Интриганки

Глава 6

70

Внимание привлекла вдруг усилившаяся суета приближённых. Какие-то шепотки, передвижения. Как они глупы, как эта бессмысленная возня вокруг - мелка и отвратительна. По сравнению с трупами вдоль рек.

-- Ваше Светлость. К вам гости.

Какие гости?! В этом мокром холодном аду? Очередные попрошайки разных сословий? Пытающиеся своими жалостливыми рассказами выпросить кусок по-жирнее? Воспользоваться общим беспорядком и урвать себе дольку? Падальщики. Вороньё. Почему-то те, кто умирает от голода, не требует аудиенции у графа.

Лестница, ведущая на второй этаж башни-мотта со двора, заскрипела, в дверь вошли несколько человек в мокрых от дождя плащах. Ураган кончился, ветер ослаб. А дождь продолжается. Всё слабее, но непрерывно.

Из толпы вдруг вывернулся вперёд невысокий юноша. Откинул мокрый капюшон. Радостная белозубая улыбка была тем зрелищем, которое менее всего ожидал увидеть измученный граф. Оказавшийся "у разбитого корыта наоборот": вода не утекает через трещины, а втекает.

Пауза затянулась. Улыбка несколько утратила свою яркость.

-- Флорис, ты не узнал меня? Ты не рад?

-- В-ваше... герцогиня... вы... здесь... но как?!

-- Просто. По воде, по земле и вот - по лестнице.

Флорис потрясённо смотрел на эту женщину. Волшебное видение, вдруг возникшее из благословенных времён. Когда у него была всего-то сломана рука и пара рёбер. А не вся жизнь.

Тем временем герцогиня прошлась по комнате, окинула взглядом неубранный стол и постели вдоль стен, заглянула в кубок, ткнула пальцем в потолок, после чего двое её людей поднялись на третий этаж, и, после некоторой возни, вытащили оттуда вчера приведённую для графа, но так и неиспользованную девку, вытолкнули её наружу.

-- Граф, я и не знала, что вы любите толстых женщин.

-- Я... нет... Это не то, что вы подумали! Я даже не прикоснулся к ней!

-- Не волнуйтесь так. Я слишком уважаю вашу супругу Аду, чтоб расстраивать её... подобными новостями.

-- Но я...

-- Неважно. Господа. Оставьте нас.

Очевидная, непререкаемая уверенность в том что её пожелание будет исполнено, прозвучавшая в голосе герцогини Саксонской, подействовала. Не только её люди, но и голландцы убрались из башни на двор под дождь.

Граф продолжал неотрывно следить за герцогиней, а та ещё раз прошлось по залу, потрогала скамью - не понравилось. Уселась, прочно, по-мужски, возле стола на обрубок бревна, скинула не глядя плащ, оставшись в этой варварской русской мужской одежде, которая, как ни странно, ей к лицу. Улыбнулась и, сразу став снова серьёзной, спросила:

-- Что ты собираешься делать?

Ошалевший от неожиданного появления герцогини, измученный своими угрызениями, просто толком не спавший последнюю неделю, с момента начала наводнения, граф встряхивал головой, жалобно смотря своими большими "коровьими глазами":

-- Я... я не знаю... молиться... надеяться на милость господню.

Герцогиня поморщилась, но неожиданно с жаром поддержала:

-- Это правильно! Молиться, надеяться... это хорошее занятие. В нынешней ситуации.

Поводив пальцем по коленке, вдруг хлопнула ладошкой и энергично продолжила:

-- За эту неделю у тебя погибло треть людей. Ещё треть умрёт до весны. От голода, холода, болезней. Половина оставшихся - разбежится. И Вельфы, и Аскании уже прикидывают как привлечь к себе голландцев и заселить ими славянские земли. От Любека до Мейсона.

***

В РИ появление голландцев в Бранденбурге фиксируется по построенным ими дамбам и дорогам. Хронисты упоминают переселенцев из Голландии в эти годы и в других местах.

В графстве нынче около 100 тыс. жителей. 30 тыс. погибших - не самое большое число. В 1212 г. - 60 тыс., 1219 г. - "наводнение Святого Марселия", 36 тыс., 1287 г. - "наводнение Святой Люции", 50 тыс.

Здешние жители не имеют опыта ежегодных паводков, высоких - в 8-12 м., обычных на русских реках. Подобно насельникам Белого озера, они располагают свои жилища вблизи воды, заботясь лишь о защите от обычных ежедневных морских приливов.

