Хтонь. Истоки

Глава 1

Грохот снарядов остался далеко позади, но группа обессилевших людей продолжала упорно брести в гущу леса. До темноты было необходимо углубиться как можно дальше от место боя с русскими, в ходе которого остаткам их батальона удалось выбраться из окружения.

Томаш протер выпачканной мазутом рукой лоб и знакомый запах нефти вновь воспроизвел в его памяти сцены покидание горящей бронемашины. Кровь и ошметки тел радиста, глухие удар снарядов по броне, невыносимый жар и треск огня. Жалеть что в те минуты он не добрался до ниши с личным оружием экипажа было бессмысленно, но все же он в очередной раз огорчился своей беспомощности в этой зловещей чаще.

Впрочем, остальные выжившие танкисты которые составляли большинство их группы оказались в аналогичном положении. лишь пара счастливчиков сохранила пистолеты в карманах. Их черные комбинезоны сливались на фоне искореженных веток. Лишенные своих механических монстров, танкисты чувствовали себя крайне неуютно среди деревьев. Настало время привала и истощённые люди молча сели, инстинктивно сгрудившись как можно ближе друг к другу. Разводить костер было рискованно, но несколько сохранившихся банок консерв, пущенных по кругу, смогли немного утолить голод.

Их старший офицер, пехотный капитан из приданной роты десанта, неодобрительно осматривал свой разношерстный отряд.

Томаш благоговейно поглядывал на его ястребиный профиль, изуродованный двумя узкими шрамами. «Похоже на одного из любителей венчурного фехтования в юности», - подумалось ему. Железный крест, нашивки за ранения на черной эсэсовской форме. Обычно побаиваясь и обходя стороной представителей этой касты, сейчас Томаш был ряд быть под их началом. «С таким парнем у нас есть неплохие шансы выбраться из этой передряги».

Тем временем к капитану подошел другой пехотинец, один из двух посланный им вперед для разведки и что то взбудораженно зашептал ему на ухо. Капитал внимательно слушал, поджав свои узкие губы. Затем повернул голову к отдыхающим на привале и гаркнул:

- Хорошие новости, мы взяли языка. Похоже это один из местных жителей, он может указать нам путь. Кто нибудь владеет русским?

- Я знаю азы и смогу изъясниться, - словно со стороны услышал Томаш свой голос - вопрос капитана заставил вызваться чуть ли не в непроизвольном порядке.

- Чех? - проигнорировав предложение, офицер вопросительно кивнув на нашивку его на комбинезоне.

- Никак нет, герр капитан, смутился Томаш. - Мои родители уроженцы Богемии и Моравии и этнические германцы.

- Признателен за вашу помощь, - утвердительно кивнул тот в ответ. - Идите за мной.

Едва поспевая за высоким офицером и морщась от ударов хлёстких веток в лицо, он вышел на небольшую лужайку, на которой стоял второй разведчик. Затягиваясь сигаретой, он небрежно кивнул винтовкой на окровавленного подростка, лежащего ничком на земле.

- Снова пытался бежать, герр капитан, - кивнул он на вздрагивающее на земле тело.

- Ублюдок, - скривился тот и без почти размаха, лениво ударил сапогом лежащему в живот. Удар однако оказался настолько сильным что подросток выгнулся, хватая ртом воздух. Светлые волосы и пронзительные глаза с выступившими слезами вызвали в Томате сочувствие, которое он с отвращением к себе постарался подавить.

- Ты покажешь нам свой дом. Выведешь из леса. - стал подбирать он слова, путая ударения и присев на карточки и смотря в окровавленное лицо. Все-таки курс русской словесности в его бытность студентом дал ему на этой войне гораздо больше чем большинству других наук пражского университета, который он бросил, вызвавшись добровольцем на фронт.

Зрачки подростки расширились, он его явно понял. За мгновение на лице сменилась гамма эмоций: испуг, паника, и затем какая то отрешенность. Парнишка молча кивнул.

- Где находится твоя деревня? Там есть коммунисты?

- Никого нет, верст десять до нее, - прохрипел он.

