Императрица Ядов

30

Елена Тарханова

Я прислонилась к груди Кона, наслаждаясь его теплом и звуками смеха моей семьи.

Мы все переместились в столовую, так как температура упала, но задние двери были широко открыты, позволяя детям бегать по саду. На столе лежал съеденный ужин — застолье, приготовленное Дмитрием, — и постоянно разливались бутылки вина. Десерт принесла Роксана, белый многоярусный торт, который они с Артемом испекли вместе.

— ...а потом этот ублюдок поворачивается ко мне и говорит, что это не ухаб, а дорога!

Стол взорвался смехом, когда Роман заканчивает свой рассказ. Вино разлилось по бокалам, когда руки были вскинуты, а шеи запрокинуты назад.

— В какие неприятности ты умудряешься вляпаться, — рассмеялась Роксана с колен Артема.

Роман усмехнулся.

— Беда находит меня, Рокси. У меня нет выбора.

Мы все снова рассмеялись.

Пока продолжался разговор, Кон уткнулся носом в мою руку. Он был очарован словом, которое я написала там, нежно целуя и покусывая.

— Нико сегодня будет хорошо спать.

Я выглянула наружу, туда, где он и Евва играли в прятки. Оба малыша искали Антона, который проявил себя исключительным умением прятаться.

— Счастливчик, — пробормотал Кон. — Я хочу немного побыть наедине со своей женой.

— Тебе не следовало жениться на человеке с ребенком, если ты хочешь побыть наедине.

В его груди заурчало от смеха.

— В следующий раз я все сделаю правильно.

Я подняла брови.

— В следующий раз?

Улыбка, которую он мне послал, была не чем иным, как дьявольской.

Мой разум оказался в канаве прежде, чем я смогла остановить это. Предвкушение того, что должно было произойти, буквально согрело мою кровь.

— Этот взгляд, которым ты меня одариваешь, опасен, — размышлял он, его глаза потемнели от вожделения.

— Какой взгляд? — я прижалась губами к его губам, ухмыляясь ему в рот, когда его руки на моих бедрах напряглись. Я почувствовала, как он стал твёрдым под моим бедром. — Если мы займемся сексом так скоро после ужина, тебе наложат шов.

— Да?

— Ммм.

Поцелуй стал глубже, наши языки переплелись, а зубы столкнулись. Пламя вспыхнуло под кожей там, где покоились его руки.

— Эй, вы двое! — крикнул Роман, прерывая наш поцелуй. Взгляд, который послал ему Кон, был ужасающим. — Мы только что поели, — объяснил Бык под пристальным взглядом своего Пахана.

— Оставь их в покое, — засуетилась Даника. — Они только что поженились.

Я прислонилась головой к голове Кона, потерлась щекой о его щеку.

— Если ты раньше думал, что мы плохие, брат, то сейчас придешь в ужас.

Моя семья смеялась, пока Роман ворчал себе под нос. Он проигнорировал Данику, и она сдалась, заставив себя улыбнуться Наталье, которая спросила, все ли с ней в порядке.

— Мама! — Нико ворвался в комнату, держа что-то в руке.

— Что у тебя там, дикий мальчик? — я спросила.

Он подошел прямо ко мне и своему отцу, протягивая пакет, зажатый между его ладонями. Он был скреплен черной лентой.

— Это для тебя, мама.

Я забрала пакет из его рук.

— Что...

— Милая леди сказала, что это для тебя, — ответил мне Нико.

Кон резко повернул голову к сыну.

— Какая леди, Николай?

Он указал на улицу.

— Та, что снаружи.

Артем мгновенно вскочил, за ним Дмитрий. Я слезла с колен Кона, не сводя глаз с пакета. Один рывок за ленту показал нам то, что я уже подозревала: куча зубов, желтых и белых лежала посередине.

Тошнота поднялась во мне, сильно и быстро.

Нико подтянулся на столе.

— Фу-у-у.

— Отведи его наверх, — рявкнул Кон. — Немедленно.

Он больше не был моим красивым мужем, который целовал меня так, словно пристрастился к моим губам, а вместо этого стал Паханом Братвы Тарханова, ужасающим и жестоким.

Я притянула Нико к себе на бедро, игнорируя его крики отрицания. Евву и Антона Артем увёл в дом, передал их Роксане и велел ей подняться наверх. Она поколебалась, прежде чем повернуться и уйти. Я передала ей Нико, когда она уходила, и разговор перешел между нашими глазами.

Я позабочусь о нем, пообещало выражение ее лица.

Расставание с ним было все равно что разрезать мою кожу, но мне нужно было увидеть, где эта сука, где она осмелилась приблизиться к моему ребенку.

Мир двигался слишком быстро. Мужчины и Наталья вышли на улицу, вызывая Воров и собак. Только Даника осталась со мной внутри, нехарактерно тихая и угрюмая.

Зубы, казалось, смотрели на меня со стола. Даже Бабушка не подходила к ним близко.

— Как она пробралась в поместье.

Это был не вопрос.

У Даники не было для меня ответа. Она казалась такой же потрясенной, как и я.

Крики снаружи становились все громче, и я собралась с духом, рискуя войти в темный сад. Холод покусывал кожу, просачиваясь в кости. Константин стоял у входа в лес с неописуемым выражением лица. Он никогда еще так явно не демонстрировал свою ярость перед своими людьми, и, судя по бледности их лиц, они знали об этом факте.

