Хозяйка перекрёстков

Интерлюдия. Знамения

Ночь в пустошах никогда не бывает тихой. С наступлением темноты они наполняются зловещими шорохами, стрёкотом, скрипами, кваканьем, перестуками. Время от времени из тьмы доносятся вой или рычание, заставляя обеспокоенно прислушиваться, хватаясь за оружие.

Новичков это обычно пугает и сбивает с толку – ведь эти скалы кажутся совершенно безжизненными. Но остальные прекрасно знают, что это как раз хороший знак. По-настоящему опасные твари подбираются бесшумно. А мелкая живность, почуяв их, тоже затихает.

Но в эту ночь нервничали даже бывалые погонщики из каравана Кхемеда. Очертания гор, окружавших Долину Багровой пасти, уже были едва различимы даже днём. Однако над ними в небе выстилалось гигантское светящееся полотнище. Это не было похоже ни на зарю, ни на отсветы пожара. Сияние переливалось десятками оттенков – от оранжевого и алого до нежно-розового. Оно медленно изгибалось, и иногда в причудливых формах, которые оно принимало, можно было разглядеть вполне чёткие силуэты.

Такие сияния на Аксисе называют огнями Трогона, багровыми столбами или просто небесными огнями, и считают очень недобрым знаком. Особенно яркими они бывают после очередной Жатвы.

Объяснить их с научной точки зрения было не сложно. Мириады частиц игниса, хлынувшие в Аксис во время катаклизма, еще долго будут осквернять и искажать всё сущее. Игнис поглощается материей неравномерно. А часть его ветром поднимает высоко в небо, в верхние слои атмосферы. Там, в разреженном воздухе, он может парить годами, вызывая множество эффектов. И свечение неба по ночам – самый безобидный из них.

Накопившийся в атмосфере игнис создаёт мощные помехи для радиосвязи и делает очень рискованным использование летательных аппаратов. В первую очередь отказались от двигателей, основанных на сжигании топлива. Лететь на реактивном или винтовом самолете сквозь насыщенные энергией хаоса слои воздуха – это всё равно, что сидеть на бочке взрывчатки, держа в обеих руках по зажженному факелу.

Воздушные шары или дирижабли, заполненные негорючими газовыми смесями более безопасны, но и они уязвимы – частицы хаоса дырявят баллоны так, что их приходится латать едва ли не после каждого рейса. Каждый полёт обходится дорого, так что даже высокородные предпочитают путешествовать по земле. Исключением являются, пожалуй, только турниры Жатвы. На них Великие дома используют весь свой арсенал. Но и то всё реже.

Хаос почти отобрал у арранов небо. И сегодняшние багровые столбы над горизонтом – очередное яркое напоминание об этом.

И, хоть явление это понятное и даже привычное, от этого оно не становится менее зловещим. В какой-то степени это и правда дурное знамение. Рано или поздно эти частицы игниса осядут, прольются на истерзанные земли Аксиса ядовитыми дождями, несущими с собой новые вспышки Красной порчи и других напастей.

Харул подбросил в огонь еще пару поленьев и пошевелил их кривой обгорелой палкой, раскладывая получше.

– И долго ты там будешь торчать? – спросил он в пустоту. – Подсаживайся к костру, погрейся.

Из полутьмы донеслось приглушённое ругательство. Чуть позже из-за кучи хвороста показался тёмный силуэт. Отбросив капюшон на спину, Хестия подошла ближе к костру и, потерев ладони друг о друга, протянула их к огню.

– Ты вообще когда-нибудь спишь? – проворчала она.

– А ты что же, беспокоишься обо мне?

– Просто проверяю, какие байки, что ходят об ужасном Полудемоне, правда, а какие – обычная брехня.

– Вон оно что… Говорят ещё, что я удивительно хорош в постели.

– Пфф! И не надейся!

– Жаль. Я много раз пытался распустить подобный слух.

