Идзуми-сикибу, Мурасаки-сикубу, Сарасина - Дневники придворных дам древней Японии (Библиотека восточной литературы) - 2002

ного жителя, который рассказал нам одну историю.

♦Однажды я отправился в путь по поручению своего господина. День был очень жаркий, и я решил отдохнуть на берегу реки. Вдруг я заметил, что вниз по течению плывет что-то желтое. Предмет прибило к берегу, и, когда я поднял его, он оказался обрывком желтой бумаги, со словами, изящно написанными на нем киноварью. Изрядно удивленный, я прочел то, что там было написано. Бумага оказалась пророчеством о наместниках, которые будут назначены в разные провинции в следующем году. Напротив нашей провинции в бумаге стояло целых два имени. Еще более удивленный, я высушил бумагу и сохранил ее. Потом я убедился, что пророчество ни разу не ошиблось — человек, ставший наместником в день распределения провинций, умер спустя три месяца, и на его место был назначен другой».

Такое бывает. Я думаю, что боги собираются на горе Фудзи, чтобы ре-

шать, что случится в следующем году.

В Кёмигасеки, где слева от дороги открывалось море, живут стражники, охраняющие заставы Некоторые частоколы протянулись до самого моря

Близ Тагонура на реке было волнение. Отсюда мы ехали уже по воде. Спустившись вниз по Нумадзири, мы поплыли по реке Ои. Никогда прежде я не видела такой большой реки. Быстрая вода была белой, как будто туда просыпалась рисовая мука.

Когда мы въехали в провинцию Тотоми, я заболела. Я чуть не потеряла сознание при переходе через перевал близ горы Сайо-но-Накаяма и так устала, что когда мы выехали на берег реки Тенри, моим спутникам пришлось построить временное убежище и ждать несколько дней, пока мне не станет лучше. Уже чувствовалось приближение зимы, и с реки дул пронзительный ветер. Перебравшись через нее, мы пустились в путь в сторону моста близ Хамана.

Когда четыре года назад мы проез-

переброшен бревенчатый мост, но сейчас от него не осталось и следа, так что нам пришлось переправляться в лодке. Тот прежний мост был построен через реку, куда прилив часто нагоняет морскую воду. В этот раз море было бурным, и мы могли видеть высокие волны, от которых нас отделяла лишь узкая песчаная полоска суши, густо поросшая старыми соснами. Казалось, что волны, сиявшие подобно драгоценным камням, бились прямо о стволы и ветви сосен. Все это выглядело просто потрясающе.

Мы проехали через перевал Иноха-на-ан, подъем на который очень утомил меня, и выехали на берег Такаси в провинции Микава. Мы проезжали место, называемое «Восьмимостьем», но это было только название — никаких мостов здесь не было и в помине. Красотой это место, кстати, также не отличалось.

Лагерь раскинули близ горы Фута-мура под большой хурмой. Всю ночь на землю падали плоды, а утром лю-

Проехали гору Миядзи, где видели все еще не опавшие красные листья, хотя уже и наступил первый день Десятого месяца.Разъяренные горные ветры Пощадили этот уголок, Ведь красные листья клена все еще Свисают с ветвей деревьев.

Отчасти даже забавно вспоминать о том, какой трудной была переправа через пролив Наруми. Мы выбрались на противоположный берег и оказались уже в провинции Овари. Начинался вечерний прилив, и мы подумали, что еще немного, и мы не смогли бы переправиться. Почти в панике, все как можно быстрее направились прочь от берега.

Граница с провинцией Мино проходит по реке, которую мы пересекли на пароме, прибыв в Ногами. Здесь мы тоже повстречали певцов, и музыка звучала всю ночь. С умилением вспомнились певцы с горы Асигара.

