Хроники заблудившегося трамвая

Глава 2

Утром, выйдя от Нюсик, Ри подумала, что неплохо бы посмотреть, что там с домом Васильчиковых, и только потом идти к себе. Нога ещё побаливала, но несильно, вполне терпимо, рюкзак весил в половину меньше, чем вчера, а новая банка с заговоренной солью приятно оттягивала карман. Короче, Ри была готова и к лёгкой прогулке, и к драке — ко всему, кроме того, что она увидела.

Запах гари чувствовался чуть не за квартал до того, что ещё вчера вечером было домом. Теперь то, что от него осталось, больше всего напоминало обгоревший проломленный череп с пустыми глазницами треснувших окон. Открытого огня уже не было, но от пепелища всё ещё тянуло жаром.

Ри вздрогнула. Жалеть старый дом не было смысла: за ночь линия тумана стала ещё ближе. Его присутствие, почти незаметное вчера, выдавал сильный звон в ушах, будто кто-то рядом включил старый телевизор. Но Ри всё равно было горько и тяжело на душе.

Она подошла к остаткам крыльца и в пожухшей траве увидела блестящую фарфоровую головку — всё, что осталось от Хозяйки Медной горы. Нюсик несколько раз за вчерашний вечер отчитала Ри за неуклюжесть и за то, что пришлось ради неё пожертвовать таким сокровищем.

Она наклонилась, подобрала с земли фарфоровую головку, внимательно осмотрела — уцелели и плечи, и оранжевый кокошник, — обтёрла её полой джинсового пальто и положила во внутренний карман. Глядишь, ещё пригодится. Не ей, так Нюсик.

Вчерашней старухи нигде видно не было, но дом её выглядел пока что жилым. На дорожке, прямо под окнами поблёскивала полоса заговоренной соли.

— Вот ведь жизнь пошла… Раньше соседи горящие дома тушили, чтоб огонь к ним не перекинулся, а теперь отсыплются и сидят как за каменной стеной… — вслух подумала Ри.

Пора было уходить: всё, что нужно, она уже увидела, невыполненный заказ камнем лежал на сердце, а ещё надо было сходить за продуктами, но любопытство так и толкало пойти посмотреть на туман поближе, пока была возможность сделать это с безопасного расстояния.

Идти было недалеко, но Ри двигалась очень осторожно, готовясь в любой момент сорваться и побежать. В ушах звенело всё сильней, а вот снаружи становилось всё тише, так тихо, что Ри почти не слышала собственного дыхания.

На всей улице уцелели два или три дома. Отсюда, наверно, хозяева сбежали этой ночью, и стервятники не решились к ним вломиться — слишком опасно: замешкаешься на минуту, и туман сожрёт тебя вместе со всем драгоценным хламом.

Сердце колотилось, как бешеное, очень хотелось повернуть и без оглядки кинуться обратно, и Ри остановилась, чтобы немного отдышаться и успокоиться.

Каждый шаг давался с трудом, будто пространство стало вязким, а время замедлилось. Впереди уже была видна стена клубящегося тумана.

И только потом Ри увидела его. Он был длинный, как жердь, с копной вьющихся волос, одетый в джинсы и камуфляжную куртку с разноцветным пацификом во всю спину. Он стоял в двух шагах от клубящейся белой стены и играл ей на гитаре. Об этом Ри догадалась по характерным движениям; туман поглощал все звуки, и до неё не долетало ни одного аккорда.

— Уходи, идиот! — крикнула Ри, когда подошла к парню с гитарой совсем близко, так близко, что могла бы коснуться рукой, но руки и ноги были тяжёлыми, словно к ним привязали пудовые гири. Голос её звучал странно, низко и вязко, как будто кассету зажевал старый, ещё советский магнитофон.

Парень помотал головой, и это движение размазалось по ткани реальности, как изображение бегуна на фото с большой экспозицией: вот его лицо анфас, вот повернулось в три четверти влево, вот снова анфас — и в три четверти вправо, и все четыре лица смотрели на Ри недовольно. Туман клубился совсем близко, протягивал к музыканту белёсые щупальца, но тот стоял, не меняя положения, только пальцы скользили по струнам, так что казалось, что на гитаре играл не человек, а какое-то многорукое существо.

