Исправник

6. С вещами на выход

Едва за Близнецами задвинулся входной щит, Анюта и Дунька бросились к костру.

— На их слово надеяться нельзя. — Сказочник озвучил мысль, снятую с языка Анюты. — Сейчас они под впечатлением, а когда окажутся в родных стенах, могут передумать. Действовать нужно сейчас. Ваш отец быстро ходит?

— Теперь он вообще не ходит. Ноги отнялись.

— Плохо. Я хотел взять его с нами.

— Он будет рад, если ты спасешь хотя бы нас.

У Анюты едва не выпрыгивало сердце. Сказочник взял ее судьбу, как и судьбу Дуньки, в свои руки. Он даже хотел спасти папу. «Сказочник — твоя надежда на чудо», — сказал папа. Чудо произошло.

— Я беру вас с собой при одном условии. Вы будете делать все, что я скажу, и делать будете так, как я скажу. Если возникнут вопросы «зачем» и «почему», то сначала вы сделаете, что сказано, и только потом спросите, если к тому времени у вас останутся вопросы. Устраивает?

— Да!

— С нами пойдет еще один человек. Яшка.

— Заспранец?! Не надо его брать!

— Я ему обещал.

— Скажи ему, что передумал! Или не надо ничего говорить, он этого не заслуживает, он плохой человек!

— Я дал слово. Яшка приходил раньше вас, он приходил вчера. Если я узнаю о вас что-то плохое, мне тоже можно передумать?

Анюта и Дунька опустили головы.

— Ну, если без него никак… — Анюта вздохнула.

Придется идти вчетвером. В неизвестность. Главное — подальше от Близнецов. А с Яшкой можно посчитаться в дороге.

Сказочник спросил:

— У вас в деревне всех зовут по имени или прозвищу, которое становится именем. Почему же у Яшки есть то и другое?

— Когда с ним разговаривают, называют по имени, — объяснила Анюта, — а когда говорят о нем — по прозвищу. Сказать ему напрямую, что он заспранец — обидится и будет искать повод отомстить.

— Слово «заспранец» что-то обозначает?

— Это сокращение от выражения «за справедливость», потому что Яшка всегда за справедливость, он только о ней и говорит. Но в голове у Яшки справедливость каким-то образом превращается во что-то гнусное. Он хочет как лучше — получается наоборот. Он думает, что делает всем лучше, а на него злятся. Побьют его за какой-нибудь проступок — он сразу нажалуется. Это же, как он думает, справедливо. Ну, с этим научились бороться, и теперь, когда он что-нибудь отчебучит, ему делают «темную» — собираются и бьют скопом в темноте или накрыв ему голову, чтобы не видел, кто бьет. Как ему потом жаловаться, если те, кому он хочет жаловаться, возможно, били его сами или были друзьями тех, кто бил? Один раз по его жалобе решили не в его пользу, он и затих. С тех пор долго копит обиды и выбирает время. А только что из твоих слов выяснилось, что вчера наш ярый справедливолюб нарушил запрет, а утром, пока никто не объявил, что видел кого-то ночью на пути в Холодную пещеру, Яшка обвинил папу, чтобы самому остаться в стороне. Папу казнят. Яшка заслуживает того же.

— Да! — пылко подтвердила Дунька.

— Анюта, помнишь разговор с Близнецами, когда их едва не убило камнем? Близнецы уверяли, что ты убийца и тебя нужно немедленно покарать. Я ответил им, что сначала нужно выслушать обе стороны и детально разобраться во всем, а решение вынести только тогда, когда чья-то вина будет доказана. Сделаем это нашим принципом. Главное, без чего наше с вами путешествие в новую жизнь не состоится, это верность собственному слову. Поверьте, что позавчера, зная Близнецов так, как знаю сейчас, я хорошо подумал бы, спасать их или нет. Не зная, хороший человек или плохой, я считаю его хорошим до тех пор, пока он не докажет обратное. Ни Яшка, ни вы еще не сделали мне ничего плохого, поэтому для меня вы одинаковы. Вы все хорошие. Я хочу помочь вам всем. Как звучало условие, при котором я согласился взять вас с собой?

