Хозяйка перекрёстков

Глава 1

Ненависть – одно из самых чистых, искренних и мощных чувств. И самых разрушительных. Ирония в том, что разрушает она того, кто её испытывает. Самому объекту ненависти зачастую вообще плевать.

Эту нехитрую истину я усвоил давно, еще в подростковом возрасте. Я вообще всегда старался максимально рационализировать свою жизнь. Копаясь в себе, выискивал корни тех или иных своих реакций, препарировал их, изучал, пытался понять. И отбрасывал, если решал, что это мне не нужно. Сам себе психотерапевт. Хотя с точки зрения настоящих психотерапевтов это, наверное, выглядело, как сцена из фильма «Рэмбо», где тот прижигал пулевое ранение факелом.

Но порой даже самый надежный и отлаженный механизм даёт сбои. Вот и сейчас я ничего не мог с собой поделать.

Я ненавидел этот мир и его обитателей. И у меня были на это причины.

Размышляя о событиях последних дней уже с учётом новых знаний, обретённых благодаря амальгаме и разговорам с Джабари, я понимал, что многие мои первоначальные оценки и реакции были не совсем верными. А со многими вещами ещё только предстоит разобраться, потому что они далеко не так однозначны, как казалось на первый взгляд.

Но главное не изменишь. Я заброшен в чужой враждебный мир. Мой город в эти дни превратился в гигантскую мясорубку, в которой люди умирали или под воздействием игниса превращались в жутких чудовищ. На моих глазах погиб один из немногих моих друзей детства. А о судьбе самых близких мне людей – дочки и жены, я и вовсе ничего не знаю. И винить я в этом мог только обитателей этого мира. Арранов.

Да, умом я понимал, что у них свои, вполне веские причины для того, чтобы проводить эти их Жатвы. Их собственный мир едва пригоден для жизни, и чтобы понемногу восстанавливать его, им нужны ресурсы извне. Хотя бы самые базовые: металлы, чистая вода, плодородная почва, биологический материал. Рабы, в конце концов.

Всё это звучит чудовищно. Хотя, если задуматься, то нет принципиальной разницы между Жатвами и какими-нибудь завоевательными походами любой земной империи. Мои соплеменники на Земле, как и арраны, на протяжении всей своей истории обращали в рабство, разрушали, вырезали под ноль целые города. Разве что происходило это в рамках одного мира и одного биологического вида.

Впрочем, арраны даже с точки зрения биологии от нас почти не отличаются. Вплоть до того, что мы можем иметь общее потомство.

Но мне, как человеку, непосредственно попавшему в эти жернова, было плевать на все эти оправдания и объективные причины. Я просто ненавидел Аксис и его обитателей. За то, что они отняли у меня всё, что было мне дорого.

Единственное, что мне осталось – это надежда на то, что ещё жива Алиса, моя дочь. Но где именно она находится – я пока так и не смог выяснить.

Пожалуй, только поиски Лиски и помогали мне держать себя в руках. Если бы и она погибла – я, пожалуй, точно бы слетел с катушек и превратился в этакого безудержного мстителя, вырезающего арранов по одному везде, где только встречу. И у меня, учитывая мой дар, для этого была масса возможностей. Я стал бы для них настоящим кошмаром. Призраком, атакующим с изнанки ткани мироздания. Которого не удержат никакие двери и замки. Которого невозможно поймать и даже увидеть, пока он не вынырнет сам…

Это, конечно, был бы путь в никуда. Бессмысленная и бесконечная вендетта. Да и кому бы я мстил, по сути?

Жнецам? Их не так уж много. Ама говорит, что всего несколько сотен на весь Аксис, включая тех, кто уже давно не участвует в Жатвах. Да и они – тоже лишь пешки в этой игре. Вырезать солдат, мирных жителей, вообще всех, кого встречу? Но я ведь не маньяк какой-нибудь…

Логично было бы найти главных виновников – то есть тех, кто устраивает Жатвы. И вот тут-то как раз ситуация была крайне неоднозначной. Организаторами Жатв были Ординаторы. Но они же вдруг стали и моими главными союзниками на Аксисе, признав во мне потомка Великого Дома Аракетов.