И тут приходит нечто вроде "Великого наводнения" Петербурга: 7 ноября 1824 г. дождь, температура +8°C, сильный западный ветер. Резкий подъём воды, выше 4 метров. 600 найденных утопленников. Сколько унесло в залив - никто не знает.

В русской культуре эта катастрофа проявилась "Медным всадником".

Подобные катастрофы в Голландии - проявятся дамбо- и шлюзо-строительством, накопленный опыт (в РИ) даст отдачу, например, на Верхнем Дону в строительстве Ивановского канала при Петре I. В распространении ветряных мельниц - первые появятся через десятилетие. Отсюда же, от появления огромного мелкого залива, широкое распространение уже появившихся кораблей "ваттова моря" - коггов.

Мореплавание, торговля, города, протестантизм, гёзы, независимость, собственная колониальная империя, толерантность, мультикультуризм... Последствия наводнений 12 века видны и в веке 21.

***

-- Голландия погибла. Всё пропало. Это моя вина. Наказание Господа за мои грехи.

Ростислава пристально вглядывается в эти большие, красивые, и нынче - пустые глаза. Ни мыслей, ни чувств. Смирился. Отдался. Судьбе.

-- Ты не первый из "всепропальщиков" на моём пути. Меня учили, что нужно понять причину несчастия. Я согласна с тобой: наводнение - казнь Господня. А как же иначе? Наказание - за грехи. Господь справедлив. Нет казни без причины. Только за тобой нет таких... тяжких грехов. Чтобы заслужить столь тяжелое наказание.

Вдруг глаза её расширяются. Будто она неожиданно поняла:

-- "Дети отвечают по грехам отцов их"! Твой отец. Он восстал против своей матери и брата, против императора и епископов, он залил кровью селения фризов и заманил брата в засаду.

-- Но... и что же теперь?... я... искуплю! Я отмолю! Я отправлюсь к святым местам! Я пройду на коленях! Я сделаю богатые вклады! В церкви и монастыри!

-- Брось, Флорис. Никто из нынешних государей, а среди них немало грешников, не был казним столь... чудовищным, огромным способом. Велико преступление, велика казнь, велико должно быть и искупление. Самое большое в мире возможное искупление грехов - в Храме Гроба Господня. Там прощается всё, там смывается любое. Если и там не поможет - не поможет нигде.

-- Да! Да! Я отправлюсь в паломничество! В Святую Землю! Но... как же я брошу своих поданных? Я же не могу... в такую минуту...

Ростислава глубоко вздохнула, будто кидаясь в холодную воду:

-- Можешь. Передав управление краем человеку, которому ты доверяешь. Который сможет организовать спасение людей. Твоих людей, Флорис. Утративших жилища, источники пропитания, всё. Способного к такому труду. И обладающего возможностями. Имеющего достаточно зерна, скота, одежды, мест для размещения... страждущих и обездоленных.

-- Да. Но... Кто? Кто добровольно взвалит на себя такой труд?! Такой... неподъёмный крест. Такой груз... милосердия, сочувствия, сострадания...

-- Я.

Слово - прозвучало. Без сомнения, без гордости, без страха или сожаления. Уверенно. Просто факт.

Граф, до того растерянно беспорядочно разводивший руками, замер. Раскрыв до предела большие глаза и немаленький рот. Ростислава гордо вскинула голову:

-- Что? Не веришь? Что слабая глупая женщина может справиться с такой катастрофой?

-- Не-не-не... я конечно... само собой... и тут вот... такое... но...

-- Я - единственный человек здесь и сейчас, который может взяться и сделать. Такое. Потому, что я женщина. Потому что, передав мне все свои права и привилегии в графстве, ты можешь быть уверен в сохранении прав наследования твоими детьми. А император - в том, что владение не станет частью какого-то правящего дома. Женщина не может стать графом.

Она хмыкнула:

-- Только графиней. Но ты, Флорис, уже женат. И, к счастью, счастливо.

И снова серьёзнея:

-- Я - единственный человек во всей Священной Римской Империи, в свите которой есть мастера с разнообразным опытом строительства больших дамб и каналов. Обладающие знаниями и материалами для подобного. Полученными далеко на востоке, на Святой Руси. Флорис! Я - могу! Я могу приказать, и нынешние разрушения, места прорыва морских волн в озеро, что грозит гибелью всему краю, будут закрыты! Рейн приносит пресную воду, и скоро морская соль перестанет разрушать земли и убивать леса твоей любимой Голландии!