- Что ты делаешь так далеко? - удивился Томаш

- Так мы всегда на отшибе жили, - затараторил паренек, - до городу шел, до тетки. Теперь только окольным путем можно. По дороге опасно. Сначала молодежь ловили и на работы в Германию отправляли. Сейчас стрельба там, ваши бьются.

Развернув карту, они попытались выяснить точное месторасположение ближайших населенных пунктов, но их новый помощник, казалось, ничего не понимал в картографии. Потирая руку после серии хлестких пощечин, капитан раздраженно бросил отвернувшемуся Томашу. - Что он бормочет?

Подросток и правда силился что то шептал, пытаясь унять кровь из носа. «Покажу, я.. Сам покажу» - повторял он вытирая кровь.

В конце концов было принято решение взять его в качестве проводника, связав руки и обвязав на случай попытки побега веревкой, конец которой держал один из разведчиков. Вернувшись к разбитому лагерю, капитан обьявил отдыхающим солдатам, что у них есть еще пара часов на отдых, а затем нужно продолжить путь к ближайшему селу для сбора провизии. Присутствие в селе красной армии хоть и отрицается захваченным местным жителем, но не должна полностью исключаться. После сбора провизии они продолжат двигаться на юг и спустя несколько суток должны вклиниться в предполагаемую линию своих передовых частей.

Привалившись спиной к черному сухому стволу дерева и пытаясь согреть скрещенные руки в подмышках, Томаш настороженно прислушивался. Ему определенно не нравился этот русский лес. Сам выросший в сельской местности, он всегда чувствовал себя в гармонии с природой, оказываясь в лесистых холмах своего края. Позже, уехав в Прагу и став там студентом, он с удовольствием покидал городские джунгли дабы навестить родных.

Но местная природа воспринималась иначе. Даже при свете дня зелень ощущалась гораздо более глухой, словно скрывающей что то от мира людей стеной и недружелюбно впускала в себя чужаков. И редкие селения, попадавшиеся на пути его батальону в прошлые месяцы на маршах, казалось, впитали в себя эту мрачную глухоту. Населявшие их сгорбленные старики представлялись существами из другого мира. Сгорбленные, в бесформенной одежде, они избегали любой коммуникации с ними и лишь злобно сверкали глубоко посаженными в складки морщин глазами, когда та или иная группка солдат, посмеиваясь, забирала со двора их домашнюю скотину.

Сослуживцы подшучивали над его суеверностью, но даже во время долгих маршей он предпочитал оставаться ночевать под броней своей машины, испытывая острое чувство дискомфорта в неухоженных и хмурых избах.

Оказавшись сейчас в здешней ночной чаще, он почувствовал себя словно проглоченным зеленым чудовищем. Теперь оставалось лишь ожидать, когда его лесной желудок всех их переварит.

Сделав над собой усилие, Томаш заставил себя выбросить всю мистику из головы и стал искать глазами капитана. При всей его очевидной жесткости, Томашу сейчас хотелось быть ближе к этому офицеру. Однако тот уже сам дал о себе знать, выходя на середину их стоянки и объявляя готовность к сбору.

Выходить в ночь ему представлялось безумием, но отсутствие провианта и необходимость бегства не оставляли другого выбора. Расположившись в подобие колонны, они устремились в глушь. По всем расчётам к утру они уже могли достичь селения. Впереди шли разведчики с пленником, освещая единственным имеющимся фонариком путь, за ними капитан и чуть поодаль от него Томаш с остальными собратьями по несчастью.

Всего в их группе было одиннадцать человек. Несмотря на присутствие боевых товарищей, он испытывал чувство незащищенности. И кажется, дело было совсем не в отсутствии оружия.

Они шли уже несколько часов, но лес продолжал делаться все плотнее. Ноги то и дело цеплялись о корни деревьев, лицо царапал непролазный кустарник. Русский однако продолжал уверенно идти вперед, утверждая что скоро они выйдут на более проходимый участок. Томаш вдруг осознал что его тревожит. В какой то момент он совершенно перестал слышать привычный звук леса. Ведь даже ночью в нем непременно должны быть слышны десятки разных звуков от уханья филина до шелеста ветра. Однако сейчас единственным источником шума явно были лишь сами солдаты. Топот шагов, сдавленные ругательства, все это создавало пузырь их маленького мирка, вокруг которого царило уже что-то абсолютно чужое.

