Хранитель вечности

Глава 22. Воспоминания Фонокса

Альбер вскрыл яйцо и вытащил из него миниатюрный проигрыватель вместе с единственным квартоном. Вопрос о том, когда его смотреть, у него не стоял. Лучшего момента, чем «прямо сейчас» не могло и быть.

Вместо привычного быстрого погружения в воспоминания, видео началось с небольшого приветствия. Фонокс стоял перед огромным зеркалом и, на первый взгляд, разговаривал сам с собой о чем-то. Альбер прибавил громкости.

- Привет, Альбер! Давненько не виделись. Успел уже по мне соскучиться, наверно? – он обращался к Альберу так, словно они были лучшими друзьями.

Альберу такая фамильярность показалась, по меньшей мере, странной, но он с интересом продолжил его слушать.

- Мне жаль, что тебе пришлось провести 100 лет взаперти. Или, вернее, еще придется. Я неуклонно путаюсь во времени.

Ты уж прости, что из-за меня оказался в таком положении, но так было на самом деле необходимо. Сама Вселенная свела нас с тобой вместе, и после завершенного цикла мы с тобой стали неразлучны. Конечно, ты пока ничего не понимаешь. Вот я и подумал, что ты имеешь право все узнать. Поэтому я записал для тебя часть своих воспоминаний. Хочу, чтобы ты своими глазами все увидел.

Итак, на момент записи этого видео, мне восемьдесят восемь тысяч лет и я последний на Фландрее, кто ведет счет своему возрасту. Остальные стали об этом забывать. Когда твоя жизнь измеряется тысячелетиями, волей-неволей теряешь счет времени, и тебя начинают заботить более глубокие вещи. История сотворения мироздания, смысл всего сущего, природа времени, дружба и любовь, предательство, война и мир, накопление материальных ценностей и знаний, вопросы о собственном происхождении и назначении, многомерность пространства, физическая концепция Вселенной и ее неоднородное заселение разумными существами. Много самых разных вещей, не всегда очень полезных и оправданных, но очень занимательных.

Буквально все, о чем ты только можешь подумать, мы обдумали уже давным-давно. Для этого достаточно первых нескольких десятков тысяч лет. Настолько давно это было, что многие из нас уже позабыли ответы на них. После они вовсе перестали нас беспокоить. И вот когда ответы на вопросы получены, а других вопросов нет, ты невольно начинаешь думать лишь об одном - о смерти.

Однако судьба не была к нам столь благосклонна, как к другим расам. Мы вынуждены существовать вечно. Вряд ли ты хоть когда-нибудь сможешь оценить весь масштаб этой проблемы. Вы то, конечно, преодолели рубеж смертности при помощи высоко развитой медицины, но к истинному бессмертию вы еще даже близко не подобрались. Речь идет не о каких-то сотнях или тысячах лет, а о миллионах и миллиардах. Я не хочу тебя обидеть, но твой мозг даже не в состоянии представить, насколько это огромные числа. Подумай о том, что для того, чтобы досчитать до миллиарда, отсчитывая по одной цифре в секунду, тебе потребуется тридцать один год. Подумал? А теперь попробуй представить, сколько секунд, минут, часов и дней в миллиарде лет. Вряд ли у тебя получится это сделать. Я прожил такую долгую жизнь, как ни одному другому существу во Вселенной и вообразить невозможно. И уместить всю эту бесконечную жизнь на одном небольшом квартоне, конечно, не получилось бы ни при каких обстоятельствах. Поэтому я постарался выбрать ключевые моменты в своей жизни и склеить их так, чтобы было похоже на цельную историю. Прошу строго не судить - опыта в монтаже жизненных воспоминаний у меня прежде не было. Приятного тебе просмотра.

Фонокс исчез, а вместо него на экране появилась какая-то замшелая поляна. Над его головой раскинуло свои ветви дерево с листьями шестиугольной формы.

Альбер сразу же вспомнил, что видел такие же листья раньше на огромном Древе Истока, когда был на Фландрее. Неужели когда-то давно оно было таким маленьким?

Фонокс подошел к одной из нижних ветвей, из которой сочилась лиловая жидкость и приложился к ней круглым ртом. Его тело быстро напиталось влагой, и он, преисполненный жизненных сил, подбежал к другому фландрейцу, чтобы крепко его обнять. Тот обнял его в ответ. Вскоре десять фландрейцев скрестили свои щупальца и весело общались друг с другом. У них не было слов, которые могли бы складываться в предложения. Не было языка, который мог бы использовать звуки, чтобы передавать информацию на расстоянии, но были прикосновения щупалец, и этого им было вполне достаточно. Касаясь друг друга под разными углами, в разных местах и с разной силой нажатия они передавали друг другу свои мысли. Это был настоящий язык прикосновений, аналогов которому не было во всей галактике.

