Художник, что рисует…

Глава 15

— The United Kingdom is an advanced European island country. It is surrounded by three bodies of water: the North Sea, in the eastern part, the English Channel in the southern part, and the Atlantic Ocean in the west. The country consists of England, Scotland, Wales, and Northern Ireland… Задрало!

Я откинул в сторону учебник английского и обратился к сидящему напротив меня мужику.

— Палыч! Ну, на хрена мне все эти «Великобритания — развитое европейское островное государство». Я тебя, о чем просил? Научи меня обычному, разговорному английскому. Я ведь даже не прошу от тебя знаний, не в письме, ни в чтении. Я понимаю, что все это тоже нужно, но если это будет уж так необходимо, то вполне может и подождать. Скажи мне честно, тебе просто не хочется оставаться здесь одному? И потом, тебе осталось всего ничего, о чем ты волнуешься, это мне еще пять с лишним здесь куковать. Просто ты сейчас уйдешь, и что мне делать? Эту книжку до дыр зачитывать?

— Но ведь — это же основа, как ты не понимаешь? Ты же должен знать, что это за страна, кто ей правит, ее геогрфическое положение, наконец!

— Вот скажи честно. Допустим ты пришел в наш зачуханый советский колхоз. Ты уверен, что там все знают о том, какие страны окружают СССР и где там находится та же самая Британия, и Шотландия? Ну, допустим некоторые школьники знают, все же образование дают у нас неплохое, а их родители? Ты думаешь в Американской глубинке все иначе? Ты жестоко ошибаешься. Я не говорю даже о глубинке, но ты ради интереса поймай ВВС или Голос Америки, и послушай выступление какого-нибудь сенатора. Сенатора Палыч! Не реднека с Канзаса, а сенатора, который заседает в ихнем Рейхстаге, Раде ли что там у них вместо него. Прислушайся и будешь хохотать до утра. В Австрии у них бегают кенгуру, а Швеция граничит с Италией. Я уже не говорю о белых медведях, по их мнению, свободно разгуливающих в шапках ушанках, по улицам Москвы, пьющих водку с таджиками и танцующих с ними танго под балалайку, в Большом театре! Ты просто помешался на своем лучшем представлении о них, а на самом деле все ведь по-другому. Да если хочешь знать они ещё совсем недавно, мылись только дважды за свою жизнь, при рождении, и после смерти. Так что давай не будем мудрить и остановимся на обычном разговорном языке. Мне по большому счету, нужно уметь объясниться на бытовом уровне, и скажем что-то приобрести в магазине. Я не спорю, возможно позже понадобится и что-то более продвинутое, пока же достаточно этого. Но хотелось бы, что бы в этом не было никаких проблем. Чтобы я понимал своего собеседника, и они тоже понимали меня.

— Ты твердо решил уехать? Ты думаешь там лучше?

— Не думаю. Наверняка даже хуже, чем здесь. Но там хотя бы не сажают за то, что, кто-то смог откопать какой-нибудь клад. И уж точно никого не обвиняют в его утаивании, как Мирзо Алиева из третьего отряда. Наверняка слышал его историю. Да и, что меня здесь держит? Из родных была единственная бабушка и та уже больше года покоится на кладбище, царствия ей небесного. Других родных нет. Если и есть, я о них ничего не знаю. Со своими талантами художника, я устроюсь в любом месте планеты. А здесь все построено на лжи. И ты не представляешь насколько. Это только в лозунгах мы, все равны, а как доходит до дела, оказывается, что кто-то все же равнее. Если когда-нибудь тебе попадется на глаза книга Оруэла: «Скотный двор» — обязательно прочти. Это как раз о нас. О нашей жизни. Только осторожнее, она по-моему запрещена на территории страны. Потому и запрещена, что слишком многое похоже на реальность.

Суд, состоявшийся буквально через считанные дни, после завершения расследования, вынес мне приговор, осудив на шесть лет лишения свободы. И мне еще повезло, что судья, принял во внимание мою молодость и то, что у Андрея Маркова, не было не то, что судимостей, а даже простых приводов в милицию. К тому же он отказался засчитывать украденные у имама четки, сославшись на то, что рисунок настоящего художники, а ему предъявили фотографии моих работ, не является доказательством кражи изделия.

