Инициация

Глава 18

Моросящий дождь туманной пеленой разделял город и дворцовое окно, сквозь которое Николай имел честь любоваться вечерним Бритом. За блестевшим влагой дворцовым парком виднелись размытые огни городских фонарей и окон, смутные линии улиц и темные силуэты домов. Тишина и покой. Мелкие капельки, оседая на оконном стекле, раз за разом срывались в ручьи…

Николай качнулся на стуле, упер подбородок в кулаки, пристроенные на основании рамы, и чуть усмехнулся. За три недели, что прошли со времени падения Кона, это стало его излюбленной позой, призванной несколько разнообразить мир. Близкая осень украсила природу красновато-желтыми оттенками, будоражившими чувства. В общем великолепии яркой звездой выделялось присутствие Тэо и ее отца, восхвалявшего доблести Охотника. За ударными работами по восстановлению городской инфраструктуры и налаживанию былых связей с встрепенувшимися политическими союзниками бесконечной чередой потянулись наполненные искренней радостью почести и празднества… Буря канула в лету, прихватив с собой боль, неуверенность, ярость и часть памяти. Среди дружеских лиц, веселья и улыбок печалиться трудно, и Николай на протяжении двадцати дней терпеливо сносил комплименты, шутки и вино… после чего отыскал себе укромное местечко и расслабился.

Уютные глубины мягких кресел, отблески камина на стенах и мудрая тишина библиотеки явились приятным контрастом затяжному празднику. Ни хлопков по плечу, ни загадочных улыбок Рата… Загадочности в улыбках правителя ни на грамм. Они светились намеком на близость Тэо и Охотника и в один прекрасный момент могли закончиться алтарем и венчанием.

«И я проснусь окольцованным», — Николай дыхнул на стекло. Расчертил полученное замутнение неприличным словом и вновь углубился в изучение перестука капель. Уютно потрескивал камин, растопленный заботливыми слугами.

Почти идиллия.

Извечный контраст прохлады осени и тепла дома порождал исключительно приятные чувства. Дом? Пожалуй, да… Тэо обладала удивительной способностью придавать всему оттенки чего-то родного, примирять людей и действительность. Она, сама того не замечая, дарила небывалую легкость, и Николай пользовался ее влиянием. Ждал ее прихода — непрошеного и стопроцентного, как восход солнца.

Когда она робко спросила его о планах на вечер… Вне зависимости от личных желаний и мотивов Николай не смог соврать.

— Досадно. — Сперва устать от боя, теперь — от нескончаемых торжеств. Но лучше утомит отдых, нежели смерть. С легким философским настроем он перебрался в кресло у алого танца пламени.

Зев камина дыхнул мягким теплом, едва ли не усыпил и совершенно точно выбил из головы все противоречивые мысли.

— Ник, ты здесь? — скользнул вдоль полок голос. — Прости, если побеспокоила.

Она непозволительно чувствительна, как детектор, настроенный на определенную волну. В удобное, неподходящее, утреннее, вечернее, доброе и злое время она находила его, если он заранее не предупреждал о своей занятости. В такие моменты ее лицо преисполнялось грусти и, вместе с тем, оно неизменно оставалось спокойным. Парадокс.

— У камина. — На миг Николай забыл о ее слепоте, настолько уверенно она двигалась. — Присоединяйся, колибри.

— Кто? — улыбнулась Тэо, ввинтившись между ним и подлокотником.

— Не суть важно, — отмахнулся димп. — Рассказать тебе что-нибудь?

— Конечно, ты должно быть повидал уйму интересного. Ты встречался с драконами?

— И не только с ними.