Харул подбросил ещё пару веток в костер и уселся на обрубок коряги рядом – так, что огонь освещал верхнюю половину его лица, не прикрытую маской, и плясал отсветами в тёмных глазах. Разбойница последовала его примеру, задумчиво разглядывая пламя и грея над ним руки, обмотанные черными бинтами так, что получались перчатки без пальцев.

– Ты сама-то чего не спишь? Твоя очередь сторожить только ближе к утру.

– Выдрыхлась ещё днём. Что ещё делать, пока плетёшься в этих грёбаных повозках? Скукотища.

– Ну, ты ведь сама вызвалась…

– Честно? Мне просто не терпелось выбраться из этой клоаки. Никогда не думала, что вернусь туда снова…

Хестия поморщилась, и шрам, тянущийся из уголка её рта, скривился, искажая её лицо ещё сильнее.

– Акамант умеет убеждать, – усмехнулся Харул.

– Это да. Ну, со мной понятно. Но как он тебя-то умудрился втащить во всю эту историю? Ходили, конечно, слухи о том, что Харул Полудемон теперь служит Обрубку. Но уж в это я точно сроду бы не поверила.

– Я не служу ему.

– Ну да, ну да. Вы же друзья. Что ж это за дружба такая? Вроде как уродцы должны держаться вместе?

– Присоединяйся, – пожал плечами ведьмак.

– Ха! Мне и одной неплохо.

– Неужели?

Хестия отвела взгляд и выругалась сквозь зубы.

– Ох, и зануда же ты!

Она поднялась и ушла, снова скрывшись в полутьме за пределами освещенного костром пятна. Но через какое-то время вернулась с продолговатым кожаным бурдюком.

– Может, выпьем?

– Я смотрю, тебе и правда не спится, – усмехнулся ведьмак.

– Воспоминания в башку лезут, – неохотно буркнула она. Сделала большой глоток прямо из бурдюка. Поморщилась, шумно и протяжно выдохнула в сторону.

– Понимаю. И что, не получилось найти другой кампании?

– А ты чем плох? Ты ведь такой милашка.

– Угу. А может, дело в том, что люди шарахаются от тебя, как от гуля?

– Уж лучше пусть боятся, чем в душу лезут, – мрачно проговорила она. – Ну, так пить-то будешь, нет?

– Я так понимаю, это не вино?

– Ха! Вино – для мягкозадых высокородных девиц. А вот эту отборную дрянь гонят в окрестностях Гангры из каких-то черных клубней. Воняет, конечно, зверски. Но отлично прочищает мозги.

Харул порылся под своим бесформенным балахоном и вытащил рог для питья. Чудовище, с которого он кода-то срезал этот рог, было размером с колгара. Но отнюдь не травоядным.

– Тебя явно что-то гложет, – проговорил он, спокойно осушив рог резко пахнущего пойла, по цвету соперничающего с чернилами. – Расскажешь?

Разбойница, снова сделав глоток, молча подняла лицо к небу, долго разглядывая многоцветное марево над горизонтом.

– Ты веришь в знаки, ведьмак?

– Вроде небесного огня? Это просто причудливая игра игниса.

– Да плевать мне на небесный огонь! И вообще на все эти дурные приметы, о которых болтают хему. Жизнь и без того дерьмова. Просто каждый день ожидай от неё какой-нибудь новой пакости – и не ошибёшься.

Она раздраженно мотнула головой, убирая с лица пряди неровно остриженных волос. Взглянула на собеседника зло, искоса, будто это он навязывал ей этот разговор. Но быстро успокоилась.

– Просто… – вздохнула она. – Я привыкла доверять своему чутью. Оно у меня своё, особенное, и редко меня подводило. Но сейчас… Оно будто рвёт меня на части.

Харул протянул рог за добавкой и, сделав глоток, выплеснул остатки в костер. Выпивка зашипела и полыхнула россыпью мелких алых сполохов.

– Думаю, твоё чутьё не подвело тебя. И всё ты сделала правильно. Просто до сих пор не можешь это признать.

Разбойница с подозрением покосилась на него.

– О чём это ты?