Еще в то время, когда я находился в камере, каким-то образом в нее попала одна из центральных газет. Скорее всего, с кем-то из соседей. И там я к своему удивлению, обнаружил фотографию своего несостоявшегося тестя. По словам бабули, три года назад его сняли с занимаемой должности и отправили куда-то в Сибирь, поднимать какой-то убыточный колхоз. Как она тогда выразилась — колхоз: «Сорок лет без урожая». То что партийных руководителей не увольняют, и чаще всего не сажают, я помнил еще из прошлой жизни. Здесь оказалось тоже самое, да еще и наверное похлеще того. Вот не мгновения не верю, что можно убыточный колхоз вывести в лидеры, за три года. Если он до сих пор был убыточным, как за три года он мог выбиться в лидеры? А иначе, как объяснить тот факт, что отправленного, фактически в ссылку, снятого с должности второго секретаря горкома партии, из города районного подчинения, пусть и находящегося в столичном округе, вдруг назначают первым секретарем Краевого комитета партии? Ясно и понятно, что никакой ссылки не было. Скорее просто перевели подальше, чтобы не мозолил глаза, кому не надо, но каким-нибудь, заместителем первого секретаря. А когда спустя три года тот ушел на повышение, или на заслуженный отдых, назначили на его место. И где спрашивается в таком случае справедливость?

Я в принципе не оправдываю проступок Семена, парня, в теле которого нахожусь. И будь на месте того же Шаповалова тоже бы постарался как-то обезопасить свою дочь от проходимца. Но не столь же радикальным методом, в конце концов. Ведь, ее же выдали скоренько замуж, зачем было в таком случае подстраивать грабеж и сажать пацана в тюрьму? А ведь в уставе партии ясно сказано о том, что член партии обязан: «Общественное, ставить выше личного», но похоже устав — уставом, а в жизни все иначе. Впрочем то, дело прошлое и уже ничего не изменишь, но и вера в таких руководителей сошла напрочь.

Тоже самое, могу сказать и в отношении коллегии одаренных. В принципе и там я бы мог активировать свои «огненные» навыки и шар показал бы наличие у меня силы. Но с другой стороны, я ведь попытался показать не заурядные способности, что имеются у многих, а как раз редкий дар. Как когда-то сказал моей бабуле барон Кох, а она отписала это в письме: «Дар, проявившийся у Семена, настолько редок, что ставит его на один уровень с сильнейшими одаренными не только нашей страны, но и всего мира».

И вот я показал действие этого дара, и что получил взамен? Обвинение в том, что я отнимаю у важного чиновника драгоценное время, а мои фокусы нужно показывать в цирке. Что это? Полная некомпетентность в определении дара? Тогда почему он занимает это место? Или действительно мой дар настолько смешон, что я подобен цирковому клоуну? Как-то очень расходятся слова одного и другого. А скорее всего я просто никому не нужен, не со своим даром, ни с талантом художника, ни с чем.

А если здесь не нуждаются в моих способностях, может лучше плюнуть на все это и поискать уголок, где можно ни о чем подобном не думать, а просто жить в свое удовольствие. Очень сомневаюсь, что на планете вообще есть подобные места, но с другой стороны здесь в СССР, точноничего похожего, мне не найти. Почему-то все, с кем до сих пор я имел дело, стараются что-то получить в первую очередь, именно от меня, предлагая взамен фактически то, что я могу получить и самостоятельно. Взять тот же техникум. Я вполне мог поступить туда и на общих основаниях, знаний для этого вполне хватало. Так нет же в то время, как все остальные отдыхали, я вкалывал, и вдобавок получал упреки за то, что ничего не делаю.

Официально покинуть страну, я смогу не раньше как минимум девяностого года, и то при условии, что появится некий Горбачёв, и разрешит свободный выезд из страны. Сейчас, кстати подобными возможностями обладают только парийные бонзы, их любимые детки и дипломаты. А почему спрашивается им можно, а мне нельзя? Чем они лучше меня? Что же касается Горбачёва и его прихлебателей, еще совсем недавно специально искал эту, и некоторые другие фамилии, но так и не нашел ничего подобного. Не Горбачева, не Яковлева, не Ельцина ни даже не Андропова в списках небожителей я не нашел. С другой стороны, как говорится «Свято место, пусто не бывает». Наверняка найдется кто-то другой. Но ждать двадцать лет⁈ Опять же, если мой дар действительно что-то стоит, как сказал тогда барон Кох моей бабуле, а не может произойти так, что мне просто закроют выезд из страны. Запросто, тем более, если выяснится, что мой дар действительно редок. Может я, и не буду ни в чем нуждаться, но так или иначе это будет пусть и золотая, но клетка, что меня совсем не устраивает.