— Мы сделаем все, что ты скажешь, и так, как ты скажешь.

— Вы дали слово. Вы должны держать слово. Или возвращайтесь домой. Мне не нужны попутчики, на которых я не могу положиться.

— Ты можешь на нас положиться! — взвилась Дунька. — Мы тебя не подведем!

— Тогда резюмирую: вы не тронете Яшку…

— Резу… что? — не поняла Дунька.

Анюта тоже не поняла и была рада, что переспросила именно Дунька.

— Обобщаю сказанное. Вы не тронете Яшку. В дороге он не услышит от вас ни одного бранного или осуждающего слова. Вы забудете прозвище «Заспранец». Потому что вы дали слово слушаться меня. А я сдержу слово, которое дал Яшке, и беру на себя обязанность спасти вас от смерти, которая, как понимаю, угрожает вам, если я не возьму вас с собой.

— Согласны.

— Теперь поговорим о вашем здоровье. Мне нужны здоровые спутники, чтобы у них были силы помогать мне в трудных ситуациях. Я помогаю вам не только из доброты душевной. У нас с вами будет бартер.

— Что?

— Принцип «Ты мне, я тебе». Вы доверились мне. Значит, поможете во всем, что я делаю. В тех местах, куда мы придем, вы будете меня поддерживать. Когда несколько человек говорят одно и то же, это звучит убедительнее, чем слова одиночки.

— Поэтому тебе нужен и Яшка? — догадалась Анюта.

— И поэтому тоже. Ему лечение требуется больше, чем вам, но он придет только к утру, поэтому сегодня постараемся вылечить хотя бы вас. Согрелись?

— Да. Ты лечишь снулую хворь? Ты див?

У Дуньки взыграло воображение:

— Тебя заколдовали и превратили в человека? В прошлом ты сам див и поэтому не любишь дивов?

Сказочник улыбнулся.

— Где у вас лечат людей? — поинтересовался он вместо ответа.

— Не всех людей, а только подземников, — уточнила Дунька, — у них с дивами древний договор.

— Лечат в храме дивов, — ответила Анюта на вопрос Сказочника, — это совсем рядом, напротив Холодной пещеры. До храма всего шагов двести. Это глухое строение между жилыми крыльями дворца. Вместо двери — проем размером с такую же дверь, как во дворец. Кажется, что проем открыт, за ним видно все, что находится внутри, но он перекрыт невидимой стеной.

— Берите свои вещи, сюда мы больше не вернемся.

— Во внеурочное время в храм дивов не войти, для этого нужно владеть магией. У нас только дивы владеют магией. Ты маг?

— Я не маг, но у меня есть особые качества, которых нет у людей вашей деревни. Готовы?

Дунька взяла одеяло и навесила корзину на плечо. Анюта принесла из бокового коридора одеяло и плетеную котомку, где лежали кремень, трут, каменный и деревянный ножи, ложка, сахарниковый сосуд с мукой бамука и еще один пустой, для воды, стопка тканевых листов, запасное лыко для ножных плетенок, моток ниток, готовая игла с двумя колючками-заготовками… Собираясь в неизвестность, Анюта хотела взять в дорогу топор, но папа сказал, что топорище искрошилось и вот-вот сломается, а вещь тяжелая. Вместо топора папа советовал взять черенок от метлы — это одновременно посох для ходьбы и палка на любой случай жизни. Можно достать до высоко висящего фрукта и защититься от сильного противника. К сожалению, черенок мешал ходить, когда придерживаешь одеяло, закутавшись в него с головой. Анюта ограничилась вещами в котомке с наплечной петлей. Сказочник, когда был еще просто незнакомцем, пришел вообще без вещей. И ведь как-то дошел.