Томаш ощущал сгущающееся напряжение поминутно, поэтому когда сзади послышался сдавленный крик, это показалось закономерным и неминуемым. Синхронно обернувшись вместе со своими товарищами, он не увидел ничего кроме очертаний головы ближайшего соседа.

- Что это было? - послышался шепот.

- Кто кричал? - вторил Томаш ему в ответ. Он не мог узнать соседа по голосу, но это и не было важно, их отряд уже сгрудился к центру, перемешиваясь и инстинктивно прижимаясь ближе друг к другу.

- Рассредоточьтесь, - послышался крик командира, - провести перекличку. Луч фонаря заскользил к хвосту цепочки людей, освещая их напряженные лица. Спустя несколько мгновений стало ясно, что колонна существенно поредела. Не хватало троих солдат. Послышалась брань и обоюдные упреки, у изможденных людей стали сдавать нервы.

Сквозь ругательство и призывы капитана успокоиться неожиданно послышался новый звук, который сначала никто не понял. Это был тоненький смех. Молодой парнишка сидел на корточках и наблюдая за их препираниями безумными глазами, тихо закатывался в хохоте.

Командир, играя желваками, расстегнул кобуру.

- Рядовой, - обратился он к Томашу. - Поясните этому недоноску что ему лучше заткнуться и подумать о своих односельчанах, к которым мы выйдем и без его помощи, - судя по его ледяному тону, офицер явно не шутил.

Томаш тряхнул русского за плечо и тот замолк, с улыбкой уставившись ему в лицо.

- Они больше не спят, - прошептал тот. - Прости Господи раба твоего грешного.

Выстрел заглушил его последние слова. Резко обернувшись, Томаш успел заметить тень, метнувшуюся в чащу. Вокруг закричали солдаты, и послышались новые выстрелы. Включенный фонарь странным образом теперь лежал на земле. Томаш поднял его и направил луч на толпу сослуживцев. Свет выхватил фигуры сгрудившихся спина к спине людей, белобрысую голову все так-же сидящего подростка, однако было что то еще. Он опустил фонарь чуть ниже и увидел лежащую на земле фигуру, точнее нижнюю ее часть. От верхней оставались лишь ошметки, однако холеные офицерские брюки безошибочно выдавали владельца.

Солдаты разом замолкли и настала давящая тишина. Томаш не знал, кто еще успел заметить тень, но неестественность происходящего была на лицо и без этого. Луч света задрожал и он понял что не только его руку, но и все тело начинает бить крупная дрожь. Вновь послышался тоненький смех русского, тотчас прерванный винтовочным выстрелом. Один из пехотинцев, пожилой, кряжистого вида уроженец Франкфурта, если судить по диалекту, опустил оружие.

- Ты с ума сошел? - вскинулась Томаш. - Он единственный, кто может нас отсюда вывести.

- Протри глаза, - тихо ответил тот. - Никто из нас отсюда живым не выйдет.

Томаш сделал шаг к толпе, инстинктивно желая встать ближе, когда заметил в чаще несколько смутный силуэтов. Подумав что это кто-то из отставших товарищей, он их окликнул.

Однако ответом ему было молчание.

- Кто здесь, подойди ближе, - крикнул Томаш теперь уже по русски и стал направлять луч фонаря в их сторону, желая осветить непонятные силуэты. Не доходя несколько сантиметров до ближайшей тени, луч внезапно погас. Дрожь в пальцах стала настолько крупной, что он выронил теперь уже ненужный предмет.

Снова грохнул звук выстрела, а затем кто-то из солдат кинулся в чащу.

Силуэты продолжали стоять еще несколько мгновений, прежде чем у них вдруг вспыхнули оранжевые огоньки глаз. Томаш, оцепенев, продолжал стоять на негнущихся ногах. Страх окончательно затмил его рассудок.

Еще секунду и фигуры стали стремительно приближаться. Пространство вокруг наполнилось криками. Раздалось еще несколько беспорядочных выстрелов, но большинство солдат уже кинулось в рассыпную. Томаш бежал вместе со всеми, рассекая лицо о ветви деревьев и отмечал как справа и слева от него раздаются полные боли вскрики его товарищей.

