Исправник

2. Сказочник

Завтра будет поздно, еще одних заморозков трещина не переживет. Растянувшись на краю скалы, Анюта в который раз глядела вниз. Закуток перед теплым источником — единственное место, где можно раздеться перед купанием — по-прежнему пустовал.

Сегодня или никогда. Если Близнецы не придут, Анюту ничто не спасет, рано или поздно они добьются своего. Ей это будет стоить жизни. Риск себя оправдывал. Только бы хватило воли и сил.

День за днем Анюта выбирала время, когда около источника никого не было, поднималась на скалу и вбивала в трещину каменный клин. Ночами вечерняя влага превращалась в лед, он распирал трещину, каменная глыба потихоньку откалывалась. Сейчас кусок скалы высотой в два человеческих роста легко поскрипывал и шатался. Если не уронить его сегодня, завтра он рухнет сам. Под тяжестью снега он упадет просто так, бессмысленно и бесполезно.

Здесь, на скале, Анюта не раз пряталась от Близнецов, когда они приходили на источник. Однажды, подбираясь к краю, чтобы выглянуть вниз, она заметила трещину поперек каменного массива скалы. Пройдет время, и огромная глыба размером с комнату, обвалится на площадку перед источником. Не повезет тому, кто, по несчастью, окажется внизу. Нужно бы предупредить, что на Дальний источник теперь ходить опасно…

Анюта никому ничего не сказала. У нее возникла страшная мысль. Время шло, Близнецы не изменили поведения, и ужасная мысль превратилась в намерение, а оно, в свою очередь, привело к действиям. Анюта расширяла трещину, твердо зная, зачем это делает. И безумный день настал. Нужно все закончить сегодня. Анюта наслаждалась лучами солнца, которые могли стать последними в ее жизни, если камень пролетит мимо намеченных жертв или если ее заметят, когда она будет спускаться. Воздух казался необычайно вкусным. Неужели он всегда такой? Опасность обостряет чувства. В том числе слух. Анюта замерла: со стороны деревни кто-то шел.

— Дома ее нет, — донесся голос одного из Близнецов.

Виталик. Ему ответил Валерик:

— Я, это самое, догадываюсь, где она может быть. Есть одно место, где мы не искали. Лезть туда опасно, и мы просто подождем. Мы же, в конце концов, шли купаться?

Голоса приблизились, они звучали снизу, с площадки перед источником. Анюта легла на спину и уперлась ногами в противоположный край трещины. Колени задрожали от усилия. В камне раздался едва слышный треск, и огромная глыба начала медленно отделяться от скалы. Анюта быстро отползла назад.

Виталик заговорил шепотом, но сверху было слышно:

— Думаешь, она там, над нами?

— Больше негде, иначе мы давно бы ее нашли.

Где-то неподалеку, со стороны тропинки, уходившей от источника в лес, хрустнула ветка. Послышались шаги.

Кто-то шел. И уже ничего не изменить. Огромный кусок скалы завалился вперед, в пустоту, и исчез из видимости.

Анюта бросилась к краю. Она успела увидеть, как неизвестный мужчина, переходя с шага на бег, оттолкнулся ногами от земли, в прыжке преодолел немыслимое для человеческих сил расстояние и, опустившись на землю рядом с разинувшими рот Близнецами, оттолкнул летящую на них глыбу. Словно это не кусок скалы, а обычный булыжник. Пусть большой, но просто булыжник. Да и с булыжником, когда он в свободном падении, совладает далеко не каждый. Анюта не могла поверить в то, что видела.

Она смотрела вниз, на то, как отброшенная глыба рухнула на камни, расколовшись от удара, и как одна половина упала в озерцо источника, и мужчину накрыло волной брызг. А Близнецы в это время глядели вверх, на причину того, что их едва не убило.

— Вон она! — закричали они. — Держите ее!

Они бросились к подъему на скалу.

Просто так на скалу никто не лазил, подъем был коварен, легко сорваться. Наверх поднимались только такие, как Анюта. Те, кому нечего терять.

Анюта застыла в ступоре. Мысли остановились. Руки и ноги не слушались. То, что она совершила — это покушение на убийство. Все кончено. Если б не посторонний свидетель… Близнецам, скорее всего, не поверили бы. Анюта стояла бы на своем: «Камень упал сам, когда я была на скале. Я хотела только посмотреть, что происходит внизу…» В ее рассказе происшествие выглядело бы так: Анюта пряталась от Близнецов, увидела внизу незнакомца и выглянула с края скалы. Камень начал отваливаться. Анюта сама едва спаслась, она могла упасть вместе с камнем. Она не специально его сбросила, у нее не хватило бы сил. А Близнецов знают все, они солгут и глазом не моргнут. Анюту могли оправдать.

Теперь ничто не поможет.

Спуститься со скалы значило отдать себя в руки Близнецов. Остаться на месте — то же самое. Они уже карабкались по склону.

Значит, все. Она проиграла. Прощай, папа. Прощай, сестренка. Анюта еще раз вдохнула вкусного воздуха и шагнула вперед, в никуда.

***

Удар о камни получился мягким. Оказывается, вовсе не о камни. Анюта лежала в руках незнакомца. Он поймал ее на лету. Высокий, крепкий, как ствол бамука, с открытым взглядом, длинными волосами, стянутыми налобной тесьмой, круглолицый и широкоплечий, достаточно взрослый, но моложавый, незнакомец глядел на нее с неподдельным, почти отцовским беспокойством. В небольшой черной бороде пряталась улыбка. Карие глаза переполняла доброта. От него пахло лесом.

Анюту поразила одежда незнакомца. Плотная, равномерно выкрашенная в темно-синий цвет, с непонятными накладками и прорезями, с невероятными застежками, с полноценными рукавами и штанинами, удивившими еще при взгляде со скалы. Как сделать такое? Из чего?

Мысли вернулись к тому, что произошло. Жизнь продолжалась. Даже больше: у Анюты возникло ощущение, что сейчас, в крепких мужских руках, жизнь только начиналась.

Близнецы увидели ее внизу. Едва не ломая ноги, они помчались обратно. Они бросились бы на нее с кулаками, но незнакомец предостерегающе выставил вперед открытую ладонь:

— Спокойно, ребята. Девушка никуда не денется. Решим дело без рукоприкладства.

Близнецы пытались дотянуться до Анюты.

— Повторяю, — незнакомец поставил ее на ноги и шагнул вперед, защитив собой, — давайте решать на словах.

— Она хотела нас убить!

— Это правда? — Незнакомец посмотрел на Анюту.

— Нет! Я пряталась, но увидела чужака, удивилась, высунулась, а оно как грохнется! Я сама едва удержалась!

— Она врет!

Анюта и близнецы говорили громко, почти кричали. Незнакомец улыбался. От него веяло покоем.

— От кого ты пряталась?

— От них!

Незнакомец повернулся к Близнецам:

— Мне кажется, вы хотите ее наказать.

— Конечно!

— Нельзя. Нужно разобраться, что произошло, без нервов и крика выслушать обе стороны, а для этого собрать уважаемых людей, и пусть они вынесут справедливое решение, если чья-то вина будет доказана.

Близнецам не нужно было разбирательство уважаемых людей. Они бросились вперед. Их никто не мог остановить.

Незнакомец остановил. Он уклонился от удара Виталика, вывернулся, освободившись от захвата Валерика, поймал их руки за кисти и сжал так, что у обоих пальцы затрещали. Близнецы взвыли.

— Отпущу, если дадите слово не трогать девушку. Ее вину нужно доказать. Или вашу вину. Девушка же почему-то пряталась от вас.

— Клянемся не трогать Анютку!

Анюта знала, чего стоят клятвы Близнецов.

— Они врут! Они всегда врут! А вы из другой деревни?

Близнецы фыркнули:

— Других деревень не существует, мы единственные, кто выжил.