Она вздохнула, успокаиваясь, переходя к менее эмоциональному:

-- Будучи герцогиней Саксонии, я могу убедить мужа направить сюда хлеб и одежду, в которой нуждаются пострадавшие. Могу привести сюда своих людей, которые организуют помощь, раздачу провианта - разумно и честно. А не так, как, извини, но я слышала уже, как помогают бедствующим некоторые твои вассалы.

Флорис потрясённо молчал. Слишком много обрушилось на него за эти полчаса. Выяснение причины несчастия - божья кара за преступления отца, способ снятия проклятия - паломничество в Святую Землю, спасение земли и людей - передачей владения в управлении этой удивительной женщине.

Молчание было понято. Но неправильно.

Ростислава горько скривилась:

-- Если ты хочешь... чтобы для спасения твоих поданных... я заплатила тебе... своим телом... то я... согласна... Я знаю, что я тебе нравлюсь. Ты так смотрел на меня в Ольденбурге... что ж, пусть будет...

"Я - бесстрашна и бесстыдна. Я - не боюсь. Ничего-ничего".

Она резко поднялась, глядя куда-то в тёмный угол выше и мимо графа, сняла пояс, начала расстёгивать пуговицы кафтана. А Флорис никак не мог придти в себя. Наконец, до него дошло.

-- О! Нет-нет-нет! Я... нет... это не возможно... не надо! Я совсем не это... Прекрасная Ромуальда! Ты прекрасна! Как ты могла подумать! Про меня! Что я! В ответ на твою невообразимую, подобную ангельской... доброту и милосердие... Нет-нет! В смысле: да! Вы прекрасны! Я был бы счастлив! Но так... чёрная неблагодарность... как будто вы... словно я... Нет-нет! В смысле: да! Я согласен на все ваши предложения! Полностью! Немедленно!

Герцогиня несколько мгновений напряженно рассматривала графа. Потом улыбнулась и принялась застёгиваться. Толкнула входную дверь и позвала мокнувших под дождём приближённых.

Через пять минут граф Голландии Флорис III, в присутствии своих и саксонских дворян собственноручно поставил под пергаментом автограф. И приложил принесённую его канцлером печать.

После чего герцогиня озвучила основные моменты соглашения. Сообщила о том, что первый лагерь для беженцев разворачивается прямо здесь, точнее: в Амстердаме. Что барка, на которой прибыла герцогиня, привезла четыре ласта (ласт = 2 т.) муки. А граф немедленно отправляется в Утрехт, где пребывает его семейство. И оттуда двинется в паломничество в Святую Землю. Немедленно, чтобы не застрять на Рейне, если наступят лютые холода и реку покроет лёд. Граф и его люди получат дорогой необходимую помощь в землях Саксонии. Как и в землях всех христолюбивых владык, чьё сердце не зачерствело и отзывчиво к бедам несчастных голландцев.

Голландия была передана не во владение, не в опеку, но в управление. Не герцогу, герцогине или герцогству - конкретной женщине. Срочный трудовой договор: Флорис нанял Ростиславу. С жалованием в один талер ежегодно. С формулировкой: "До устранения всех последствий постигшего Голландию несчастия". Поскольку Крейлерский лес погиб в ходе наводнения, то, после построения защитной дамбы и осушения местности, погибшие деревья были срублены, а на их месте посажены новые. Для устранения, например, этого "последствия" требовалось дождаться их спелости.

***

"Бабушка поспорила с Семой, что он не съест ее 25 пельменей на то, что он уберет в квартире.

И вот Сема доедает 24-й пельмень и понимает, что 25-го в тарелке нет.

Это все, что нужно знать о составлении договоров".

***

Флорис покивал, подтвердил слова герцогини, призвал всех благородных рыцарей графства последовать за ним. А остальных - поддержать власть герцогини и исполнять её приказы как его собственные. Даже и лучше.

Бочонок крепкого вина, принесённый гостями, позволил отметить это важное событие. После чего все отправились исполнять обещанное. В меру своего соображения.

Флорис добрался до Иерусалима. Его жена родила там седьмого ребёнка. Через два года, во время паломничества Генриха Льва, Флорис был в числе тех, кто убедил Льва не раздражать Саладина. Вместе с другими европейскими рыцарями, он присоединился к Генриху на обратном пути и погиб, со всем семейством, в катастрофе этого несчастливого предприятия.