Так они жили в своем замкнутом мире какое-то время. По воспоминаниям сложно было сказать, сколько прошло дней, недель, месяцев или лет. Фландрейцы росли и менялись очень медленно. И судить о ходе времени можно было лишь по неизменно росшему дереву, что сеяло в землю семена, из которых проростали новые фландрейцы. Крупные, метр на метр, шарообразные бутоны медленно раскрывали свои лиловые лепестки, а внутри находились дети фландрейской расы.

С самого рождения они обладали сильным разумом и способностью читать прикосновения своих собратьев. «Малыши» практически все время проводили вблизи дерева и регулярно подпитывались от него. Их маленькие тела быстро увеличивались в объеме, наполняясь соками родительского древа. Требовалось всего несколько дней, чтобы фландреец превратился во взрослую особь. Сами же взрослые друг от друга практически не отличались.

Когда количество фландрейцев перевалило за несколько сотен, их язык прикосновений проявил свои недостатки. Общаться касаниями можно было одновременно максимум с двадцатью особями. Для того, чтобы донести свою мысль до сотен, нужно было использовать нечто другое. Тогда они принялись разрабатывать собственный язык. Ключ к его созданию подсказала им сама природа.

Небольшое животное забралось в их края, чтобы испробовать живительного сока древа. Один из фландрейцев схватил его щупальцем и удерживал в воздухе напротив своего лица. Маленькое создание жалобно кричало, хрипело и стонало. Оно производило на свет вибрации, что проходили через воздушную среду волнами, расходясь во всех направлениях. Это была настоящая магия звука. Фландрейцы изучали его несколько дней, пытаясь понять, как работает звукоизвлечение, а потом отпустили. Спустя несколько недель они произнесли свои первые слова.

Через касания они общались друг с другом и выбирали для окружающих предметов подходящие звуковые названия.

Лимбусом они назвали сок древа. А самое древо – Рейнием, что на языке фландрейцев означало «Исток».

Когда они дали имена всем окружавшим вещам, они принялись называть друг друга. Фонокс и Флонкси, как первородные, получили свои имена первыми. Позже имя получил каждый из нескольких сотен. Это было знаменательное событие в их жизни, новый виток в развитии их молодого общества. Тем же вечером они устроили небольшое празднование в эту честь и всю ночь смотрели на звезды и разговаривали, обращаясь друг к другу по имени. Обрести имя было для них все равно что обрести свою индивидуальность. Ощущения от этого были непередаваемыми.

Сам язык звуков был для них сродни чуду. Передавать слова на расстоянии так, что все тебя могли слышать, было невероятно полезным изобретением. Но, несмотря на то, что словесный язык все больше приспосабливался к выражению мыслей, они по-прежнему любили касаться друг друга во время разговоров. Так они чувствовали тесную связь друг с другом, которую ни одно звуковое общение не могло им дать.

Через сотни лет язык их был способен описывать явления природы и абстрактные понятия. Они могли передавать свои мысли на расстоянии и записывать их. Их философия и культура получили мощный толчок в развитии. Однако будучи бессмертными с самого рождения они никуда особенно не торопились и большую часть времени просто общались друг с другом на отвлеченные темы, получая наслаждение от самого процесса общения.

Древо, тем временем, беспрерывно росло и давало потомство. Число фландрейцев увеличивалось в геометрической прогрессии, а ареал их обитания расширялся. Километр за километром они подходили к чужим территориям и однажды пересекли их. Там они познакомились с другими существами на планете.

Они назвали их коррунами. Травоядные создания, которые научились использовать примитивные инструменты, чтобы разрывать почву и извлекать из нее питательные коренья, они были разумными, но недостаточно, чтобы быть понятыми. Они выглядели как обмякшие мешки с картошкой и еле передвигались по ровной земле на ребристых подошвах своих бесформенных тел. История сохранила память о них, как о существах, разум которых не преодолел зачаточное состояние. Таковых во Вселенной было больше всего.

Фландрейцы пытались мирно сосуществовать с коррунами и предпринимали попытки установить с ними дружеские отношения. Однако разница между ними была слишком велика. Корруны щупалец не имели. Они не обладали и зрением. Обоняние и слух - это все, что их связывало. И как бы они ни старались, у них так и не вышло понять друг друга.

Вся жизнь коррунов строилась вокруг поисков пищи, и они были заняты этим целыми днями. Питание и размножение, казалось, больше их ничего не беспокоило. Фландрейцы быстро поняли, что интеллект не был чертой, присущей каждой биологической форме жизни, и возгордились. На вечно возящихся в земле коррунов они перестали обращать всякое внимание. А те так и не смогли адаптироваться к быстро меняющимся условиям окружающей среды и полностью вымерли за несколько тысяч лет. Древо, что рождало фландрейцев и давало им пропитание, постепенно разрослось настолько, что вытеснило коррунов и лишило их собственной земли.

