Искушение

Интеллигенция

Хотя с едой и выпивкой стало много хуже, чем раньше, собираться компаниями стали чаше. Причем, в любых сборищах одновременно с выдвижением высоких идей и планов осмеивали любые идеи, любые планы, любые события.

– Горбачев опять требует особых полномочий.

– У него же с самого начала были неограниченные полномочия. Зачем ему новые, если он и старые-то не может пустить в ход.

– Не удивлюсь, если он потребует полномочий императора. Будет Горбалеон Первый!

– Бери выше: фараона. Представляете: будет Фараон Советского Союза Горбахотеп Первый.

– Точнее, Антисоветского Антисоюза.

– Слыхали: опять новая реформа!

– Какая ещё?

– Штаны решено надевать через голову.

– Скоро наша страна распадется на тысячу суверенных государств.

– И при поездке из одной области в другую виза потребуется.

– И обмен валюты.

– Это не проблема. Валюта будет конвертируемой. По одну сторону границы бросаешь в помойку валюту данной области, а по другую сторону вытаскиваешь из помойки валюту другой области. Валюта – это то, что валяется.

– Сколько у Горбачева советников? Сто? Больше? Зачем ему столько?

– Умный правитель имеет одного умного советника, а глупый – сотню глупых. Он думает, что из сотни дураков можно сложить одного умника.

– Не впадайте в панику, друзья. Коммунизм у нас кучка сталинистов построила настолько прочно, что теперь общими усилиями всего населения его не удастся развалить до конца.

– Отношение тут противоположно этому: строили коммунизм миллионы, а разваливает его разыгравшаяся кучка маньяков, честолюбцев, шарлатанов. Боюсь, что они добьются своего.

– Ты предлагаешь приватизировать сельское хозяйство. Покажи пример! Для себя-то ты хочешь сохранить коммунизм с твердой зарплатой.

– Так я не крестьянин, а ученый.

– Не могу понять, почему такие дураки и бездари имеют мировой успех.

– Кумиром дураков и бездарей могут быть лишь выдающиеся дураки и бездари.

– У нас хотят все проблемы решить волюнтаристски, т.е. в приказном порядке, не принимая во внимание объективные возможности и фактор времени, причем – решить раз и навсегда. Это в принципе невозможно. Можно задурить головы людям, но нельзя обмануть законы истории.

– - Наши демагоги могут обмануть кого угодно, даже твои объективные законы.

Вот в таком духе шел часами на первый взгляд бессмысленный треп. Причем, определить, к какому направлению принадлежали говорящие, по тому, что они говорили, было невозможно. И они сами сначала не знали этого. Профессор Петров, например, был любителем и коллекционером анекдотов, включая анекдоты про Горбачева. Он для них завел новую тетрадь. А писатель Смирнов собирал скабрезные сплетни про Маоцзедуньку, намереваясь со временем написать о ней разоблачительный роман.

Представителей всех течений партградской интеллигенции объединяло одно: полное неверие в то, что горбачевские реформы принесут тот результат, на какой они были рассчитаны, стремление урвать для себя максимум возможного в удобной ситуации или как-то сохранить то, что уже сумели приобрести.

Слушая такую болтовню, Чернов поражался тому, что в его окружении не было ни одного фанатика коммунистических идей, готового с потерями для себя сражаться за эти идеи. Люди думали только о себе, о своем благополучии, о возможности как-то вылезти на сцену истории, привлечь к себе внимание, наговорить как можно больше смелой чепухи. Неужели так было всегда? Нет! Были же декабристы. Были Радищев и Чернышевский Были народовольцы! Были большевики! [1]