— Я хочу, чтобы каждый сантиметр этой земли был осмотрен. — его голос был тихим, но в нем не было ничего мягкого. — Разбудите всех и приведите других собак. Никто не ляжет спать, пока ее не найдут.

Я оглядела сад. В темноте ночи было трудно что-либо разглядеть, даже зарево дома не освещало колючие кусты и разросшуюся флору. Я знала это поместье как свои пять пальцев, я прошлась по каждому участку земли и травы и облазила все, что могла.

Как она пробралась?

Мужчины обошли периметр, в то время как собаки искали в лесах и садах. Их невозможно было не заметить. Если вам удастся пройти мимо людей, вас обнаружат собаки; если вам удастся проскользнуть мимо собак, вас заметят Воры.

Я обхватила себя руками, когда на меня подул ледяной ветер.

— Иди внутрь, Елена, — сказал Константин. — Ты замерзнешь.

— Я в порядке.

Мои глаза снова пробежались по саду, остановившись на затененном колодце. Ведро раскачивалось на ветру.

Колодец.

Мои глаза опустились на землю. Разбрызгиватели торчали наугад из земли, но ими не пользовались уже много лет.

Баня внезапно вошла в мое сознание, катакомбы под банями заполнили мой мозг.

Мысли начали кружиться в голове, как глициния, карабкающаяся по дому. Татьяна скрывалась в течение трех лет; каждый босс мафии в США охотился за ней на земле, на море и в небе.

Но они не проверяли территорию под землей.

— Она в канализации.

Кон резко повернул ко мне голову. Несколько его людей остановились.

— Что?

— В Нью-Йорке сотни заброшенных подземных туннелей, — сказала я. — Старые станции метро, старые канализации и бункеры времен холодной войны. Она ими пользуется.

Он не терял ни секунды.

— Направьте собак сейчас же. У главных ворот расположен люк. Если она в нашей канализации, то это самое близкое.

***

Собаки сразу же учуяли ее запах.

Татьяна воспользовалась канализацией под поместьем, чтобы пройти мимо Воров и собак. Все они взаимосвязаны. Один канализационный люк в пригороде может привести к люку рядом с нашим домом. Она знала это, эксплуатируя, как крыса, которой она являлась.

В течение нескольких часов мы обсуждали и боролись друг с другом в кабинете. Были брошены оскорбления и подушки, но также были разделены объятия и утешение. Всплыли вопросы, на которые не было ответов, решения, которые не имели поддержки. Война была объявлена, но и мир тоже.

Я вновь предложила свой план. Константин отклонил.

Когда наступил рассвет, я объявила, что все закончено. Я могу любить свою семью, но я могу вынести только это. У меня не было бесконечного терпения Кона — даже если с материнством пришло еще немного. Пронзительная головная боль образовалась в передней части головы, такая болезненная, что пришлось прикрыть глаза, чтобы уменьшить агонию.

Кон нашел меня в темноте, прислонившейся к кровати Нико. Мой сын мирно спал, не шевелясь, когда его отец присоединился ко мне на полу.

Я оглядела комнату Нико. Он выбрал в ней все, что хотел, зеленые стены и постельное белье с динозаврами. Каждый раз, когда Кон убирался, возникал новый беспорядок. От разбросанной обуви до проигнорированных игрушек и разорванных книг. Нико унаследовал от меня свою неспособность быть аккуратным — мой муж любил постоянно напоминать мне об этом факте.

На тумбочке стояла наша с Нико фотография. Я сделала ее случайно, когда ему было тринадцать месяцев. Он спал у меня на коленях, неловкий угол камеры показывал его пухлый животик и растрепанные волосики. Я выглядела измученной, но улыбалась в камеру, вытянув руку как можно дальше, в попытке свести к минимуму детализацию моего лица.

Я не захватила с собой фотографию, но Кон послал нескольких человек в наш прошлый дом, чтобы забрать личные вещи. Я плакала, когда он подарил мне фотоальбомы.

— Она говорила с моим сыном, — сказала я в темноте.

— Я знаю.

— Она... — эмоции застряли у меня в горле, смесь гнева и отчаяния. — Она говорила с моим ребенком, приблизилась к моему ребенку. Зубы...

Кон обнял меня, делясь со мной своей силой.

— Я знаю, lyubimaya — любимая. Поверь мне, я знаю.

Его голос смягчился, но я слышала ярость, сквозившую в каждом слоге.

Я на мгновение закрыла глаза.

— Я ухожу.

Он ничего не ответил.

— Я собираюсь уничтожить ее, Кон. За те три года, что она провела на свободе, ни один босс и близко не приблизился к тому, чтобы убить ее. — я резко открыла глаза, встретившись с ним взглядом в темноте. — Я сделаю то, что никто из вас не смог. Я разорву ее на части, конечность за конечностью, и использую ее кровь для полива моих растений.

Кон прижался своими губами к моим, не из любви, а заявляя о своих правах.

— Покажи им всем, что происходит, когда они угрожают нашему сыну. Пусть весь мир узнает, на каком существе я женился, на Елене Тархановой, и на какой ужас она способна.