заставу в Фухо и перевалили через гору Ацуми. Места были чудесные, однако я так устала, что смотреть вокруг не было никакого желания. В провинции Оми в Окинаге мы провели четыре или пять дней, остановившись в одном доме. Близ подножия горы Мицусака всю ночь шел несильный дождь, а днем раздавались раскаты грома. Это навевало меланхолию. После того мы проезжали мимо Инугами, Канзаки и Ясу, о чем, впрочем, у меня не сохранилось никаких впечатлений. Вдоль дороги вширь и вдаль распростерлось озеро, и мимоходом мы видели острова На-десима и Тикубусима. Это было очень красиво. С трудом переправились пс рухнувшему в реку Сета мосту. Остановились на ночь в Лвадзу. На второй день Двенадцатого месяца, уже после наступления темноты, мы прибыли в столицу.

Около городской заставы я видела большую грубо высеченную Будды, возвышавшуюся над Безмятежный и безразличный лось, уловила его обращение ко мне. Могу сказать, что из всех застав, виденных мною во время путешествия, заставы в Киёмигата и Осаке отличались от всех прочих в лучшую сторону.

Было темно, когда я приехала в свой дом, к западу от которого находился особняк принцессы Сандзё²⁷. Наш сад раскинулся вширь и выглядел диковато из-за больших и страшных деревьев, которые были не ниже тех, что я видела в горах. Я совсем не чувствовала себя дома, и мысли мои были в беспорядке. Даже теперь я упрашивала мать дать мне книги с историями, прочитать которые мне так давно хотелось. Мать отправила посыльного с письмом к Ёмон-но Миё-гу, одной из наших родственниц, служившей у принцессы Сандзё. Она заинтересовалась моим странным в крышке от тушечницы²⁸, сказав, что эти книги ей дала принцесса. Моя радость не знала границ, и я читала день и ночь напролет. Уже скоро мне захотелось прочесть новые книги, но я все еще была чужой в этом городе и мне негде было их взять.

Одна из жен моего отца прежде была придворной дамой; теперь она казалась чем-то разочарованной. Она сожалела о том, что вышла замуж за моего отца, и должна была оставить наш дом. Подозвав своего родного ребенка, которому было пять лет, она сказала, что он навсегда останется в ее сердце и, показав на огромное дерево сливы, которое росло у окна, добавила, что вернется, когда это дерево расцветет. После этого она ушла. Я чувствовала любовь и жалость к ней,

ступил новый год.

«Я вернусь, когда расплетет сливовое дерево...»

Я задумалась над этими словами и задалась вопросом, случится ли оно так или нет. Я все ждала и ждала, часто подолгу глядя на дерево. Все вокруг уже расцвело, а от ушедшей женщины не было новостей. Лишившись покоя, я в конце концов отломила от сливы ветку и послала ее вместе со стихами этой женщине:

Я слышала от Вас слова надежды, Не пора ль надеждам сбыться? Весна коснулась сливового дерева, Хотя зимой оно казалось мертвым.

Она ответила мне нежным письмом, в котором были такие стихи:

Ожиданье не значит смерть надежд, Поскольку, когда слива вся в цветах, Случается и то, чего не ждешь,

■к

мир находился в смятении. Моя кормилица, о которой я так горевала в ту лунную ночь, когда мы покинули ее по пути в императорский город, умерла в первый день Четвертого месяца. Я глубоко переживала ее смерть и никак не могла успокоиться; все романы были заброшены.

День за днем я горько плакала, а когда, наконец, выглянула на улицу, то увидела лепестки вишни, беспорядочно падающие вниз в лучах заходящего солнца.

Цветы, падают вниз, и все же я снова увижу их, Когда весенние дни вернутся.

Но как же тоскую я о той, Которая ушла навсегда!

Я также слышала, что дочь Первого советника^{29 30} государя недавно покинула этот мир. Моя собственная боль

“к

Когда я только приехала в столицу, мне в руки попалась книга, написанная этой благородной дамой. В ней было несколько стихов, среди них и такой:

Когда увидишь дым, плывущий над долиной Близ холма Торибе^, Тогда поймешь меня, которая подобна тени, Уже при жизни.

