Идеализм-2005

Таганский суд

Мы стояли в парке за Театром на Таганке. Недавно оттаявшая земля была рыхлой, по склону вниз стекали мутные ручейки. Где-то еще лежал почерневший лед.

Лена проводила инструктаж Московского исполкома. В Таганском суде рассматривалось дело о юридическом статусе НБП. Московское отделение готовилось к предстоящему заседанию.

— Надо их отпиздить. Пока не отпиздим, не поймут, — спокойно и деловито рассуждала заместитель гауляйтера. — Нужно еще один раз, как на «Авиамоторной», в общем…

— Нужно, будет, значит, — кивнул Назир. Он стоял справа от заместителя командира Московского отделения.

— …Суд все видели? Я в прошлый раз говорила съездить суд посмотреть. Подойти с трех сторон можно, все помнят? Нашисты, скорее всего, пойдут к главному входу. Вряд ли с другой стороны, там конвоирки и автозаки. Двор суда — узкая площадка, со всех сторон отгороженная домами, забором. Там особо не развернуться. Но нам это на руку.

— Лена, я скаутов все равно на всех подходах поставлю.

— Да, Назир, правильно, конечно. Теперь подробнее по сценарию. На нас они вряд ли прыгнут. У них теперь Лимонов цель. На него нападут или закидать чем-то попытаются. Может, из ракетницы в него выстрелят, как в прошлый раз. А мы им не сильно нужны. Мы с Назиром о тактике подумали. Она проста очень. Суд 13 апреля в пол-одиннадцатого начинается. Мы в десять минут одиннадцатого должны быть под судом. Становимся под входом и ждем. Эдуарда Вениаминовича подвозит его охрана на машине. Они в суд заходят. Мы — отбиваемся, если придется. Всем понятно?

— Лена, как думаешь, что за оппоненты будут? — спросила Ольга Ф.

— Не думаю, что топовые хулиганы. Они для таких акций собственный актив держат. Так что, скорее всего, румоловцы или что-то из этой серии. Фанаты если и будут, то на вспомогательных ролях.

— По стреле. Общий сбор на выходе с «Таганской-радиальной», полдесятого. Оттуда, конечно, все вместе идем. Ясно? Назир, ты со скаутами решил уже все?

— У меня с ними отдельная стрела позже.

— Замечательно. По людям. Понятно, рабочий день, много не соберем. Но вы все равно с нацболами поговорите. Скажите, дело важное.

— Ребят, нам человек пятнадцать минимум надо собрать, — Назир посмотрел на нас своими карими глазами, — ясное дело, работа, учеба. Но наберите народ. Минимум человек пятнадцать должно быть. Я сам на универ постоянно забиваю, у меня от этого проблемы уже начались. После «Авиамоторной» нашисты два месяца не появлялись, и вот теперь опять началось. Надо, блин, их обратно загнать в курятник. Нужны люди, короче.

— Да, и проследите, чтобы все на «аргументах» были, — добавила Лена, — Вопросы есть еще?

— Нет, понятно все, — ответила за всех Ольга Ф.

— Отлично. Тогда расход. На стрелу не опаздывайте. Слава Партии!

— Слава Партии!

Участники исполкома расходились в разные стороны по одному, по двое.

Для Восточной бригады стрелу я назначил на девять часов на «Курской-радиальной». Накануне четверо партийцев обещали подтянуться. Это было нормально для утра буднего дня, не хуже, чем у других.

Когда я приехал, рядом с уходящим вниз переходом на Кольцевую ветку стоял один Дарвин.

— Привет! — поздоровался я с другом.

— Привет, Леша.

— «На говне»?

— Да, «удар» взял.

— Я тоже. Еще бейсбольную биту позавчера купил, короткую. Под ремень помещается, — я приподнял быстро бундесверовку и показал биту. — Может, испытаю сегодня. В деле, так сказать.

— Классно, — мордовские скулы моего друга расплылись в улыбке. — Надеюсь, будет сегодня что-нибудь. Что не просто так на универ забиваю.