Незнакомец отпустил их руки и строго погрозил пальцем, чтобы не вздумали броситься на него еще раз.

— Тогда откуда же взялся я? — спросил он.

— Нас это тоже интересует. Откуда ты взялся?

— У вас в деревне обращаются друг к другу на ты или на вы?

— На ты, — уверили Близнецы.

— К старшим надо обращаться на вы, — не согласилась Анюта. — Поэтому я сказала вам «вы». А Виталик и Валерик невоспитанные, но слишком сильные, поэтому всем тыкают.

— Мы, это самое, тебе сейчас так тыкнем!..

— Видите? — Анюта посмотрела незнакомцу в глаза.

Как же он красив. Силен. Уверен в себе. Как же с ним спокойно.

Он улыбнулся:

— Вижу. Наверное, мы сделаем так: Виталик и Валерик сейчас проводят меня к тем людям, кто у вас принимает решения. Анюта в это время, если ей ничего не грозит, пойдет по своим делам. — Он снова обратился к Анюте: — Тебе ничего не грозит?

Она поглядела на Близнецов. Оба отвернулись и сделали вид, что ее не существует.

— Нет, — сказала она своему спасителю. — Сейчас ничего не грозит. Спасибо.

— Откуда ты взялся? — Виталик пошел с одной стороны незнакомца, а Валерик с другой.

До сих пор никто не мог дать им отпор. Незнакомец легко справился с обоими. Им захотелось с ним дружить.

Они ушли. Почему-то стало грустно. Проследить за ними? А что толку? Близнецы повели незнакомца во дворец, тропинка петляет, подслушать разговор не получится. Анюта вздохнула, пнула лежавшую под ногами частичку злополучной глыбы и отправилась домой.

Отношения с Близнецами не заладились давно, едва ли не сразу, как их выпроводили из дворца после смерти матери. Возрастом младше Анюты, еще подростки, Виталик и Валерик по прозвищу Близнецы наводили ужас на деревню. В деревне жила еще пара близнецов, Миша и Маша, но они были мельче и вели себя тише воды, ниже травы. Стоило прозвучать тихому возгласу «Близнецы!» — и жизнь замирала. Люди старались убраться с дороги или стать как можно более незаметными — размеренно занимались делом, за которым их застигли, не глядя по сторонам, чтобы случайно не пересечься взглядом.

Близнецы никого не боялись, они делали, что хотели. Их отец — подземник. Мать скончалась во время очередных родов, младшие братья и сестры тоже померли в разное время. Виталика и Валерика не брало ничто. Близнецы отбирали у людей самое вкусное и красивое, и никто им не мог слова сказать. Часть отобранного они относили отцу, тот радовался, что сыновья его любят, и всегда занимал их сторону. Что им и требовалось. Только дурак будет жаловаться подземникам на что-то связанное с подземниками, зная, что все вопросы решают именно подземники и решают всегда к своей пользе.

Будущее Близнецов лежало на ладони, им, детям подземника, здоровым и сильным, кроме как в подземники другого пути не было. Обычные пещерники здоровьем не блистали. Многие умирали сразу. У Анюты родилось пять сестер и семь братьев, трое из них оказались нелюдями, их вынесли в ночь, а утром, едва сошел снег, трупики закопали. Детские годы пережили только Анюта и ее младшая сестра Дунька. Дунька — умом еще дитя, а лицом и фигурой просто загляденье. Во время очередных смотрин Дуньке тоже поставили знак невесты.

Обидно, что Анюта до сих пор не вышла замуж, хотя знак получила еще в те времена, когда Дунька первые слова мямлила. Не то, чтобы очень уж хотелось замуж. Честно сказать — не хотелось. Замуж хотелось, но не таким способом и не за тех, кто мог стать ее мужем. Другое дело, что от Анюты, от ее желаний, ничего не зависело. Если со здоровьем ничего не случится, ее, как избранную, возьмет в жены один из подземников. Переехать во дворец, не работать и получать лучшее питание — это, конечно, здорово, но на этом хорошее кончалось. Больше ничего Анюте замужество не сулило. Всех подземников знали, о каждом из поколения в поколение передавалось все, что известно: характер, привычки, отношение к женам и детям. Перебирая в уме каждого поочередно, Анюта понимала, что не хочет быть женой ни одного из них. Но когда время наступит, ей придется выйти за того, кто решит на ней жениться. Близнецы — будущие подземники, и однажды кто-то из них, Виталик или Валерик, мог стать мужем Анюты.

Последняя возможность для Анюты спастись от Близнецов — это чтобы ее взял в жены подземник. Любой.

В голове возникла дикая мысль: если отец Близнецов внезапно овдовеет или решит сменять жену и сменяет именно на Анюту… Анюта могла стать мамой Виталику и Валерику. Не мамой, конечно же, а мачехой, но столь же неприкосновенной. Интересный поворот. Что в таком случае будет потом? Ничего хорошо. Близнецы не отстанут от Анюты, они не прощают отказов. Они выдумают и расскажут своему отцу кучу историй о том, как мерзко и неподобающе вела себя Анюта, когда была невестой, и ее жизнь превратится в сплошной кошмар. И кончится раньше, чем хотелось бы, и не так, как хотелось.

Лучше оставаться невестой как можно дольше. Дома надо приглядывать за папой, от сестренки толку мало, она открывает мир, и ей сейчас не до близких людей. Здоровье папы в последнее время пошатнулось, почти ежедневно у него кружилась голова, он часто падал от приступов головной боли. Его волосы давно выпали, и это случилось так давно, что Анюта не могла вспомнить, какого они были цвета. Все признаки осложнения снулой хвори. Бывало, папа не вставал целыми сутками, приходилось бегать к нему по нескольку раз в день, кормить и убираться, подкидывать дров и помогать с плетением циновок. Кроме Анюты и Дуньки ухаживать за папой некому — овдовевшую женщину, если она хоть немного здорова и хотя бы чуточку женственна, заберут более молодые, папа с ними тягаться не может, он слишком стар, и новая жена ему достанется только в случае, если подземник выгонит свою и сменяет ее на Анюту. Такие обмены иногда случались, пусть и реже, чем хотелось бы. Скорее всего, Анюту заберут просто так. Но очередник может забрать не Анюту, а другую невесту, как бывало уже не раз. Оттого Анюта так долго ходила в невестах.

А ее такое положение дел устраивало. Ни от кого не зависеть — это счастье. Потому что лучше утопиться, чем зависеть от одного из тех, кто мог взять Анюту в жены.

Всемогущий А-Ктин, ну почему нельзя выйти замуж за того, за кого хочешь?!

Глупый вопрос. Во-первых, А-Ктин никогда никому не отвечает, оттого уже никто не верит, что Он существует или когда-то существовал в реальности. Во-вторых, на вопрос Анюты есть не менее глупый, но очень точный ответ: «Потому что».

Не стать домашней игрушкой подземника и оставаться невестой как можно дольше было бы здорово, если б не Близнецы. Они привыкли к вседозволенности. Им все сходило с рук, а безнаказанность развращает, и с каждым днем Виталик и Валерик становились наглее, а их проделки — безобразнее. Со временем злые шутки превратились в унижения и издевательства и, с каждым днем, все чаще выходили за рамки морали. Скажешь слово в свою или в чью-то защиту — для начала получишь кулаком в нос или в грудь. Не отдашь то, что понравилось Близнецам — будешь купаться в собственной крови. Не сделаешь того, что они сказали — навсегда прощайся с нормальной жизнью.

Близнецы слишком зазнались, уверенные в своей силе, иначе поняли бы, что Анюта не такая, как другие. Они не привыкли к отказам. А она не могла подчиниться грубой силе тех, кто не имел права ей что-то приказывать.