Я смотрела на эти строчки, написанные таким красивым почерком, и плакала. Я сидела в задумчивости до тех пор, пока мать не пришла, чтобы утешить меня. Она нашла несколько романов и дала их мне, после чего я невольно успокоилась. Я прочла несколько глав из «Повести о Гэндзи» и очень хотела прочесть остальные, но поскольку я все еще была чужой в столице, то никак не могла найти их. Я была само нетер-

пение и в душе молилась о том, чтобы прочесть всю «Повесть о Гэндзи» от начала и до конца.

В то время как мои родители затворялись в храме Удзу-Маса, я просила их лишь о новых романах, горя нетерпением прочитать их, но все было напрасно. Я была безутешна. Однажды, когда я гостила у своей тетушки, которая незадолго до того вернулась в город, она заметила, что я превращаюсь в настоящую красавицу. В следующий раз она сказала:

— Что же мне подарить тебе? Тебе не нравится то, что нравится девушкам твоего возраста... Хорошо, я подарю тебе то, что ты хочешь.

И она подарила мне более пятидесяти свитков, где были «Повесть о Гэндзи», «Повесть об Исэ», а еще несколько романов. Счастливая, я отправилась домой с мешком, полным книг. До тех пор я читала главы вразброс и, конечно, мне это не очень ширмой в своей комнате. Какое это было счастье!

Дни напролет и даже ночами, пока мои глаза не закрывались от усталости, я читала и читала книги, и лампа была моей верной подругой.

Скоро я знала на память имена всех героев этих книг, и мне на ум стали приходить мечты, которые вскоре полностью захватили меня.

Однажды мне приснился буд дистский монах в желтом шарфе, который подошел и сказал, чтобы я как можно скорее выучила наизусть священную сутру Лотоса.

Я никому не рассказала о своем сне и не вняла совету монаха, продолжая жить в мире своих романов. Хотя я все еще считала себя уродливой и тело мое еще не стало телом женщины, я мечтала о том времени, когда ничья красота не сравнится с моей и я стану похожей на возлюбленную Светлого принца Гэндзи госпожу Югао из ро-провинции Удзи. Я находила удовольствие в таких мечтах, не понимая того, как это было глупо.

И в самом деле, мог ли такой человек, как Светлый принц, жить в нашем мире? И что был за человек этот наместник Каору, который, женившись на такой женщине, как госпожа Укифуне, мог затворить ее красоту от всех глаз в своем тайном жилище в Удзи? Да, я и вправду была сумасшедшей.

В то время как я жила в стране своих грез, иногда я посещала храмы, но даже и тогда я не могла молиться, как другие, с чистым сердцем. В те дни люди учили наизусть сутры и начинали строго соблюдать все религиозные обряды, начиная с семнадцати или восемнадцати лет, но я еще даже не могла и помыслить о таких вещах. Единственное, о чем я могла думать, был Светлый принц, который однажды придет ко мне, такой же красивый и благородный, как в романе. Даже если бы он приходил лишь чая долгожданные письма от моего прекрасного возлюбленного! Я лелеяла такие мечты и воображала, что когда-нибудь так все и случится.

Наступил Пятый месяц. Однажды, когда ночную тьму освещал лишь робкий молодой месяц, я увидела, что вся земля вокруг дома устлана белыми лепестками цветков дерева татибана.

Не верю своим глазам — Неужели же вдруг выпал снег? Когда вижу вдруг побелевшую землю, Когда аромат цветов татибана Поднимается над упавшими соцветиями.

В нашем саду деревья такие же толстые, как и в темном лесу на горе Асигара, и осенью их красные листья казались мне еще более красивыми, чем горы вдалеке. Один из наших гостей упомянул в разговоре о неких местах, по которым он проу меня родился СТИХ:

Самые осенние листья

Растут лишь в моем саду.

Здесь же живу ия —

Осень в душе, устала от мирской суеты!

С утра до ночи я продолжала жить в мире своих романов, делая перерывы лишь на сон.