Играл, между прочим, довольно скверно. Настолько скверно, что Ри услышала, как парень шпарит мимо нот, прежде, чем удивилась, что вообще может слышать.

Звук, сбивчивый и дребезжащий, шёл без задержки, ему не мешал никакой сворачивающий пространство и время туман. За звуком, немного отставая, следовал голос. Слова песни растягивались, и Ри не всегда могла разобрать их, но там точно упоминались какие-то белые стены, молчанье и заклинанье.

Кажется, эта песня влияла на туман. Ри показалось, что его щупальца начали качаться в такт, заворачиваться спиралями и переплетаться между собой, но схватить музыканта (и её заодно!) они больше не пытались.

Музыка зазвучала ещё громче, голос догнал мелодию, и Ри наконец расслышала, о чём поёт парень:

— … Но я не служу никому. Даже себе, даже тебе, даже тому, чья власть…

Дальше было что-то очень пафосное и бессвязное, но завораживающее, но это что-то подчиняло туман своей воле, заставляло его сжаться, закрутиться — и отступить. Для начала — на несколько сантиметров.

Ри увидела у самой кромки туману полоску серой высушенной и потрескавшейся земли. С каждым ударом по струнам, с каждой новой фразой она становилась чуть шире. Звон в ушах понемногу затихал. Сдвинуться с места или поднять руку было нельзя, но Ри уже могла пошевелить пальцами.

А парень, кажется, снова дошёл до припева. По крайней мере, он снова пел про белые стены, молчанье и заклинанье, и от этих слов туман бился и дёргался всё сильнее, но продолжал отступать.

Припев кончился, и Ри подумала было, что песня будет тянуться ещё долго, но музыкант пропел нечто короткое и глубокомысленное про взгляд и монашескую постель, и умолк.

— А вот теперь пошли! — сказал он и махнул рукой.

— Так, подожди, ты реально решил заговорить туман русским роком? — спросила Ри, когда они отошли на безопасное расстояние.

— А чо такого? — парень поправил гитару на плече. — Чем могу, тем и заговариваю. Кстати, я Дан.

Сейчас Ри смогла разглядеть его получше. Музыкант был не так молод, как ей показалось сначала: морщины в уголках глаз, залысины на лбу, лёгкая седина в волосах — но веснушки и живой взгляд делали его похожим на озорного мальчишку.

— Всё равно странно как-то… Нелепо. Разве так можно?

— Ну вот, как видишь! Сегодня получилось. Я ещё вечером приду, проверю, хватит одной песни или нет.

— И давно ты так?

— Давно что?

— Ну, экспериментируешь с туманом.

Дан задумался, даже начал что-то считать на пальцах.

— Два месяца где-то. Десять песен. Нет, одиннадцать.

— И все — из русского рока?

— Ну, я сначала пытался из Пинк Флойда подобрать. Но… май инглиш из бед, из бед и огорчений. Туману не понравилось.

Ри улыбнулась.

— А если всё получится, что будешь делать?

— Пока не знаю. Наверно, с ребятами приду. Так зона покрытия больше.

— С ребятами?

— Ну да, у меня же группа… «Далёкая радуга», может, слышала?

— Не, я как-то не интересуюсь. Я вообще не по музыке.

— Если вдруг передумаешь, у нас завтра концерт в Горсаду. В семь. Приходи, я проходку сделаю.

— О, даже так?

— Мне не жалко. Только скажи, на кого.

— Ри.

— Ри — хорошее имя, и запомнить легко. — Дан подмигнул. — Это до всего ты была…

— Я никого не спрашиваю, и другим не советую.

— Хорошо- хорошо, не буду. Так ты придёшь?

— Подумаю. Может быть.

Простившись с Даном, Ри вернулась к пепелищу, оставшемуся от дома Васильчиковых. У неё тут было ещё одно дело.

Она опустилась на корточки (тяжёлый рюкзак тут же потянул назад, но Ри удержала равновесие) и громко позвала:

— Кс-кс-кс! Иди сюда!