Тонкой нитью родилась беседа. Она текла, переливаясь красочными описаниями и звенела от смеха Тэо… Юмора у Охотника не отнять. И пусть Средоточие катится в закат, сейчас реален только трепет огня и янтарное облако волос собеседницы. Ее фантастические глаза медленно наливались синевой, меняя облик хозяйки …

Эдэя улыбалась, внимая охотничьим байкам, — сызнова белая на вновь белом поле. Едва уловимо колыхался жемчуг одуванчиков, непонятный снег витал над миром…

Николай открыл глаза. Вот так номер, он и сам не заметил, как задремал. Он говорил, потом… А потом очнулся на плече девушки. Боясь его разбудить, она замерла, и даже рука ее, устремленная к подносу с напитками, остановилась на полпути. Гипнотическим взором Тэо буравила лоб Роса с расстояния нескольких сантиметров. Теплота ее дыхания…

Николай отчаянно попытался вымести из разума клочья сна. Внутренний толчок бросил к губам девушки.

Мир взорвался.

На третьей секунде поцелуя он опомнился и торопливо убедил себя, что проблема заключалась в долгом воздержании. Волноваться не о чем…

Тэо думала иначе. Покраснев до кончиков ногтей, она вырвалась из его объятий, вскочила на ноги и бросилась к выходу. Охотник приподнялся… Только бы не покалечилась! Незнакомая горечь подкатила к горлу аккурат в тот момент, когда Тэо ударилась бедром об угол декоративного столика. Она не вскрикнула, просто покачнулась, ускорила шаг и, собрав по пути еще несколько углов, упорхнула в коридор. Хлопнули створки дверей, знаменуя начало вселенской тишины.

Окончательно сбитый с толку Николай распрямился. Сон — прекрасный способ избавиться от неуверенности и вступить в новый день без эмоционального груза.

Сон не помог.

Очередное утро ненамного лучше вечера. Он позавтракал, вышел в парк и мгновенно лишился зачатков умиротворенности — в пирамидальной беседке, чья белизна контрастировала с осенним золотом деревьев, сидела задумчивая Тэо. Смирно, если не примерно, приютилась на скамье, теребила в руках багровый листочек и незаметно улыбалась ветру. Низкое солнце — редкое в последние дни — окутывало ее серебром…

— Доброе утро, — засветилась она радостью. — Чудная погода, Ник.

— Ага, для тюленей.

Охотник плотнее запахнул куртку. Он не представлял, о чем говорить, но это и не важно. Тэо сама знала, что делать. Шагнула ему навстречу, с хрустальным смехом подхватила охапку листьев, устилавших землю, и метнула в Николая. Промахнулась на добрый метр.

Димп торопливо скользнул под осенний водопад. Смех девушки на пару с шорохом листвы до странности быстро примирил с действительностью. Он улыбнулся. Самоанализ излишен.

***

Время двигалось с бешенной скоростью, что удивляло и беспокоило Охотника. Будь на то его воля, он бы остановил приход зимы, холодов, снежных покровов и преображения Тэо в забавное создание, укутанное шубой. В мехах она выглядела маленьким бельчонком, тонущим в пуховом облаке. Волшебное видение…

Николай пинком взлохматил снег. Колючий вихрь на миг нарушил нетронутую парковую красоту и рассыпался морозной вуалью, вернув пейзажам девственно чистый вид. Не колыхнется ветвь, обремененная снежными комьями, не скрипнет наст узкой тропинки… Тишина мгновенно насторожила Охотника. Секунду назад он слышал легкую поступь Тэо… Быстрый взгляд по сторонам заставил его улыбнуться. Девушка по пояс провалилась в сугроб и недоуменно оглядывалась, пробуя выбраться на твердую поверхность.

— А помочь? — фыркнула она, ничуть не расстроенная падением. Вечный оптимист, находиться рядом с которым одно удовольствие и мучение.

Поочередно бросаемый в эмоциональные крайности Николай приблизился к спутнице и единым махом выдернул из западни. На вес она словно пушинка, на слух — верещащий дикий стик. Димпа оглушило.

— Обратно верну, — пригрозил он.

— А вот и нет. — Она ловко выскользнула из его рук. — Мы ведь договорились навестить Сагана. Он сердится, когда о нем забывают друзья, так что поверни меня к воротам и идем. Ах да, еще запомни — учтивые кавалеры не бурчат под нос о каком-то хетче.