Мне приснился еще один сон, в котором какой-то человек сказал, что должен обустроить ручей в саду Восьмиугольной башни для развлечения Высшей Госпожи. Я спросила, зачем ей это надо, на что он ответил: ♦Молись Освещающей Небеса благородной Богине». Я не сказала ни одной душе об этом сне и даже не задумалась над его смыслом. Какой же легкомысленной я была!

Весной я с удовольствием любовалась садом принцессы. Вишни в цвету! Как долго я ждала этого и как печально думать, что рано или поздно

В конце Третьего месяца¹⁹ мы на время переехали в дом одного родственника, чтобы переждать там гнев Бога земли, который, по словам предсказателей, неминуемо должен был обрушиться на наше собственное жилище. Там я видела в саду восхитительную вишню — она цвела все то время, что мы жили в этом доме В день, когда мы наконец вернулись к себе домой, я написала это стихотворение

Одна без устали гляжу на гнетущую вишню в саду. Весна кончается — скоро лепестки должны опасть.

Когда цветы появляются и исчезают, я всегда вспоминаю смерть моей кормилицы и погружаюсь в печаль. Тоска становится еще сильнее, когда я гляжу на строчки, написанные рукой дочери Первого советника.

Однажды в Пятом месяце я засиделась допоздна, читая очередной роман. Вдруг раздалось долгое и протяжное мяуканье. Я обернулась в удивлении и увидела очень милую кошку.

— Откуда она взялась?

— Тсс, — сказала моя сестра. — Какая милая кошечка! Давай оставим ее у себя, и никому об этом не скажем.

Кошка оказалась очень ласковой и легла возле нас. Может быть, у нее был хозяин, поэтому мы держали ее ото всех в секрете. Она сама старалась не попадаться на глаза слугам и все время спокойно сидела вместе с нами. Кошечка была очень разборчива в еде, и мы относились к ней с нежностью и баловали ее.

Однажды моя сестра заболела, и все в доме очень волновались за нее. Наша кошка, жившая в комнате одной из служанок, двери которой выходили на север, хотя никто ее и звал, вдруг

— Зачем тебе она? — спросила я.

— Мне приснился сон, в котором л/\/

— Мне приснился сон, в котором эта кошка подошла ко мне и сказала, что она новое воплощение умершей дочери Первого советника государя. Еще она сказала, что ты так нежно думаешь о ней, что она решила рассказать о себе. Еще ей очень-очень тоскливо. После этого она заплакала. Она такая благородная и красивая! И тут я проснулась и услыхала, как мяукает кошка. Как жаль!

Эта история глубоко тронула меня, и после этого я никогда больше не закрывала кошку в комнате служанки. Однажды, когда я сидела одна, она пришла и села передо мной. Поглаживая ее, я говорила:

— Вы и вправду дочь Первого советника? Я хотела бы рассказать об этом вашему отцу.

Кошка заглянула мне в глаза и протяжно мяукнула.

Может быть, это просто было игрой моего воображения, но мне показалось, что она совсем не обычная кош-

Он прислал мне ответ:Вечером тринадцатого дня того жеЗвездные боги встречаются на берегу Небесной реки, 14 их сердца трепещут, как и я, Вдруг позабывший о дневных заботах Тем вечером, когда мне принесли ваше письмо.

рю, и мне снова стало ее очень жаль.

Я узнала, что у одного нашего знакомого есть «Песня сожалений» — пересказ книги китайского поэта Ли Тай По. Я бы очень хотела взять ее на время, но стесняюсь попросить.

В седьмой день Седьмого месяца мне удалось передать владельцу той книги следующее послание:

Этой ночью в стародавние времена Пастушья звезда стремилась на встречу с подругами, Чтобы вспоминать о волнах Небесной реки. Так и мое сердце стремится прочесть вашу книгу.

Увы! Легкомысленный гостьЭтими строчками я бросила вызов сестре, и она приняла его:Звуки флейты раздаются в ночи, Вздыхает осенний ветер. Почему же тростник безответен?