Сперва на её зов никто не откликнулся. Ри помнила, что ещё вчера видела призрачного кота там, где раньше жили соседи Васильчиковых, но надеялась, что её услышат и отсюда.

— Эй, кс-кс, зову в последний раз и ухожу!

Никого.

Ри поднялась и едва успела сделать пару шагов, как в больную ногу ей ударилось что-то холодное, и в стороны, как от бенгальского огня, полетели серебряные искры.

— Ах ты задница меховая! — умилённо сказала Ри, глядя на то, как призрачный кот, задрав хвост, крутится вокруг неё. — Пойдёшь жить ко мне? У меня молоко есть… Наверно…

Кот присел и принялся старательно лизать лапу, искоса поглядывая на Ри.

— Так пойдёшь или нет?

Кот замер, словно собираясь с раздумьями, — и растаял в воздухе.

— Настаивать не буду.

Ри вздохнула, поправила лямку рюкзака и, прихрамывая, двинулась дальше.

Призрачный кот вновь появился из пустоты прямо на дороге. Он стоял, оглядываясь на Ри, и всем своим видом говорил: «Эй, новая хозяйка, чего ползёшь? Давай быстрее!»

— Всё-таки решился! Хочешь, я буду звать тебя Котлером?

Ри свалила рюкзак с продуктами в угол и плюхнулась на стул. Болела спина, тянуло лодыжку, в голове всё мутилось, и хотелось лечь и уснуть, а надо было бодриться и работать.

— Пять минуточек. Только пять минуточек посижу, — сказала Ри пустоте и для верности посмотрела на стенные часы. Часы, старые, советские, с полированным корпусом, безнадёжно стояли.

— Выброшу. На детали разберу! — воспользовалась любимым заклинанием Ри. Минутная стрелка дрогнула и сместилась на пару делений. — На этот раз точно. — Ри сделала вид, что встаёт. В часах что-то скрипнуло, звякнуло, и стрелки завертелись с бешеной скоростью.

— Так-то лучше, — заметила Ри, когда движение прекратилось, и часы показали точное время. — Напомните, чтобы я через пять минут встала и занялась делом.

Едва она расслабилась и вытянула ноги, ей на колени из пустоты выпрыгнул Котлер и ткнулся в плечо прозрачной мордочкой, поднимая фонтаны серебряных искр.

— Чего тебе? — Ри попыталась снять кота, но он обдал её обжигающим холодом и стёк вниз. — Ты жрать хочешь, что ли? Я тоже хочу. Подожди немного.

Котлер, голубой лужицей расплескавшийся по полу, мгновенно собрался и принялся вылизываться.

Ри закрыла глаза. Часы зашипели, захрипели и с оттягом пробили пять раз.

Для начала она заговорила таблетку нурофена, как учила Нюсик, закрутила её медной проволочкой, повторила заговор и прицепила к браслету между двух аметистовых бусин. Подумала немного, добавила к ней пару таблеток активированного угля — прямо в блистере. Отпила виски, посидела, наслаждаясь растекающимся по горлу теплом, подождала, когда сознание немного затуманится, и примерила амулет.

Голову прострелила мгновенная острая боль, страшно захотелось пить. Ри стянула браслет. Покопавшись в аптечке, она вытащила упаковку растворимого аспирина, зафиксировала одну таблетку алюминиевой проволокой, закрепила её в амулете вместо нурофена. Снова надела браслет.

Туман в голове развеялся, мысли стали ясными и чёткими, зато в желудке поселился огромный морской ёж с адамантиевыми иглами. Ри тихо ойкнула и быстро скинула амулет.

Морской ёж тут же растворился в пустоте. Она выдохнула.

— С этим заказом никакого здоровья не хватит! — в сердцах выругалась Ри и пошла искать в горах хлама сушёную мяту.

Котлер с лёгким хлопком возник на столе и тут же попытался скинуть злосчастный браслет на пол, но лапка всё время проходила сквозь него. Кот недоумевал.

— Вот так-то, задница меховая! — Ри наконец нашла приплюснутую пачку мяты под стопкой тарелок. — Близко локоть, да не укусишь!

Котлер сделал вид, что браслет его совершенно не интересует, и принялся яростно вылизывать себе под хвостом.