Для их вида это стало настоящей трагедией, но природа планеты в целом их исчезновения даже не заметила. Зарождение и вымирание видов было там самым обычным делом. За все время существования Фландреи миллионы видов появились на свет, прожили отмеренный им срок и ушли в небытие. Одни лишь фландрейцы неспособные умереть продолжали расселяться по ней.

Когда они окончательно осознали свою исключительность, то прекратили всякие попытки завести себе новых друзей. Заводить дружбу с тем, чья продолжительность жизни отличалась от твоей, как ноль от единицы, было не лучшей идеей. В конце концов, они сосредоточились только на общении друг с другом.

Их раса быстро развивалась и процветала. За тысячу лет их стало почти двести тысяч. Древо истока, возле которого они родились больше не было тем хрупким маленьким деревцем с тонким стволом и молоденькими листьями. В высоту оно достигало трех сотен метров, а в поперечнике было, как минимум, все пятьсот.

Расу их отличала идеалистическая легкость мышления. Жизнь им казалась неутихающим праздником. Их можно было понять. Когда тебе не приходится беспрерывно думать о поиске еды, борьбе с хищниками или условиями среды, болезнями и войнами, решением вечного вопроса добра и зла, поиском партнера для спаривания, поиском разумного создателя и собственного предназначения, можно позволить себе расслабиться и плыть по течению. Так они и жили без забот и тревог.

Их становилось все больше и больше, и они стали расходится на дальние расстояния, образуя группы, поселения и после целые города. Все это было лишь условно. Никаких архитектурных сооружений и построек у них не было. Они в них попросту не нуждались. Теплый климат и стабильный источник пропитания под самым носом обеспечивали их всем необходимым для жизни.

Долгие годы они предавались безделью. Бывало, соединялись в целые цепочки из сотен тел, чтобы обменяться радостью жизни друг с другом. Не будучи ограниченными во времени, они тратили целые жизни других рас и видов на игры и развлечения, предаваясь лености и праздности. Пока им не становилось скучно от этого.

Когда развлечения переставали приносить искомую радость, они начинали творить, изучать, создавать, изобретать. Мыслительный и творческий процесс были тем, что неизменно радовало разумных существ в любом уголке Вселенной, и в этом плане фландрейцы от других носителей разума не отличались. Тысячами лет они развивали гуманитарные дисциплины: множественные разделы философии, культурологию, религиоведение, филологию, лингвистику, литературоведение, искусствознание, историю, психологию, фландропологию, этнографию, когнитивистику. Библиотека их познания без конца множилась и пополнялась новыми открытиями и умозаключениями. В своих размышлениях они зашли так далеко, что предсказали социально-психологическое развитие разумных рас и цивилизаций на многие тысячи лет вперед, рождение и крах империй, стагнацию и кризис самых разных политических систем и социальных институтов, словно бы они сами побывали в будущем.

Технологической стороны вопросы при этом они совсем не касались. От самого своего основания их общество оставалось нетехнологическим. Даже после того, как они вступили в галактическое содружество, многие отказывались использовать инопланетные технологии. Фонокс был одним из немногих, кто испытывал внутреннюю потребность в создании и освоении техники. От природы он был наделен прекрасными инженерными способностями и пространственно-прикладным мышлением.

Идиллия продолжалась до тех пор, пока на планете хватало места для всех. Так было первые тридцать тысяч лет их жизни. Когда фландрейское население превысило порог в 25 миллиардов особей, ресурсов на планете перестало хватать для всех. Однако древо истока не замечало этого и, как отлаженный биологический механизм, все производило и производило новых детей. Детей, которые так же, как и остальные, претендовали на свою порцию Лимбуса.

В условиях ограниченного пространства стали возникать первые конфликты и споры, они перерастали в локальные войны.

Перед глазами Альбера промелькнуло несколько сотен изображений военных столкновений. Тысячи фландрейцев насаживали друг друга на копья, топтали и закапывали в землю. Глядя на их добродушные округлые лица, не выражавшие ни каплю агрессии, Альбер мог бы сказать, что даже войну они воспринимали, как развлечение. Ведь ни смерти, ни боли потерь она никому не несла.

Войны и в самом деле были бесполезны. Они не сократили население ни на йоту.

В конечном счете, они стали испытывать сильную нехватку Лимбуса, они голодали.

Альбер видел тысячи изголодавшихся, ссохшихся, как пожухлые помидоры, фландрейцев стояли в очередях за Лимбусом и уходили ни с чем от опустошенных источников.