Вместе с ним и вслед за ним в Святую Землю последовали, по его призыву, множество голландских рыцарей.

Крайне приблизительно тогдашние графства можно оценить так: 100 тыс. жителей, 20 баронств, 400 рыцарей, ещё столько же - дворяне без шпор. Часть аристократов погибла в наводнении, часть последовала за графом.

После смерти Флориса титул перешёл к старшему из его братьев - Отто, графу Бентхейма. Однако владение так и осталось в управлении Ростиславы. Следующий претендент - Бодуэн - стал, как и в РИ, епископом Утрехта. Просто на шесть лет раньше. И без земельных владений. Но это уже другая история.

В начале следующего года, организовав первые лагеря для спасения людей и начало работ по строительству защитных сооружений, Ростислава вернулась в Брауншвейг. Перетерпев официальные церемонии, она добралась, наконец, до дома.

Собственный дворец герцогини, перестроенный из двух зданий чуть справа и сзади от герцогского, не содержал ни фигуры бронзового льва перед крыльцом, ни мраморных полов и колонн с восхитительной чеканкой по капителям. Но в нём можно было отсидеться на случай беспорядков и удобно жить. Кроме двух закрытых зелёных внутренних двориков, пыточного подземелья, помещения для конторских и многого другого, в нём была нормальная русская баня.

Наслаждаясь жаром парилки, Ростислава расслаблено отвечала на вопросы продолжающей любопытствовать Софьи:

-- Про Медведя слышала?

-- Ага. Так он ещё в январе помер. Теперь легче будет. Молодые Аскании куда как послабже. Вихмана в Магдебурге ты судом ободрала. Там нынче только ветер по карманам свищет. Самое время заняться западом и югом. Голштиния, Голландия... может быть, Зеландия. И надо прочнее выходить к Рейну. Там деньги, люди, города... главная дорога. Надо брать под себя.

-- Ну у тебя и аппетиты. Ты лучше вот что скажи: ты ему дала?

-- Нет.

-- Так чего ж он Голландию тебе отдал?

Вопрос матушки заставил вспомнить услышанное когда-то над Волгой. И сочинённое ещё прежде и дальше к восходу:

"Все покупается и продаётся,

И жизнь откровенно над нами смеётся.

Мы негодуем, мы возмущаемся,

Но продаёмся и покупаемся".

Я - не продалась. Но он - купился. И как-то... не смешно. Скорее - завидно. Такому "покупателю".

-- Ах, маменька. Флорис - святой человек. Ощущая груз ответственности за своих людей, подвергнувшихся такому неслыханному испытанию, устремляясь душой к очищению, к свету благодати божьей, он воспылал ко мне любовью высокой, платонической. Ступив на стезю добра, как же мог он предаться разврату, прелюбодеянию с женой чужой? Он вполне... самоудовлетворился. Осознанием своей чистоты и праведности, смирения и послушания, нищелюбия и нищедушия. "Блаженны нищие духом...". Вот и Флорис во блаженных.

-- А ты? Как же ты... одна?

-- А я, маменька... изучаю баскский язык. Х-хм... А он - меня.

-- Баский? Такой красивый?

-- Не "баский", а баскский. Люди такие есть - баски. И у них есть язык. У одного. Очень искусный. Язычок. Подобрала там. Отогрела, откормила. А он и за... зачирикал.

Герцогиня потянулась на лавке, довольно ухмыльнулась. Последние недели в дороге вокруг было много посторонних глаз. А вот нынче есть возможность спокойно и вдумчиво проверить. Не затупился ли? Тот "баский язычок".

Флевонское озеро было сохранено. Фриц сумел организовать огромное строительство. Куда больше, чем досталось легендарному Хираму Строителю. Хотя в сотни раз меньше, чем пришлось делать в 20 в. в РИ. Множество масонов участвовало в этом проекте вместе с простыми людьми из разных мест. Технологии польдеров оказались полезными и в других местах, например, в дельте Волге.

Губернатором Голландии Ростислава назначила Гунцелина фон Хагена. Его опыт уничтожения бродяг, полученный в землях ободритов и дополненный опытом уничтожения казнокрадов в Голштинии, оказался очень уместным в разорённой, полной голодных и бездомных людей Голландии.