— Ну хрен знает. На прошлой неделе Лимонов с телохранителями своими еле от румоловцев съебался. У них вроде как одна победа есть. Станут ли они еще раз рисковать, неизвестно.

— Посмотрим сегодня.

— Да, Дарвин, посмотрим. Мы-то все правильно делаем, что подрываемся, в любом случае.

— Ага.

Из подземного перехода с «Курской-кольцевой» поднялся Коля, высокий, светловолосый нацбол.

— Здорово, — выдохнул он, — я не опоздал?

— Не-а, нормально все. Алина еще подойти должна, потом выдвигаемся.

— Окей.

Коля был как всегда немногословен. Он отошел в сторону и прислонился к колонне.

Еще через пару минут из вагона вышла Алина.

— Привет! Извини, что поздно пришла.

— Да херня, отсюда до «Таганской» пять минут ехать.

— Леша, ты оптимист, как всегда, — заметил Дарвин.

— А что, больше?

— Ну не пять, во всяком случае.

— Дарвин, это не важно. Не пять, так не пять, все равно успеваем, — я снял кепку, почесал лоб. — Ну, вроде все на месте. Выдвигаемся тогда.

— Пошли пиздить нашистов, — сказал Дарвин довольно громко.

— Потише, Дарвин!

— Да ладно, забей.

— Блин, давай это вот, серьезней!

Дарвин засмеялся. Я тоже.

Мы перешли на Кольцевую ветку.

— У тебя «удар» с собой? — спросил я Алину, пока мы ждали поезд.

— Да. Думаешь, понадобится?

— Очень возможно.

— Ясно. «Удар» с собой, короче.

— Отлично.

Через десять минут мы были на месте.

Рома, Лена, еще десяток нацболов стояли на выходе из метро. Назир сидел на бордюре и пил «Ред Булл».

— Привет, Рома! — поздоровался я с командиром.

— Здорово, Леха? Сколько вас?

— Четверо.

— Хорошо. Как настрой?

— Да заебись.

— Молодцы.

— А что там происходит вообще?

— Ждем отзвона от скаутов.

— Понятно.

Нацболы вокруг вяло переговаривались. Кто-то курил. Из метро вышли Двое парней из Северного звена, оба школьники.

Я подобрал прозрачную стеклянную бутылку из-под «Боржоми».

— Пригодится — кинуть можно, — так я прокомментировал для Дарвина это боевое нищенство.

— Тебе виднее, — лениво отозвался мордвин.

— Так, — Назир спрыгнул с бордюра, — скауты отзвонились. Короче, рядом с судом во дворах стоит толпа этих. Их очень много.

— Сколько? — уточнил быстро Рома.

— Говорят, около сорока.

— Ага.

— Ну, как и ожидали, — сказала Лена.

Рома поправил очки, переложил «удар» из кобуры на поясе в карман куртки. Партийцы прекратили разговоры, собрались вокруг гауляйтера.

— Так, нацболы, — громко начал командир Московского отделения, — сейчас выдвигаемся к суду. Идем все вместе, полная готовность! Понятно? Пошли тогда.

Я, Дарвин и Коля встали рядом с Ромой в первый ряд. Рука сжимала стеклянное горлышко бутылки: «Вот бы уже въебать кому-нибудь».

По дороге приключений не случилось. Через считанные минуты мы были перед дверью суда.

— Строимся прямо перед входом, — отдал команду Рома.

Мы встали в два ряда.

— Ебать, поскорей бы уже, — сказал мне на ухо Дарвин.

— Да не нервничай, сейчас все будет.

Навстречу нам выползала серая толпа врагов.

— Приготовились! — голос гауляйтера.

Но кремлевцы остановились.

— Понятно, Лимонова ждут, — заметил вслух Назир. — И ментов нет.

— Ментов не случайно нет, — ответила Лена, — хотя ведь тут суд, как-никак.