бо было освещено ее светом. Было около полуночи, и в доме все спали.

Мы сидели на веранде. Моя сестра, мечтательно глядевшая на небо, сказала:

— Что бы ты подумала, если бы я улетела вот прямо сейчас, не оставив и следа?

У дома остановился экипаж, перед которым шел скороход. Сидевший в экипаже мужчина начал звать какую-то Оги-но-ха, но никто так и не откликнулся. Мужчина кричал, пока ему это не надоело. Тогда он заиграл на тростниковой флейте очень красивую слегка дрожащую мелодию и, наконец, уехал.

Пока тростник соберется

Мы придвинулись поближе друг к другу и стали смотреть на небесный свод. Спать легли, когда на дворе уже светало.

Однажды ночью в доме начался пожар, и кошка, которую мы считали дочерью Первого советника, сгорела заживо. Когда я называла ее именем умершей девушки, она всегда начинала мяукать и шла ко мне. Мой отец сказал, что он расскажет обо всем Первому советнику, поскольку вся эта история очень странная и трогательная. Мне было очень жаль погибшую кошку.

Наш новый временный дом был гораздо меньше прежнего. Я была несчастна, потому что садик возле него был очень маленький, и в нем не было деревьев. Я с грустью думала о старом просторном саде, который казался густым лесом, наполняющимся весной цветами и листвой, один вид ных горных вершинах.

Сад дома напротив пестрит белыми и красными цветами слив, запах которых волнует меня и наполняет воспоминаниями о нашем прежнем доме.

Из соседнего сада ветерок доносит ароматы цветов, Наполняет душу воспоминаниями, Думаю о любимой сливе, Цветущей под карнизом дома, которого больше нет.

Моя сестра умерла в начале Пятого месяца, вскоре после того, как у нее родилась вторая дочь. С самого детства даже смерть незнакомого человека глубоко трогала меня. Эту смерть я переживала особенно глубоко, переполненная безмолвной жалостью и горем.

В то время как мать и другие сидели с покойной, я лежала на кровати вместе с двумя моими маленькими племянницами. Через трещины в крыше

WS233EКормилица моей сестры сказала, что после ее смерти ей больше нет причин оставаться у нас, и ушла пла-Как могло случиться, что она Искала эту книгу о навек ушедшем ? Теперь и сама она мертва, Лежит глубоко под травой.

тил лицо одной из них. Это зрелище почему-то причинило мне такую острую боль, что я закрыла ее лицо своим рукавом и покрепче прижала к себе другую девочку.

Несколько дней спустя одна из моих родственниц прислала мне роман под названием «Принц, тоскующий после погребения*, сопроводив его следующим посланием: ♦Ушедшая госпожа просила, чтобы я нашла для нее этот роман. В то время я думала, что это будет невозможно, и вот теперь, словно в насмешку, кто-то нашел его и прислал мне».

Я ответила:

нас друг с другом, Почему все так? О, мир полон печалей!

«В память о твоей сестре я бы хотела написать что-нибудь о ней», — так начиналось письмо кормилицы сестры, которое, однако, вскоре заканчивалось словами: «Кажется, будто чернила замерзают, и я больше не могу писать».

Как вспоминать мне мою сестру? Поток букв замерзает.

И нет успокоения в сосульках.

Так я написала ей, и она ответила:

Подобно беспокойной ржанке на берегу, Рисующей лапками на песке знаки, которые вскоре смоет водой, Не можем оставить более постоянного следа в этом мимолетном мире.

Кормилица ходила взглянуть на могилу и вернулась в слезах, ска-

Плача.Ищу ее в поле, но нет ее там, Нет ее в дыме погребального костра. Где же последний приют?Как мне найти его ?

Одна из жен моего отца услыхала это и написала такое стихотворение

Когда мы блуждаем, ища ее,

Не ведающие, где же последний приют, Отбросьте мысли — слезы Покажут путь.