Плодородный ил, тысячи лет откладывающийся в этих местах реками, обширные торфяники, в РИ смытые в море, послужили основанием для удивительного плодородия здешних угодий. Не случившийся в моей АИ морской залив Зёндерзе превратился в житницу Северо-Западной Европы. Своеобразный аналог Суздальского Ополья - хлебный оазис примерно 100х50 вёрст.

После смерти Томаса Бекета и двух Генрихов - Короткого Плаща и Молодого Короля, отца и сына, "Империя Плантагенетов" принялась болезненно разваливаться. Это позволило Саксонии расширять и укреплять свою власть на западном фасе континента.

"Почему" - что? Почему "им всё удавалось"? Не всё. Голштинию, например, прибрали к рукам только месяцев через десять после убийства графини Матильды. Но "да" - они были успешны.

Прежде всего потому, что обе весьма не дуры. Это - главное.

Другое: опыт. У них был уникальный опыт, которого не было ни в одной тамошней голове. Не только опыт жизни в "Святой Руси", но и Всеволжский. И множество то ли выдуманных, то ли реальных историй из книг, которые я им рассказывал. У них было больше "заготовок" и они были другие, чем у туземцев. Едва войдя в тамошнюю жизнь, получив представление о конкретном местном материале, они начали находить возможности применения этих... поведенческих, мыслительных заготовок.

Третье состояло в их "чужести". Их не воспринимали как "своих", им это постоянно повторяли, подчеркивали. И они смотрели на местных "зеркально" - как... на не вполне людей. На это наложилось моё вдалбливаемое: "бесстрашна и бесстыдна". Да и какой стыд перед конём в борозде или коровой в хлеву?

Не уникально: постоянно множество людей создают новые государства, владетельные дома или состояния. Не прямой грубой силой, а иными - дипломатическими, брачными, психологическими... средствами. Такие образования часто неустойчивы. Умирает их создатель - рассыпаются и они. Так было в РИ с Великой Бургундией, так Лайош Великий собрал под одну шапку в 14 в. Неаполь, Польшу, Венгрию, Хорватию, Далмацию, Славонию, Боснию, Сербию, Болгарию, Валлахию, Молдавию, Хелм и Белз на Волыни... Ненадолго. Однако полвека Лайош продержался.

-- Я - благородный скотт! Из Нормандии!

-- А я - Зубастый Йо! Из... из откуда и все.

Два человека препирались на дне небольшой барки, медленно влекомой течением великой германской реки Везер. Между ними лежал на досках небольшой мокрый мешок, непрерывно дрожащий и издающий невнятные звуки.

Высокий стройный белокурый юноша с благородной внешностью и таковой же, но - яростью, смотрел на своего визави, на полголовы ниже, тощего, чернявенького, злобно щерящегося половиной зубов. Оба уже держали руки на рукоятках ножей, как вдруг содержимое мокрого мешка затряслось сильнее и, издав продолжительный многотональный звук, "испустило ветры".

Юноша потрясённо посмотрел на мешок, потом на своего противника. Тот победительно хмыкнул:

-- А ты что думал? Съела, наверное, что-то не то. Или по-твоему, графини не пукают? Ещё как! Как и все бабы. И раздвигают, и налезают, и подмахивают. И эта будет. С-сучка. Так-то, скот из Нормандии Квентин д'Орвард.

В подтверждение своих слов Зубастый Йо несильно пнул мешок. Там что-то мявкнуло. И издало тоненькую цепочку тресков, завершившуюся затихающим шипением. Юноша раздражённо фыркнул и, гордо вскинув голову, отправился к облюбованному им месту на корме этого речного корыта, ничем внешне не отличающегося от множества подобных плав.средств в этом месте-времени.

Место - Везер, время - май 1171 г.

Неделю назад Её Высочество Герцогиня Саксонии Ромуальда, называющая себя Ростиславой, смотрела в окно.

Коллеги! Оцените фразу - "смотрела".

Этого достаточно. Для запуска цепочки событий. Для изменения хода истории. Неважно "куда" смотрела, неважно как называлась. Важно - какими глазами. И - что за ними. В темноте той костяной коробочки, где сплетаются нейроны, прорываются через мембраны ионы, строятся структуры. Где бродят мысли и чувства.

Чувства были... плохие. Злые и раздражённые. Потому что из внутреннего дворика за полуприкрытым окном доносился радостный детский смех.