Через несколько минут он споткнулся о корень и растянулся на холодной траве. Поднявшись, Томаш осознал что больше не сможет бежать. Голеностоп словно пронзило сотней маленьких игл при первом же шаге.

Доковыляв до близлежащего дерева, он прислонил разгоряченный лоб к черствой коре и обхватил ствол руками, впиваясь в него пальцами.

- Боже, пусть это закончится безболезненно, - зашептал он на чешском.

Его мольбе не было суждено сбыться.

***

Серый пейзаж Цюриха действовал депрессивно. Дождь шел второй день подряд и Дмитрий, поежившись, набросил капюшон толстовки и закрыл балконную дверь своего апартамента. Бетонные блоки серых многоэтажных домов с маленькими прорезями окон застилали вид из окна, но за прошедшие недели он научился их игнорировать, сосредоточивая взгляд на окружавших город холмах.

Настоящих швейцарских Альп отсюда было не разглядеть и лишь в случае хорошей погоды можно было изредка рассмотреть верхушки чего-то, отдаленно напоминающего заснеженные горы. Для Дмитрия, страстно полюбившего баварские предгорья соседней Германии это стало большим разочарованием в свое время.

На кухне ощутимо разносился запах свеже сваренного кофе. Радио что-то бормотало об очередном скачке криптовалют.

Пройдя мимо нетронутой чашки Дмитрий вернулся в ванную и вновь посмотрел на себя в зеркало. В отражении на него смотрел угрюмый мужчина немного за тридцать, с щетиной и темными кругами под глазами. Бессонные ночи начали сказываться все отчетливее и эффект от них уж можно было наблюдать даже в полутемной ванной комнате.

Закрыв на секунду глаза, он снова вызвал в памяти последние отрывки сегодняшнего кошмара: черные ветви деревьев хлещут по лицу, но боли нет. Лесная тропа выводит на небольшую полянку, в середине которой темнеет треугольник колодца. Шепот, стоящий в ушах, затихает когда он берется за полусгнившую рукоять и начинает ее раз за разом прокручивать, поднимая к поверхности нечто слишком тяжелое для ведра с водой.

Почувствовав теплый ручеек на лице Дмитрий открывает глаза и наблюдает багровые ручейки крови, спускающиеся по его подбородку. Они тянутся все ниже, чтобы устремиться вниз и разбиться о белый кафель рукомойника. Пытаясь сбросить с себя нахождение, Дмитрий открывает кран и начинает медленно смывать стремительно набегающие красные капли.

***

В офисе царила оживленная атмосфера. Один из партнеров компании по случаю своего дня рождения заказал из ближайшей кондитерской несколько корзинок сладкой выпечки, которой сотрудники с удовольствием находили применение, сгрудившись вокруг маленьких круглых столиков кухни.

Подойдя к ближайшей группке, Дмитрий сделал на собой усилие и включился в дискуссию на трудно дающемся ему швейцарским диалекте немецкого. Роль одной из классических офисных тем сегодня выполняла дискуссия о службе в армии.

Отслужившие по обязательному армейскому призыву коллеги, коих было меньшинство, с воодушевлением рассказывали о тяготах казарменного проживания, остальные же высказывали недовольство обязательным налогом, который они теперь обязаны были платить, отказавшись от военной службы. К Дмитрию, как выходцу из России, был в этом контексте повышенный интерес. Швейцарцы в целом были в этом вопросе гораздо более прямодушны по сравнению с некоторыми другими европейцами, у которых в последние годы стала заметной определенная толерантность, не позволяющая им сразу же переводить разговор на происхождение иностранца.

Вернувшись в кабинет, он разблокировал экран ноутбука и уткнулся в отрытые окна офисных программ. Рабочий настрой был особенно труднодостежим в послеобеденное время. Тщетно сделав над собой очередное усилие, Дмитрий уткнулся в русскоязычный новостной сайт. Механически проскролливая драматичные политические заголовки, он остановился на знакомом с детства названии южно-русского населенного пункта. «Тело женщины .. Лесополоса в отдалении от железной дороги»... Перестав замечать происходящее вокруг, он пробежал текст по второму кругу и ощутил свое ускорившееся сердцебиение.