Всё это, честно говоря, пока с трудом укладывалось в голове. Возможно, поэтому я так сосредоточился на поисках Лиски.

То, что она ещё жива, всё меняло. И придавало жизни смысл.

Как бы жутко для меня это ни звучало, но моей дочери теперь жить в этом мире. Землю она, наверное, и вовсе забудет, когда вырастет. И если я облажаюсь, она останется здесь совсем одна. И какое тогда будущее её ждет? От одной этой мысли у меня внутри всё переворачивалось.

В том, что касалось процесса поисков, я постарался отбросить эмоции и действовал максимально хладнокровно и рационально.

Итак, вариантов изначально было два. Либо Лиска до сих пор где-то в городе, либо стала трофеем одного из арранских Жнецов. Третий – что она всё-таки погибла, я не рассматривал вовсе.

Впрочем, и первый вариант я отбросил почти сразу. Шестилетней девочке выжить в том кошмаре, в который превратился город – просто нереально. Одна вызревшая в метро грибница чего стоит. Чтобы выжечь её, арранской армии потребуется, наверное, ещё не одна неделя.

Нет, Лиска точно угодила в один из пилонов. Детей Жнецы спасали в первую очередь, потому что те – самый ценный товар. При этом с помощью амальгамы они могут прямо на месте производить беглый анализ генома. Я сам видел, как один из Жнецов гракхов анализировал ткани какой-то зараженной игнисом псины. Да и гелотов они тоже проверяли перед загрузкой в пилон. Так что любой Жнец мог выяснить, что у Лиски большой процент генов Изначальных. Такой трофей он бы точно не упустил.

С Джабари мы встречались ещё дважды, оба раза – уже когда я добрался до Крепостей Дозора. Сюда я отправился первым делом, потому что всех гелотов, эвакуируемых из Пасти, в любом случае свозили сюда. Здесь их уже более тщательным образом изучали, сортировали, выдерживали на карантине, и только потом увозили из долины в большой мир.

Поначалу я сам пытался отыскать Лиску в лагерях гелотов. В том числе, используя свой дар, тайком обыскивал даже те помещения, в которые нельзя было пройти свободно. Правда, здесь меня ждал один неприятный сюрприз. Сквозь двери-то я в сером мире проходил свободно, а вот сквозь стены – не тут-то было. В крепостях они были толстенными, сложенными из какого-то особого камня – пористого, как пемза, но при этом очень тяжелого и твердого. Местные называли его афтардом. И, кажется, для меня это был своего рода криптонит. К счастью, не полностью блокирующий мои способности. Но надо иметь в виду на будущее, что в каменном мешке, сплошь облицованном афтардом, мне лучше не оказываться.

Сами крепости Дозора были довольно вместительными, а лагеря гелотов и вовсе располагались уже в тылу, на внешней стороне кратера, рядом со вспомогательными поселениями, обслуживающими бастионы. Конечно, обыскать всё в одиночку было нереально, тем более что постоянно прибывали новые пленники из Пасти. Поэтому я решил обратиться за помощью к тем, кого мог считать своими союзниками – к Ординаторам. Конечно, при этом не разбалтывая лишних подробностей. Решил, что о моих беседах с Козлоногим и Эреш пока никто не должен знать.

Джабари мой рассказ о потерянной дочери здорово взволновал. И она согласилась со мной насчёт того, что Лиска должна быть среди трофеев Жнецов.

– Мы постараемся использовать все свои возможности, чтобы разыскать её в лагере, – пообещала она, когда мы встретились во второй раз на пустом чердаке одной из крепостных башен. – Однако, боюсь, что мы узнали о её существовании слишком поздно.

– Что вы имеете в виду? – напрягся я.