Родственница, приславшая «Принца, тоскующего после погребения», написала нам:

Должно быть, она блуждает в поисках того, что нельзя найти, В незнакомых полях, в бамбуковых зарослях,

Прочитав эти строчки, мой брат, участвовавший в похоронной про-цессии той ночью, сложил такое

Огонь, и дым над костром Поднялся и улетел К бамбуковым полям, откуда нет возврата.

Напрасно искать ее там.

Много дней шел снег, а я думала о монахине, которая живет на горе ёсино. Я написала ей:

Ъыпал снег, И никто не забредет По крутой тропинке На гору Ёсино.

В Первом месяце следующего года отец был полон надежд по поводу своего ожидавшегося назначения на должность наместника одной из провинций. Он тревожился, и кто-то из его знакомых написал мне письмо: *Я с тревогой ждал до рассвета, полный неясных надежд».

Храмовый колокол пробудил меня ото сна.

Но ночь, увы, длинна, Как сто осенних ночей.

Я написала ответ:

Долгой была ночь.

Напрасно колокол пробудил ото сна, Ведь его звон не сделал явью наши надежды.

К концу Пятого месяца я отправилась в храм на гору Хигасияма. По пути я видела рисовые поля, покрытые водой, над которой уже поднимались зеленые ростки. Это зрелище невольно вызывало улыбку, и в то же время мрачная тень от горы, возвышающейся передо мной, навевала чувство одиночества. Вечер был чудесен, и над полями разносились голоса водяных петушков.

Птицы гогочут в полях, будто стучатся

Можно подумать, Что друг пришел по горной тропе темной

Неподалеку^ был храм Рейдзан, и я решила помолиться там. Добравшись до храма, я порядком устала и первым делом напилась из каменного колодца близ святилища, черпая воду ладонью.

— Какая вкусная вода! — сказала моя подруга.

— Ты, наверное, в первый раз пьешь сладкую воду горного источника прямо из ладоней? — спросила я.

— Да, эта вода гораздо слаще той, которую черпаешь из мелкого ручья, со дна которого песок поднимается даже от капель, падающих с рук

На пути из храма, на одном из поворотов дороги, перед нами открылся вид на Киото, раскинувшийся внизу в лучах предзакатного солнца.

Моя подруга должна была вернуться в столицу. Мне было жаль расставаться с ней, и на следующее утро я

Помни, что я гляжу с тоскойВ ту сторону, где стоит твой дом.

Из моей комнаты можно было слышать полные святости голоса монахов, твердивших сутры во время утренней службы. Я открыла дверь. На дворе стоял тусклый ранний рассвет, туман скрыл зеленый лес, который казался еще более густым и темным без цветов и красных листьев. Казалось, будто небо решило омрачить это прекрасное утро. С соседних деревьях доносились голоса кукушек

Мой друг, мы вместе могли бы видеть и слышать все это!

О, прекрасный рассвет в горной деревне! — Голоса кукушек раздаются вблизи и вдали.

В эти последние дни месяца пение кукушек постоянно доносилось с деревьев, росших в долине реки.

— Кукушки, вы могли бы вдохновлять столичных поэтов, а поете здесь, не заботясь ни о чем, с утра до

дм

“к

— Как вы думаете, слушает ли сейчас кто-нибудь в столице кукушек, вспоминая при этом о нас? — спросила сидевшая рядом дама и добавила:

Многим в столице нравится глядеть на спокойную луну.

Но думает ли хоть кто-то о горной глуши И о нас, укрывшихся здесь ?

Я ответила:

Когда в ночной тиши глядишь на луну, Мысли о горной глуши пугают, Хотя, когда ночь отступает, Сердце стремится в деревню в уединенных горах.

Однажды ночью, ближе к рассвету, я услышала шаги — казалось, будто множество людей спускается с горы. Мне стало любопытно, и я выглянула наружу. Это было стадо оленей, подошедших совсем близко к нашему жилищу. Они громко ревели. Было немного страшновато ви-

Я риала, что моя знакомая уехала. Она даже не заглянула ко мне, чтобы попрощаться. Я написала ей следующееДаже ветер, блуждающий среди горных сосен, Пробормотал что-то напоследок, прощаясь со мной.Приятно слышать, как олень поет песню любвиОсенними ночами вдали на холмах.