Анюта не понимала девушек, которым нравились Виталик и Валерик. Удивительно, но таких девушек в деревне было много. Почти каждая вторая. Анюте же нравились парни умные, с которыми можно поговорить. О чем угодно. О работе, о людях, о дивах, о звездах, о прошлом и будущем. Таких парней в деревне можно по пальцам одной руки пересчитать. Каждый из них был болен. Природа словно издевалась, давая либо силу и внешнюю красоту, либо ум.

Одним из тех, в ком обнаружилась внутренняя красота, был Гришка Хлюпик, сын Плотника. Умелый рассказчик, он знал много древних легенд и давно был неравнодушен к Анюте. При любой возможности он давал понять, что она ему нравится. Он был симпатичным, но хилым от рождения. Год за годом снулая хворь прибирала его к рукам. Как и Анюту. Оба понимали, что не доживут до тех дней, когда что-то в их жизни изменится, после чего они могли бы стать мужем и женой.

Замуж за обычного пещерника Анюте нельзя, и обманывать будущего мужа нельзя, а кровь кипела, тело жило собственной жизнью и хотело любви. Ну, пусть не любви, но хотя бы дружбы. Хоть чего-то. Хотя бы игр в любовь. До жути хотелось держать друг друга за руку, шептать на ухо приятные слова, обниматься и даже (прости, А-Ктин!) целоваться…

Анюта и Гришка стали дружить. О том, что Хлюпика зовут Гришкой, она узнала после того, как начала с ним встречаться. В деревне прозвища, если удачно описывали внешность или суть человека, прилипали насмерть. Анюту в детстве называли Егозой. Подростком она стала вести себя спокойнее, чаще молчала, задумавшись, и следила за собой, избавляясь от порывистых жестов и поступков. Жизненный опыт и борьба с собой принесли плоды. Несколько лет слушавшую старших с внимательным выражением на лице, ставшую примером прилежания и достойного поведения, ее стали воспринимать серьезно. Непосед вокруг много, и, когда Анюта окончательно повзрослела, прозвище перешло от нее к другой, юной и глупой, которой жизнь еще не показала истинное нутро. Если человеком руководят чувства, он не выживет. Чувства хороши в нужное время в нужном месте, в остальное время от них только вред.

Анюта понимала это как никто другой, но маска серьезности оставалась маской. В глубине души Анюта не перестала быть егозой. Что-то живое и неуемное не давало сидеть на месте, хотелось быть сразу везде, ничего не пропустить, все успеть и не просто узнать последние новости, но и увидеть собственными глазами то, о чем говорят. Такой же, какой Анюта осталась внутри, сейчас стала сестренка Дунька — и внутренне, и, что намного хуже, внешне. Разница в том, что Дунька влетела во взрослость, как камень в воду, не разобравшись, что и как тут устроено, а мозгами оставшись в счастливом неведении детства. Хорошо бы, она дожила до замужества без происшествий. Но ведь не доживет, див ее подери. Она такая же, как Анюта. Анюта тоже не могла просто сидеть и ждать. Ей хотелось всего и немедленно. Ну, пусть не всего, а хотя бы чуть-чуть. Пусть не сразу, а постепенно. Пусть не по-настоящему, а играючи, как у детей, представляя, что кривая ветка — это топор, а, к примеру, лужа — это океан из древних сказок.

Так в жизни Анюта появился Гришка.

Дружить было опасно. Никому нельзя попасться на глаза, а Близнецам особенно. И однажды, примерно через розовый месяц, оставшийся в памяти Анюты самым счастливым в жизни, случилось худшее. Это произошло неделю назад. Анюту и Гришку увидели на горячем источнике в скалах. Такой же источник бил в пещере и нагревал ее, отчего жилую пещеру, в отличие от пустующей соседней, называли Теплой, и еще два источника образовывали купальни в разных частях деревни, но их Анюта не любила, там всегда были люди или, если их не было, они могли прийти в любой миг. Только Дальний источник позволял уединиться и дарил ощущение покоя. Анюта всегда купалась там в одно и то же время, выбрав именно такое, когда в ту сторону никто не ходил. До сих пор ни разу ничего не случалось. Поэтому Анюта пригласила туда Гришку.

Они купались в теплом озерце под скалой, когда Гришка вдруг побелел от страха, глядя в сторону леса:

— Смотри! Видишь?

— Куда смотреть? — Анюта оглянулась. — Ничего не вижу.

— В лес смотри, вниз, под деревья. Там кто-то есть.

— В лесу? Сейчас? Наши все в другой стороне. Ты дива, что ли, увидел?

— Не знаю. Кого-то. Мне показалось, на нас кто-то смотрит из-за деревьев.

Анюта вгляделась пристальнее.

— Никого нет. Див погнал бы нас на работу. Тебе показалось.

Оказалось, что не показалось. Позже выяснилось, что их увидел Заспранец — неумелый сын Каменщика, неспособный продолжить семейное дело. Маленький, тощий, со впалыми щеками, узким лицом и бледной кожей, Яшка Заспранец был ровесником Анюты. Пожираемый снулой хворью, он смирился с приближением смерти и даже не старался что-то делать. Он просто опустил руки. Его отец и младшие братья работали за него, а он бродил по деревне, стараясь не попадаться на глаза дивам (они не любили бездельников), и выискивал некие, по его мнению, вопиющие несоответствия правильному течению жизни, чтобы рассказать о них всем и заставить тоже ощутить, как он говорил, жесткую несправедливость судьбы.

Анюта допускала, что Заспранец обнаружил ее тайну не сегодня, а гораздо раньше. Он мог приходить к источнику в скалах и в другие дни и прятаться в лесу. Он такой. Внешне нормальный, а приглядишься — умом двинутый. Про таких говорят, что в чужом глазу соринку видит, а в своем бревна не замечает. На этот раз увидев у источника Анюту не одну, а с Гришкой, он побежал ябедничать. По дороге в деревню Заспранец встретил Виталика и Валерика. Если невеста провела время с парнем, но между ними все было достаточно невинно, наказанием будет всеобщее осуждение и долгие разговоры о ней, позорящей высокое звание. От такой невесты могут отказаться. Самое смешное, что Анюту изгнание из невест устраивало. Свобода и самостоятельный выбор мужа… Анюта мечтала об этом.

Мечту разбили Близнецы. Позже Заспранец сам рассказал, что они пригрозили ему расправой, если он еще кому-нибудь сообщит о том, что видел. Близнецы отправили его домой, а сами пришли к Дальнему источнику.

Гришка увидел, что обнаружен, выскочил из воды, схватил вещи и убежал. Он боялся Близнецов. Теперь о нем можно забыть. С сегодняшнего дня Гришка будет обходить Анюту стороной.

Близнецы приставали ко всем деревенским девушкам, в том числе к невестам — недоступное влечет сильнее. Анюте они тоже прохода не давали, их напор нарастал с каждым днем. Ее неуступчивость рождала в них злость. Злость перерастала в желание сделать гадость. Гадость в исполнении Близнецов грозила смертельной бедой.

Анюта не стала вылезать из воды под масляными взглядами Виталика и Валерика. Пока они подходили, она стянула стопку вещей в воду и теперь спешно одевалась. Однажды, довольно давно, еще будучи мальчишками, они застали ее в купальне, спрятали вещи и убежали. С тех пор Анюта купалась только вдали от деревни и только когда рядом никого не было и быть не могло.

— Чем он лучше нас? — Виталик мотнул головой назад, в сторону убежавшего Гришки.

— У него есть мозги, — ответила Анюта из воды.

— А у нас, это самое, есть и кое-что другое, ха-ха! — гоготнул Валерик.

Виталик осклабился:

— Самому сбежать, а подружку бросить в беде — мозги, значит, нужны для этого? Тогда мне мозгов не надо.

У тебя их и нет, хотела сказать Анюта, но промолчала. Она вышла из воды мокрая, отовсюду текло. Это ничего. Могло быть хуже.

Виталик оценивающе оглядел Анюту,

— Как думаешь, — сказал он брату, — если будущий муж выгонит ее или прибьет за непотребство, Заспранец подтвердит, что видел ее вместе с Гришкой?