– Возможно, вы не в полной мере осознаёте, насколько ценным является ребёнок с таким высоким процентом генов Изначальных, – осторожно проговорила она. – Причем для обоих Великих Домов. Ортосы одержимы идеей чистоты крови. И если попадаются гелоты даже с ничтожной долей primum sanguis – они берут их под особый контроль. Порой они даже используют их генетический материал в Серебряной купели. Гракхи тоже непременно воспользуются таким гелотом для того, чтобы получить высокородное потомство. Тем более что у них нет предрассудков по поводу спаривания с гелотами.

– Напоминаю – моей дочери шесть лет, – процедил я. – И при мне лучше воздержитесь от терминов вроде «спаривание» или «генетический материал».

– Я прошу прощения, Ян, – смутилась Джабари. – Я не хотела оскорбить вас. Возможно, это связано с какими-то нюансами перевода, из-за которых на вашем языке эти слова приобретают негативный оттенок…

– Ладно, забудем, – отмахнулся я. – Давайте ближе к делу. Вы предвидите какие-то трудности в поисках?

– Я боюсь, что ваша дочь – если она жива, разумеется – вряд ли содержится в одном из общих лагерей для гелотов. Думаю, тот, кто заполучил такое сокровище, постарается спрятать его получше. Или как можно скорее вывезти отсюда, даже в нарушение карантина. Мы постараемся проверить всех, кто в крепости, а также выяснить, не покидал ли кто-то долину досрочно. Но на это понадобится некоторое время. Думаю, несколько дней.

– Сколько?!

– Нам придется действовать деликатно, – пояснила Ординатор. – К тому же, предстоит проверить массу людей. Даже по самым скромным подсчетам, уже удалось вывести из Пасти больше сорока тысяч гелотов. И это, судя по всему, даже не четверть от конечного числа. Это Жатва будет рекордной по количеству живых трофеев. Чтобы вместить всех, уже началось строительство дополнительных временных лагерей…

– Хорошо. Я понял. Но я не собираюсь сидеть всё это время без дела. Я тоже подключусь к поискам.

– Как скажете, Ян. Я лишь напоминаю вам о том, что вам следует соблюдать осторожность…

Я это и сам прекрасно понимал. Но пока мне вполне удавалось перемещаться по окрестностям незамеченным. С помощью Харула я разжился местной одеждой – этакой хламидой с капюшоном, сшитой из грубоватой ткани, напоминавшей мешковину. К счастью, не такой колючей. В подобных нарядах ходил чуть ли не каждый второй простолюдин, так что я легко сливался с толпой.

Мне играло на руку то, что крепости Дозора и вся прилегающая территория сейчас были жутко перенаселены, и здесь царила непрекращающаяся суета – и днём, и ночью. Помимо постоянного гарнизона крепостей, сюда перед Жатвой прибыли боевые отряды гракхов и ортосов, и их общая численность была, пожалуй, в несколько раз больше, чем у дозорных. Каждый отряд сопровождался обозом, тоже довольно многочисленным – от поваров и конюхов до прачек и походных проституток.

Добавить к этому упомянутые Ординатором сорок тысяч пленных – и получался уже целый город. Есть где затеряться.

А когда мне надоедала толпа, я укрывался в сером мире. Или находил какие-нибудь укромные места. Подчас неожиданные.

Сейчас я, например, сидел на каменном выступе с наружной стороны крепостной стены, соединяющей Хвостовой и Хребтовой бастионы. Сама стена, как, собственно, и бастионы, была выстроена с опорой на гигантские ребра, наполовину вросшие в землю.

Когда я впервые увидел эту громадину – не мог поверить своим глазам. Даже если ориентироваться только по сохранившимся частям скелета, тварь, которой он принадлежал, при жизни была длиной километра в два. По сравнению с ним даже Годзилла выглядел бы лилипутом. Вопросов возникла масса – как такая громадина вообще могла передвигаться, чем питалась, да и вообще как появилась на свет. Уж точно не в результате естественной эволюции.