С вещами Сказочника, которых у него не было при встрече с Анютой на Дальнем источнике, все оказалось не так просто. Он принес из темноты объемистый сверток, за которым, как стало ясно, уходил в ночь. Значит, Сказочник спрятал сверток перед тем, как приблизиться к деревне, и теперь успел сбегать за ним по морозу за скалы и вернуться. Анюта позавидовала его скорости, стойкости и сноровке. И здоровью.

Он обещал вернуть здоровье и Анюте. Сказочник спасал ей жизнь уже дважды, под скалой и когда согласился взять с собой. Теперь хочет спасти в третий раз. Чем она сможет отплатить? Только бескорыстной самоотверженной помощью. Чего бы он ни захотел, она это сделает. А если он еще и вернет ей здоровье…

— Шкура дива?! — Анюта и Дунька ахнули, увидев содержимое свертка.

В шкуру были завернуты нож в пластиковых ножнах и непонятная гнутая штука, наверняка магическая. Анюта видела такие у некоторых дивов.

Сказочник завернулся в шкуру, гнутую штуку взял с собой, а нож, за который любой пещерник отдал бы полжизни, протянул Анюте:

— Для защиты, если кто-то придет, пока я буду возиться в… как вы сказали? в храме дивов.

Нож едва не выпал из рук Анюты: она не ожидала, что он, предельно тонкий, окажется настолько тяжелым. Не сразу пришло осознание, что нож был железным. Анюта с трепетом вынула его из ножен, снабженных специальной защелкой, чтобы носить на поясе. Пластик — тоже чудо, но он — чудо будничное, из него целиком сделаны дворец и храм, его можно увидеть ежедневно. Железными были только инструменты подземников: лопаты, ломы, кирки, тачки. Но чтобы нож…

С таким оружием можно победить любого, у кого нет камня. Будь в свое время такой нож у Федьки, исход борьбы с дивом мог стать другим. Предметом из природного материала дива не победить, только таким же магическим.

— Одеяла положите у костра, — продолжил Сказочник, — пусть нагреются перед вашим выходом. Только не спалите их. По очереди стойте в глубине входа, пока я не махну рукой, тогда с вещами бегите ко мне. Где находится устройство, которое жутко воет на всю округу?

— Ты хочешь вызвать дива?! — ужаснулась Дунька. — Зачем?!

— На первый раз прощаю. Мы договорились: при вопросах «зачем» и «почему» вы делаете то, что сказано, и только потом спрашиваете, если к тому времени вопросы останутся. Я спросил вас про устройство, которым вызывают дива.

— Призывальник — это такой округлый ящик с кривой рукояткой, — поспешно объяснила Дунька. — Рукоятку раскручивают, поднимается ужасающий вой, его слышат даже в лесу. Ящик стоит на вышке перед дворцом.

Сказочник принес из коридора необычно сделанные снегоступы. Пластинки бамука соединялись друг с другом мастерски вырезанными выемками, без переплетения лыком или веревками, а чудесная обувь Сказочника крепилась к плоским основаниям специально выструганными выступами, между которыми вдвигались подошвы. Каменным ножом такие снегоступы не сделать, а если все же взяться, то понадобится много дней непрерывной работы. Железным ножом Сказочник, наверняка, справился за пару часов.

Где он взял железный нож? Ответ очевиден. Нож появился оттуда же, откуда невероятная одежда Сказочника. Скоро Анюта засыплет его вопросами. Только бы покинуть деревню без шума и крови…

Сказочник направился к главному выходу. Дунька всполошилась:

— Во дворце у окна сидит наблюдатель, он увидит!

— Это уже неважно. Ждите, когда махну рукой.

Сказочник вылез наружу.

— Что он хочет сделать? — прошептала Дунька.

— Я должна знать ответ?

Когда же, наконец, у Дуньки мозги прорежутся?

— Ну, а вдруг. Спросить нельзя? Чего ты сразу голос повышаешь?

— Не задавай глупых вопросов, не получишь грубых ответов.

Прячась за щитом от ледяного ветра, Анюта и Дунька следили за Сказочником. Уйти греться, когда на глазах происходят судьбоносные события? Да лучше замерзнуть, чем пропустить что-то, о чем потом жалеть всю жизнь.