Валерик понял намек:

— Он только рад будет. Он же всегда за то, чтобы справедливость восторжествовала. Плохих девочек наказывают.

Так, как Анюта бежала в тот раз, она не бегала никогда в жизни. Чудо, что нигде не навернулась и что ноги остались целы. И сама осталась цела. Но. Один раз сбежала, а что дальше?

Дальше начались дни опасливого передвижения по деревне и по пещере. Нужно было, чтоб рядом присутствовало как можно больше свидетелей или неподалеку находилось высокое дерево. Близнецы сильные, но грузные, быстро бегать и лазать по деревьям — не их стихия. Взрослые давно заметили отличительную черту Анюты — умение влезть на любую, даже отвесную поверхность, если на ней есть трещинки или выступы. В лазании по деревьям Анюта оказалась лучшей в деревне, поэтому ей поручили сбор плодов сахарникового дерева. Занятие не из легких. Норма — двадцать плодов в день. Один из каждых пяти дополнительных можно забрать себе. Норма сложилась еще в прошлые поколения, с ней едва справлялись. Анюта собирала двадцать пять сахарников за полдня.

Позавчера ей действительно пришлось спасаться от Близнецов на дереве. Они поглядели снизу, побродили вокруг и, увидев кого-то неподалеку, ушли, чтобы не привлекать внимания. Анюта еще долго не решалась спуститься. Близнецы могли спрятаться и ждать. Она спустилась, только когда внизу прошли женщины с охапками тростника. Анюта догнала женщин, помогла им и вернулась в деревню вместе с ними.

Вчера Близнецы пришли в лес в первой половине дня, когда Анюта забралась на очередное сахарниковое дерево. Срезаемый плод очень мягок. После отделения от плодоножки мясистый шар сахарника нельзя скидывать на землю или класть по нескольку штук в одну котомку. Внутренний слой превращался в жесткую скорлупу постепенно, отвердевание занимало до получаса. Не держать же его в руках, пока не затвердеет. Каждый фрукт приходилось аккуратно спускать вниз, класть на ровную поверхность, чтобы у будущих сосудов, которые сделают из этой скорлупы, получалось ровное дно, и только потом можно лезть на дерево за следующим фруктом. Близнецы появились внезапно. Они выбрали момент, когда Анюта спустилась. К счастью, она оказалась проворнее.

Влезать вслед за ней на высокий, с хрупкими ветками, корявый ствол Близнецы не рискнули, с него легко навернуться, и он не каждый вес выдержит. Они боялись выглядеть смешно. Для них это хуже смерти. Зато Анюте сахарниковые деревья давно стали родными, она спокойно прыгала с ветви на ветвь, зная особенности каждой.

С одного дерева можно снять три-четыре созревших фрукта, два уже лежали внизу. Близнецы разломали их и, зачерпывая горстями и громко чавкая, сожрали сладкую сердцевину. Виталик остался под деревом, а Валерик отправился искать соседние сахарниковые деревья, где Анюта уже собрала сегодняшний урожай. Семь фруктов подсыхали на земле неподалеку. Валерик нашел их, четыре принес в два приема, чтобы вместе с Виталиком унести домой в каждой руке, остальные раздавил ногами. Близнецы разговаривали громко, Анюта слышала, как Валерик, вставляя почти в каждую фразу противное «это самое», предлагал срубить дерево, он даже собирался сбегать за топором. Более трезвомыслящий Виталик убедил брата, что незаметно такое дело не провернуть, сахарниковых деревьев вокруг деревни считанные единицы, и за порчу общественного имущества можно попасть под суд. Срубить дерево так, чтоб виноватыми сделать других, не получится. Близнецы остались ждать, когда Анюта спустится или, как они надеялись, не удержится на ветке и сама свалится им в руки.

Виталику не нравилось бесцельно слоняться под деревом. Он придумал новую пакость. Пока Валерик терпеливо ждал, рассказывая Анюте, что сделает с ней, когда она спустится, Виталик ходил по округе. Он искал камни. Вскоре небольшие, но тяжелые, с острыми краями, камни полетели в Анюту. К счастью, цели достигли только три из многих, и ни один не попал в голову. Больно, но терпимо. Будь Виталик с Валериком настолько же точны, насколько были сильны…

Валерик шуршал сухой травой, подбирая упавшие камни, чтобы кидаться снова, когда Виталик вскинул руку:

— Тихо! Слышишь?

В их сторону кто-то шел. Сверху Анюта увидела, что это Обувщик, он нес из леса охапку лубяных заготовок для плетенок.

Близнецам не хотелось, чтобы про их намерения узнали посторонние.

— Вечно убегать не получится, — выдал Виталик на прощание.

Забрав оставшиеся сахарники, Близнецы тихо ушли.

Несмотря на опасность, Анюта продолжала ходить на Дальний источник. Это было единственное место, где можно побыть в одиночестве. Близнецам на Дальнем источнике тоже понравилось, или они специально искали Анюту и проверяли все места, куда она могла пойти, но они появлялись там ежедневно, в разное время. Анюта была начеку. Она следила за тропинкой, которая вела из деревни, и успевала укрыться на скале до того, как Близнецы приходили. Так она обнаружила трещину. Так решилась на страшное — на убийство тех, кто хотел погубить ее. Ей не оставили выхода. С Близнецами договориться нельзя. Если бы они понимали не только силу, но и слова, Анюта сделала бы все возможное и невозможное, чтобы как-то ужиться с ними. Она пошла бы на любые уступки. Но безнаказанность развращает. Близнецы были сильными, они не допускали мысли, что их силе кто-то рискнет противостоять.

Раздумывая о Близнецах и спасшем от них незнакомце, Анюта, наконец, дошла до проема Теплой Пещеры. Казалось, деревня вымерла. Никто не работал снаружи, хотя обычно в светлое время суток каждый старался делать свои дела под лучами солнца. Тихо было и внутри, когда Анюта миновала снятые щиты, ночами защищавшие вход от мороза и снега. Она прошла вдоль поленниц с общими дровами, дальше коридоры погрузились во тьму. Лишь изредка дорога освещалась отсветами из-за входных занавесок.

Анюта помнила каждый поворот, каждую трещинку в полу, каждую занавесь чужих комнат. Она смело шагала по темноте, как ходила здесь тысячи раз. Стоять в коридорах не полагалось, и если встречных шагов не слышно, ни с кем не столкнешься. Прятаться, чтобы сделать гадость, могли только Близнецы, но они сейчас далеко.

Семья Анюты обитала в предпоследней комнате левого коридора, недалеко от горячего источника. Анюта сдвинула занавес и вошла внутрь. Кроме дневной лучины комнату освещало пламя очага. Папа, как всегда, работал. На вертикальной рамке висела очередная циновка, почти законченная, очень красивая.

Только Анюта и Дунька помнили, что у папы когда-то было имя. Михаил. Из-за профессии он до конца дней для всех будет Циновщиком.

— Папа!

— Чего тебе?

Анюта встала за его плечом. Свет от пламени очага играл оранжевыми и багровыми отсветами на камне стен и на бледном, усталом, морщинистом лице папы. Сгорбившийся, на полголовы ниже Анюты, папа изо всех сил старался выглядеть крепким и здоровым. Получалось плохо. Видно, что сил у него осталось мало, и с каждым днем их становилось все меньше. А он все бодрился. Вот, в очередной раз красивую вещь сделал, лишнее время на нее потратил, душу вложил.

— Папа, другие деревни существуют?

— Не знаю. Говорят, что нет. А раньше говорили, что да. Никто не знает. А кто скажет, что знает, тот врет. Потому что никто не знает. — Папа вернулся к работе. — Чего-то еще?

— Мне замуж пора.

— Ты невеста.