— Стоим, ждем, пока Лимонов в суд зайдет, — металлический голос Ромы. Бомба была поставлена на таймер. Московское отделение партии превратилось в сжатую пружину. Мы молча и кровожадно ждали.

Начали изучать кремлевскю орду.

— Н-да, обеднел Сурков что-то, — проговорил товарищ Володя, — незнамо, блин, кого в это раз прислал.

— Ага, дегенерация во всей красе, — Рома улыбнулся.

Гауляйтер был, как всегда, прав. К Таганскому суду куратор пригнал малолетних бонов в покрытых слоем грязи бомберах. Рядом с ними поплевывала семечками интернациональная гопота в пестрых спортивных костюмах.

— Рома, это какое-то командование их, — Назир указал на четверых странных личностей, которые озабоченно переговаривались друг с другом чуть в стороне от кремлевской массы.

— Да, я тоже так думаю, — ответил командир Московского отделения. — Назир, маякни скаутам, чтобы сфоткали их.

— Ага, сейчас сделаю.

— Они таких кривых и косых в этот раз нагнали, что без координаторов им тут не справиться.

— Да уж точно.

Руководство кремлевцев состояло из краснолицего молодого человека лет тридцати в сером спортивном костюме (впоследствии выяснилась его фамилия — Симунин. Он возглавлял движение «Местные» в Подмосковье) и стремноватой тетки того же возраста с крашенными под блондинку короткими волосами. Она держала в руках фотоаппарат. Ее мы впоследствии признали как корреспондентку связанных с Румолом информационных ресурсов. Рядом с этими двумя стояли престарелый интеллигент в пальто и черном берете и дядька в солнцезащитных очках. Дядька, видимо, думал косить под бандита, но больше всего напоминал прораба.

К будущему полю боя медленно выруливал автомобиль с символикой телеканала «РТР».

— Как спланировали-то все, — Рома зло улыбался, — Лимонова решили в асфальт втоптать и по телевизору показывать потом.

Зазвонил телефон Назира. Он быстро ответил и потом сказал громко:

— Подъезжают!

— Готовимся! — скомандовал Рома.

Кремлевцы зашевелились. Видимо и у них своя разведка имелась. Товарищ майор в качестве скаута.

В руках у врагов появилось «говно»: бутылки, арматура.

Теперь игра шла в открытую. Бутылку я решил кинуть в толпу врагов сразу как начнется веселье. Потом переходить к «удару» или кбите, по ситуации и по настроению.

Черная «Волга» Лимонова резко затормозила в метре от входа, за нашими спинами. Лидер Партии вышел, окруженный телохранителями.

В нашу сторону полетели бутылки. Две разбились о каменную стену, осыпав нас стеклянными осколками. Но кремлевская орда нерешительно встала на месте. Только десяток врагов несмело приблизился к нашим двум рядам. Их сразу залили из «ударов».

— Погнали! — голос Назира.

Я кинул бутылку, она разбилась со звоном о чью-то голову: «Отлично минус один». Теперь в руке у меня была бита: «Только вперед, только добраться до них».

Но драться не пришлось. Враги дали по тапкам. Прямо передо мной кремлевец в камуфляжных штанах упал на бегу — от страха, наверное. Я перепрыгнул через него. За моей спиной нацболы принялись охаживать его ногами и еще чем-то. Я бежал дальше, за следующим. Враги высыпали на проезжую часть, забивались в магазины, прижимались к прохожим на остановке. Настоящий такой животный страх был. И бить таких — никакого азарта.

— Пошли обратно, Дарвин, — сказал я другу, после того, как мы отмотали за кремлевской ордой метров сто пятьдесят, — не хотят они снами играть сегодня.

— Ага. Леха, хуй с ними.

Мы легкой пробежкой вернулись к суду. Здесь краснолицый кремлевский куратор с парой его подопечных не удрали, а решили прикинуться шлангами. Назир, Володя и еще двое партийцев кинулись на них. Моряк красиво залил врагов из своего «удара», те согнулись. Я и Дарвин подорвались на помощь товарищам — куратор как-никак, тут основательный Подход нужен.