— Если буду молчать, у меня смерзнутся губы.

— Отогреем, — пообещала она.

И ни на йоту не отступила от обещания. Первое чудо сотворило хваленое подогретое вино Сагана — разбавленное теплом камина и горячими сплетнями, коими славился хозяин, заставило Николая забыть о морозе и колючем ветре, что тихо подвывал за окном. Вторым чудом стали полная смеха дорога во дворец и обильный ужин при полном составе королевского двора. В число оного вошли разодетый в шелка Рат, возглавляемые Пагом сановники и горожане, отмеченные благосклонностью Повелителя, — из купеческого сословия. Купечество призвали восполнить городскую казну на почти добровольных началах, по мнению Рата Брит нуждался в значительной чистке после правления Тени. Извечные политические игры.

Разделавшись с жарким, супом и фруктами, Николай ускользнул с вечера. Споры и кулуарные беседы утомляли. Но уходом он заставил Тэо вспомнить об обязанностях хозяйки. В ее владениях не место скучающим гостям. Найдя повод навестить Ника, она выбралась из-за стола.

На аккуратный стук в дверь Николай откликнулся немедля — знал о том, кто навестил его в столь удобный для беседы час.

— Ой. — Тэо уткнулась в стул, услышала, что Ник бросился к ней, и взмахнула рукой. — Погоди, я еще не освоилась… Стол, ковер… Кровать?

— Да.

Он стремительно утонул во взгляде собеседницы, если таковое возможно. Погрузился в серебро… Чересчур долго он искал столь тихую гавань, отказаться неимоверно трудно. Протеже Управления способны контролировать все и вся, без исключения… Но одно исключение прямо перед ним — в полуметре. Оно притягивало, беззвучно звало и манило.

— Я немного боюсь, — потупилась Тэо.

— Мы боимся вместе.

— Правда?

Только один единственный раз Николай слышал похожий вопрос — у Вирры, его приятельницы по десантному училищу. На миг она и Тэо слились воедино, чтобы распасться при столкновении двух тел.

Рывок обоюден. Скрипнула кровать.

Жар. Дыхание. Вспышка… Утро. Последовательность событий Охотника не устроила. Он собирался поговорить с девушкой, уяснить ее настрой и сделать определенные выводы. А на деле его выбросило за борт реальности прежде, чем он успел сказать хоть слово.

Он метнул руку вправо, рассчитывая найти Тэо… и нащупал пустоту. Отпечаток ее головы на подушке и несколько золотистых волос не в счет. Она ушла ранним утром по причине… О причинах только гадать. Ночью, в нирване, он едва не назвал Тэо Эдэей, далее одолел сон, и спал он отнюдь не с дочерью Рата. Может быть, она почувствовала?

Тихо отворилась дверь — ровно настолько, чтобы пропустить в утреннюю прохладу комнаты Тэо с подносом. Облаченная в непритязательное платьице она, прикусив от усердия кончик языка, двигалась к кровати. В ее присутствии морозный свет, лившийся из окна, мгновенно потеплел.

— У-у, ты проснулся… Испортил сюрприз. — Она забралась ему под бок.

В этот миг Николай осознал, что повернуть вспять не сможет. Тэо поймала его. В том, что ее отец не преминет воспользоваться обстоятельствами, сомневаться не приходилось. У Рата консервативные взгляды на брак и далеко идущие планы.

Николай улыбнулся куску пирога. Складывавшийся пасьянс запутан — не разрубить, не бросить, не проконтролировать.

***

Рат отыскал димпа в геральдическом зале. Минуту они постояли в тишине, изучая сумрачные портреты и гербовые знаки. Десятки предков — холодно, с ленцой, добродушно и безразлично — взирали с картин.