Уже три недели, как наступила осень Однажды, ближе к рассвету, когда склон горы был еще покрыт мраком и единственным звуком, прорезающим тишину, было журчание падающей воды, мне подумалось, что всем тем, кто любит природу, стоит хотя бы раз увидеть предрассветную луну в деревне в горах на исходе осенней ночи.

Я отправилась обратно в Киото, когда рисовые поля, еще покрытые водой, когда я приехала в горы, уже обнажились. За то время, что я

сти, и теперь урожай был собран.Я вернулась в наш временный дом lff\)Я возвращалась в Киото, сказав монахиням, что если буду жива, то вернусь в горы следующей весной. Я про-Дяже вода покидаетОдинокую гору стоящуюНа разметавшем листву бурном ветру2®

в Киото. Наступил Десятый месяц. Листья деревьев, дававшие летом такие густые тени, уже опали. И тем не менее в атмосфере витала какая-то легкая душевность. Легкий ветерок шевелил опавшую листву.

²® Приблизительно в это время автор данного дневника, судя по всему, переживала некоторые семейные неприятности. Ее отец не получил должности наместника — вероятно, в этот период они бедствовали. Ее нежная, поэтическая натура не позволяла ей искать полезные многие и: среди нек мечтами с

сила их известить меня, когда в горах начнется пора цветения.

Был уже девятнадцатый день Третьего месяца³¹, а новостей от монахинь все не было, и я сама решила написать им:

Ни весточки о том, что вишня расцвела, Неужто в горы не пришла весна? Или до вас не долетают запахи цветов?

Я выехала за город и провела много лунных ночей в домике рядом с бамбуковой рощей. Ветер шевелил листья, тревожа мой сон.

Ночь за ночью вздыхают листья бамбука. Моим мечтам пришел конец; сердце полно неясной печалью.

Осенью²² мы переехали в новый дом

Я подобна росе на траве — Достойна жалости, где бы ни была.

Но сильнее всего печаль гнетет меня /Tja В поле, поросшем редким тростником. tff\j

В поле, поросшем редким тростником.

С этих пор я не знала покоя и позабыла про свои любимые романы. Взгляд на вещи стал более трезвым, и в течение долгих лет в моей жизни не происходило ничего значительного. Я пренебрегала религиозными службами и соблюдением обрядов. Те фантастические идеи, которые я почерпнула из романов, не имели ничего общего с реальностью. Вот если бы моему отцу удалось занять какую-нибудь приличную должность, я также смогла бы вести гораздо более благородную жизнь. Такие туманные надежды заполняли тогда мою голову каждый день.

Наконец²^ отец был назначен наместником провинции, находившейся где-то далеко на востоке^{32 33}.

Отец сказал:

— Я всегда думал, что, если бы я стал наместником провинции поблизости от столицы, я бы смог позаботиться о тебе как можно лучше. Я хотел показать тебе красивое море и горы Кроме того, я хотел избавить тебя от неудобств нашего нынешнего положения. Должно быть, в прошлых жизнях у нас была плохая карма. Теперь, после такого долгого ожидания, я должен ехать в дальнюю провинцию! Когда я был назначен наместником Восточной провинции и взял тебя с собой, даже малейшее недомогание пугало меня — я представлял себе, что вот вдруг я умер и ты, маленькая и беспомощная, бродишь по дальним землям. В тех местах было неспокойно, и мне было бы гораздо легче, если бы я оказался там один. Но вся моя семья поехала туда вместе со мной, а лучше бы они остались в столице. Теперь ты взрослая, тебе уже двадцать пять, а я не уверен, что проживу долго. Сплошь и рядом люди оказываются беспомощными в столице, но больше пришлось уехать в Восточную провинцию. У нас нет здесь родственников, которым мы могли бы поручить тебя, а я не могу отказываться от назначения, которого ждал так долго. Так что тебе все же придется остаться здесь, а я уеду, и, может быть, больше мы никогда не увидимся. Я постараюсь обеспечить тебя, чтобы ты могла вести здесь достойную жизнь.