— Ну понятно, ну конечно! Чем занят кот, когда ему делать нечего? Может, лучше подскажешь, что с амулетом придумать?

Котлер остановился, поднял голову и внимательно посмотрел на хозяйку.

В комнату постучали. Ри дёрнулась и просыпала мяту мимо чашки. Призрачный кот, как был в раскоряку, растаял в воздухе.

— Да-да, заходи!

Дверь приоткрылась, в щель заглянул низенький лысый мужчина с козлиной бородкой.

— Там это, продукты привезли. Ты идёшь? Скоро закончатся.

На Речной Ри пришла к шапочному разбору. Андресаныч сидел за столом, выставленном прямо на пристани, и жевал карандаш. За его спиной громоздились коробки с продуктами. Увидев Ри, он открыл журнал, нашёл её фамилию-имя-отчество и отметил нужную клетку галочкой.

Ри наклонилась, чтобы поставить дату и расписаться.

— А число сегодня какое?

— Двенадцатое. А я думал, тебя и не ждать уже.

— Да куда ж я денусь? Жрать-то хочется. — Ри оглянулась в надежде, что кто-нибудь придёт, пристроится в очередь и спасёт от бессмысленных разговоров, но к пункту выдачи не было никого.

— Ну, мало ли. Думал, может, ты уехала, или ещё чего.

Ри недоуменно уставилась на Андресаныча.

— Да я о хорошем, о хорошем. Замуж, может, вышла, и теперь мужа сюда гоняешь. Или не мужа. Кто вас тут теперь разберёт.

— Больно надо. Мне и одной хорошо.

Краем глаза Ри наблюдала, как постепенно загружались на теплоход пассажиры. Мужчины и женщины, с лицами серьёзными и усталыми, тащили до верху набитые чемоданы и сумки, какие-то свёртки и коробки — всё, во что можно было сложить остатки прежней жизни, покидая родные места.

Ри заметила, что, хоть туман и продолжал сжимать вокруг города кольцо, уезжающих с каждым разом становилось всё меньше.

— Ну и зря. Сама не знаешь, чего себя лишаешь.

Ри набрала было воздуха в лёгкие, чтобы разразиться гневной тирадой по этому поводу, но в последний момент сдержалась и спросила:

— А что с продуктами, Андресаныч? А то у меня кот некормленый дома остался.

— Кот? Живой? Откуда?

— Не совсем живой. С погорелого дома. Васильчиковы вчера уехали, я у их соседей забрала.

— Ну, тоже ничего. Хорошо, что не сорок котов-призраков. А с продуктами опоздала ты. Остались голубцы, манка с каким-то мясом, рыбы чуть-чуть.

— А молоко? А кофе?

— Ничего. Сгущёнки немного.

— Давай сгущёнку. И знаешь что… В следующий раз сможешь для меня отложить, допустим, молока коробку? И кофе пару пачек. Я в накладе не останусь, ты знаешь, — сказала Ри, укладывая консервы в сумку на колёсиках.

— Что предложишь?

— А что надо?

— Браслет на удачу. С деньгами.

— Замётано. Отметь. Кофе и молоко. Молоко и кофе.

Ри попрощалась и двинулась к Новому мосту через парк. Мысленно она перебирала свои запасы и радовалась, что так удачно разжилась у Васильчиковых крупой и тушёнкой, и жалела, что не догадалась заказать нужное в прошлый раз. Ну да ладно, было бы что менять, а свой кофе с молоком она получит.

Под вечер, когда она совсем выбилась из сил, в гости заглянула Ичка. В отличие от Нюсик, это была низенькая, очень худая девица с кожей, бледной настолько, что просвечивали все вены. Глаза Ичка жирно подводила чёрной подводкой. Едва она вошла, комната наполнилась запахом старых советских духов.

«Красная Москва» или «Малахитовая шкатулка», — подумала Ри, принюхиваясь. — А шут их разберёт!..'

— Ну что, Данила, не выходит чаша? — Ичка сгребла с венского стула груду вещей и устроилась на нём, закинув ногу на ногу.

— Эт ты о чём?