— Бол Кроитель Границ, — нарушил молчание Повелитель. Кончиками пальцев провел по рисунку. — Мой дед. Великий человек, но нрава — драконьего. Если кто перечил, отправлял на виселицу. Иногда жалел потом…

— И какие качества унаследовали вы? — усмехнулся Николай.

— Ответственность.

Факельное пламя затрепетало от легкого сквозняка.

— Хочу знать твои намерения касательно моей дочери.

Столь резкий интерес требовал незамедлительного ответа. «Что со мной?» — замер Николай. Вокруг — словно мир-декорация…

***

Королевская свадьба Брита — великолепное, красивое и захватывающее зрелище. Никто, будь то простой горожанин, лавочник, торговец, бродяга или крупный сановник не остался в стороне — пестрая толпа выплеснула на улицы города, украшенные четырехцветными стягами. Алое пламя, фиолет вечернего неба, зелень первой листвы и чернь ночи расписали дома. Звуки флейт и барабанов плыли меж стен — от таверны к таверне, с одной буйной площади на другую. Им вторили смех, гомон и жаркие споры среди зрителей и артистической братии, что оккупировала наспех сколоченные подмостки. Запахи вина, жареной, печеной, вяленой и тушеной снеди образовали над людскими волнами неистребимое ароматное облако, густевшее с каждым часом празднеств, с каждым новым разведенным костром, нагретым противнем или торговым лотком.

Ехать среди этого великолепия и не испытывать чувство голода выше человеческих и димповских сил. В желудке Николая периодически начинало урчать. С утра он, замотанный камердинерами и слугами, не позавтракал, в храме Тельсороната, который они посетили с Тэо, пищей так же не облагодетельствовали.

В храме пахло благовониями и святостью, источником которых, по большей части, выступал служитель культа Плодородия, — пресветлый ярип Арн — человек в белых свободных одеяниях и с золотым жезлом в руках.

По счастью, процедура благословения длилась недолго — порядка трех часов. Но из колеи выбила. В броне тесного королевского мундира, окруженный свитой невесты, сдавливаемый густым воздухом димп медленно вскипал. И не присутствуй рядом Тэо, церемония легко могла превратиться в боевую операцию. А так завершилась молитвой, по прочтении которой супруги заняли подготовленный экипаж, махнули на прощание святости и отправились ко дворцу, где намечалась заключительная часть свадьбы.

Они ехали по шумным улицам, преисполненным радостными криками и улыбками. Тэо улыбалась. Ради нее старался и Николай.

Пожрать бы… Он глянул на проезжаемые места. Уползало прочь белокаменное ущелье домов в лентах голубоватого дыма. Группы нетрезвых горожан, экипированных парадными бурдюками, толпились меж заваленных разномастным добром повозок. Обычный пейзаж…

Тэо в подвенечном платье — воплощенные в жизнь белизна и золото, мрамор и янтарь. «Жена», — мысленно произнес Николай, откидываясь на спинку кресла. В потерянный статус холостяка верилось с трудом, но факт оставался фактом — за руку его держала законная, по меркам Волонии, супруга. Она — предел желаний… Чьих? Охотник закрыл глаза. Он будет счастлив, потому как несчастливым быть не хотелось.

— Приехали, Повелитель.

Дверца экипажа величественно распахнулась, допустив к новобрачным весенне-летнее тепло и симфонию цветущего сада. Дворцовый парк алел яркими лепестками, роился сахарными оттенками бутонов и гремел фанфарами. Посыпанная зерном и цветами мостовая, ведущая от ворот до центрального портала, сама по себе произведение искусства. Обрамленная парковой зеленью, гербовыми стягами и слугами, она заставляла двигаться с подобающей важностью.

«Правый сапог жмет», — досадливо отметил Николай, беря Тэо под руку. Им необходимо преодолеть двести метров роскоши, сотканной из ливрей, камзолов и знаков отличия. Путь украшали вереницы белокурых, немного растерянных детей и сотворенные магами арки призрачных радуг, из которых на мостовую лился искристый дождь.