Встав будто в полусне, Дмитрий подошел к закрытому окну и растворил его настежь, после чего дышать стало чуть легче. «Все снова как в тот раз» - проносились мысли в его голове.

Воспоминания из детства застилали ему сознание и он стал погружаться в давно забытые страхи.

На остаток рабочего дня он взял больничный, сославшись на головную боль, что впрочем было недалеко от истины. Добравшись на чистенькой и бесшумной электричке до своей станции, он ощущал дрожь в пальцах и болезненную пульсацию в висках. Избегая в обычное время алкоголь без повода, сейчас Дмитрий жадно сгреб несколько бутылок пива из холодильника ближайшего супермаркета. Отчетливым было ощущение, что ясность рассудка теперь скорее его враг, чем необходимость.

Воздух в его апартаментах стоял удушливо-спертый, вентиляция присутствовала лишь в ванной комнате. Поморщившись, он распахнул окно и втянул в себя прохладный вечерний воздух.

Срок окончания аренды подходил к концу уже через пару месяцев, а он так и не озаботился поиском нормальной квартиры. Аренда квартиры не только в Цюрихе, но и практически в любой швейцарской деревушке было занятием исключительной важности, требовало долгой подготовки, везения и знакомств. От мысли об участии в массовых осмотрах квартир его повторно передернуло.

Наблюдая за огнями ночного города Дмитрий ловил себя на мысли, что ощущает себя в последние годы будто в бегах. Было что-то, что не позволяло ему находиться долго на одном месте. Несмотря на свою престижную специальность и успехи в работе, он добровольно менял своих работодателей и города, словно неведомая сила гнала и гнала его прочь.

Начавшиеся сейчас сны о лесе, как он это называл, провоцировали несвойственную ему до этого рефлексию насчет своего прошлого.

Приоткрыв прохладную крышку ноутбука, он ввел в поисковый браузер название упомянутого в новостях села и начал комбинировать его различными подборками „Давыдово убийство... Давыдово тело...Давыдово поиски...“. Пальцы бегали по клавиатуре, а фото и обрывки новых статей начали сливаться в один сплошной коллаж.

Случаев обнаружения мертвых тел было еще как минимум три, но упоминалось о них исключительно в региональных СМИ местечкового значения. Не все погибшие были женщинами. В восемнадцатом году это оказался пожилой натуровед из Санкт-Петербурга, тело которого обнаружили повешенным в глубине леса. Одна из женщин утонула в двенадцатом, причем глубина притока реки составляла около шестидесяти сантиметров и было уместно окрестить его родником. Останки второй женщины смогли обнаружить еще в начале нулевых и они имели следы нападения волков.

Понятно отчего эта серия не вызвала резонанс в федеральной прессе, ни одно из них не классифицировалось как убийство. Учитывая сколько в том крае произошло несчастных случаев с конца восьмидесятых годов прошлого века, когда отлаженная система коммунистического строя начала рассыпаться и молодёжь принялась массово спиваться, погибать в драках и покидать деревня в поисках лучшей доли в больших городах, то для постороннего наблюдателя это естественным образом вписывалось в череду других трагедий.

Но не для Дмитрия. Какое-то потаённое внутреннее чувство говорило ему, что в тех лесах ничего не происходит случайно.

Уже предчувствуя на что он вскоре наткнется, он продолжал листать ленту пока глаза не остановились на заголовке о пропавшем ребенке. «Ученица второго класса московского лицея объявлена в розыск, проводится сбор добровольцев для прочесывания леса».

Встав из-за стола и поставив чайник на своей крохотной встроенной кухне, Дмитрий буравил остекленевшим взглядом стену, прокручивая события двадцати пятилетней давности.

«Нет, нельзя об этом начинать думать» - сказал он себе. «Если смотреть в бездну слишком долго, то бездна начинает смотреть в тебя. А судя по снам она уже обратила на меня свое внимание. Я всего лишь офисный планктон. Я больше не часть того, что там происходит», - шептал он, прислонившись лбом к прохладному пластику окна и облизывая пересохшие губы.