– Акамант рассказывал, как он заполучил тебя в команду Жнецов дома Мэй. Тебя должны были повесить по приговору пританея Хамунда…

– Ну да. И он меня выкупил.

– Что довольно странно. Тебя разыскивают власти нескольких анклавов по всему побережью. Но в Хамунде ненавидят больше всего.

– Сам же говорил – твой приятель умеет убеждать.

– Может быть. А ещё он давно засел поперёк горла у властей анклава. Куда больше, чем обычная воровка и убийца, которую всё равно рано или поздно изловят. Тут уже вопрос политический…

– Куда ты клонишь? – прищурилась Хестия.

– Акамант не смог бы вытащить тебя с виселицы, если бы члены пританея не позволили бы. Но почему они это сделали?

– Мне-то откуда знать?

– Может, потому, что они заключили с преступницей свой собственный договор? Поручили ей то, что она умеет делать лучше всего. Убийство.

Хестия промолчала и отвернулась, глядя в огонь. В руках её поблескивал небольшой, кривой, как птичий коготь, клинок, который то появлялся, то исчезал между пальцами, живя собственной жизнью.

Похоже, она уже и сама жалела, что затеяла этот разговор.

– Турнир Жатвы – лучшее время для того, чтобы избавиться от Акаманта, – спокойно продолжил Харул. – А сумасшедшая стерва, всегда работающая в одиночку – идеальный исполнитель. Ведь всем известно, что Акамант якшается со всяким сбродом. Неудивительно, если кто-то из его подельников однажды обернётся против него…

– Да заткнись ты уже! – не выдержала разбойница. – Если он обо всём знал, то почему же…

– Почему принял тебя? Ну, знаешь ли, смертников, готовых сунуться в Долину Багровой пасти под флагами Дома Мэй, не так уж много. Если бы у него было больше времени на подготовку – возможно, он нашёл кого-нибудь получше нас. Но он вынужден был работать с тем, что есть. В том числе с тобой.

– Даже зная, что я могу всадить ему кинжал в брюхо?

– Не ты – так кто-то другой. Он живёт с этой угрозой все последние годы.

– И про меня хотя бы был предупреждён… – понимающе кивнула она.

– Он не знал наверняка. Но предполагал. Поэтому я… приглядывал за тобой, пока мы были в Крепостях Дозора.

Хестия холодно усмехнулась.

– То-то ты за мной таскался повсюду. Думаешь, я не заметила? Я уж подумала, что ты ко мне неравнодушен.

Они снова надолго замолчали. Поленья успели прогореть, и Харул подбросил новых.

– И что дальше? – наконец, спросила она.

Ведьмак пожал плечами.

– Ты действительно помогла нам на турнире. Честно говоря, больше, чем я рассчитывал. Так что Акаманту ты ничего не должна. Но если ты решишь и дальше работать на Дом Мэй…

– Нет, – решительно мотнула головой Хестия.

– Почему?

– Ты всё верно сказал, ведьмак. В людских глазах я сумасшедшая кровожадная стерва, шастающая по Аксису в одиночку, как хищный гахар. Я всю жизнь одна, и никому не верю ни на йоту. И только поэтому до сих пор жива и на свободе.

– Однажды тебя уже поймали.

– Первый раз так прокололась. Впредь буду ещё осторожнее. А уж в Хамунд теперь точно ни ногой. Давно хотела на юг рвануть.

– И чего же ты так боишься?

– Ха! Боюсь? Я-то? – хищно ухмыльнулась разбойница.

– Ты, – спокойно ответил ведьмак. – Я наблюдал за тобой все эти дни. Тебя не испугали ни твари Скверны, ни обезумевшие от Красной порчи люди, ни Жнецы. Готов биться об заклад, тебя и виселица в Хамунде не особо-то пугала. Ты бы встретила смерть с усмешкой и бросала бы похабные шуточки в толпу.

– Виселицы-то чего бояться? Лёгкая смерть. Вот если бы я попалась в Орхамасе – меня бы бросили в бойцовскую яму на растерзание гахарам или ещё каким зверям. А в Гангре, говорят, жутко любят колесование. Сначала дробят булавой пальцы на руках, потом на ногах, потом колени…

– Можешь не объяснять, я знаю, что это такое. И не пытайся меня заболтать. Так от чего ты бежишь?