— Приветствую вас, дети мои! — Повелитель Брита воздел руки к небу. Жест подхватили сановники, знатные вельможи и неизменный винодел Саган, пользовавшийся при дворе необъяснимым влиянием.

Николай методично кивал в такт речи Повелителя. Гладко кроет… Бесконечно-витиеватые словесные лабиринты, слагаемые Ратом, нарушали лишь поскрипывание гвардейской амуниции, да писк элитарного желудка.

Стараясь не улыбаться, Тэо крепче стиснула ладонь Ника. Она крепилась и не утерпев, тихо фыркнула, чем прервала монолог Рата. Благодетельница.

Пришел черед грандиозного свадебного пира. Одних только напитков использовано сорок-пятьдесят бочонков, а уж количество разнообразных яств не поддавалось счету. У Николая глаза на лоб полезли, когда он заметил посреди стола хоровод дичи, запеченной в острых табадианских приправах. Такого изобилия бедный желудок вынести не смог.

Рат церемонно протянул супругам медовую лепешку.

— Да будет полет ваш сладким.

Выждал пока новобрачные вкусят, мельком подивился величине откушенного Николаем куска и провозгласил:

— Время уединения, дети мои.

— Не понял, — с зачатками бунта признался Охотник. — А банкет для кого?

— Успокойся, — хитро улыбнулся Рат. — Твой голод удовлетворят.

— Могу прям сейчас начать…

— Ник. — Тэо подтолкнула его к выходу.

Проделано настолько ловко, что он не заметил, как оказался по ту сторону двери — в коридоре, набитом слугами. Роль прислуги исполнял пяток дородных особ, чья обязанность — проводить пару в спальные покои и оставить наедине. Что они и проделали, игнорируя протесты Охотника.

Мягкий факельный свет колыхнулся при закрытии двери. Смех Тэо чуть успокоил Роса — минуты на три. Элите хотелось есть и точка.

— Жестоко, — буркнул Николай, падая на кровать. Аппетит поднялся до заоблачных высот.

— Ты забавный, Ник. — Тэо убрала со стоявшего поблизости столика отрез материи. — Оп.

Под тканью обнаружились четыре аппетитных блюда, кои окончательно примирили Охотника с действительностью. Он радовался еде, теплоте рук, тишине вечера, а затем и ночи, наслаждался бурными любовными играми и тихими разговорами о житейских пустяках. Ничто отрицательное не вправе коснуться разума…

Утро началось с солнечного танца и щебета птиц. Он сонно повернулся, ожидая увидеть рядом Эдэю и… Легкое, почти детское, дыхание Тэо резануло виной. Почему он не мог принять ее, раствориться в ней, слиться с ней, почему не мог забыть о Средоточии?

— Хватит, — приказал он себе.

Надо подумать, обмозговать, разложить по полочкам… Найти мир в душе.

***

Портовая улочка накрепко пропиталась запахом рыбы. В меру кривая и узкая ранним часом уже кипела людской суетой. Равномерный гул моря скользил над мостовой, разбитой сапогами и колесами телег. Десятки трещин, ухабов и мусорных куч ничуть не волновали прохожих, среди которых значились трое седовласых рыбаков в просоленных куртках, дородная женщина с охапками посуды, стайка пацанов, гонявших обруч от бочки, и несколько аляповато разодетых девиц.

Девицы попытались перехватить Охотника, едва он достиг скособоченного домика таверны.

— Болен, — отмахнулся Николай.

Он застыл на пороге питейного заведения и мгновение раздумывал над тем, стоит ли ему — ныне члену королевской семьи — заходить внутрь очага порока. Шагнул вперед, в густую дымную атмосферу, и… едва не упал от толчка огромного рыжего детины.

— Ипидово проклятье! — проревел гигант. Его выдубленное солнцем и морем лицо напряглось, озаренное мыслью. Две руки взлохматили буйную шевелюру и протянулись к Охотнику. — Я тебя отодвину.

— Только за.