Вспомнив про купленный алкоголь, он открыл холодильник, который не мог похвастать наличием припасом и вытащил две уже приятно охлажденные бутылки светлого пива. После долгого промежутка трезвости ему не потребовалось много выпитого, прежде чем расслабляющая пелена стала застилать его рассудок. Пульсация в висках наконец отошла куда-то на задний план, а тревожные мысли сменились коматозной прокрастинацией.

Наступал конец рабочей недели и завтрашний день обещал укороченный рабочую смену, а затем лишь спокойные холостяцкие заботы: неспешный ужин, закупки продуктами, тренировку в фитнес-зале, встреча с приятелями на покер вечером. Все то, к чему он себя прилежно приучил в последние несколько лет и что выстраивало вокруг простую и понятную систему координат. Ему даже постоянная женщина не требовалась, периодические знакомства в клубе или в баре вполне его устраивало, а после череды неудачных и болезненных расставаний он не желал кого-то встраивать в свой уютный мирок.

Подумав о противоположенном поле, Дмитрий ощутил эрекцию. С его последней близости прошло вот уже несколько недель и обостренное алкоголем желание настойчиво подталкивало его освежить в памяти те воспоминания.

Прокручивая ленту своих контактов инстаграмма, он прикидывал наиболее доступные ему сегодня варианты. Картина выглядела не очень оптимистичной, прежде всего по его собственной вине. За последнюю неделю он проигнорировал несколько сообщений от потенциальных пассий, уйдя на тот момент с головой в работу, а вечером не имея никакого желания на глупые светские беседы и тем более на организацию полноценного свидания с бронированием столика, услужливым трепом и демонстрацией заряда положительны эмоций. Сильно подозревая что подобное пренебрежение ему не простили, Дмитрий стал перебирать в памяти новые знакомства. Спустя пару минут он открыл диалог с немкой-коллегой из соседнего филиала, с которой не так давно познакомился на курсах повышения квалификации, и стал набирать сообщение, щедро разбавив его в конце горсткой смайликов.

Спустя пару минут телефон услужливо загудел, ответное сообщение не заставило себя ждать. Явно скучающая коллега оказалась не против пары предложенных коктейлей, а значит настало время сборов.

***

Высокая, но при этом какая-то угловатая, она не выглядела чересчур соблазнительно. Однако Дмитрия это в целом сейчас не сильно беспокоило. Бар был выбран неподалеку от дома, коктейли крепкие и с большим количеством сахара. Немка была недовольна офисом, местными швейцарцами и по всей видимости своим мужем, который вот уже несколько месяцев к ряду проводил в Южной Америке. На середине второго коктейля она начала невзначай прикасаться к его плечу, спустя еще четверть часа уже не смутилась его ладони у себя на колене.

Алкоголь делал свое дело и последние сомнения Дмитрия в виде дурацкого смеха и нескладной фигуры его спутницы стали улетучиваться. Вызов такси и одобренное предложение попробовать у него дома разрекламированную коллекцию джинна стали логичным продолжением вечера.

Зайдя в номер им обоим уже стало не до изображения светской беседы и вечер принял то развитие, которое Дмитрий изначально себе желал.

Проснувшись спустя пару часов рядом с мирно посапывающей женщиной, Дмитрий привычно ощутил нотку сожаления.

Он не любил спать рядом с кем-то, скорее предпочтя вежливое прощание и поездку на такси домой. К сожалению, сейчас они находились у него дома и отступать было некуда. Впереди ждал совместный завтрак за скомканным диалогом и с неловкими попытками не смотреть друг другу в глаза. Все это он относил к побочным эффектам разовых связей, когда за короткий момент удовольствия необходимо платить временем, чувством комфорта комфорта и сделкой с совестью.

Отбросив наконец безуспешные попытки провалиться в сон, Дмитрий открыл пересохшие глаза и уставился в белеющий над кроватью потолок. К сопению любовницы добавился гул старого холодильника, начавшего охлаждаться.

Заранее смирившись с очередным недосыпом, он продолжал отупленно смотреть вверх, погружаясь теперь уже не в сон, но в некое подобие медитационного транса.

Когда ему постепенно стало казаться, что тени на потолке приходят в движение, ощущение отстранённости от происходящего усилилось настолько, что он едва ли мог пошевелить рукой.