— Дунька теперь тоже невеста, а я по-прежнему в девках. Когда меня выбирали, я была краше, чем Дунька сейчас, а теперь если кого и возьмут, то не меня, а ее. — Слова Анюта подкрепила жестом, проведя рукой по ломким редким волосам, не так давно поражавшим красотой и густотой. Пройдет еще немного времени, и знак невесты станет выглядеть издевательством. — На бегу уже дыхание сбивается. Ранки медленнее заживают.

— Рано или поздно кто-то из подземников разведется или овдовеет, и за тобой придут. Жди своего часа.

— Да когда уже придут?! Я день за днем слышу «Жди своего часа», а этот час никак не наступает. А меня уже старухой зовут. Скоро совсем никому не нужна буду.

— Возьмут младшую — я смогу просить, чтобы старшую вывели из невест, и если получится, то выйдешь за кого хочешь. А если никто не посватается, то у Посудника сын Прошка подрастает, он еще мал и уже слабоват, но на твою жизнь хватит. Посудник будет счастлив женить его на тебе.

Чтобы остаться без прозвища, нужно или долго работать над собой, как Анюта, или быть никаким до такой степени, что при взгляде на тебя ни одного слова, кроме имени, на ум не придет. Прошка был именно таким. Никаким. К тому же, он еще не вышел из детского возраста.

— Ты сказал: «Рано или поздно». А если будет поздно?

— Чего ты от меня хочешь?

— Не знаю. Хотя бы пожалей меня.

— Ну, иди сюда. — Папа отложил работу и протянул руки к Анюте. — Не переживай, дочка. Все будет хорошо. Когда все плохо — значит, все только начинается.

Он обнял Анюту, погладил по голове. Так в далекие-далекие времена делала мама. Анюта едва помнила ее, а Дунька маму вовсе не знала. Маму для обеих сестер заменил папа.

— Ну, все. Мне пора. — Папа отстранился, снял новую циновку с рамки, скатал в рулон и поднялся. — Скоро вернусь.

Сдвинув входную занавеску, он вышел.

Анюта легла на тюфяк. Только бы пережить этот день. Завтра она снова увидит незнакомца. Если с ней то-то случится, он может снова ее защитить.

Ну-ну, размечталась. Завтра он не вспомнит, как выглядела спасенная им девушка, пройдет мимо и не заметит.

А если вспомнит? А если заметит?..

Близнецы повели незнакомца во дворец. Их отец сейчас под землей, иначе они первым делом нажаловались бы на Анюту. Но время шло, а ничего не происходило. Значит, у нее есть шанс пожить еще немного. Похоже, Близнецы умолчали о происшествии с упавшей глыбой. Главным и единственным событием дня стало появление незнакомца.

Интересно, откуда он взялся. Скоро это станет известно, о нем заговорят все, но как же трудно дождаться, пока языки донесут новости до каждого коридора.

Анюта укорила себя: почему она не узнала хотя бы имя? Могла бы спросить и что-нибудь еще. Например, женат ли он. Впрочем, какая разница? Если женат, то его семья осталась в другой деревне. А он пришел сюда. Другими словами, ушел оттуда. Значит, там ему не нравилось. Он ушел от семьи или по другой причине? Анюта сейчас тоже ушла бы, будь у нее куда идти.

А незнакомец ушел в никуда, ничего не боясь. Ни ужасы ночи, ни дивы его не остановили. Похоже, причина, чтобы уйти, была основательной. Например, как у Анюты. Когда дело касается жизни…

Над деревней разнесся страшный вой. Мощный звук проник в пещеры и заполнил их, не позволяя разговаривать, а тем, кто находился снаружи, приходилось зажимать уши. Вой повышался до визга и снова снижался, не прекращаясь ни на миг.

Разрывающий уши вой означал, что подземники вышли на площадь и призывают дива. Наверное, опять был обвал. Или кого-нибудь крепко отделали в драке, такое тоже бывало. Или кто-то сломал руку или ногу. Перечислять можно долго. Вызов дива — знак, что с кем-то из подземников что-то случилось. Если див прибудет быстро, сегодня произойдет очередное чудо. Изувеченное тело примет прежний вид, сломанные кости восстановятся, оторванные конечности вырастут снова. Поверить трудно, но Анюта видела своими глазами. Пусть издалека, но ведь видела. А через некоторое время она снова видела тех, на кого обрушился пещерный свод или с кем случилось что-то другое, не менее ужасное. Вид «до» и вид «после» ничем не отличались.

Вот бы так было со всеми: заболел или едва не погиб — ложись в животворящую купель, и через пару минут…

Глупые мечты вытеснила реальная надежда. Если подземника не успеют спасти, на его место возьмут нового. Новому может понадобиться жена. Для Анюты это замечательная новость. А если подземников погибнет несколько…

Думать о том, чтобы кто-то умер — плохо, но как же стучало сердце, как же взвихрились мечты…

Первой, конечно, заберут Дуньку, потом Фроську и Дылду, потом рябую Маринку…

А может и нет. Кому-то могла нравиться именно Анюта — вот такая, с огромными глазами, тонконогая, гибкая, с виду хрупкая, но внутри — ого-го!

Все же пойти, что ли, посмотреть, что случилось? Душа рвалась наружу, на площадь перед двумя крыльями дворца, в толпу, которая там сейчас собиралась…

Анюта осталась дома. Близнецы тоже понимали, что она ускользает от них. Они могут поджидать ее в коридорах или по пути к дворцу. У них, конечно, есть и другие заботы, кроме как мстить Анюте за то, что она не поддалась угрозам и едва не свела с ними счеты. Но лучше поступать так, будто Близнецы стоят за дверью и только того и ждут, чтобы Анюта вышла. Войти в чужую комнату они не осмелятся, какими бы крутыми себя ни выставляли. Входить без разрешения запрещено, за нарушение — смерть. А Близнецы хотят жить долго и счастливо. Если они ворвутся к Анюте, она закричит. Что бы они ни делали, как бы ни торопились, крикнуть она успеет. На риск они не пойдут. А пока все ушли на площадь ждать чуда и дивиться чужаку, в коридорах и сразу за выходом Близнецы могут заткнуть Анюте рот и уволочь, куда им вздумается. Даже если кто-то заметит, то отвернется. Возможно, не промолчит Заспранец, если окажется рядом, но после его «правдивых» свидетельств обычно становится только хуже. В истинности его показаний никто не сомневается, потому что основная часть всего, что он говорит — правда. Но основная — это не вся, а мелкие подробности зачастую переворачивают дело с ног на голову. Как в случае с Гришкой. Если бы Анюта в тот раз не убежала…

Страшно подумать, что решили бы подземники в таком случае. Отец Близнецов — один из тех, кто принимает решения. Он сыновей в обиду не даст. Виталик с Валериком в любом случае останутся ни при чем. Если понадобится, они заставят Гришку и Заспранца подправить свидетельства в нужную сторону. Сила превыше всего. До тех пор, пока не встретит другую, еще большую силу.

А вдруг сегодня погиб отец Близнецов? Они останутся без помощи, отныне им придется рассчитывать только на себя. Они сильны, но ведь не сильнее всех? Можно собрать тех, кого они обидели…

Опять мысли пошли не туда. Если погибли подземники, Близнецов первыми возьмут на место павших. Тогда Анюту возьмет в жены один из Близнецов — не больше, чем на пару дней, только чтоб отыграться.

Она просто не выживет. После такого не выживают. Пусть ее возьмет кто угодно, только не Близнецы. Анюта попыталась успокоиться. Еще ничего не случилось. Зачем она себя накручивает? Сейчас придет див, отнесет раненого в животворящую купель, и раненый, в какой бы состоянии ни находился, встанет, как ни в чем не бывало.

Так хочется пойти и посмотреть…

Див может не успеть. Не всегда успевает. Бывает, в животворящую купель приносят уже мертвое тело, в таком случае даже див не поможет. Может такое быть? Очень даже. И тогда…

В подземники вместо кого-то погибшего могут взять незнакомца.