Николай посторонился. Моряк хватанул пустоту, недоуменно ухнул и распластался в пыли. Улицу тотчас наполнил могучий храп.

— Удачное начало, — констатировал Рос, минуя порог.

Прокопченный очагом и трубками гостей воздух ударил в нос, заставил передернуться. Он тихо выругался и сквозь дымовую завесу осмотрел темное полуподвальное помещение. В глубине залы с трудом различимы крепко сбитые фигуры клиентов, неподалеку, за порубленной стойкой, наличествовал хозяин, освещаемый всполохами факелов, несколько девушек, занятых разноской нехитрой снеди, неторопливо двигались меж столиков.

— Что будешь, красавчик? — поинтересовалась одна из них, стоило ему занять дальнюю от входа лавку.

— Без разницы. — Он колупнул винную кляксу на отполированных локтями досках. — Что угодно.

— У нас редко появляются… такие клиенты…

— И слава Тальсо, — прорычал чей-то голос. — Нам тут разодетые фифочки ни к чему. Я прав, ребята?

Для ясности Николай обернулся. Чистота утра безвозвратно нарушена недовольством четырех упитанных громил с тусклыми физиономиями висельников. Они явно искали приключений, о чем говорили их взгляды, стиснутые кулаки и ехидные щербатые ухмылки. Всесторонне изучив компоненты угрозы, Николай рискнул проявить человеколюбие… и от хлопка по спине демонстративно изогнул бровь. Человеколюбие у местных не в чести. Он подобрался…

Тип сзади попытался ударить локтем. Развернулся, занимая более выгодную позицию… и осознал, что его рука схвачена крепкими пальцами.

Николай поморщился. Куда деть перехваченную конечность? Сидение на казенных харчах, под ласковым присмотром Тэо, снизило его боевой потенциал.

Крайний слева громила в стремлении напасть запустил в дугу удара кружку.

Рубиновое вино плеснуло гребнем, отметило путь импровизированного снаряда и помогло сориентироваться. В дело вступили охотничьи инстинкты, позволившие взять на излом захваченный локоть и отклонить летевшую тару.

С хрустом глиняные черепки брызнули в стороны.

Николай вскочил, мимоходом опрокинув стол. Под грохот мебели извернулся в пинке, съездил ногой по челюсти дальнего противника и в перевороте приземлился на тонкую циновку.

К Охотнику бросились двое — ломились напролом сквозь мебельные преграды и павших напарников, орали дурниной. Шли в психологическую.

Миг встречи с противником толкнулся легкой болью. Не вовремя подвернувшаяся под ногу щепка вонзилась в щиколотку. Он отвлекся на доли секунды, подхваченный живыми таранами неудачно отлетел к стойке, ударился поясницей и под давлением врага перегнулся назад. В груди Охотника зародилось рычание. Долой мечи! Драка на кулаках доставит несоизмеримо большее удовольствие.

Мышцы заныли от полузабытого напряжения. Димп начал бой за плацдарм для контратаки…

Дыхание волонцев наполнило пространство зловонным перегаром. Завизжала парочка девиц, следом очнулся хозяин таверны. Не будь дураком потянулся за припрятанным неподалеку топором.

Прицел взят — пусть неточно, но достойно. Разница между вражескими челюстями и носами стерлась. Два тела взвились к потолку, сопровождаемые яростным вздохом — то Охотник старался обуздать волну адреналина. Под грохот сокрушенной мебели попытался вспомнить полезную для нервов мантру. Спасибо доктору Фэль за предоставленные знания. Хоть в чем-то Мег помог…

— Обожаю! — Николай врезал кулаками по стойке и окончательно напугал хозяина. Звякнул упавший топор. — То, что необходимо. Мира не нашел, но уже близко…

Он заглянул в парализованные страхом глаза мужчины и кивнул:

— Теперь я поем.