Судя по быстро сменявшимся лицам и декорациям, это продолжалось столетиями. Годами они лежали иссушенными, не в силах подойти поближе к источнику и утолить свою жажду, пока кто-нибудь не отпаивал их Лимбусом.

Нужно отдать фландрейцам должное. Они всегда заботились о своих друзьях и близких больше, чем о себе. Те, кто оставался при жизни и был достаточно сильным, чтобы помочь другим, сначала отпаивал тех, кто долгое время уже не получал пищи, и только после этого думал о себе.

Фонокс в то время всё думал, почему природа создала их такими, почему они не заслужили обычной смерти, почему мы не могли умереть, как все другие виды, и почему им приходилось жить в мучении, когда они могли бы просто уступить дорогу новым поколениям. Ведь это было так легко, что практически гениально. Самое простое, что могла сделать жизнь во благо новых поколений – это взять и оборваться, раствориться во времени. Но у них не было такой возможности.

Возможно, это была ошибка природы, которую они должны были справить? С такой мыслью Фонокс очнулся после очередной летаргии и направился к Флонкси, чтобы вместе отыскать решение проблемы вечной жизни.

- Ты хочешь что? – не сразу понял его Флонкси.

- Я хочу найти способ умереть.

- Но зачем?

- Разве ты не видишь, куда привела нас вечная жизнь? Мало того, что мы сами себя не можем обеспечить всем необходимым, так еще и погубили тысячи других видов на планете, не оставив им места, ресурсов, пригодной для жизни земли. Древо поглощает все питательные ресурсы из почвы, до которых только может дотянуться. Другим видам только и остается, что бежать от него подальше. И бежать больше некуда. Оно повсюду.

Флонкси крепко задумался. Где-то в глубине своего сознания он знал, что Фонокс говорил дело. После непродолжительной паузы он ответил:

- Да, ты прав. Вечность стала причинять больше вреда, чем пользы. Так что ты предлагаешь?

- Будем пробовать убить друг друга по очереди, пока что-нибудь не получится.

- Кто первый?

Так началась череда экспериментальных попыток умерщвления, которая затянулась на несколько лет. Технический талант Фонокса наконец-то пригодился. Что они только не испробовали…

Альберу было больно на все это смотреть.

По очереди они избивали друг друга дубинками, сбрасывали с самой верхушки двухкилометрового дерева, резали, давили, ломали, обезглавливали топорами, отрезали друг другу конечности, глядя как жизненный сок медленно вытекает наружу. Фонокс придумывал и сооружал самые разные орудия пыток и уничтожения, лишь бы только добиться своей цели. Пушки, катапульты, луки, арбалеты, огнестрельное оружие, огнеметы, ядовитый газ – ничего из этого не сработало. Из очищенных от верхнего зеленого слоя крупных листьев они вырезали линзы, которыми усиливали солнечный свет и сжигали друг друга, словно в крематориях. Их влажная плоть никак не хотела гореть, требовалась температура свыше 1600 градусов по Цельсию и даже после этого, они скорее плавились, как резина, нежели горели в буквальном понимании этого слова. Они сооружали огромные жернова и перемалывали друг друга, получая на выходе что-то вроде фруктового фарша, четвертовали друг друга и разносили оторванные части на несколько километров друг от друга. Но ничего не срабатывало. Полуживые части их тел медленно сползались и вновь становились одним целым. В теории можно было бы навсегда лишить фландрейца целостности его организма, превратив его в вечного пленника своего расчлененного тела, но не убить.

Многочисленные пытки и казни пронеслись всего за несколько секунд, но даже так заставили Альбера всерьез задуматься о том, что смерть была даром, который мало кто мог оценить по достоинству. Он также предполагал, что Фонокс не стал показывать ему все воспоминания о том периоде, чтобы не травмировать его психику. И ощущал благодарность за это.

Несколько лет спустя после очередной неудачной попытки убийства, Фонокс и Флонкси стояли друг напротив друга, уставшие и измотанные, близкие к полному отчаянью.

- Я так больше не могу, - сказал Флонкси, - мы просто должны посмотреть правде в глаза. Нас невозможно убить. Природа, Вселенная, все выдуманные и существующие боги не хотят нашей смерти. Давай заканчивать и искать другой путь решения проблемы.

Фонокс не хотел так быстро сдаваться, он чувствовал, что решение где-то есть, где-то рядом, просто им так и не удалось его нащупать.

В чем-то он все-таки был прав. Решение было у них над головой, оно давало им свет и тепло все время их жизни. Просто тогда они еще не знали о том, что звезды могут взрываться.

И все-таки он сдался:

- Хорошо, давай попробуем найти другое решение. У тебя есть какие-то идеи?

- Да. И мне потребуется твоя помощь.