Поэтому я твердо решил покинуть страну. Тем более другого выхода у меня по сути и нет. Либо отдать шесть лет оставаясь в зоне отбывая наказание, за несовершённое преступление, либо уйти из нее с помощью своих способностей. Опять же, уходить придется из страны, хотя бы потому, что в данный момент у меня нет никаких документов. А это означает либо, искать компетентного одаренного, который подтвердит наличие моего дара. Со всеми последствиями, о которых я уже говорил. Либо до первого мента, и тогда срок увеличится вдвое. Что бы там не говорили «Джентльмены удачи», а за побег чаще накидывают именно пятерку, а не год.

И единственное что меня удерживает, так это незнание языка. Все же оказаться в чужой стране, не зная даже как объясниться в самом элементарном, просто несерьезно. А входить туда, через «Политическое убежище» мне как-то не хочется. Хотя это пожалуй самый простой путь, но обвинять во всеуслышание свою страну во всех грехах, что наверняка потребуют за предоставление «убежища»- это не ко мне. Как бы я не был зол на всех этих партийных и прочих деятелей стоящих у кормила власти, а клеветать на собственную страну, точно не буду.

Поэтому сучайно подвернувшийся в изоляторе мужик, бывший преподаватель английского языка, оказался как нельзя кстати. Немного удручало в самом начале то, что мы могли быть распределены в разные тюрьмы, но когда и с эти был решен вопрос ко всеобщему удовольствию, то тут уже сам бог велел воспользоваться этим счастливым совпадением.

Самое страшное в тюрьме это скука. Именно поэтому в основном и придумываются разные извращённые обычаи, приколы, и тому подобные занятия. Только, чтобы хоть как-то занять свободное время, которого вдруг оказывается чересчур много. Ладно я. Стоило только на вопрос вертухая о дополнительных талантах вновь прибывших, назваться художником, и сказать, что последние три года я занимался изготовлением наглядной агитации, как моя судьба, была тут же решена. Разумеется, вначале последовала проверка моей благонадежности, но уже через месяц, я мог совершенно свободно не только передвигаться по лагерю, но порой и оставаться в собственной мастерской на ночь, правда, предупредив об этом дежурного кума. Но тем не менее это была хоть и ограниченная стенами колонии, но все же свобода. Благодаря этому, отношение ко мне было совсем другим. Причем не только у администрации. Несколько изготовленных по просьбам зэка штампов для местного кольщика, вывели на меня на один уровень с блатными, которые в этой зоне стояли у руля. Блатным я разумеется не стал, так как все же работаю, и тем более на администрацию, но тем не менее не стукачом, а занимаюсь своим делом. Поэтому никаких претензий ко мне не имелось.

Взять того же Палыча, который учил меня языку. Он хоть и был на свободе преподавателем в Театральном институте, а здесь стал простым зарубщиком, снимая кору с напиленных чурбаков, перед отправкой их на станок, для снятия шпона. И только моя протекция, позволила ему отказаться от подобной монотонной работы, и большую часть своего времени заниматься перепечаткой текстов для наглядной агитации, благо, что он неплохо владел печатной машинкой. И хотя он порой жаловался мне на головную боль из-за ее стрекота, все равно соглашался, что такая работа гораздо легче, чем в любую погоду махать тупым топором снимая кору с пересохших чурбаков.

А учитывая, что для лечения любых заболеваний здесь применялись только такие лекарственные средства как: мазь Вишневского и йод — для любой раны или ссадины, и аспирин — в случае простуды, а о больничных листах не следовало даже заикаться, то и смена работы с уличной на кабинетную воспринималась, как божья благодать.