А он…

Он может взять в жены Анюту.

Дура. Безмозглая, великовозрастная дура. Размечталась. Незнакомец старше Анюты, они чудесно смотрелись бы вместе, но он красив, силен и умен, и когда встанет выбор, незнакомец, понятное дело, возьмет Дуньку. Или, в крайнем случае, Фроську или Дылду. Или даже рябую Маринку — на самом деле она не такая уж и рябая, как хочется верить Анюте. У Маринки больше грудь, а мужики это ценят. Никогда незнакомец не выберет Анюту. Он же не слепой.

А жаль. Будь он слеп, Анюта ухаживала бы за ним, она стала бы лучшей в мире женой и сиделкой. Ну почему лучшие мужчины не слепы?!

Входная занавеска сдвинулась, в комнату влетела Дунька — раскрасневшаяся, с растрепавшимися на бегу волосами, с горящими глазами и такими же, как у Анюты, вертикальными полосами на лице.

— Сидишь тут, ничего не знаешь, а там тако-о-ое!

— Див успел?

— Да! — Дунька плюхнулась на свою сторону тюфяка. — Представляешь, свод обрушился у самого входа, там перекрытия сгнили, а новые сделаны, но поставить их не успели, и камни рухнули на подземника, и его придавило, и раздавило бы в лепешку, если б не тачка, которая рядом с головой оказалась, он только из-за тачки жив остался, а Сказочник ка-а-ак прыгнет! — Дуньке не терпелось пересказать все новости, от переизбытка впечатлений она едва удерживалась на месте, чтоб не вскочить. — И раскидал камни, словно это не камни, а сено!

— Сказочник — это кто?

— Чужак. Пришел сегодня из другой деревни. Он такого понарассказывал! Фантазия у него — как у деда Володи была, пока он не помер. Все за голову хватались. У Глашки глаза были как кулаки — здоровенные, круглые, она их выпучила и челюсть уронила!

— Серьезно, уронила?

— Ну, рот открыла от удивления. Не придирайся. А подземники запретили Сказочнику рассказывать при всех и повели его в Рабочую пещеру. А тут обвал. Свод обрушился, одного подземника придавило, а Сказочник ка-а-ак прыгнет!

— Повторяешься. Значит, чужака назвали Сказочником из-за его рассказов о своей жизни?

— А я что говорю? Оказывается, есть другие деревни. Много деревень! Там живут такие же люди, как мы. Но там тоже правят дивы. Зато есть земли, где дивов нет! Сказочник сказал, что туда можно попасть. А еще он рассказывал о другом материке, куда можно добраться на кораблях — Сказочник знает, как их сделать. Еще он много говорил о дивах и о том, как их победить. Зря он заговорил о дивах. Ему сказали не смущать народ глупыми сказками и увели в Рабочую пещеру, чтоб никто не услышал, о чем они будут его еще расспрашивать. — Дунька на миг прервалась, чтобы перевести дух. — Наверное, его в подземники возьмут, когда место освободится.

Если доживет, подумала Анюта. Близнецы не потерпят соперника. Они обязательно что-нибудь предпримут. Когда ближайшее место освободится, они должны принадлежать Виталику или Валерику, а следующее за ним — второму брату. Ничего иного Близнецы не допустят. Хоть бы они передрались, что ли, между собой за право первым стать подземником. Вот бы в такой миг оказаться где-нибудь рядом, за углом, с острым камнем в руке…

— Див подземника вылечил, теперь тот опять как новенький. — Дунька о чем-то задумалась, на миг поджала губу и вздохнула. — Анют, почему нас нельзя так же, как подземников, а?

— Не знаю. Дивов спроси.

— Ага, их спросишь, как же. Они за спрос убить могут. Помнишь Федьку?

— Федька сам виноват. Захотел задать вопрос, пусть даже неудобный — задай, решил по этому поводу высказаться — выскажись, но зачем в дива камнем кидать?

— Неправда, Федька умный был, он целился в голову и кидал со спины, чтобы див не заметил. Человека такой бросок убьет насмерть, но кто ж знал, что дива камень не берет? Федьку жалко, но он хотел как лучше. Он мстил за всех нас. Федька — герой!

— Не трогай дива — он не тронет тебя. Проще некуда. При чем тут геройство?

— А почему дивы у нас всем распоряжаются? Почему мы на них работаем?

— Мы работаем не на них, а на себя, а на дивов работают подземники.

— А подземники живут за счет нас. Не будь пещерников, подземники однажды кончились бы, и дивы остались бы ни с чем! — Взгляд Дуньки остановился на пустой рамке, где последние три дня висела одна из лучших циновок, сделанная папой в последнее время. — А где красивая циновка с узорами?

— Не знаю. Папа с собой забрал.

— Я думала, он подарит ее мне. Я бы вот сюда, на стенку повесила и любовалась бы каждый день. Однажды он такую красивую уже делал, помнишь?

Анюта кивнула. Когда папа сделал предыдущую узорчатую циновку, на которую намекала Дунька, Анюта спросила его: «На что поменяешь?»

Папа отчего-то смутился. «Просто делаю. Посмотрим».

Время шло, а ничего нового в доме ответно не появилось. Дунька это тоже заметила.

«Помнишь красивую циновку? — спросила она Анюту. — Мне рассказали, что она теперь висит дома у Хромоножки».

Хромоножкой звали соседку, жену Нитянщика. Как и полагалось при таком прозвище, ходила соседка с трудом, забавно переваливаясь с ноги на ногу и громко при этом охая. Хромоножка, миловидная лицом и с хорошо сохранившейся фигурой, была малоразговорчивой, она редко выходила из комнаты, предпочитая работать при свете огня, хотя ее предшественница, как донесли слухи, тем же самым всегда занималась снаружи, под лучами солнца. Нитянщик весь день добывал в лесу и расщеплял волокнистые стебли веревочника, получались длинные нити, а чтобы они не рвались и не перетирались, их следовало вымочить в особом растворе. Вымачиванием, скруткой и сушкой нитей занималась Хромоножка. До нее Нитянщик был женат на другой женщине, она умерла, дети тоже умерли. Хромоножка же оказалась бездетной. Еды в семье Нитянщика всегда было много, и не простой, а, судя по доносившимся запахам, самой лучшей. У Нитянщика… нет, лучше сказать — у Хромоножки все вещи были лучшими.

«Как у нее так получается?! — негодовала Дунька. — Циновки у нее, значит, только красочные и с узорами, одеяла и подушки без громадных комков, простыни не из обветшавшей одежды, а из новой кожуры, мебель надежная, тюфяк не скрипит, посуда не трескается и не опрокидывается, ножи режут долго и не ломаются... А вот с мужем ей не повезло. Нитянщик вообще не ценит красоту, он ничегошеньки не понимает в красивых вещах. По-моему, он ненавидит все красивое и сжег бы их все, дай ему волю».

Говоря про то, что соседке не повезло с мужем, Дунька имела в виду, что Нитянщик часто распускал руки, особенно когда в доме в очередной раз появлялось что-то новое.

Ростом Дунька вымахала так, что скоро головой потолок задевать будет, прелести выросли больше, чем у Анюты, а мозгов и понимания жизни — как у ребенка. Но даже дети, наверное, знают, что качество работы зависит от того, для чего или для кого делается работа. Основную часть дня в деревне все трудились на общее благо, а самыми красивыми и качественными вещами, сделанными в остальное время с особым старанием, обычно менялись друг с другом. Дунька это прекрасно знала. Ей меняться было нечем, она еще ничего не делала лучше других или хотя бы так же, но о будущем ей можно не беспокоиться. Она невеста. Одна из лучших. Скорее всего, лучшая. Вряд ли подземники выгонят ее, попользовавшись, как бывало с некоторыми.

Но если мужем Дуньки станет Виталик или Валерик…

— Близнецы не обижают? — спросила Анюта.