– Я тебе уже говорила, что ты зануда? – огрызнулась Хестия и снова припала к бурдюку – на этот раз надолго.

– Только не говори, что тебе нравится такая жизнь. Скитаться между анклавами в одиночку, перебиваясь случайными заработками. Без друзей, без близких. Без надежды что-то изменить.

– Как будто у тебя по-другому! Сдаётся мне, жизнь ведьмака не слаще жизни воровки. Тебя разве что на виселицу не тащат. Но зато каждый гуль может оказаться для тебя последним. Вот выпустит тебе какая-нибудь тварь кишки. Думаешь, кто-то о тебе хоть слезинку прольёт? Да вряд ли даже похоронят по-человечески.

– И об этом можешь не рассказывать. Я жил так долгие годы. Но в последнее время всё изменилось. С тех пор, как я познакомился с Акамантом.

– Ты серьёзно? – расхохоталась Хестия, и стало заметно, что она здорово захмелела от выпитого. – Веришь во все эти его бредни про новую жизнь? Про то, что можно дать под зад высокородным, заставить их делиться с простыми смертными…

– А почему нет?

– Сказочки для дурачков! Великие дома не отдадут ни власть, ни богатства. А те, кто пытается их сковырнуть, закончат, как Руф Одноглазый и другие мятежники.

– Вот именно. Восстание Одноглазого прошло задолго до твоего рождения. Но ты слышала о нём. И оно многое изменило.

– Пфф! Да неужто? Высокородные до сих пор сидят под своими радиумными куполами в анклавах, а хему ковыряются в дерьме, обслуживая их. Что изменилось-то?

– Не спорь о том, в чем мало понимаешь, – покачал головой Харул. – Особенно с тем, кто видел старый уклад своими глазами. Аксис меняется, Хестия. Понемногу, незаметно, как подтачиваемый водой камень. И Акамант мог бы стать тем, кто проделает брешь в этой плотине. И разрушить её.

– Для человека, который, наверное, и погадить-то не может без посторонней помощи, он что-то слишком размахнулся.

Харул вздохнул.

– Тут ты права. Он очень уязвим.

– Так чего ты тогда его бросил? За ним ведь глаз да глаз нужен. К слову, если бы я всё же решилась его прирезать, это было бы не так уж сложно. При высокородных постоянно куча телохранителей, а к Обрубку можно подобраться в два счёта.

– И почему всё-таки не попыталась?

Хестия нахмурилась, глядя на костёр – будто там, в языках пламени, искала ответы.

– А хрен его знает… За убийство Обрубка мне обещали полное помилование, пятьсот таланов серебром и особую должность в гарнизоне Хамунда. Можно было бы сытно жрать и сладко спать под куполом. Наверное, до конца жизни бы хватило.

– Что ж ты отказалась?

– Дура потому что! – вспылила разбойница, но быстро остыла. – А может, наоборот, не такая уж дура. Знаю, что веры высокородным – ни на грош. И после того, как я обтяпала бы дельце с Обрубком, меня бы тоже, скорее всего, в расход бы пустили. Так надёжнее. А Обрубок… Он мне золотых гор не сулил. Но зато всё, что обещал – исполнил.

– И потому ты не хочешь с ним работать? – насмешливо спросил ведьмак.

Хестия раздражённо мотнула головой. Снова откупорила бурдюк, но, нюхнув содержимое, отстранилась.

– Сдаётся мне, твой друг плохо кончит. И на виселице окажется не только он, но и все, кто с ним связан.

– Так этого ты боишься? Странно. Ты и так объявлена розыск чуть ли не по всему Аксису. Должна бы уж привыкнуть за столько лет.