Снегопад давно закончился. Сказочник вразвалочку, высоко поднимая ноги, широкими шагами прокладывал путь к вышке по искрящей в свете Белой луны целине. Из дворца его, наверняка, уже заметили.

Вышку замело больше, чем наполовину, Сказочнику даже не пришлось влезать, призывальник оказался на уровне его лица. Одно резкое движение — и рукоятка отделилась от ящика. Дунька охнула. У Анюты тоже едва не вырвался вскрик, но она сдержалась, через миг обнаружив, что бессознательно сдавливает рот ладонью. Сказочник сделал худшее, что можно придумать. Подземники не простят. Призывальник — их главная ценность, без него они настолько же уязвимы для болезней и смерти, как пещерники.

Сказочник забросил рукоятку далеко в снег и направился к храму.

— Нас убьют. — Дунька смотрела на Анюту так, словно ждала помощи. — Что делать?

— Мы дали слово делать то, что нам скажут. Когда Сказочник махнет нам рукой, мы побежим к храму. Готовь снегоступы.

Сказочник возился около входа в храм. Невидимая стена не пропускала даже снег. Такие же магические преграды защищали наблюдательное окошко дворца и часть его крыши в каждом крыле. Сказочника не волновала невозможность дела, за которое он взялся, он твердо намеревался войти. То есть, сделать то, что доступно только дивам. Или магам, ведь каждый див — маг.

Двери семейного крыла дворца, где сидел наблюдатель, отворились. В окно подземники видели преступление Сказочника, они вышли мстить. Кто-то один падал спиной вперед, проминая тропинку, его оттаскивали, он убегал греться, пока остальные утрамбовывали ногами путь к храму, разделявшему две жилые части дворца. В женатом крыле дворца спокойно спали, не подозревая, что творится снаружи. От семейного крыла неслись крики и брань, один вопль постоянно повторялся:

— Он сломал призывальник!

— Его не сломать, там ломаться нечему, — с улыбкой громко ответил Сказочник, — это даже не двадцать первый век, а еще древнее, двадцатый или девятнадцатый. Механическая штуковина по принципу сирены первых мировых войн.

Слава А-Ктину, готовых снегоступов у подземников не нашлось. Только дети делали снегоступы, они делали их втайне от взрослых и сразу разбирали. У взрослых ночью за стенами дворца дел не было. Сейчас, наверняка, дети и женщины ворошат дрова в поисках подходящих пластин и плетут снегоступы, пока мужчины создают путь к храму другим способом.

Сказочник призывно махнул рукой. Анюта и Дунька с вещами помчались к нему — во весь дух, прекрасно представляя, чем грозит промедление. Подземники что-то прокричали внутрь дворца, оттуда им вынесли охапку дров. Небольшие, но тяжелые поленья полетели в бегущих Анюту и Дуньку. Сказочник отворил невидимую дверь и ждал, придерживая прозрачную преграду рукой. Часть подземников продолжала утаптывать тропинку, остальные метали дрова в Анюту и Дуньку. Одеяла смягчали удары. Анюте досталось шесть раз, Дуньке, наверняка, не меньше.

В голове стучала мысль: «Упаду — живой не дамся. Достану железный нож... Они меня запомнят».

Снегоступы не развалились, летящие поленья ни Анюту, ни Дуньку не опрокинули, сил и воли хватило. Дунька, более здоровая и резвая, первой влетела под своды храма, Анюта вслед за ней. Прозрачная преграда закрылась перед самым носом подземников. Холод и враги остались снаружи, храм встретил полумраком и тишиной. Анюта много слышала про храм, не раз смотрела в него через проем, а внутри оказалась впервые. В высоком потолке зияла огромная круглая дыра, тоже покрытая невидимой преградой, через нее пробивался свет ночных лун. По стенам — вдоль и поперек через равные расстояния — проходили идеально ровные прорези, каждый из четырехугольников умел открываться, за стенками хранились манна и запасной инструмент для подземников. По центру высилась глыба животворящей купели. Назад, на площадь, и в стороны, в крылья дворца, вели три прохода с невидимыми дверями. Через боковые проемы виднелись внутренности дворца — комната размером с гору, с безупречно ровными стенами, с осветительной дырой сверху и глядевшим на площадь окошком под потолком, куда вела лестница и откуда наблюдатель следил за Холодной пещерой. На высоту человеческого роста поднимались перегораживавшие дворец плетеные стенки и загородки из циновок, они делили одну огромное помещение на неисчислимое количество мелких.

