез выполнять обязательства по набежавшим процентам, в то время как ставка была смехотворной, как и сумма к выплате. Деньги пошли исключительно на цели поддержания сыроварного дела, но Бенджамин пригрозил Шуккерману, что поведает о нескольких иммигрантах, которым, со своей исторической родины, помог перебраться Гойя.

После этого, в течение нескольких лет, мистер Шуккерман старательно обзаводился полезными связями в департаменте миграционной службы, мудро забыв про невыплаченные Беном Версдейлом проценты.

Анна любила прямолинейного Шуккермана, а потому, одарив Маркуса титулом «сволочи» тот признавал лишь правду, которую мог разглядеть человек, владеющий точно таким же званием.

После визита к мистеру Шуккерману, Анна с Маркусом побывали на рынке. Не превыкший торговаться о цене Дэнвуд, с изумлением смотрел на свою спутницу, которая, судя по всему получала удовольствие от снижения цены на огроменный пучок укропа и розмарина.

- Это принципиально? – тихо спросил Маркус, когда пряности были приобретены и Анна с довольным выражением лица рыскала глазами по многочисленным лоткам, следуя по незримому списку в ее голове.

- Принципиально!

По озадаченному лицу Дэнвуда, Анна поняла, что он далек от подобных манипуляций. Его же заинтересовало другое. Почти каждый лавочник, к которому подходила Анна, искренне радовался ее приходу, даже если она ничего не покупала. Как в старых черно-белых фильмах которые пропагандировали «правильный» образ жизни и отношение к окружающим, такое чувство возникает только в детстве, когда все вокруг добрые, честные и почти бессмертные.

Вскоре машина заполнилась ароматами пряностей, кофе, насыщенным запахом пикколини. Заднее сиденье было заполнено многочисленными пакетами с орехами, мармеладом, сухофруктами и свежими фруктами, маленький ящик с пухлыми бутылочками жирных сливок, сверху лежал большой сверток с брикетом сливочного масла. Что-то Анна покупала себе, чтобы приготовить ужин, что-то для Сержа.

Все что требовал организм, можно было попробовать, достав из пакета, что Анна беззастенчиво и делала.

Ее тонкие пальцы зарывались и выуживали из кулинарной свалки разные вкусности.

- Попробуй, - говорила она и протягивала на дегустацию очередной деликатес.

Маркус послушно отправлял в рот угощение и равной степени блаженства кивал головой, мол, да – вкусно, попутно размышляя, чем порадовать Анну.

Маячившее грядущее расставание, казалось отошло на второй план, но стоило только задуматься на секунду, как сердце сжималось от невыносимой боли.

Анна прочитала в глазах Маркуса все то, что творилось в ее душе.

- Не хочу, чтобы ты уезжал. Если бы только можно было навсегда остаться в том доме, на фьорде...

- Как только у меня появиться возможность, я вырвусь к тебе... Мне надо будет утрясти кое-какие формальности. Боюсь это займет много времени. Но не забывай, что и внимание Шарлин ни в коем случае не должно обратиться на тебя. Пара месяцев и я здесь...

Маркус смахнул с лица Анны слезу, которая все таки прорвалась и медленно ползла по щеке.

- И поедем в Копенгаген, - его взор затуманился, а внутри каждый сантиметр будто прокалывали раскаленными иглами и будто сам себе он проговаривал их возможное недалекое будущее.

- Там чудесно, - согласилась Анна. - Даже в марте снег и дома такие красивые, люди приветливые можно гулять всю ночь и все равно не нарвешься на мертвецки пьяных или грубых, до утра работают мелкие кафе, в которые можно заходить только на крошечную чашечку кофе. Ты не представляешь сколько сортов кофе есть и способов его приготовления! Один ты пробуешь здесь, потом идешь на пристань, перебираешься на другой берег, чтобы попробовать другой кофе, который тебе посоветует случайный прохожий полушепотом, сесть на такси и сросить «Посоветуйте лучший в городе грог!» и так всю ночь.

Анна рассказывала заразительно и интересно. Они и не заметили, как очутились на парковке «Бруно».

- Не хочу больше думать о завтрашнем дне. Сейчас ты здесь... Надо извлечь максимум пользы...

- Значит так ты борешься со стрессом? - в голосе Маркуса зазвучал сарказм.

- Тебя определю на кухню, нечего без дела сидеть, - она вышла из машины и стала доставать покупки, Маркус подошел к ней и забрал все, что она держала в руках – вес приличный, чтобы женщина так себя нагружала.

- Ворота открой! Я все занесу, - сказал он и уголок его рта дернулся.

Она прижала замерзшие ладони к его щекам и приподнявшись на цыпочки, поцеловала Маркуса.

«Упоительно и мало. И всегда будет мало», - пронеслось в голове Маркуса, когда Анна отпрянула и побежала открывать ворота.