— Об амулете твоём. Мне Нюсик рассказала.

— Да я уже почти закончила… Эффект трезвости удивительный! Только потом очень писать хочется.

— Дай проверю. — Ичка потянулась к почти опустевшей бутылке виски и, пока Ри бормотала что-то невразумительное, сделала большой глоток. — Хорош, чертяка. Тащи сюда свою бронзулетку.

Ри тихо вздохнула, отняла у подруги бутылку и поставила её на шкаф. Манера, с которой держалась Ичка, ей не нравилась, но что тут было поделать? Ри была готова принимать людей целиком, такими, какие они есть. И амулет, плод многочасовых трудов, Ичке она отдала.

Та вертела браслет в руках, придирчиво изучая каждый элемент — аметистовые бусины, жемчужины, травы в стекле и рубиново сияющие таблетки нурофена, медные и серебряные подвески и, кажется, даже кусок рыбьего позвоночника — потом застегнула и замерла, прислушиваясь к своим ощущениям.

— Ты права, трезвость необычайная. Кстати, а туалет у вас где? — Она тряхнула рукой, и амулет без всякого труда скатился на стол.

— По коридору до кухни и направо.

Пока Ички не было, Ри распахнула форточку и быстрым заговором попыталась выгнать тяжёлый запах мёртвых духов из комнаты. Получилось это, надо сказать, не с первого раза.

— Твоя проблема в том, — заявила Ичка, распахивая дверь, — что ты…

«Ну вот опять, — подумала Ри. — Сейчас опять начнёт объяснять мне, почему я такая не такая, кривая, немазанная».

— Что ты пытаешься убрать эффект, говорить с человеком…

«О, что-то новенькое».

— А надо говорить с тем, что ты заклинаешь. Если делаешь амулет от опьянения, надо говорить с вином!

— Не поняла…

— Ну вот смотри… Там ещё не осталось? — Ичка показала на шкаф, где стояла бутылка.

— Это мне на завтра. Для экспериментов.

— Жаль, жаль, что ты такая жадина! Я бы тебе сейчас быстро всё показала. Короче, берёшь, например… Не хочешь бухло, давай, допустим, волос. — Ичка бесцеремонно выдернула у Ри несколько волосинок. — Ты какие хочешь, прямые или кудрявые?

— Меня мои полностью устраивают.

— Врёшь, никого свои волосы не устраивают! Либо слишком прямые, либо слишком кудрявые. Либо слишком густые, либо слишком редкие. Короче, какие тебе нужны?

— Послушные.

— Хорошо, будут послушные.

Ичка намотала волоски на палец, что-то пошептала, вытащила из кармана хорошо разжёваную жвачку и крохотный старинный флакон с остатками янтарных духов, капнула на жвачку, помяла её пальцами, раскатала в блинчик, положила в него волоски и быстро слепила что-то среднее между хинкалем и луковицей.

— На, держи. И теперь смотрись.

Ри подошла к зеркалу, потрепала волосы, рукой зачесала их на одну сторону, потом на другую. Короткие, торчащие во все стороны, они теперь ложились ровно так, как она хотела.

— Поняла принцип?

— Ну, примерно. А заговоры ты где берёшь? Сама?

— Вообще сама, но… короче, я тебе этого не говорила… Я к Вал ходила больную голову заговаривать, она мне читала «Сероглазого короля». Всё как рукой, как рукой!

Ичка снова намекнула, что виски можно было бы и поделиться, а если Ри так надо продолжать эксперименты, так она знает, где достать отличный самогон, но Ри была непреклонна. Не получив желаемого, Ичка потребовала кофе, непременно со сливками. Никаких отговорок она не принимала, только милостиво согласилась на сгущёнку, когда узнала, что сливок в этом доме не водится в принципе.

Ри тоскливо посмотрела на дно жестянки из-под чая: кофе оставалось ложек пять, не больше, их она собиралась тянуть до нового завоза. Но что поделаешь, подруга есть подруга! Она зачерпнула чайную ложку коричневого порошка, пальцем выровняла получившуюся горку и высыпала в турку.

На запах кофе из стены вышел Котлер, повертелся вокруг электрической плитки, обнюхал всё как следует и принялся закапывать что-то лапой, поднимая целые фонтаны серебристых искр.