И хотя я довольно часто ругался с ним, за качество обучения, и за заносы куда-то в сторону, но уже сейчас, вполне сносно мог объясниться на практически любые бытовые темы. Во всяком случае в беседе на английском мы вполне мпонимали друг друна. И в принципе мне этого вполне должно было хватить на первое время, но как это всегда бывает, ему хотелось большего. В какой-то степени и мне тоже, потому пользуясь моментом, так сказать усугублял свои знания, пока мой учитель еще отбывал срок.

Правда однажды, я все же заговорил с ним на эту тему, спросив, что он будет делать после освобождения. Ведь наверняка с его судимостью преподавание не только в институте, но и в обычной школе ему не светит. А другой профессии, я что-то у него не заметил.

— Ну почему же? — Ответил он. — Еще учась в институте, я работал шофером. Права у меня есть, так что вполне смогу куда-то приткнуться, пусть не сразу, но надеюсь, родня меня поддержит первое время.

Услышав этот ответ, я не стал развивать тему, хотя вначале хотел предложить ему свою помощь. В том смысле, что мог бы переправить его туда, куда бы он пожелал. Но раз уж человек решил что-то для себя, пусть так и будет.

Год, пролетел, как один день. Палыча, я проводил домой неделю назад, сам же задержался ненадолго, чтобы закончить начатый стенд. Просто, в него было вложено много моего труда, и не хотелось оставлять его незавершенным. Но наконец, был готов и он. Осталось немного. Примерно год назад, один из вертухаев принес мне небольшую открытку с видом моста «Золотые ворота» в Сан-Франциско. Его просьбой была сделать на основе этой открытки рисунок, для доклада дочери в школу. Нужно было убрать мост, а на горе, поставить фигуру, которая должна будет изображать Мари́ю Консепсьóн Аргуэ́льо, возлюбленную Николая Резанова, ждущую своего суженого на краю утеса. Разумеется задание было выполнено, а открытка была благополучно забыта у меня, чем я и собирался воспользоваться именно сегодня.

Дело в том, что для открытия перехода, мне нужно точно знать и представлять, то место, куда я должен попасть. У меня имелось еще две похожих открытки, хозяева которых в свое время утверждали, что одна из них является фотографией какой-то знаменитой скалы, на побережье у Лос-Анжелеса, вторая показывала якобы подвесной мост соединяющий Бруклин с островом Статен-Айленд, по моему называя его Веранзаном, или как-то похоже. В обеих случаях имелись большие сомнения. Скала, якобы расположенная у Лос-Анжелеса, очень напоминала мне, когда-то виденную скалу в Крыму, и я боялся просто попасть не туда, куда нужно. То же самое касалось и моста Верранзано. Дело в том, что точно такой же имеется и в Япониии, а на открытке я вдруг заметил вывеску, на которой явно были начертаны какие-то иероглифы. Разумеется, в крайнем случае подошла бы и Япония. Наверняка мой английский с Узбекским акцентом помог бы мне и там, но не хотелось создавать себе лишние трудности по переезду из одной страны в другую. Тем более, что я перехожу на свой страх и риск учитывая лишь начальные знания языка, и не имея никаких документов. Поэтому появление у меня фотографии с мостом Золотые ворота, давали мне возможность гарантированно перейти в Сан-Франциско, что меня более чем устраивало.

Завершив все дела на зоне, я зашел в каптерку, взял свой рюкзак, якобы для того, чтобы постирать некоторые вещи находящиеся на мне, после чего перешел в свою здешнюю мастерскую. Здесь снял с себя синюю рабочую робу выдаваемую всем заключенным в качестве повседневной одежды, и переоделся в свою гражданскую одежду, что была на мне в момент ареста и так и оставалась в рюкзаке до сих пор. Ношение подобной одежды на зоне было под запретом, но все же на это закрывали глаза, хотя бы потому, что повседневная одежда пачкалась и ее нужно было приводить в порядок. Потому как временная мера, такое позволялось. А вообще, чаще зэка находили другие способы замены, сберегая эту одежду для освобождения. Сейчас роба мне была не нужна. А вот вполне приличные джинсы «Lee», купленные когда-то на вещевом рынке, и легкая футболка с логотипом «Beatles» — пришлись, как нельзя кстати. За неимением лучшего одел поверх футболки легкую ветровку, пусть и советского производства, но вполне приличную. Единственное, чего у меня не было, так это другой обуви. Поэтому пришлось довольствоваться тем что есть.