Нет, герцогиня не относилась к дето-ненавистницам. Вообще, она неплохо ладила с детьми и была с ними добра. Но эта конкретная... детка... вызывала у неё жгучую неприязнь. С каждой минутой всё более приближающуюся к лютой ненависти.

Вчера она попросила своего законного супруга о встрече.

Такое является обычным в правящих домах. Есть этикет, который надо соблюдать. Есть ритуалы, которые надо исполнять. Венценосные супруги обязаны появляться совместно на определённых мероприятиях. Прежде всего - на некоторых церковных богослужениях, на светских торжествах. Контакты же в свободное от парадности время ограничиваются общественными представлениями об уместности. Например, нормальная благородная дама не будет присутствовать на разводе караула или приёмке ремонтного табуна.

Также - отсутствием у супругов более важных дел. И, конечно, требуется взаимное стремление к этой форме времяпрепровождения.

Стремления не было изначально, дел у обоих хватало, а уж когда герцогиня получила и перестроил два дома справа от дворца герцога, поскольку собор Св. Власия на этом месте ещё не построили - Генриху надо (в РИ) ещё в Палестину смотаться, чтобы воздвигнуть "место последнего приюта" для себя и жены - встречи супругов свелись к воскресной мессе да еженедельному заседанию совета герцогства.

Первое было необходимо как доказательство её приверженности "истинной вере", второе - результат давления Софьи и ближников: "Надо знать что эти придурки задумали". На заседаниях Ростислава помалкивала, скучала. Но запоминала и пересказывала услышанное своим. И формировала собственное представление о ближайшем окружении мужа.

Генриху удалось собрать неплохую команду. Почти все эти убелённые сединами вельможи были унаследованы от бабушки, из времён борьбы Вельфов со Штауфенами и Асканиями. Они были либо недоверчивы, либо прямо враждебны Барбароссе. И тот об этом знал.

Теперь пришло время "смены поколений". Софья, пересказывая свои беседы с Барбароссой в Магдебурге, отметила, что тот "зондировал почву" и по этой теме. "Короля играет свита". И герцога - тоже.

Взяв на себя спасение голландцев после наводнения "Всех Святых", герцогиня была вынуждена для решения многих вопросов получать согласие своего супруга. Люди и деньги у неё частично есть: Голштинию выкручивают досуха. Но постоянно возникает масса мелочей. Для решения которых нужна воля государя.

В Голландии осталось множество сирот. Герцогиня хотела организовать для них приют в городке по соседству со своим Хитцаккером. Требовалась печать герцога на "Акте передачи" городка. Генрих не возражал, но как-то... руки не доходили.

"До дела не доходят руки,

И две причины вижу тут:

Короткие и не оттуда

Растут".

Руки у Генриха - длинные и крепкие. Это Ростислава помнила с первых дней в Брауншвейге, когда муж как-то полез к ней под платье в рыцарском зале. А вот второе... Пришлось Ростиславе идти самой.

Крытая галерея на втором этаже привела её, в сопровождении верной Фриды, к спальне мужа. Стражники стояли внизу, у лестницы на этаж, двое слуг кемарили в прихожей. Ростислава широким шагов стремительно проскочила мимо дёрнувшихся холуёв, толкнула незапертую дверь спальни. Рядом с широкой кроватью под балдахином, на стуле спиной к ней, сидел Генрих. Судя по платью. Поскольку голова у него была... под платьем. Под платьем девицы, которая сидела у него на коленях верхом.

Девица дернулась на распахнувшуюся дверь. Глаза у обеих женщин тоже распахнулись. Не менее широко. "Наколенная" сразу узнала герцогиню. И изобразив томно-довольную гримасу принялась издавать, пристально глядя прямо в глаза законной супруге, уместные, по её суждению, звуки:

-- О! Ах! Мои милый Генрих! Могучий лев! Я вся трепещу! В сильных лапах моего государя! О! Господин мой! Всякое ваше слово - закон для меня! О! Не спешите! Ибо я не хочу, чтобы вы пропустили даже мельчайшую капельку моего мёда! Который весь - для вас. Мой повелитель! Весь! Вся! До самого потаённого уголка моего тела. Тела вашей верной служанки! О! О! Ах! Ах ду мейн Гот! Йхуу!

Судя по тому, как перекосило "верную служанку", текст не вполне соответствовал реальным ощущениям. Однако самообладание её не оставило.

Платье "наколенницы" было задрано на голову законному супругу, так что Ростислава имела возможность любоваться почти полностью обнаженным телом избранницы государя.