— А это что такое? В прошлый раз его не было!

— Это Котлер, он недавно здесь, — ответила Ри, не отрывая взгляда от турки, и принялась рассказывать, как встретила на пепелище призрачного кота.

— Вот умеешь ты геморрой на свою голову находить, — резюмировала Ичка, и Ри усмехнулась. Идея геморроя на голове разбередила её фантазию.

— Ну вот что ты ржёшь, что ты ржёшь, лучше бы за кофе… Ай! — Ичка щёлкнула пальцами, и турка, залитая кофейной пеной, взмыла в воздух. Ри схватила её за ручку и налила кофе в две чашки — большую для гостьи и маленькую для себя. Испуганный Котлер забился в угол и оттуда зыркал на Ичку.

— Что бы я без тебя делала! — сказала Ри.

— Давно пропала бы. — Ичка сделала глоток кофе, поморщилась, не глядя плюхнула в него пару ложек сгущёнки. — Это невозможно пить без анестезии! Кстати, ты идёшь завтра на Доски? Там завтра концерт. Будут всякие рокеры из тех, кто ещё не уехал.

— Да не знаю даже. А зачем?

— Надо. Там будут парни! — Ичка вытаращила глаза. — Познакомишься, замутишь, выйдешь замуж!

— Сегодня ты уже второй человек, которого волнует моя личная и половая жизнь, — сказала Ри и мысленно похвалила себя за то, что не стала ничего рассказывать про Дана и его проходку. Узнав об этом, Ичка непременно стала бы напрашиваться, а проводить в её обществе два вечера подряд Ри была не готова. — И вообще, зачем мне оно?

— Замуж всем надо. Вот я уже два раза выходила!

— И оба раза развелась. Тебе напомнить, как ты бежала от этого, как его, Ниса, теряя тапки? Если бы я его тогда не сглазила, не знаю, что бы он с тобой сделал!

Ичка сделала вид, что не понимает, о чём с ней говорят.

Из своего угла вышел Котлер и в очередной раз бросился тереться вокруг неразобранного рюкзака. Ри надоела эта возня, а ещё ужасно хотелось выставить Ичку за порог, и она стала делать вид, что наводит порядок: стопками складывала заляпанные листки с расчётами, составила все грязные чашки на подоконник и принялась перевешивать одежду со спинки одного стула на другой.

Ичка невозмутимо пила кофе, заедая его сгущёнкой прямо из банки, и комментировала всё, что видит:

— Эй, там под кроватью ещё чашка! Лифчик, лифчик на самом видном месте забыла. А рюкзак чего валяется? Давай я его сама разберу!

Ри кинулась отбирать рюкзак у подруги, пока та не прикарманила что-нибудь полезное, но не успела. Ичка вытряхнула на пол всё его содержимое — банки, крупу и две книги. Французские сказки она ногой брезгливо отпихнула в сторону, а в Гумилёва вцепилась обеими руками.

— Ты хоть понимаешь, что тебе досталось? За такое знающие люди убивают!

— Прям даже так? — Ри удивлённо вскинула бровь. О том, чтоб кого-то убили за томик стихов, она ни разу не слышала.

— Ну, я, может, преувеличиваю. Но несильно. Отдашь её мне? Ну пожалуйста!

— Неа. Я её добыла в честном бою — сначала со стервятниками, потом с Нюсик. Сама думай, кто из них страшнее.

— А чего вы с ним так носитесь? — спросила Ри. — Ну, с Гумилёвым. Вроде не великая редкость.

— Ты чего, совсем не в курсе, да? — Ичка вытаращила и без того огромные глаза. — Ну да, сидишь тут одна, дичаешь, не ходишь никуда.

«Зато никуда и не влипаю», — подумала Ри, но вслух ничего говорить не стала. Вчерашних приключений ей хватит надолго, тут уж чья бы корова мычала.

— Короче, тащи сюда книжку! — скомандовала Ичка и царственным жестом махнула в сторону угла, куда Ри спрятала потрёпанный томик. Ри послушалась. Показывать подруге другие книги ей не хотелось: мало ли, что ещё Ичка себе присмотрит. Если с Гумилёвым удалось отболтаться (и то не факт!), то с другими вещами проще дать, чем отказать.

