Идзуми-сикибу, Мурасаки-сикубу, Сарасина - Дневники придворных дам древней Японии (Библиотека восточной литературы) - 2002

WSSEEE

господина, пришедшего с визитом к принцессе.

— Будет как-то неудобно бежать в нашу комнату. Мы лучше останемся здесь, и пусть будет что будет. — сказала моя спутница, и мы присели.

Он говорил мягко и спокойно, и мы не пожалели, что остались. «Кто эта дама?» — спросил он мою подругу. Он был вежлив и не говорил амурных слов, подобно другим мужчинам, но деликатно рассуждал о грустных и приятных моментах этого мира. Его слова обладали странной силой, и я поневоле вовлеклась в беседу. Он удивился, что при дворе есть люди, неизвестные ему, и, очевидно, не собирался скоро уходить.

Звезд не было видно. В темноте шумел несильный дождь, и было слышно, как капли шуршат по листьям. «Чем глубже ночь, — сказал он, — тем прекраснее лунный свет».

Поговорив о красотах весны и осени, он продолжил: «Хотя каждая пора

■к

спокойно и пасмурно, неярко светит луна и кажется, будто она плывет по реке где-то вдали. В такое время особенно прекрасны спокойные звуки лютни. С другой стороны, осенью луна светит ярко, и, хотя по горизонту плывут туманы, предметы можно видеть так ясно, как будто они в двух шагах. Звук ветра, стрекот насекомых — кажется, будто все приятные звуки этого мира сливаются в один. Когда в такую пору слушаешь осеннюю музыку тростниковой флейты, то забываешь о весне и думаешь об осени как о лучшей поре года. А это зимнее небо, замерзшее от горизонта до горизонта! Снег покрыл землю и блестит в лунном свете. Воздух подрагивает от звуков музыки, и мы забываем весну и осень. А теперь позвольте спросить, какая пора года ближе вашим сердцам?»

Моя спутница высказалась в пользу осени, а я, не желая подражать ей, сказала:

Бледно-зеленая ночь, и цветы все слились в один

В мягком тумане —

Все озарила луна, мерцающая в весенней ночи.

Так я ответила. А он, мечтательно повторив мой стих вслух, заметил:

— Так вы выбираете весну? Теперь, до конца моих дней, каждая весенняя ночь будет напоминать мне о вас.

Моя спутница сказала:

— Кажется, все здесь, кроме меня, больше любят весну. Что ж, видно, мне придется любоваться осенней луной в одиночестве.

— Даже поэты времен империи Тан не могли решить, чему отдать предпочтение — весне или осени. Ваши ответы заставляют меня думать, что это мнение глубоко личное и зависит от каких-то моментов в жизни, когда души наполняются цветом неба, луны или цветов. Хотел бы я знать, почему одной из вас нра-

29 Правил с 970 по 984 год. Эго место в дневнике описывает 1045 год.

ночью луна кажется символом мрака, и из-за холода я никогда раньше не любовался ею намеренно. Когда я ездил в святилище Исэ как представитель императора на церемонии поручения святилища заботам девственницы, я хотел возвратиться в столицу на рассвете и отправился к принцессе, чтобы просить ее отпустить меня. Стоял вечер, и ярко светила луна, показавшаяся на небе после снегопада, длившегося несколько дней. Жилище, где остановилась принцесса, было так ужасно, что у меня даже нет слов описать его, но меня она принимала в относительно приличной комнате. Там было еще несколько человек, некогда служивших при дворе императора Еню²⁹. От них исходила какая-то святость, и они казались древними и загадочными. Со слезами эти люди вспоминали о давно минувших днях, а потом откуда-то появилась хоро-

шо настроенная четырехструнная лютня. Звучала музыка, и казалось, что весь мир замер. Хотелось, чтобы ночь не кончалась, и я был так тронут, что почти и думать забыл о возвращении в столицу. С тех пор снежными зимними ночами мне вспоминается та ночь, и я подолгу гляжу на луну, хотя и развожу огонь, чтобы не замерзнуть. Я думаю, теперь вам понятно, что, хотя темные дождливые ночи по-прежнему волнуют мое сердце, я не меньше люблю и снежные ночи, пробуждающие воспоминания о поездке в Исэ.