В этот момент воздух прорезал высокий, уродливый вопль:

— Помогите! А-а-а-а! На помощь!

Орала крашеная румоловская журналистка, которую никто пальцем не тронул. И только теперь, после позорного бегства кремлевцев, из суда Выбежали трое ментов. Вцепились в Володю.

— Ребята, сюда! — Назир звал подкрепление.

Нацболы быстро собрались, отбили товарища. Мы сцепились руками.

— Еб твою мать, что за хуйня происходит? — тихо ругались менты, поглядывая на нас.

— Ты чего, старшой, — учил мусора Рома, — белены объелся, что ли? Эта сумасшедшая тут разоралась, а ты и рад услужить. Эх, ты!

— Хрен с вами. Драк больше тут не устраивайте, — мусора мялись с ноги на ногу.

Потом отвалили обратно в суд. С ними ушли краснолицый куратор и страшная журналистка.

Лимонов совершенно спокойно вышел через два часа из суда, и остаток дня прошел без драк и приключений.

События этого дня стали впоследствии «Таганским делом». В его основу легли фотографии, сделанные крашеной журналисткой. Очередной провал своих комсомольцев система использовала себе на пользу. Государство продолжило действовать против нас привычными, «некреативными» методами — спецназом и тюремными сроками.

В конце апреля 2006 года заседание с участием Лимонова проходило в Савеловском суде Москвы. На этот раз прокремлевская «Россия молодая» организовала официальный митинг. Кремлевцы притащили огромный, несколько метров в высоту, транспарант с изображением принца Лимона из сказки про Чиполлино, который повелевал солдатами в нелепых шляпах. Акция Румола была заявлена как антифашистская.

— Глубоко, творчески, — хохотали нацболы над кремлевским творчеством фабричного изготовления.

«Фашисты избили детей» — с такими заголовками вышло несколько репортажей в центральных СМИ после событий 13 апреля на Таганке.

«Не допустим чисток, которые устраивают нацболы в Москве», — распинался в микрофон Мищенко перед румоловской массовкой.

Прямо под принцем Лимоном, в толпе румоловцев, известный нацист по кличке «Дед» из группировки «Формат 18» махал над головой штык-ножом. А древки с огромным полотнищем придерживали его соратники с закрытыми медицинскими респираторами лицами.

— Пизда вам, антифа, — кричали нам нацисты. А мы в это время стояли в плотном ОМОНовском окружении.

В нацистской среде, несмотря на бескомпромиссность и смелость отдельных ее представителей, всегда было полно готовых продаться государству за мелкий прайс.

Сурковская Администрация президента демонстрировала себя во всей красе: гитлеристы с триколорами, которые собрались драться с антифа, держали транспарант, клеймящий позором фашистов из НБП.

— Пошли на хуй, дебилы продажные, — отвечали нацболы.

С продажностью все действительно было очевидно. Штык-ножи у румоловской массовки никак не напрягали шнырявших вокруг оперативников ФСБ.

На гитлеристах-антифашистах театр абсурда не закончился. Несколько карикатурных кавказских мажоров в красных мокасинах, с непонятными пакетами в руках, ошивались целый день рядом с Лимоновым, его телохранители их отгоняли. Кавказцы светились позже в качестве координаторов на митингах движения «Наши».

Как и 13 апреля, мы были готовы к драке. Хотя в этот раз Кремль мобилизовал куда более серьезных пассажиров. Все могло закончиться нехилым кровопролитием.

Но нацболы Московского отделения провели целый день в мусорском оцеплении. В отличие от бонов со штык-ножами. Впрочем, защиты и подачек от государевых слуг мы не ждали. Пришлось бы — сами бы как-нибудь справились.

В любом случае, столкновений в тот день не произошло. ФСБ, МВД администрация президента, возможно, что-то между собой не согласовали.