Ичка открыла оглавление, бегло просмотрела названия стихотворений, что-то отчеркнула на будущее ногтем. Наконец она нашла, что искала.

— Щас будет момент истины! — Ичка быстро, как счётная машинка в банке, пролистывала страницы. — Вот оно! Есть!

Она сунула книгу Ри в лицо. Та опешила от такой наглости и отстранилась.

— Да смотри же! Вот оно, реальное сокровище!

Ри забрала томик у подруги, устроилась поудобнее и начала читать. Признаться, стихи она никогда не любила, не особо в них разбиралась, поэтому первые строки ничего ей не сказали, и Ри перечитала их второй раз, едва заметно шевеля губами:

— Шёл я по улице незнакомой

И вдруг услышал вороний грай,

И звоны лютни, и дальние громы,

Передо мною летел трамвай.

Как я вскочил на его подножку,

Было загадкою для меня,

В воздухе огненную дорожку

Он оставлял и при свете дня.

Ичка выглядела очень возбуждённой. Она даже руки потирала от нетерпения.

— Ну, ну, как тебе такое?

— Стихи вроде неплохие. Рифма есть. Только не все слова понятны. Грай вот этот…

Картинно хлопнув себя полбу, Ичка сделала вид, что вот-вот упадёт в обморок.

— Ты что, и правда ничего не знаешь и не понимаешь?

Ри помотала головой. В полглаза она продолжала читать стихотворение, в котором творилась какая-то невероятная чертовщина. Какие-то мёртвые головы вместо капусты, какие-то живые мертвецы.

— Это же «Заблудившийся трамвай»! За ним сейчас все гоняются! Из рук рвут!

— Да что в нём такого особенного-то? Ну стихи и стихи. Не моё совсем. — Ри дошла до финала, ясно понимая одно: все поэты — сумасшедшие. Или опасные наркоманы.

— Тут какое дело, — Ичка смилостивилась и стала объяснять всё просто и доступно. Видимо, совсем разуверилась в умственных способностях подруги. — Не в стихах дело. Просто если взять эти странички, вырезать их из книги, пойти в полнолуние на Квадрат…

— Куда-куда?

— На Квадрат. Ну, на пересечение Трёхи с Радищева. Так вот,если пойти туда в полночь, встать ровно в центре, под часами, прочитать «Заблудившийся трамвай» целиком, ни разу не сбившившись, а потом бумажки сжечь, то из пустоты появятся рельсы, старый трамвай, ну, помнишь, стоял на Трёхе одно время, там ещё салон связи был, приедет и увезёт тебя в какие-нибудь прекрасный края.

Ри задумалась. Звучало это очень заманчиво и не то, чтобы невозможно по нынешним временам. В туман-то раньше никто не верил, а теперь вот приходится следить за его передвижениями. Гороскопы, амулеты, колдовство, ведовство! Сколько над этим смеялись, а теперь вот только этим на жизнь и можно заработать. Но чтобы трамвай…

— И ты в это веришь?

Ичка пожала плечами.

— Я не верю, я — знаю. — Она замолчала, наслаждаясь произведённым эффектом. — Ну, сама я не пробовала, возможности не было. А Жень пробовал. И Вик тоже. Им понравилось. Они даже остаться хотели, но потом решили вернуться. Одно дело — приятная экскурсия, другое дело — новая жизнь на новом месте.

— А поговорить с ними можно будет? Расспросить?

— Нет. Уехали они два месяца назад. Не вместе, порознь, если что.

Настал черёд Ри закатывать глаза. Ей не было никакого дела до каких-то Женя и Вика.

— Короче…

— Короче, ты будешь дурой, если не воспользуешься этим шансом. Судьба тебе сама принесла всё на блюдечке. Полнолуние уже завтра. Заклинание работает три дня — пока Луна будет круглой, как блин.

— А если книжку не рвать?

— Можно и не рвать. Но тогда надо стихотворение переписать от руки три раза без помарок и исправлений. И читать тоже три раза.