***

Гулко пропел охотничий рог. Напуганная стая черновато-белых птиц выпорхнула из листвы, звонким щебетом разбила остатки покоя. Вроде бы ничего не изменилось. Деревья по-прежнему мирно раскачивались на ветру, позволяя видеть лазурные пятна неба и белокаменные стены далекого Брита. Все также молчаливо раскинулся на живописной поляне палаточный городок — семь четырехцветных шатров, оттенявших буйство цветов и зелени. Струился нагретый воздух.

Охотник поерзал, утраиваясь с комфортом. Бугристый ствол крапа, присыпанный ворохом хвои, красные бисерины ягод в ковре мха, тепло лета и одиночество созданы для раздумий. Николай не сопротивлялся — есть над чем подумать. Видит небо, за четыре месяца супружеских благ у него накопилось достаточно причин сесть так, дождаться момента, когда Рат со свитой углубится в чащу леса, и позволить мыслям сорваться с привязи. Он обрел друзей, врагов и тех, кто просто так, испытал весь спектр банальных человеческих радостей, поднакопил лишние килограммы веса… О главном пытался не вспоминать, и без того готов временами полоснуть звезды не то смехом, не то криком.

Тэо — безусловно короткое и, вместе с тем, необъятно емкое имя. За ним скрывалась бесконечность человеческой души, в которой только свет и нет теней. Рос нахмурился. Тэо любила за двоих, без условий и клятв, безоговорочно, всецело, с пониманием того, что димп, не смотря на все усилия, обитает где-то вне ее мира. Постоянное ощущение непричастности к радостям Волонии гнало его прочь от жены, знакомых, дворца, города. Иногда он останавливался на окраинах Брита — в трущобах. Иногда уезжал в Абисолонский лес, иногда заходил к гвардейцам и проводил время за кружкой вина. Только с безграничным доверием жены разобраться не мог. Она никогда не спрашивала, где и с кем он проводил время, верила на слово… Он начал ненавидеть себя.

«Сегодня последняя охота», — решил Николай. С вечера он попробует исправить содеянное и вернуть Тео мужа.

Яростный лай прервал сосредоточенность. Мелькнули средь коричневато-золотистых стволов вытянутые, поджарые тела гончих. Судя по всему, гнали криста — мелкого пушного зверька. А вот и охотники, в элегантных нарядах похожие точно братья. Весь высший свет, начиная от повелителя Брита и заканчивая вторым ассистором городского совета. Всколыхнув лесную завесу, промчались в тридцати метрах от лагеря и скрылись, исполненные охотничьего рвения. На шум из палатки выглянул расторопный слуга.

— Чего-нибудь принести? — Волонец аккуратно поклонился.

— Нет, — отмахнулся Николай.

К нему полным ходом приближалась всадница. Увенчанная золотистым потоком волос не оставила и капли сомнения. «Тэо», — улыбнулся он и только потом заметил растрепанность ее светлых одеяний, лихорадочный блеск глаз и очаровательный румянец на щеках.

Умолкли чириканье, трески и шелест. Резче пахнуло хвоей и землей, прогретой солнцем …

Треск ветки прозвучал стартовым выстрелом. Опомнившись, Николай торопливо поднялся на ноги, чтобы перехватить узду коня и не дать наезднице проскочить стоянку.

— Ник. — Тэо привычно вытянула руки на звук дыхания супруга. К ее удивлению, обычной помощи не последовало. Она улыбнулась. — Ты расстроился?

— Да. Какая нелегкая понесла тебя одну за город? Ты могла упасть, заблудиться…

Раздираемый беспокойством он вытянул ее из седла и тут же оказался в плену далеко не робких рук. Лес и охота мгновенно канули на задворки сознания. С теплом, губами и телом спорить бесполезно… если они не подкреплены пением охотничьего рога.

Звук разбил магию.

Николай с трудом восстановил дыхание, чуть отстранил Тэо и вместо подготовленной нотации буркнул:

— Я испугался за тебя.

— Напрасно. Пегий — конь отца. Он в любое ненастье способен отыскать дорогу к Рату…

— Правда, что ли? — сыграл в наивность Николай. Шутливый хлопок по груди наградил его за ребячество. — Зачем ты здесь?