В женатом крыле каким-то образом узнали о событиях ночи. Наверное, услышали шум. Около прозрачного входа в их часть дворца, как и возле противоположного, утыкаясь носами в невидимую перегородку, стояли подземники, за их плечами — еще и еще, ряд за рядом, в надежде, что во имя справедливости случится чудо, преграда исчезнет, и преступники будут схвачены. И свершится возмездие.

От страха перед подземниками мороз долгое время не замечался, и то, как ужасно промерзло тело, Анюта ощутила только сейчас. Мышцы ныли, конечности едва двигались, глаза слезились. Рядом стучала зубами Дунька. От холода или от страха? Лучше не спрашивать. И не задавать вопроса, как выйти из храма, если за каждой дверью толпа врагов.

Открыть невидимые двери мог только тот, кому подвластна магия. Див или маг. Одну из дверей Сказочник открыл. Он утверждал, что не маг. А кто же тогда? Див? На дива он непохож. Может быть, Дунька была права, когда предположила, что Сказочник — заколдованный див, которого превратили в человека?

Голова гудела, гудение быстро переросло в боль. Одно из ранее брошенных в Анюту поленьев острым углом попало в висок, и сейчас там, наверное, сейчас растет шишка или наливается синяк. Анюта потрогала голову рукой. Рука покраснела от крови.

В глазах потемнело, ноги перестали держать, все исчезло.

***

По другую сторону каждого из трех выходов из храма толпились подземники. Снаружи, на морозе, некоторые убегали греться, не выдержав холода, их место занимали другие. Они уже обзавелись снегоступами. Каждый держал в руках нож или тяжелую палку, некоторые — то и другое.

Анюта обнаружила, что лежит на полу, завернутая в одеяло. Сказочник склонился над животворящей купелью, прозрачная крышка над ней была отворена и откинута в сторону, форма и положение крышки угадывались по легкому блеску от света лун. Сказочник вынимал изнутри что-то тяжелое. Анюта с интересом приподняла голову.

Голова не болела. А ведь только что…

Или уже давно? Сколько Анюта пролежала без сознания?

Она провела рукой по виску и по волосам. О, всемогущий А-Ктин! От крови не осталось следа, а кожа стала мягкой и нежной. А волосы… Такие волосы бывают только в детстве. Они стали густыми и пышными. В теле чувствовалась удивительная легкость. Зрение обрело невероятные ясность и зоркость. Мышцы ощутили силу, о существовании которой Анюта не подозревала. Хотелось подпрыгнуть, чтобы проверить: два человеческих роста до потолка — это достижимо? Раньше — никогда. Но раньше не было такого прилива сил. Может быть, отныне Анюта, как Сказочник, сможет на лету сбивать обломки скал и превратить в один большой синяк любого, кто посмеет сказать ей поперек хоть слово? В таком случае, надо ли уходить из деревни? Анюта сама разберется и с Близнецами, и с теми, кто выступит в их защиту.

А если с ней однажды что-то случится? Например, сломает руку или заболеет — кто вылечит? Сказочник с его магией будет далеко. В деревне хватает силачей, любой подземник обладает не меньшей силой, чем сейчас ощущает в себе Анюта. Или меньшей? Может быть, Сказочник использовал свои умения, чтобы дать Анюте больше сил, чем дивы давали подземникам? Каким-то образом Сказочник смог стать в разы сильнее любого подземника. Вдруг он дал Анюте такие же возможности?