Солнце уже склонилось к закату, и на фоне багрового неба четко выделялась пилообразная гряда скал, окружающих кратер. Города отсюда толком не было видно, особенно сейчас, в сумерках. Но я знал, что там, в долине, остались еще десятки тысяч выживших. Прячутся где-нибудь по подвалам, отбиваются от лезущей со всех сторон нечисти. Обычно первый день Жатвы самый опасный – из-за выбросов игниса. Но в этот раз, похоже, каждый следующий день преподносит всё новые неприятные сюрпризы.

Мысли мои волей-неволей возвращались к событиям последних дней. Я снова и снова прокручивал их в голове, пытаясь примириться с новой реальностью.

Сколько жителей города вообще в итоге выживет? По оценкам Джабари, тысяч сто пятьдесят. Может, двести. Насколько я понял, это огромная цифра по сравнению с предыдущими Жатвами. Крайне редко в Пасть попадается такой густонаселенный участок суши. Но при этом, если вспомнить, что до катастрофы я жил в городе-миллионнике, то выходит, что переживёт этот кошмар едва ли каждый пятый.

До меня, пожалуй, только сейчас начал доходить масштаб всей этой катастрофы. Восемьсот тысяч трупов за несколько дней. Подобной эффективности геноцида позавидовал бы любой земной диктатор…

И как тут не ненавидеть арранов?

Да, конечно, подавляющее число жертв связано с последствиями самого катаклизма. Обезумевшие от игниса люди и животные, превратившиеся в кровожадных монстров. Монстры, вызревшие в коконах грибницы Скверны. Демоны, просочившиеся прямо из царства хаоса. В конце концов, пожары, паника, обрушения некоторых домов… Непосредственно от рук Жнецов погибла исчезающе малая часть горожан – в основном те, кто оказывали сопротивление. А многих Жнецы, наоборот, спасли, спрятав в пилоны и впоследствии вывезя за пределы кратера.

Но это никак не оправдывает арранов в целом. Ведь сам катаклизм, вызвавший перенос нашего города в Пасть – их рук дело.

От Джабари не было вестей уже несколько часов – со времен нашего последнего разговора. Наши встречи она старалась держать в глубочайшей тайне, и я тоже старался её не выдать. Для того, чтобы впоследствии было удобнее держать связь, посол посоветовала мне использовать три свободных кластера амальгамы для того, чтобы сформировать особые наросты в височных долях головного мозга. Эта мутация у носителей амальгамы называется Глаза Абраксиса. Она позволяет выходить на телепатический контакт с теми, кто тоже обладает такой способностью.

Звучало, хоть и перспективно, но довольно-таки страшновато. Технологии на уровне магии. Впрочем, я уже столько всякого насмотрелся за последние дни, что меня трудно было удивить. Лезть в собственные мозги, причем в прямом смысле, было не по себе. Но я и так уже впустил в свой организм амальгаму, и во многом только благодаря этому пережил Жатву. Так что я все же запустил процесс – в щадящем режиме, который не сказывался бы на моих когнитивных функциях. Ама предупредила, что формирование новых участков в мозгу займет около двух суток.

Насчёт того, как эффективно распорядиться другими свободными кластерами амальгамы, тоже нужно было что-то решать, но мне пока было не до этого. Ама предупредила, что большинство трансформаций требуют от носителя полного покоя на несколько часов, а то и дней. Этого я себе пока не мог позволить – я всё свое время посвящал поискам Лиски.

Правда, надеяться только на собственные силы и на Ординаторов я тоже не собирался. У меня ведь были еще одни союзники. Дом Мэй.

Харула я засек в самый последний момент, хотя все это время, сидя на выступе стены, ждал его. Днем мы мимолетно пересеклись неподалеку от лагеря гелотов, и договорились встретиться здесь на закате.

Сдаётся мне, заметил я его только потому, что он позволил мне это сделать. Способности Полудемона к маскировке были какими-то мистическими. Хотя, наверное, именно благодаря им он стал столь успешным охотником на чудовищ. В его профессии умение выслеживать и незаметно подбираться к добыче куда важнее, чем махать клинком.

– Любуешься закатом? – вместо приветствия иронично поинтересовался он. – Кстати, как они выглядят в твоём мире? Отличаются от наших?