С этими словами он ушел, а я подумала, что он, может быть, даже не знает, кто я такая.

В Восьмом месяце следующего года⁵⁰ мы вновь отправились ко двору. Весь вечер во дворце шумел праздник. Я не знала, что и он был там, и провела вечер в своей комнате. Когда я выглянула ранним утром на галерею, то услышала голоса людей,

читавших сутры. Один из них подошел ко входу и окликнул меня. Я отозвалась, а он вдруг воскликнул:

— Я ни на миг не забывал той мягкой дождливой ночи! Сердце трепещет, когда я думаю о ней.

Я ответила:

Память стучится в сердце?

Тот мягкий дождь упал на листья Лишь на миг, как и на наши сердца.

Едва я это сказала, как подошли люди, и я отошла, так и не дождавшись его ответа.

Тем вечером, после того как я ушла в свою комнату, мне передали его ответ: «Случись еще раз такая мягкая дождливая ночь, как та, я бы хотел, чтобы вы послушали мою игру на лютне, а я постараюсь вспомнить все песни, какие я когда-либо знал».

Мне очень хотелось послушать, как он играет, но этого так и не произошло.

Прошел год. Одним тихим вечером мне сказали, что он во дворце принцессы. Вместе с соседкой по

ждя

комнате я вышла наружу, но внутри и вокруг дворца было слишком многолюдно, и мы вернулись обратно. Он, должно быть, поступил так же — хоть ночь и была нежна, во дворце было слишком шумно.

Хочу спокойствия.

Плыть над морем гармонии, В волшебной лодке.

Лодочник, правь в тихую гавань.

Вот такой стих я сочинила, и мне больше нечего сказать Он такой чудесный человек и не такой, как все, но время идет, а мы вдалеке друг от друга.

Зимой, хотя снег еще не выпал, звездное небо было ясным и холодным. Однажды ночь напролет я беседовала с прочими придворными^.

Судя по всему, именно в это время она вышла замуж за придворного не слишком высокого ранга, либо выходца из семьи, менее благородной, чем ее собственная. Впрочем, это всего лишь догадки — сама автор ничего не говорит об этом.

Рождество 1043 года.

Я все больше и больше удаляюсь от дворцовой жизни и церемоний и живу уже дома с отцом.

В двадцать пятый день Двенадцатого месяца^2 принцесса позвала меня на священнослужение, где перечислялись имена Будды, и я пошла к ней. В ее комнате было около сорока дам; все они были наряжены в темно-красные платья и такие же накидки. Всю ночь я просидела позади дамы, чем-то похожей на тень, и ушла к себе перед рассветом. Я шла домой, а с неба падали трепещущие снежинки, и мерзлая призрачная луна отражалась в моих тоскливокрасных шелковых рукавах. Даже это отражение казалось мне каким-то влажным и грустным. Всю дорогу я думала: «Год подходит к концу, и ночь подходит к концу, а луна отражается в моих рукавах*. Прежде отец говорил, что при дворе можно познакомиться с разными людьми и лучше узнать подноготную мира, во всем и забрал меня домой. Его воображение рисовало ему мое скорое блестящее будущее, но он обманулся в своих надеждах.

Тысячу раз! Как долю! Я собирала петругик^З в полях, Но мои мечты так и не сбылись.

От ворчания нет никакого толка. С какой грустью я вспоминала о своих прежних безудержных мечтах.

35 Известна старинная история о петрушке. Один сельский житель, посчитав петрушку очень красивым растением, отправился в столицу, чтобы преподнести ее императору, но императору этот подарок не слишком понравился. Как следствие, выражение «собирать петрушку» означает попытку заслужить благосклонность другого человека, предлагая ему в подарок нечто, ценимое дарителем и не имеющее ценности с точки зрения человека, которому делается подарок.

EEsaaХрам в Секи, несмотря на все великолепие, напомнил мне о старой грубо высеченной статуе Будды. Бе-Звук осеннего ветра у перевала Осака! Такой же, как и много лет назад.

