Христа ради юродивый старец Паисий, рясофорный инок Киево-Печерской Лавры

VII

Настроение духа о. Паисия было разное. Иногда он удалялся в уединение, и молясь там по любви человеческой за падший род Адамов, втайне проливал слезы. Иногда же, как упившийся от вина, веселился, упоенный духом, и торжествовал. Но питием ему служили божественные и духовные тайны, а торжество его было — торжество победы над злом и дьяволом. И в эти минуты духовного воодушевления он наполнялся таким восторгом и любовью, что готов был отдать себя на все, лишь бы только это послужило ко спасению ближних.

Однако и теперь не все еще понимали истинное значение подвигов блаженного. Были и такие, которые: видяще не видели и слышаще не уразумевали, окамене бо сердце их. Само собой понятно, что подобные недальновидные люди чуждались и презирали этого мнимо полоумного скитальца и сердито гнали его от себя прочь. Одни смотрели на блаженного, как на праздношатающегося человека, облеченного в иноческую одежду. Другие — брезгливо морщились и отворачивались от него по причине внешней нечистоплотности. Третьи — смеялись над ним. Но были и такие, которые беспощадно издевались и даже били его. А блаж. Паисий терпеливо все переносил и смиренно отвечал всем: «За словеса уст моих аз сохраних пути жестоки» (Пс. 16, 4).

Пришел один инок к другому и с возмущением начал его укорять: зачем-де такого грязного старца, как о. Паисий, к себе на ночлег принимаешь? А блаженный встречает гордеца на дворе, останавливает его и говорит:

— На, душечко, нож, зарежь меня. Успокой сердце.

Проходила по Лавре интеллигентная женщина. Встречает ее блаженный старец и начинает обличать. Женщина, не вынеся обличения о. Паисия, плюнула ему в лицо.

— Плюй, душечко, плюй. Паисий-то утрется, — сказал на это блаженный.

И утершись рукавом, принялся еще более обличать ее. Женщина вышла из терпения и начала бить блаженного. О. Паисий не отбивался, но стоя неподвижно, невозмутимо повторял:

— Бей, бей, душечко. Дочь твоя, дочь твоя за меня отомстит.

И что же случилось? Дочь этой женщины, вышедши замуж, по рассказам самой женщины, попрекая ее даровым хлебом, жестоко издевается над ней.

Да, много великих скорбей, напастей, осмеяний и побоев перенес этот мнимо безумный старец от неразумных людей. Перенес с великим терпением, покрывая жестокости людские своей любовью и смирением и втайне молясь Богу за своих оскорбителей. И какой радостью ликовал всегда старец, когда случалось претерпевать ему эти пытки вольного унижения и переносить тяжесть незаслуженных обид и страданий!

Желая иногда под покровом юродства совершенно скрыть свою прозорливость и прикрываясь личиной мнимого безумия, блаженный в действиях своих показывался смешным.

Стоит в церкви барыня с дочерью. Мать нарядная, дочь еще наряднее. У маменьки лицо раскрашено. Дочка тоже от маменьки не отстала: еще пуще раскрасилась. Стоят обе и красуются собой. А о. Паисий незаметно подошел к ним спереди и пытливо засматривает в глаза. Дамы взглянулись и улыбаются. А о. Паисий, сняв с головы свою повязку и хорошенько поплевав на нее, начинает этой слизью натирать свое лицо. Стоявшие вблизи люди неудержимо хохочут втихомолку. А сконфуженные модницы, поняв в чем дело, удирают скорее из церкви.

Бедные модницы! Не лучше ли было послушаться вам назидания апостола: женщины! Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек, в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа (1 Пет. 3, 3–4), и не приходить в храм Божий раскрашенными на соблазн другим.

Приходит блаж. Паисий зимой к келии старшего записчика Великой лаврской церкви иеромонаха Иннокентия и начинает барахтаться в снегу. Выходит о. Иннокентий из келии и улыбаясь говорит:

— Вставайте, о. Паисий. Что вы тут делаете?

— Не могу, душечко. Надо в постельке полежать. Поваляться в постельке, душечко, надо.

У о. Иннокентия были болезненные отеки ног и от этого показались на теле раны. Приглашенный врач посыпал раны порошком, но так неудачно, что на другой день ноги опухли и образовалась рожа. Кожа на ногах послезала, и о. Иннокентий волей-неволей вынужден был долгое время поваляться в постели, пока излечился от опасной болезни.

Заходит блаженный в келию к монаху N и садится за стол. Инок, желая получше угостить дорогого гостя, засуетился и приготовил селедку. А о. Паисий вскочил из-за стола и давай на одной ноге по келии прыгать:

— Ой, болит! Живот болит! Моченьки моей нет! Хоть ложись да умирай!

Хозяин келии принялся успокаивать старца. Но он еще громче начал стонать и с тем убежал на двор.

Прошло несколько часов. Инок, поевши приготовленной селедки, отправился в церковь на всенощную, но по возвращении почувствовал такую страшную боль в животе, что действительно принялся бегать по келии. Насилу, бедняга, до больницы доплелся.

Подобясь иногда безрассудству самых падших людей, блаженный Паисий допускал подчас неблагопристойные слова и поступки. Особенно делал он это тогда, когда нужно было обличить живущих позорной жизнью женщин и девиц.

Подходит однажды ко гробу преподобного Феодосия молодая дама. А блаж. Паисий, не допуская ее до поклонения святыне, давай палкой в живот толкать.

— Ишь ты… В Иерусалим ездила… Гречонка с собой привезла!

То же самое видим мы и в сказании о блаж. Николае Кочанове, в котором говорится: «Глаголаше тамо (в Новгороде) словеса неуместные, обаче некиим предстоящим весьма учительная и полезная: являше иногда движения странная, обаче ни единому соблазн дающая, паче же многих вразумляющая».

Выслушивая подобные обличения старца, не всякий мог сразу понять приточный их смысл. А потому тех, кто казался особенно непонятлив, блаженный наставлял просто, ясно и понятно.

Стоит в церкви лавочник-монах N, а блаженный подошел к нему и бормочет про себя:

— Эх, душко. В келию бы надо заглянуть, не обокрал бы кто.

Монах не обратил на это внимание. Через минут пять блаженный подходит вторично и повторяет то же самое. Но и на этот раз N не придал его словам значения. Тогда о. Паисий подходит к нему в третий раз и говорит прямо:

— Не торопись, душечко. Воришки все уже унесли.

Прибегает N домой и действительно находит келию отворенной и все забранным ворами.

Проживала в д. Мышеловка бедная старушка. Хатка у нее была маленькая, убогая. Кормилась она тем, что на продажу бублики пекла. Молится однажды старушка в церкви, а блаженный подошел и толкает ее в бок.

— Да поверьте, душечко, — загорелось… Горит!

Старушка на такую бесцеремонность обиделась, но вспомнив, что это не спроста, — спохватилась бежать домой. Прибежала, а хатка ее вся в пламени. Насилу добрые люди отстояли кое-что.

Да, справедливо говорит пословица: «Без Бога— ни до порога». И действительно, что мы, немощные, можем сделать без помощи Небесного Творца? Он даровал нам дыхание и жизнь. Он промышляет о всем, что нужно нам в жизни и ведет нас ко спасению. Аще не Господь созиждет дом, всуе трудятся зиждущие (Пс. 126, 1).

Посему и блаж. Паисий, как многопопечительная мать, следящая за каждым шагом своего малолетнего дитяти, делал нам предостережения, вразумления и наставления во время благопотребно.

И был он среди нас, яко пророк, и слово его, яко свеща горяще (Сир. 48, 1).