Дунька сделала удивленные глаза:

— Что ты, они такие милые, оба хотят со мной дружить, приглашают в гости и обещают жениться на мне, как только станут подземниками.

— Ты же не ходила к ним в гости? И не собираешься, правда?

— Само собой. Я невеста, мне нельзя. А они чуть не подрались, когда спорили, кто из них на мне женится. Сказали, что бросят жребий, и тогда тот, кто проиграет, женится на тебе, чтобы два брата женились на двух сестрах. Тебе кто больше нравится, Виталик или Валерик?

— Как бы тебе ответить, чтоб не обидеть… Скажу так: я в туалетных отложениях не разбираюсь.

— Фу, какая ты грубая.

— Зато честная, это важнее. И забудь слово «нравится». Нравится, не нравится — нам с тобой без разницы, все равно будет так, как будет, от нас с тобой почти ничего зависит.

Главное слово — «почти». Если Близнецы решат отыграться, они еще пожалеют, что связались с Анютой. Не всегда рядом окажется спасительный для них незнакомец. И как бы ни было плохо Анюте, она сделает так, чтобы Близнецам стало хуже. Око за око, как говорили предки. Пусть не обоим, но хотя бы одному Близнецу Анюта отомстит так, что мало не покажется.

Дуньке не сиделось на месте.

— Схожу, узнаю еще что-нибудь.

— Сходи, — кивнула Анюта. — Потом расскажешь.

Дунька умчалась. Анюта приготовила ужин, растянула на рамке заготовку новой циновки и начала плести основу, чтобы облегчить папе завтрашнюю работу.

Примерно через час вернулся папа. Он поблагодарил за помощь, поел и лег спать. Ничто постороннее, вроде невероятных новостей, о которых гудела деревня, его не волновало. О том, что в деревне появился чужак, папа, скорее всего, даже не знал.

Едва он уснул, примчалась Дунька, переполненная свежими слухами. Полился жаркий шепот:

— Как можно сидеть дома, когда там такое творится! Я сама не своя. Что-то будет. Как думаешь, что будет?

— Что надо, то и будет. Рассказывай, что узнала.

— Мне рассказали, о чем подземники говорили со Сказочником. Тебе интересно?

— Не зли меня, рассказывай.

— А-а, все-таки интересно! Просто в последнее время ты ходишь вся какая-то потерянная, вся в своих мыслях, тебе ничего не интересно, вот я и подумала… А тебе, оказывается, интересно и даже, как оказывается, очень интересно! Между прочим, этот сказочник такой красавчик! Как думаешь, если его возьмут в подземники, он выберет меня?

— Ты слишком маленькая, у тебя еще детство из каждой щели прет.

— А кто большая и у кого не прет? Ты себя, что ли, имеешь в виду? Вот уж глупости. У тебя уже волосы сыплются, и под глазами круги, и устаешь быстро, и вообще, ни кожи, ни рожи. Не смеши меня. Лучшая невеста для Сказочника — я! Когда он увидит всех и решит выбрать…

— Ты собиралась что-то рассказать.

— Ага. Но сначала согласись, что я лучше всех!

Анюта кивнула, чтобы не спорить зря, и Дунька продолжила:

— Ему сказали:

«От обычных сказок вреда нет, но твои сказки, Сказочник, дурно пахнут. Они опасны. Мы не хотим гибнуть из-за твоих фантазий».

«Это не фантазии, — отвечал он. — Люди могут вернуть себе власть над планетой. Дивы не всемогущи».

Подземники качали головами:

«Ни воевать с дивами, ни уплывать на другой материк, которого, может быть, и не существует вовсе, мы не собираемся. Мы даже не знаем, существует ли этот материк. До твоего прихода мы даже слова "корабль", "океан" и "материк" слышали только в детских сказках. Нас устраивает наша жизнь, мы ничего не хотим менять».

«Второй материк существует, — говорил Сказочник, — а с дивами воевать не придется, от вас нужна совсем небольшая помощь. Всего один раз. Потом дивы станут вашими помощниками, а если захотите, то и друзьями. Больше никто никого не будет убивать».

«Тогда нас убьет снулая хворь», — сказали ему.

Он не согласился:

«Вы избавитесь от снулой хвори, избавитесь полностью и навсегда, обещаю. Ваши дети, когда услышат, какие проблемы вас волновали, будут смеяться. Перед вами откроется огромный невероятный мир, и его хозяевами будете вы».

«Умолкни, — оборвали его подземники. — Такие слова мы прощаем лишь потому, что ты чужак. Но прощаем только один раз».

Дунька закончила пересказ беседы, изображенной в манере тех, кто разговаривал, и с пылом продолжила в своей манере, но тихо, чтобы не разбудить папу, беглым шепотом, стараясь выдать как можно больше новостей за как можно меньшее время:

— Подземники едва не перессорились из-за Сказочника, одни говорили, что его надо прогнать, а другие видели его силу и предлагали оставить. Он просто сказочно силен, он работал бы за пятерых и спасал, если кого-то опять пришибет или завалит. Тот подземник, которого он спас, и те, кто видел спасение, настаивали, чтобы Сказочника взяли в подземники немедленно, остальные же слышали его сказки, и один сказал про Сказочника: «От того, что он нам рассказал, и, особенно, от его мыслей и намеков волосы встают дыбом. Нельзя даже думать о том, к чему он вел. Разрушить налаженный мир — ради чего? Ради лучшего будущего? А состоится ли оно, лучшее, если все погибнут?» Кто-то спросил Сказочника: «Откуда у тебя такая сила? Ты полукровка? Твой отец — див?» Он ответил: «Я такой же, как вы, и вы тоже будете сильнее и здоровее, если поможете мне справиться с дивами. Это в ваших интересах. Вы не понимаете, чего себя лишаете». Подземники, как мне кажется, испугались, что он их переубедит, и запретили ему говорить. Между собой они так и не договорились. Одни хотели сделать Сказочника подземником, другие требовали гнать его взашей, никто не хотел уступать. Не драться же из-за чужака? Кончилось тем, что решать оставили второй смене. К ночи те вернутся, завтра еще раз выслушают Сказочника и оставят его в деревне или выгонят.

— А где Сказочник будет спать ночью?

— Чтобы с ним никто не разговаривал, его отправили в Холодную пещеру.

— Там же ночью мороз как снаружи!

— В пещере стоят поленницы с дровами, Сказочнику разрешили брать сколько надо. Его снабдили тюфяком, одеялом с подушкой и едой на вечер и утро. Разговаривать с ним запретили. А жаль. Я бы ночью сходила. До Холодной пещеры можно добежать, а там согреться у костра. У меня столько вопросов! Как думаешь, его оставят у нас? Мне бы хотелось, чтоб оставили.

— Тебе еще рано замуж, ты еще не знаешь, что там делать.

— Где?

— Замужем.

— Ой, а то ты все знаешь. А все, что мне надо, я уже знаю. Что-то устала я сегодня.

Дунька развалилась на тюфяке, мечтательно уставившись в потолок, но тут ей на глаза попался очищенный сахарник, лежавший на каменном карнизе рядом с ужином. Днем Анюта, как обычно, сдала норму с запасом, и один фрукт — небольшой, размером с голову — принесла домой. Кожуру папа снял с него так искусно, словно был не Циновщиком, а Одежником, и сразу отдал на пропитку. Скорлупа, если не треснет после сушки, пригодится как запасное ведро. Но даже если треснет, Посудник склеит, и получится сосуд для чего-нибудь сыпучего.

Дунька видела в сахарнике вовсе не будущую ткань или нужный в хозяйстве предмет, она по-прежнему смотрела на мир глазами ребенка.

— Это мне?!

— Нам всем. Подели на троих.

Дунька вскочила, выскребла черпаком из шероховатого шара сладкую сердцевину, разделила ее на три кучки, умудрившись сделать это так, что одна из них почти равнялась двум оставшимся, и быстро расправилась со своей частью сочной мякоти, выбрав, естественно, самую большую из трех.