Мои родители не собирались ехать со мной в паломничество, а я не могла сдержать нетерпения. Я хотела усилить свой дух, чтобы подготовиться к рождению своего ребенка, которому в то время еще только предстояло родиться. Кроме того, я желала накопить побольше добрых дел для следующей жизни. Так, ободряя себя, я и отправилась в храм Иси-яма после двадцатого дня Одиннадцатого месяца^. Шел снег, и путешествие было прекрасно. Когда мы подъехали к заставе на перевале Осака, мне вспомнилось, что, когда мы давным-давно ехали в Киото через это место, также была зима, и стоял такой же ветреный день.

я сама.

К вечеру я достигла храма и, совершив омовение, пошла к главному святилищу. Горный ветер сходил с ума. Засыпая в храме, я слышала голос, который приняла за хорошее предзнаменование: «Духи святилища глядят с благосклонностью. Скажите об этом все тотчас же.» Тут я проснулась и провела остаток ночи в молитвах.

На следующий день бушевал ветер и шел сильный снег. Я делила одиночество с еще одной дамой из свиты принцессы, которая поехала в святилище вместе со мной. Мы уехали спустя три дня.

В двадцать пятый день Десятого месяца следующего года55 столица пребывала в большом смятении в преддверии Великой церемонии коронации императора Горедзаи.56

55 1046 года

В тот самый день я хотела ехать л в храм Хасё, для того чтобы совершить там обряды очищения. Меня начали отговаривать от поездки, го-V воря, что подобные церемонии происходят так редко, что другого шанса увидеть такое торжество в жизни уже может и не представиться, что со всей страны люди идут и едут в столицу, чтобы посмотреть на шествия, I и что уезжать в такой день просто а безумие. «Об этом вашем поступке все непременно узнают, и лучше не давать людям пищу для сплетен», — S сердито сказал мой брат, но мой муж поддержал меня: «Нет-нет, если она хочет, то, конечно, пусть едет». Меня I тронула его доброта, но, с другой стороны, мне было жаль людей, которые должны были сопровождать меня в поездке и которые, вместо этого, с удовольствием посмотрели бы на праздник

Но я твердо решила ехать, так как к думала, что Будда будет доволен, если я совершу паломничество в такое знаменательное время. Я очень хоте-ложение и выехала еще до рассвета. Когда я ехала по большому мосту через реку Ниидзё, мои спутники, все в белых одеждах, освещали путь сосновыми факелами — мы единственные ехали в направлении от столицы. Навстречу нам двигался поток повозок, всадников и пеших людей — все спешили на праздник Некоторые из них смеялись надо мной или даже поносили бранными словами. Когда мы проезжали через городскую заставу, ее начальник крикнул нам, смеясь: «Эй, неужели же нельзя было поехать в паломничество в какое-нибудь другое время? Или для вас в году слишком мало дней?» На нашу сторону встал один из стражников, который сказал с серьезным лицом: «Оставьте их в покое! Разве вы не видите, что они полны решимости, и уж если Будда кому и пошлет благословение, то это будут именно они».

Я хотела покинуть город до наступления утра и выехала посреди

туман уже начал потихоньку⁷ редеть. Вся дорога была заполнена сельскими жителями, направлявшимися в столицу. Никто не хотел уступать дорогу, и даже плохо воспитанные и озорные дети, с трудом пробиравшиеся мимо моих носилок, смотрели на нас с удивлением и презрением. Я уже жалела, что выехала в такой день, хотя, при помощи Будды, нам все же удалось добраться до парома через Удзи. Даже здесь в сторону города шли толпы людей, а паромщик, видя такое дело, почувствовал себя важной персоной и необычайно возгордился. Сперва он, налегая всем телом на шест, не смог даже сдвинуть паром с места. Тогда он присвистнул и глубоко вздохнул. Долгое время мы не могли перебраться через реку, так что у меня было время удовлетворить старое любопытство и осмотреться — ведь именно в этих местах, согласно «Повести о Гэндзи»,

эти места показались очаровательными. Наконец мы перебрались через реку и пошли посмотреть на дом принцессы. Мне сразу напомнили, что здесь же жила и героиня одного из романов госпожа Укифуне.