В Сан-Франциско, куда я рассчитывал перейти, должно было быть тепло. Все же город располагается у моря и даже гораздо южнее того же Самарканда, неподалеку от которого я сейчас находился. К тому же сейчас лето. Но учитывая разницу в часовых поясах, наверняка глубокая ночь, поэтому легкая куртка все же не будет лишней. Свои вещи в рюкзаке переложил так, чтобы нужное было под рукой, а теплые вещи располагались в глубине, добавил туда пару чистых альбомов, все карандаши, которые у меня имелись к этому моменту, сигареты, пару банок консервов, мешочек с сухарями, которые я откладывал изо дня в день, и еще кое-какую мелочевку. Зимний бушлат у меня лежал в мастерской, я частенько подкладывал его под себя, во время дневного отдыха. Сейчас решил, что он не будет лишним и там, во всяком случае, до того момента, как я согу там нормально устроиться. Поэтому свернув его в тугую скатку привязал поверх рюкзака. И уже было закинул за плечи свой рюкзак и собрался спокойно уйти, как в моей каморке вдруг появился местный замполит. В принципе, он не имел никакого отношения к переменному контингенту, то есть зэка, но учитывая, что моя мастерская находилась на чистой территории, постоянно шнырял вокруг, суя свой нос во все дыры и видимо надеясь, когда нибудь поймать на запретном не только меня, но пару электриков из тех же зэка и сантехника, которые обитали здесь же неподалеку.

Честно говоря, его появление было очень некстати. Мало того, что он постоянно врывался на протяжении всего года в самый неподходящий для этого момент. Что впрочем у него ни разу не получилось, но тем не менее он не оставлял своих попыток. И в итоге, он таки добился своего, и на его вопрос, что все это значит, я честно и откровенно ответил, что собираюсь сдернуть отсюда, потому что мало того, что надоело сидеть. А еще надоело лицезреть его гнусную рожу.

Разумеется, мои последние слова, только добавили ему азарта. От моего «не совсем вежливого» ответа он взъярился и несколько мгновений хватал ртом воздух в возмущении, затем грозно воскликнул:

— А, ну показывай, что в мешке!

— Одежда, сухари, сигареты. В общем, все, что нужно для правильного побега. Что еще ты хочешь там разглядеть? А хочешь покажу, как я собирался сбежать? Все равно ты меня считай поймал, а раз так, что теперь скрывать? Посмотришь как я бегу, а там и с мешком разберешься. Куда я теперь денусь с подводной лодки?

Капитан на мгновение задумался, еще не доконца веря в свою удачу, и слегка офигевая от соих грубых слов, а после наверное решил, была-не-была. Пусть покажет. Сбежать теперь уж точно не сбежит, а так премия за предотвращение побега, будет его. А если все это просто насмешка, штрафной изолятор рядом, сразу туда и отправимся.

— Ну, давай. — Подозрительно произнес он, на всякий случай схватившись за кобуру своего пистолета. Вообще-то, ходить с оружием по территории не рекомендуется. Но с другой стороны, мы сейчас находились на чистой половине колонии, и потому из всех зэка здесь был только я и еще пара человек.

— Ну смотри. — Ответил я. Рюкзак в это время был уже за плечами. Подхватив лежащую на столе открытку, я подошел к двери, взялся за ручку, взглянул на изображение, рисуя его в своей голове, затем выпустил изображение из своих пальцев одновременно потянув за дверную ручку, отпирая дверь, и делая шаг вперед…

… Прошло всего одно мгновение и свежий ветер со стойким морским запахом, сменил духоту лагерных коридоров. Хоть мы и находились на чистой половине, но ароматы въевшиеся в эти стены, долго не исчезнут даже если на месте зоны, появится какое-то другое учреждение. Сейчас все было иначе, у меня все получилось. Некоторое время я просто стоял, и пытался прийти в себя от столь резкого перехода. Полуденное солнце Самарканда, сменила яркая луна на черном небосводе усыпаном звездами, а вонючие коридоры ИТК −7 сменил вид на мост Золотые ворота расцвеченный разноцветными огнями.