– Прости, но я не в настроении обсуждать красоты природы, – проворчал я. – Я созрел встретиться с твоим хозяином. Когда это можно будет сделать?

– Он не хозяин мне. Лишь наниматель, – кажется, немного обидевшись, холодно уточнил ведьмак. – Впрочем, и деньги не главное. Я помогаю ему по собственной воле.

– Вот как? Будет интересно познакомиться с человеком, который произвел на тебя такое впечатление.

– Сейчас как раз есть такая возможность. Он покинул крепость и переселился в лагерь на юге. Ты найдешь его в зелёном шатре, вокруг которого выстроены тяжелые телеги для перевозки стройматериалов. Кажется, ты уже бывал возле этого обоза.

– Припоминаю. Это рядом с большим колодцем, обложенным белыми камнями?

– Именно. Но постарайся подобраться туда незамеченным. Ты это сумеешь, не сомневаюсь.

– Ты тоже будешь присутствовать при разговоре?

– Возможно.

На этом Харул счёл разговор законченным и скрылся за зубцом стены. Сам я, нырнув на изнанку, забрался наверх, но его уже не увидел, хотя, казалось бы, этот участок стены отлично просматривается метров на тридцать в обе стороны.

Да уж, ну и фокусник…

Весь путь к шатру Акаманта Мэя я преодолел через серый мир. Так было просто удобнее. Искажений изнанки здесь, на границе долины, почти не было – можно было спокойно отдаляться от точки входа на сотн. метров, не теряя ориентации в реальном мире. При этом не было нужды продираться через толпы прохожих, преодолевать многочисленные ограды, ускользать от вездесущих патрулей. Всё это в сером мире проплывало мимо бесплотными силуэтами, и в большинстве случаев я мог двигаться прямо сквозь них.

Выныривал я всего несколько раз, да и то ненадолго и в укромных местах – чтобы, не попадаясь на глаза, осмотреться и оценить ситуацию.

Лагерь, в котором назначил встречу глава Дома Мэй, располагался почти на краю обжитого пространства к югу от крепости. Дальше, за небольшими сторожевыми башнями, которые я про себя окрестил блокпостом, начинался широкий тракт, разбитый колесами сотен повозок.

Повозки, к слову, были весьма разнообразными. Некоторые даже самодвижущиеся, оснащенные какими-то монструозными движками – шумными и жутко дымящими. Но в подавляющем большинстве случаев это был гужевой транспорт, причем довольно примитивный. Попадались даже полностью деревянные телеги с деревянными же колесами, обитыми по ободу полосами железа.

В целом, побродив этот день по крепости и её окрестностям, я не мог избавиться от ощущения, что попал не просто в другой мир, но и в другую эпоху. Только вот не совсем понятно, какую. Большая часть бытовых предметов были изготовлены из железа, стекла, дерева, камня, костей, керамики и прочих натуральных материалов, причем явно кустарно. Многие привычные вещи типа кухонной утвари, предметов мебели и уж тем более одежды смотрелись довольно непривычно по дизайну. И самое главное – очень разношёрстно, будто в одном месте сошлись отголоски десятков культур.

Больше всего ассоциаций у меня возникало с Древней Грецией и близкими к ней эпохами. Хотя с точки зрения технического прогресса на Аксисе, похоже, дела обстояли куда лучше. Но при этом прогресс этот был какой-то неравномерный, и зачастую рядом сосуществовали элементы из весьма разных эпох. На подобные примеры я натыкался на каждом шагу.

Сама крепость явно была довольно древней, как и кости гигантского дракона, на которой она была выстроена. Но в ней самой и в прилегающих к ней поселках был водопровод, канализация и даже система освещения. Правда, не электрическая и даже не газовая. Для неё использовались так называемые радиумные факелы, по сути, представляющие собой светящиеся кристаллы, способные вбирать в себя свет днем и отдавать его в темное время суток. Что-то вроде кристаллов Аракетов, только куда более примитивные и широко распространённые.