Поскольку мы выступили перед рассветом, мои люди устали, и мы остановились на привал в Хироти. Один из слуг сказал, что впереди возвышается знаменитая гора Кури-кома и приказал держать оружие наготове, так как уже близился вечер, а вокруг могли быть как разбойники, так и злые духи. Я с дрожью слушала его слова, но мы миновали гору без приключений, и, когда мы подъехали к озеру Ниёно, солнце стояло уже высоко. Слуги разошлись в разные стороны в поисках какого-нибудь жилья и вернулись, сказав, что не нашли ничего подходящего, кроме мрачноватой хижины. Выбора не было, и мы остановились в ней.

В хижине было лишь двое людей, поскольку все остальные ушли в столицу. Эти двое не спали той ночью

вообще — они стояли на страже вокруг дома. Мои служанки спросили их, зачем они это делают, и те двое ответили: «Как зачем? Мы сдали наш дом на ночь совершенно незнакомым людям. А вдруг вы украдете у нас нашу посуду? Естественно, что мы не спим!» При этих словах мне стало и страшновато, и смешно.

Ранним утром мы покинули это место и спустя какое-то время добрались до Великого Восточного храма в Исэ-но-Ками. Храм был очень старым и сильно обветшал, но мы все равно преклонили перед ним колени и помолились. Той ночью мы остановились в храме Яма-бе. Хотя я и сильно устала, перед тем как заснуть, я все же нашла силы помолиться. Во сне я видела весьма благородную женщину. При ее приближении я ощутила легкое дуновение ветерка. Улыбнувшись, она спросила у меня:

— Зачем вы здесь?

— Как же я могла не приехать, ес-

— Когда вернетесь ко двору, непременно подружитесь с госпожой Хакасе, — сказала она.

Я проснулась в восхищении, и этот сон укрепил мой дух.

Мы переправились через реку и достигли храма Хацусё вечером. После омовения я пошла к храму. Здесь я провела три дня и каждый раз, засыпая, надеялась увидеть вещие сны. Однажды около полуночи мне приснилось, что в комнату кто-то бросил кедровый прутЗ? и этот прут будто бы был подарком от бога Инари. Проснувшись, я убедилась, что это был лишь сон.

Мы выехали обратно после полуночи и так как не смогли найти никакого подходящего жилья, провели ночь в маленьком доме, который,

37 В то время существовал обычай, согласно которому человек, желавший заслужить благосклонность бога Инари, должен был увенчать голову его статуи веточкой кедра. В те времена Инари считался богом-покровите-

Сейчас, когда я описываю события четырех или пятилетней давности, может показаться, что моя жизнь была полна странствий, но это не так. Я вспоминаю лишь некоторыеГоды минут, и память сохранит лишь звуки воды, Сегодня же я могу ясно видеть даже рябь вокруг сети рыбака.

тем не менее, казался очень милым. «Не спите! Ночью может случиться все, что угодно! Не бойтесь, но будьте настороже!» — предупредил слуг мой телохранитель, а я провела ночь, которой, казалось, не будет конца, в одиночестве и страхе. Когда рассвело, выяснилось, что мы ночевали в логове грабителей. Люди сказали, что хозяйка этого дома занимается темными делами.

Мы переправились через реку Удзи при сильном ветре; паром прошел очень близко от рыбацкого невода.

Спустя два года или около того я снова ездила в Исияма. Казалось, что снаружи идет дождь, и кто-то сказал, что для путешествия погода не самаяОсенний кленовый лист, омытый дождем, — Как красиво в горной глуши!

ехала в храм Курама. Стоял теплый весенний день; по склону горы клубился туман. Обитатели гор принесли мне какие-то корешки — их единственную пищу, и мне понравился их вкус. Когда я покидала храм, цветы уже увяли.

В Десятом месяце я снова поехала туда, и вид осенних гор вдоль дороги был еще более восхитительным, чем прежде. С горы сбегал ручей, пенясь и разбрасывая вокруг водяные капли, похожие на кристаллы.

Когда я подъезжала к монастырю, в глаза мне бросились кленовые листья, омытые прошедшим ливнем, оставившим на них бриллиантовые капли.

то увидела лишь стареющую луну, свет которой проникал даже на дно ущелий. Звук, который я приняла за шум дождя, издавал ручей, бежавший среди деревьев.

Шум горного ручья похож на звук дождя, А спокойная стареющая луна сияет с небес.