Свою и папину доли сахарника Анюта оставила на завтрак. Плетеными ухватками она достала глиняный горшок с карниза над очагом. Бамуковая каша была еще теплой. Дунька торопливо, будто за ней гнались, поужинала и улеглась спать. Анюта тоже легла бы, но многочисленные впечатления дня не давали. Хотелось просто посидеть и подумать.

Пламя в очаге погасло, Анюта добавила дров, на этот раз больше для тепла, чем для света, и села за рамку с начатой циновкой. Чем больше удастся сделать сегодня, тем меньше папе придется трудиться завтра.

Поздний вечер плавно перетек в ночь. Около выхода сейчас можно замерзнуть насмерть. Жилую пещеру со всеми ее бессчетными коридорами и комнатами спасал горячий источник, он проходил почти под полом, кое-где сочился из стен и вырывался на поверхность в Водяном зале, куда ходили мыться и стирать. А в Холодной пещере без мощного костра не выжить. Вдруг Сказочник уснет и не подкинет дров? Кто ответит за его смерть? Подземники, которые его туда отправили? Как бы не так. Когда принимали решение, они думали только о себе. А, например, о том, что Сказочник околеет ночью или смертельно заболеет, они даже не думали. А лечить его никто не будет.

Шум в пещере никак не стихал, отовсюду несся гул разговоров, то и дело кто-то удивленно охал, только сейчас узнав дневные новости. Сосед Нитянщик вернулся перед самыми заморозками, сейчас из их комнаты слышались глухие звуки ударов и всхлипы. Все как обычно. Наверное, он увидел новую циновку. Хорошо, что кроме жены Нитянщик ни на кого зла не держал. Он все понимал. Жену Нитянщик давно мог выгнать, но он ее любил. Как-то по-своему, но любил. И она его по-своему любила. Наверное, обоих устраивало то, что происходило. Как говорится, чужая душа — потемки.

Осторожно, чтобы не разбудить папу и Дуньку, Анюта достала из дровяницы несколько плоских бамуковых дощечек. Делать снегоступы умел любой ребенок. На пластины положить поперечины, накрепко связать тонкой веревкой или переплести лыком и сделать петли, куда вставлять ноги — и снегоступы готовы. Но. Плохо свяжешь или возьмешь гнилое лыко — снегоступ развалится, и провалишься в толщу снега. Без посторонней помощи не вылезешь. Поколение сменялось поколением, а дети, несмотря на запреты родителей, хотя бы раз выходили ночью наружу и даже бегали на спор до вышки и обратно. Бывало, замерзали насмерть или обмораживались и становились калеками. Но дети есть дети, и новые бегали в ночь так же, как все предыдущие.

Около полуночи, когда, наконец, установилась тишина, Анюта легко толкнула папу в плечо:

— Папа!

— Чего случилось?

— Мне нужна помощь. Проводи меня наружу.

— С ума сошла?

— Очень нужно. Я оденусь тепло.

Папа сел на тюфяке, протер глаза и придвинулся ближе к Анюте.

— Рассказывай. — Его взгляд остановился на снегоступах. — Чтобы тебе помочь, я должен понимать, что происходит, и быть уверенным, что моя помощь будет помощью, а не вредом.

И Анюта рассказала. Все. Рассказала, как день за днем ее мучили Близнецы и к какой беде это привело. Рассказала про Сказочника, как он ее спас, и о том, что он может стать подземником уже завтра, то есть раньше Близнецов, чего они не допустят. Рассказала и о том, что ей и Дуньке ничего хорошего впереди не светит, Близнецы не дадут им жить нормально даже в лучшем случае, а в худшем судьба обеих незавидна, причем Анюте уже в ближайшие дни грозит смерть.

Закончила она рассказ главным, к чему вела: надо поторопиться предупредить Сказочника, Близнецы не дадут ему пережить ночь. Утром он превратится в их соперника.

Папа не перебивал. Выслушав до конца, он не задал никаких вопросов. Он все понял.

— В Холодную пещеру пойду я, — сказал он. — Нельзя, чтобы тебя увидели у чужака.

— Я хочу сама.

— Значит, ты рассказала не все. Ты так сильно за него переживаешь… Ты же не надеешься, что если его возьмут в подземники, то он непременно женится на тебе?

— Я не надеюсь… Но мне очень этого хочется. Поэтому я хочу пойти сама, чтобы он видел, кто здесь на его стороне и кому он может доверять.

— Все равно тебе идти нельзя. Ты девушка, и ты невеста. Риск должен быть оправданным. Чтобы предупредить Сказочника, ты рискуешь жизнью. Так нельзя. Поверь, я сумею правильно объяснить, кто меня к нему направил и кому он обязан. Можешь на меня положиться. К Сказочнику пойду я, но все мои слова будут о тебе. Ты же этого хотела?

— Да, папа. И все же… Я пробежала бы за несколько секунд, а тебе придется идти долго.

— Справлюсь.

Папа надел все, что нашлось дома, особо закутал ноги и, уже готовый к выходу, замотался в одеяло.

— А если Сказочника выгонят из деревни? — Взявшись рукой за входную занавеску, папа остановился, оглянулся и посмотрел Анюте в глаза. Он смотрел долго и пристально. Ему нужно было знать, что происходит в действительности. Сказать можно все что угодно, а глаза близкого человека не врут.

Анюта не отвела взгляда — прямого, искреннего, настоящего. Полного решимости. В ее глазах читался ответ.

Папа вздохнул.

— Я понял, что ты задумала. Наверное, ты права. Тебе не оставили другого выхода. Прости, что ничем не могу помочь.

— Можешь. Спаси Сказочника.

***

После того, как папа вышел, Анюта рухнула на тюфяк. Сил не было. Мысли остановились. Осталась тревога. За папу. За себя. За будущее.

Около трехсот шагов по темноте пещеры — и папа достигнет выхода. Чтобы попасть наружу, в свирепый кошмар ночи, нужно пройти два ряда деревянных щитов, внутренних, спасавших теплые коридоры от холода, и внешних, выводивших наружу, защищавших от снега и ледяного ветра. Делать это нужно как можно тише, иначе найдутся любопытные, кто выглянет узнать, кому и зачем понадобилось идти в ночь. Завтра возникнут неудобные вопросы.

Внешние щиты — поперечные, каждая полоса вынималась одна за другой, пока не достигался уровень снега. За щитами — четыреста шагов сквозь снег и лед до Холодной пещеры. Анюта пробежала бы их на одном дыхании. Папе понадобится намного больше времени. А если у него случится приступ? Или он поскользнется и утонет в снегу? Или сломает ногу? Или не выдержит мороза? Или снегоступ развалится? Или…

Анюта не находила себе места.

Дунька спала. Ей было хорошо, ее ничто не волновало. Один день закончился, завтра будет другой. Что еще нужно для счастья?

Время шло. Секунда за секундой.

Потом время вышло.

Папа должен был уже вернуться.

Папа должен был вернуться уже давно.

Идти на поиски? А в чем? Папа надел все, что было в доме, осталась только легкая дневная одежда Анюты и Дуньки. Можно натянуть одно на другое, но руки и ноги останутся почти голыми. И завернуться больше не во что. Анюта отправилась бы наружу и так, но одно дело — бежать сквозь ужас ночи из тепла жилой пещеры к костру в Холодной пещере, и совсем другое — искать отца, если с ним что-то случилось в пути между пещерами. Не зная, что предстоит впереди, Анюта взялась делать вторую пару снегоступов. На всякий случай.

Папа вернулся, когда она совсем отчаялась.

— Ну что? Получилось? Ты его видел? Ты сказал все, о чем я говорила?

Папа устало опустился на свой тюфяк. С бороды капал растаявший лед, нос покраснел, глаза слезились.

— Я опоздал. Они пришли раньше.