Тени ускорили свое движение, а в ушах появилось отдаленная мелодия. Тягучая и зловещая, она тем не менее казалась красивой и даже близкой, словно забытая колыбельная матери. Дмитрий не вслушивался в отдельные слова, хоть они и были явно на русском. Мелодия все приближалась и в какой-то момент он понял, что не желает ей сопротивляться и звуки уже находят отклик в его душе. В этот же момент тени начали наливаться краской, они больше не были бездумной игрой света и тьмы. Вытянувшись по краям размытого силуэта, сформировавшиеся черные щупальца вдруг оторвались от потолка и стали будто бы спускаться вниз.

Дмитрий попытался убедить себя, что он спит и происходящее не имеет право на существование. Просто глупый и чересчур реалистичный сон, в который он все-таки провалился. «Хорошо что я могу отличить его от яви» - утешал он себя, наблюдая за тем как щупальца, скрутившись между собой, теперь больше напоминали руки. Удлиняясь в кистях, они образовывали нечто в виде пальцев и по мере приближения к кровати, пальцы обретали все более правильную форму.

Продолжая делать попытки подняться с кровати, Дмитрий смог лишь повернуться к ничего не подозревающей немке, которая продолжала мирно спать. Открыв рот и инстинктивно попытавшись ее позвать, он не смог однако издать ни звука, несмотря на ощутимое напряжение голосовых связок на шее.

Темные руки к тому времени уже зависли на кроватью, покачиваясь, словно выбирая одно из лежащих под ними тел. Дмитрий ощутил капельки пота, ползущие у него по лбу и начал молить свое больное подсознание скорее прекратить этот кошмар. На мгновение зажмурившись, он ощутил как непреодолимая сила вырывает его из постели и рывком тянет вверх. Открыв глаза, он успел увидеть стремительное приближение потолка, затянутого непроглядной чернотой, в чью сердцевину руки собирались прижать его, словно к своей груди.

Ожидая столкновение с бетонным покрытием он напряг тело, но не ощутил физического контакта. Вместо этого тело застыло в воздухе, а вместе ним остановилось и само время.

В это мгновение в его голове родилась вспышка и в мозгу закрутился цветной калейдоскоп, погружая его в ту или иную сцену.

Бредущие по ночному лугу люди в длинных рубахах с факелами в руке, напевающие будто бы знакомые песнопения. Сцена меняется следующим эпизодом, где Дмитрий ощущает себя стоящим перед черным земляным курганом. На его вершине установлена деревянная конструкция, напоминающая руну. Трава мягко щекочет его босые ступни, но роса на ней ледяная. Руна на кургане вспыхивает и Дмитрий ощущает жар, однако не от пылающей руны, а откуда-то изнутри собственного тела. Еще секунда, образ меняется и вот он уже склонился над зеленоватой водной гладью, из которого ему вместо собственного отражения улыбается женское бледное лицо непередаваемой красоты. Он склоняет к ней голову и тело взрывается болью как от тысячи мелких иголок, вонзившихся в его нервы.

Он начинает кричать от боли и видения его покидают.

Дмитрий обнаружил себя лежащим на кровати, чувствует что мокрый от пота и жадно втягивает воздух в легкие. Дыхание прерывается частыми хрипами, а тело странно покалывает. Одеяло валяется где-то в углу комнаты, а он абсолютно голый раскинулся по центру постели.

Смутно предчувствуя недоброе, он повернул голову, и увидел что у противоположенной стены белеет нечто бесформенное.

Неловко опускаясь с кровати с кровати - усилие сразу же отозвалось болью во всем теле, но он явно обрел возможность передвигаться, Дмитрий на четвереньках подполз к стене, уже понимая что перед ним.

Тело немки было вывернуто под неестественным углом. Темные глаза широко раскрыты и подернуты матовой пеленой. Сомнений что она мертва быть не могло. Выругавшись, Дмитрий приподнялся и растерянно встал над безжизненным телом. Рассудок отказывался принимать происходящее взаправду. Внезапно ему очень захотелось нечто противоположенное тому о чем он еще недавно молил - чтобы все это продолжало оставаться сном.