— Скучала… Хотела сказать… люблю… — покраснела Тэо. Одернула идеальное платье и потупилась. Замерла.

У Охотника перемкнуло дыхание. Он мгновение пребывал вне реальности, на грани чего-то неопределенно великого, — там, где заканчивались слова, образы и кислород. Вдохнуть бы, мотнуть головой и вернуться к привычному лесу, поляне, мировосприятию, но нет… «Парадокс», — пробилась сквозь изумление шальная мысль.

За возможность увидеть реакцию супруга Тэо готова отдать все сокровища Брита. Но она могла только чувствовать и осязать. У Ника задрожали пальцы.

Повисло неловкое молчание…

— Ник?

В ответ две сильные руки подняли ее к небу и закружили в стремительном танце, чтобы спустя долгую минуту опустить на ковер мха.

— Мне не могло так повезти… Люблю…

Пусть в грубой форме провалятся Хоор, зеленокожие ублюдки и прочая нечисть! У него новая цель.

***

Он находился в гостевой комнате — искал оставленный Тео фолиант с какой — то простенькой бардовской историей. Тео с напускной строгостью порекомендовала найти документ, пока она навещает конюшню, где накануне ожеребилась кобыла. Такое событие не пропустить — малышу необходимо достойное имя…

Грохнула дверь. Николай с улыбкой развернулся, и найденный фолиант выскользнул из ослабевших пальцев. На пороге стоял Рат — всклокоченный, запыхавшийся и растерянный, от благообразия не осталось и следа. Внутри Охотника точно таймер щелкнул — пружина нервов смела благодушие, всколыхнула инстинкты, привитые Управлением.

— Ник… — Повелитель не говорил, хрипел. Пытался отдышаться.

— Что? — В голове билось что-то нехорошее, препятствующее вопросу. Он не хотел услышать ответ. Готов убить, чтобы не услышать.

— Тео…

— Что?!

— Она… конюшня… Пегий взбесился… когда жеребенка…

— Где она?!

Пустота, пустота, пустота…

— Невозможно… Пегий… понимаешь… Как такое…

— Где Тео?!

— В малой опочивальне… Лекари там…

Никогда — от рождения и скорее всего до самой смерти — он не бегал и не будет бегать столь безоглядно. На пределе охотничьих сил летел по коридору, сметая неосторожную прислугу, и только болезненный контакт с дверью спальни прервал сумасшедший бег. Но дверь из креплений он выбил.

Димп сходу, на подогнувшихся ногах, приник к изголовью кровати; завладел руками жены и попробовал отыскать в серебряных глазах что-то кроме боли. Раны, заломы от копыт страшные — прикрыты окровавленной тканью.

— Ты вернулся.

— Да…

Николай умолк. Он был единственным, чья сила и близость требовались женщине, единственным, кого она хотела знать рядом, — и до, и сейчас, и после.

На грани слышимости пропели нереальные колокольчики. Целительная магия заявила о себе янтарным облаком успокоительного заклинания и бормотанием кудесника. Озабоченно переглянулись лекари.

— Работайте!! — резанул взглядом Николай. Он склонился к уху Тэо, нашептал ей ласковых и неосознанных слов…

— Ник… — К дверному косяку привалился Рат. Он точно постарел на десятки лет. За ним толпились люди, много людей.

Николай оглянулся, смерил его невидящим взглядом. Повернулся к супруге и непонимающе замер. Ее лицо освещала умиротворенная улыбка, которая отрицала всю грязь и зло…

— Тэо…

Отклика не последовало. Дочь Волонии тихо и беззвучно отправилась туда, где ей, несомненно, будет лучше.

Пространство окуталось тьмой. Нить, что связывала Николая и внешний мир, оборвалась, сузив многообразие реальности до крохотной алой точки.

— Что он сказал? — переспросил маг, глядя вслед уходившему Охотнику.

— Что-то насчет боли…