Тело было... тельцем. Юной, лет 12-13, девицы. По действующим нормам канонического права - уже может. Её тощие белые ляжки дёргались, но крепко прижимали к стулу и бёдрам полы котты мужчины, пока его большие, выглядевшие особенно обветренными, грубыми руки ощупывали разные "сокровенные уголки" предоставляемого, а губы находили себе пищу телесную, хотя и не для желудка, посасывая единственное, что позволяло надеяться на появление привлекательных форм в будущем, пусть бы и отдалённом - соски прелестницы.

Девица активно маневрировала, уворачиваясь от чересчур настойчивых устремлений господина всея Саксония, но не выходя из "зоны досягаемости". Она то отклоняясь сильно назад, так что бедняге приходилось далеко тянуться губами, что было неудобно из-за его немалого живота. То наоборот, приподнималась и наваливалось на него, заставляя поднимать голову и откидываться на спинку стула. При этом непрерывно хихикала и старательно елозила по плотному сукну котты, как раз в том месте, где верхний край переднего разреза был вышит золотой нитью. Однако три слоя одежды не позволяли герцогу использовать его "копьецо" по прямому назначению. А хитрая забавница перехватывала его руки, едва те устремлялись устранить созданное ткачами и золотошвейками препятствие, и перемещала их на более тактильно привлекательное, нежели полотняно-шерстяное одеяние государя.

Ростислава, честно говоря, растерялась. Одно дело - игры с Ванечкой. Там она насмотрелась на разное. Но там были именно игры. Там был хозяин, который определял правила. Который всегда прав.

Иное - похождения её матушки. Она была к ним готова, сама считала их необходимым и полезным элементом саксонской жизни. Да и не часто она попадала в ситуации... прямого визуального контакта.

А тут какая-то посторонняя наглая шлюшка-малолетка...

И что делать?

Ростислава развернулась и, выпихнув вошедшую за ней Фриду, замершую с открытым ртом и тубой с документами в руках, выскочила в прихожую.

Двое прежде кемаривших слуг уже проснулись, вскочили и угодливо согнулись перед ней. Скрывая ехидные ухмылки.

Они, конечно, знают. О происходящем в спальне. Слуги всегда всё знают про своих господ. И будут трепать на всех углах. Слуги всегда сплетничают о господах.

***

Чисто для знатоков: "Урон чести". В стайной иерархии шимпанзе статус самца определяется числом осеменённых самок и битых самцов. Статус самки - числом её осеменителей и их статусом. Чем больше и выше - тем лучше.

В стаях хомнутых сапиенсов, при всех аберрациях, вызванных религиозным воспитанием и имущественными отношениями - сходно.

Новая самочка у Льва снижает статус всех остальных. Прежде всего - официальной супруги.

Поскольку Ростислава - "хозяйствующий субъект", то решения "хозяйственных" вопросов при утрате статуса, будет происходить... затруднительнее.

***

Какая мерзость! Какой позор! Это... это какая-то вопиющая безнравственность! Вон! Вот отсюда! И пусть они все сдохнут! Пусть всё это - огнём горит! Сюда я больше ни ногой! Мать предупреждала, что этот... боров - большой любитель молоденьких. Что они просто роем вокруг него вьются, мечтая залезть в постель и предоставить их родственникам всякие... преференции. А лучше всего - оседлать, сделать Льва ручным, водить на цепочке, млеть от восторгов и зависти окружающих:

-- Ах, какой успех! Ах, сумела самого... А мы её и не замечали... А она-то, оказывается...

Факеншит! Мать третий день... нездорова. И этот... хряк тут же сыскал себе... полянку.

К чёрту! Не хочу ни видеть, ни слышать! Всего этого... герцогско-саксонского.

Но красная туба с рескриптом о передаче в собственность городка у Эльбы, где есть возможность быстро развернуть сиротский приют... Дело тянется уже две недели, люди ждут, детей уже везут... а тут... из-за какой-то...

Она повернулась, решительно снова открыла двери. И была встречена полным демонстративного наглого удивления возгласом:

-- О-ла-ла! Ты вернулась?!

Нахалка наклонилась к герцогу и томно произнесла:

-- Как ты думаешь - она нам пригодится? С двумя тебе интереснее? Или с тремя? - Служанку её возьмём?

Фрида за плечом госпожи беззвучно ахнула и прижала руки с тубусом ко рту.