Послышался звук голосов на лестничной клетке за дверью, звук лифта. Он вздрогнул и окончательно принял реальность. «Думай, думай» - сосредоточенно повторял он себе, «Как это могло произойти?» Он поборол захлестнувшую его волну паники и начал осматривать тело.

«Крови нет. Тогда что с ней могло случится? Возможно это просто сердечный приступ», - мелькнула потаенная надежда.

Сейчас он просто вызовет полицию, проведет несколько неприятных часов в участке, повторит свою версию событий и к вечеру этот кошмар закончится. «Мне не за что испытывать чувство вины, я не преступник и тем более не убийца» - убеждал он себя.

Повторяя себе это как аффирмацию Дмитрий выпрямился, пересек комнату и распахнул окно, с жадностью вдыхая холодный утренний воздух. Небо уже начинало светлеть и розовая полоска на востоке предвещала скорый восход. Нельзя терять ни минуты, чем раньше он позвонит в полицию, тем более правдоподобно будет выглядеть в глазах следователей.

Но что-то болезненно вклинивалось в его стройный ряд рассуждений и заставляло тянуть время. Этот кошмарный странный сон и боль по всему телу, словно после странного отходняка.

Употребление психотропных веществ стало бы самым естественным объяснением, но его юношеские эксперименты с травкой остались в далеком прошлом, а ничего более серьезного он никогда не употреблял. «Могла ли она мне что-то подсыпать в баре? Она, либо кто-то еще... Если экспертиза обнаружит любую дрянь у меня в крови, дело худо. Хотя какая разница, пусть находят что угодно. Ведь я все равно ее не убивал» - настойчиво повторял он себе и чувствовал холодную испарину, несмотря на открытое окно и промозглую погоду снаружи.

Смутное чувство где-то на краю сознания не давало ему покоя. Было что-то еще, что он должен был понять прежде чем звонить в полицию.

Оглядев апартаменты, Дмитрий не увидел ничего нового. Разбросанное белье на полу, бокалы с недопитым вином на прикроватном столике. Вздрогнув, он медленно поднял взгляд на потолок. Белая побелка, местами явно требующая освежающей покраски , знакомый клочок паутины в углу. Привычный и уже приевшийся ему за последние месяцы вид постылого жилища, но ни малейшего намека на ночное мракобесие из его сна.

«Пора это заканчивать. Чем раньше я отдам это на откуп властей, тем раньше все закончится» - сделав несколько глубоких вдохов, он почти сумел овладеть собой и взял в руки телефон, вспоминая номер дежурной службы.

Набирая цифры, он отчужденно заметил, что ноющая боль в теле определенно отдается в кистях и пальцах и лишь теперь обратил внимание на то, что его обратная сторона ладони испещрена мелкими царапинами. Местами довольно глубокие, с пятнами небольших кровоподтеков, они явно не производили впечатление кошачих. Будучи короткими и полукруглыми, они выдавали человеческие ногти.

Сделав над собой усилие, Дмитрий медленно развернул ладонь левой руки и обнаружил на ней еще больше следов.

Только теперь он ощутил как саднило именно руки, до этого момента все болезненные сигналы тела доходили в его мозг словно через фильтр, сливаясь в общий ноющий фон. Дмитрий растерянно отложил телефон и уставился на тело, вновь понадеявшись что женщина всего лишь спит.

Оставался лишь один способ проверить мелькнувшую догадку. Подойдя к телу, он осторожно прикоснулся к ее руке, оказавшейся лишь едва холодней чем у него самого.

Поборов нервозность, он присмотрелся к тонким женским пальцам с коротко стриженными ногтями и увидел ровно то, чего и боялся - засохшую кровь и полоски кожи под ногтями. Его собственной, в чем уже не было смысла сомневаться. Повернув безжизненную голову и убрав локоны волос, он явственно видел иссиня-черные пятна на шее, очевидно следы от его рук.

С тихим стоном Дмитрий выдохнул, сев на пол и прислонившись спиной к стене. Мир плыл перед глазами и злость перемежалась с жалостью к самому себе. «Теперь вся жизнь коту под хвост. Родители, друзья, планы на будущее». Лоскуты расплывчатых мыслей беспорядочно метались в голове, не успевая оформиться в слова.