Или взять, к примеру, письменные принадлежности. Шастая по разным помещениям крепости, я натыкался на кабинеты, убранство в которых навевало ассоциации с девятнадцатым веком. Деревянная лакированная мебель, плотная желтоватая писчая бумага, металлические перья и чернильницы. Отпечатанные явно типографским способом книги на полках. Даже образцы огнестрельного оружия попадались, явно трофейного, из разных миров.

Но при этом, кажется, всё, что по уровню технического развития было повыше средневековья, принадлежало исключительно высокородным. Обычные же арраны – солдаты, обозные, прислуга – пользовались только самыми примитивными приспособлениями. И даже одеты были так, будто жили в более древней эпохе.

Вот и в лагере Дома Мэй все напоминали мне каких-нибудь средневековых крестьян. Немытые, не чёсанные, в мешковатых серых одеждах, в грубой обуви, а то и вовсе без неё. Понаблюдав за ними, укрываясь за штабелем кирпичей, явно земных, я понял, что все они обслуживают большой грузовой обоз, который вскоре повезет отсюда первую партию трофеев из Пасти. Причем трофеев габаритных и тяжелых. На крепкие телеги с железными осями и толстенными колесами грузили кирпич из разобранных стен, железный лом, какие-то доски и даже нарезанный пластами дерн.

Шатёр Акаманта отличался от остальных только цветом, да и то «зелёный» – это громко сказано. Крашеная ткань давно выцвела на солнце, а уж в сумерках её оттенок и вовсе едва просматривался. Никакой охраны у входа не было, но это, похоже, для конспирации. Потому что, внимательнее изучив прилегающую к шатру территорию, я заметил неподалеку группу хорошо вооруженных бойцов. Те резались в кости и выпивали, но при этом явно прочесывали взглядами округу.

Я нырнул на изнанку и зашагал к шатру напрямую через весь лагерь.

Поначалу мне показалось, что внутри он просторнее, чем снаружи. Но это из-за освещения и грамотной планировки. Удивительно, но в обычной походной палатке удалось создать уют и комфорт. Пол устилали циновки из тростника и шкуры каких-то зверей. У дальнего края стоял огромный письменный стол, заваленный бумагами. На углу его – глобус, явно ручной работы. Пара резных деревянных кресел для гостей, столик с закусками и причудливым сосудом с трубками, здорово напоминающим кальян. Слева – целый шкаф с книгами. Справа – небольшой, но полноценно функционирующий камин с выведенной за полог железной трубой.

Хозяин шатра – коротышка с довольно уродливым, особенно в профиль, лицом – находился в нем в одиночестве и, кажется, не заметил моего появления. Он сидел в огромном кресле, почти отвернувшись от выхода, и что-то увлеченно читал с листа желтоватой бумаги, так и норовящего свернуться в рулон. Я стоял, не шевелясь, скрываясь в тени у самого края шатра – так, что полог, спускающийся к земле под углом и закрепленный колышками, касался моего затылка. Раз хозяин меня пока не видит – использую это время, чтобы внимательнее осмотреться. А может, и понаблюдать за ним.

Впрочем, кажется, я ошибся. Коротышка, дочитав письмо, недовольно крякнул и, развернувшись к столу, поднес бумагу к толстой свече, стоящей слева от него в глубокой бронзовой чаше. Когда огонь охватил уголок листа, он поднял взгляд и безошибочно устремил его прямо на меня. В глазах его весело плясали отраженные язычки пламени.

Лицо его было типичным лицом карлика – ассиметричное, с нарушенными пропорциями. Прямо скажем, довольно уродливое. Но широкая искренняя улыбка каким-то странным образом преобразила его.

– Не ожидал тебя так скоро. Но рад видеть, мой герой! Проходи, располагайся.

Я сделал несколько шагов к центру шатра, окидывая собеседника оценивающим взглядом.

– Так ты и есть глава Дома Мэй?

– Акамант Мэй собственной персоной, – кивнул карлик. – Но можешь обращаться ко мне по имени. Терпеть не могу церемоний.