День и ночь отец горевал, и я совсем позабыла про цветы и кленовые листья. Казалось, что печалям не было конца.

Отец пустился в путь в тринадцатый день Седьмого месяца²⁵.

Несколько последних дней перед его отъездом я с трудом могла усидеть в своей комнате, но у меня не было душевных сил видеть отца.

Я помню, что в день отъезда, когда пришла пора прощаться, из глаз отца текли слезы. Он уехал. Мои глаза были туманны от слез, и, чтобы ни-

Д' нату и легла в постель. Слуга, провожавший отца, вернулся и принес с собой стихотворение, написанное на небольшом листке бумаги:

Если бы я был властен над судьбой, Я бы лучше выразил

Всю горечь осеннего расставания.

Я снова заплакала, потому что отец имел в виду свой возраст и, кажется, прощался навсегда. Я так и не смогла дочитать его письмо до конца.

В лучшие времена я часто пробовала сочинять ломаные стихи, но те времена, кажется, прошли безвозвратно.

Никто не заходил ко мне, и я чувствовала себя очень одиноко, постоянно размышляя о том, где сейчас едет мой отец. Он ехал по той же самой дороге, по которой мы в свое время ехали в столицу, поэтому я представляла себе места. При мыслях об отце боль и тоска сжимали мое сердце.

ла вдаль в сторону возвышающихся на горизонте Восточных гор.

Осенью я поехала в храм Удзимара (Кориндзи) и провела там долгое время.

На дороге из Итидзо мы увидели два паланкина. Ехавшие в них мужчины остановились в пути, очевидно, ожидая кого-то. Когда я проезжала мимо, они послали слугу, который передал мне бумагу, где было написано:

Видим, как мимо проезжает цветок.

Я подумала, что будет невежливо не ответить и написала им:

Тысячи подобных цветов Растут в осенних полях.

Я оставалась в храме в течение семи дней, но думать могла лишь о Восточной дороге.

Я молилась Будде, прося его сделать так, чтобы мы с отцом встретились бы еще когда-нибудь—я надеялась, что Будда сжалится и исполнит мою просьбу.

шел дождь. К вечеру ветер разогнал облака, и небо очистилось. Ярко светила луна, и грустно было видеть около самого дома поломанный ветром тростник.Мертвым стеблям тростникаНужно напомнить о теплых осенних днях. Буря клонит их к земле посреди зимы, Безжалостно ломая.

Мне подумалось, что и сама я чем-то похожа на тростник.

С Востока прибыл гонец, привезший письмо от отца:

«Я блуждал по провинции, наведываясь в каждое святилище, и видел широкое поле, по которому текла прекрасная река. Еще я видел чудесную рощу, и сразу подумал о тебе. Я спросил, как называется эта роща, и мне сказали, что ее называют «Рощей Тоски о ребенке». Я подумал о человеке, который дал роще такое название, и мне стало грустно. Сойдя с лошади, я простоял в том

После отъезда,Как и я, он тоскует, Печально глядяНа рощу с тоскливым названием.

Мне кажется, что глядеть на это письмо еще более печально, чем видеть ту рощу».

Роща Тоски о ребенке...

Услышав о ней,

Мне подумалось о горе близ Восточной дороги, Милю которой ехал отец покинутой дочери.

Проходили однообразные дни, и я снова стала подумывать о паломничестве в храмы. Моя мать была ужасно старомодной и сказала:

— Дорога в храм Хацусё ужасна! Что ты будешь делать, если на перевале Нара вдруг нападут разбойники? А перевал Исияма? А как страшно проезжать перевал Сикияма и гору Кура-ма! Страшно отпускать тебя туда. Да-