– Э, нет. Сам же говоришь – я просто воровка и убийца. И, по правде говоря, высокородным до меня дела нет. Им плевать на обычных преступников, если они не лезут под купола анклавов. Да и вообще на всех обычных людей им плевать. Но те, кто баламутит воду, как твой приятель Мэй – совсем другое дело. По всем кабакам Хамунда уже давно судачат, что он зашёл слишком далеко, ставя себя вровень со знатью.

– Что есть, то есть. Но отговаривать его, сама понимаешь, бессмысленно. Так что я просто помогаю по мере сил. В самых ответственных и опасных делах.

– А здесь-то ты зачем? – спросила воровка, демонстративно окидывая взглядом спящий лагерь. – Из-за того гелота?

– А из-за кого же ещё?

Она передёрнула плечами.

– Вот уж от кого у меня будто черви под кожей шевелятся.

– Да? Чем же он тебе не угодил?

– Сама не пойму. Когда в первый раз с ним столкнулись, я его чуть не прибила, потому что нутром почуяла – что-то с ним не то. А чуйке своей я привыкла верить, я уже говорила.

– Ну, а потом? Вы вроде бы неплохо поладили.

– Да мозгами-то я понимаю, что вроде всё в порядке. Но время от времени… – она передёрнула плечами. – В общем, не нравится он мне, и всё тут. И это ещё одна причина держаться от вашей компании подальше. Доберемся до Крысиного замка, там – каждый сам по себе.

– Впереди целый день пути. Может, ещё передумаешь.

– Нет. Что бы ты там обо мне не думал, а мне моя шкура дорога. И чую я, что этот чужак ещё похлеще Обрубка будет. Рядом с ним опасно, попомни моё слово. Он-то улизнёт куда-нибудь, а тебе расхлёбывай. Кстати, где он сейчас? Я проверила все повозки. Как под землю провалился.

– Это он умеет.

– Но в этот раз как-то очень уж надолго. Что будешь делать, если он и к утру не появится?

– Он вернётся.

– Почему ты в этом так уверен?

– Просто верю. Иначе всё было зря.

Хестия прищурилась, с подозрением оглядывая ведьмака.

– Что-то ты темнишь, красавчик. Я чего-то ещё не знаю?

– Если ты всё равно решила нас покинуть, то, может, тебе и не обязательно знать.

Она недоверчиво хмыкнула и отвернулась. Но потом любопытство всё же взяло верх.

– Так что, всё дело в этом чужаке? Ну да, представляю, как Обрубок обрадовался его появлению. Гелот, с ходу навалявший Жнецам и отобравший у них кучу их дорогих цацек. И это за первые несколько дней на Аксисе! Страшно представить, чего он может наворотить, когда разойдется в полную силу.

– Я уже понял. Тебе страшно, – саркастично отозвался ведьмак. – И ты хочешь держаться от этого подальше. Ну, а мне наоборот, интересно. Ты ведь права. Для Великих домов этот чужак даже опаснее Акаманта. Не терпится увидеть, во что это выльется.

– Да и пожалуйста! – фыркнула Хестия и, закупорив плотнее бурдюк с выпивкой, поднялась. – Но без меня. Вы с Обрубком, как мальчишки. Бросаете в костёр, что ни попадя, и смотрите, не рванёт ли чего. Но игры с огнём плохо заканчиваются.

– Вот уж не думал, что ты будешь учить меня благоразумию, – отозвался ведьмак. И, хотя нижняя часть лица его была скрыта тряпичной маской, было заметно, что он улыбается.

– Ой, да иди ты! – отмахнулась Хестия. – Хотела выговориться, а ты мне только ещё больше голову задурил. Пойду всё-таки попробую поспать. Разбуди перед рассветом, когда будет моя очередь.

Она уже направилась к одной из выстроенных в круг повозок, но напоследок обернулась.

– Ну, и всё-таки – верит ли Полудемон в знамения?

Харул в очередной раз поднял глаза к небу, раскрашенному многоцветными сполохами. Ему казалось, что эти линии складываются в рисунок, похожий не то на хитросплетения грибницы, не то на причудливый лабиринт или паутину.

– Не верил. До тех пор, пока не встретил его.