В следующий раз я отправилась в храм Хасё, и моя поездка была гораздо менее уединенной, чем прежде. По дороге разные люди приглашали меня разделить с ними трапезу, и вперед мы продвигались довольно медленно. Как красиво осенью в лесах Ямасиро! Переправились через реку Хасё и провели в тех местах три дня. На этот раз в том маленьком доме за перевалом Нара уже жили какие-то путешественники, и мы разбили лагерь прямо в поле. Люди спали на одеялах, расстеленных прямо на траве, но им сильно мешала роса. Луна была ясной и выглядела весьма

с небес — Стареющая луна, на которую я, бывало, смотрела еще в столице.

Я могла делать то, что хотела, и ездила на поклонение даже в дальние храмы, получая при этом удовольствие как от радостей, так и от тягот путешествий. Поездки были во многом приятным развлечением, а молитвы давали мне надежду. В те дни я не испытывала никаких особых печалей и отдавала всю себя воспитанию своего мальчика. Мой муж желал простого человеческого счастья, и будущее казалось безоблачным. Моя милая подруга, с которой мы имели обыкновение обмениваться письмами в стихах в самые разные моменты жизни, хотя и не так часто, как теперь, вышла замуж за наместника провинции Этидзен и уехала туда вместе с мужем. После этого отношения между нами прервались, так что я написа-

Она написала в ответПривязанность.Может хи она исчезнуть со временем, Тах же, как и снег, покрываюгций землю на севере?&аже крохотный камешек вечен, Хоть и спрятан под снегом.Так же и моя привязанность — вечна, хоть и незаметна.Вдали от городов, в сердце гор, Цветет вишня и бросает свои лепестки на ветер.

ла ей стихотворение и с большим трудом нашла возможность передать его ей:

Я отправилась в долину Нисия-ма. Повсюду там пестрели цветы и было замечательно, хотя и чуточку одиноко. Не было и следа человека. Спокойный туман окутывал все и вся.

Удзумаса. Однажды мне пришло туда письмо от одной из дам, служивших принцессе. Когда я писала ответ, над храмом плыли гулкие удары колокола:

О мире, полном печалей, Помнишь даже здесь. Вечером при ударах колокола На сердце становится одиноко.

Однажды я пошла во дворец принцессы, чтобы поговорить с двумя сердечными подругами. На следующий день, подумав о том, что жизнь слишком скучна, я вспомнила о них и послала такое письмо:

Мы встречаемся и льем потоки слез, Вспоминая былое.

И все равно бросаемся в омут воспоминаний! Как я скучаю по вас!

из них написала такой

Мы бросаемся в этот омут, Чтобы найти там утешение, Но нет там утешения — лишь капли печальных слез.

А другая:

Кто бросился бы в море слез, Отдался бы на волю волн памяти, Если бы по ним не плавали и цветы нашей памяти?

Ее мысли о многих вещах были похожи на мои, и прежде мы часто говорили о радостях и печалях этого мира, но потом она уехала в провинцию Тикудзэн, что на Кюсю. Одной лунной ночью я шла спать с мыслями, думая о том, что если бы мы жили во дворце, то никак не стали бы спать такой ночью, а сидели бы и смотрели на небо. Мне приснилось, что я во дворце и мы с подругой сидим и смотрим друг на друга, как это бывало прежде. Я проснулась в испуге. Луна уже прибли-

и мне стало жаль, что сон прервался. Все было словно в известномстихотворении:Скажи ей, луна, скользящая по небу к западу, Что мысли о ней не дают мне уснуть, Что всю ночьСлезы любви падают и падают на подушку.^8 1056 года.39 Ее брат Садаёси был наместником этой про-

Осенью^⁸ мне довелось побывать в провинции Идзуми39 За ёдо начались весьма живописные места. Мы провели ночь в Такахама. Было темно. В ночной тиши послышался плеск весел, и мне сказали, что к нам заглянула певица. Мои спутники окликнули ее лодку и пригласили присоединиться к нам. На ней была одежда с длинными рукавами, на которых плясали отблески огня, и она была само очарование. Следующим вечером, когда солнце все еще не скрылось за горюй, мы проплывали