Из глубины животворящей купели Сказочник вынул Дуньку, ее руки и ноги безжизненно болтались, с них капала бесцветная жидкость с резким запахом. Поддерживая Дуньку под спину и колени, Сказочник уложил ее, бесчувственную, на второе одеяло и бережно завернул.

— Ты ответишь за это! — неслось через закрытые двери.

Сказочник подмигнул Анюте:

— Как ощущения?

— Словно второй раз родилась.

— Тогда взрослей быстрее, скоро понадобятся все силы.

Дунька пришла в себя:

— Анюта, он…— Ее глаза расширились. — У тебя исчез знак невесты! И вообще… Ты так изменилась. Я тоже стала лучше?

Лицо Дуньки было чистым, после животворящей купели оно стало еще более милым и свежим, щеки налились нежным румянцем.

— Вы обе красавицы, — улыбнулся Сказочник. — Встать можете? Надевайте снегоступы, заворачивайтесь в одеяла, берите вещи. Готовимся к выходу.

Он направился к прозрачной двери, ведущей на мороз.

Анюта сжала в руке нож. Дунька глядела на Сказочника как на умалишенного. Можно победить многих, но не всех. Противников слишком много.

— Готовы? — Сказочник обернулся и нахмурился, увидев, что Анюта и Дунька сидят на месте. — Вам что сказано?

— Их слишком много, — пролепетала Дунька.

Она, как и Анюта, принялась укутываться и закреплять плетенки в снегоступах.

— Предлагаете оставить вас здесь?

— Нет! Мы готовы!

— Выходим. — Сказочник поднес ладонь к краю проема, и прозрачная дверь отворилась.

В такую наглость подземники поверили не сразу. Убедившись, что дверь действительно открыта, они, потрясая перед собой и над головами палками и ножами, с ревом бросились вперед. Сказочник направил на подземников гнутую штуку из свертка и провел ею слева направо. Разлилось необычное свечение. Бежавшие первыми упали, будто их перестали держать ноги, вторые остановились, силясь понять, что произошло. Когда действия Сказочника и падение товарищей сложились в головах в нечто неразрывное, причем такое, что может повториться, подземники попятились:

— Это магия!

Им резко расхотелось идти вперед и чем-то бросаться. Они опустили руки с «оружием», выглядевшим как детские игрушки по сравнению с мощью, которая им угрожала.

Гнутая штука в руке Сказочника продолжала смотреть длинным концом в сторону противника, но сейчас она не светилась.

— За своих товарищей не волнуйтесь, их мышцы отключены всего на пару минут, никто из них не умрет, если не замерзнет насмерть. Советую оттащить их во дворец и отогреть. Тем, кто остался на ногах, советую молчать и слушать, иначе добавлю мощности, и лежать будете долго, и возможны другие нехорошие последствия вроде проблем с мозгами. Не делайте себе плохо. Впрочем, вы уже сделали себе плохо, когда отказались меня слушать и решили оставить все как было. Вам давали шанс вырваться из заколдованного круга труда на дивов и страха болезней без их лечения. Вы могли стать хозяевами дивов. Вся «магия» дивов, как вы ее называете, была бы к вашим услугам, постоянно, без каких-либо условий. Вы жили бы не в бараках с парой окошек, а в настоящих дворцах, красоту и удобство которых сейчас не то что оценить, а даже представить не можете. Вам предлагалась жизнь в раю в обмен на маленькую помощь. Вы отказались. Знаете притчу о человеке, который звал людей на большой ужин, но они отказались и предпочли заняться своими делами? Тогда хозяин дома созвал нищих и увечных. Не помните эту притчу? Вы ее не знаете, потому что предпочитаете ничего не знать, вам так спокойнее. Ваши ежедневные дела кажутся вам важнее, как тем званым.

Подземники слушали, несмотря на то, что тела посинели, а зуб не попадал на зуб. Сказочнику, наверное, тоже было холодно, но на его действиях и голосе мороз не сказывался. Из дворца выходили еще подземники, согревшиеся, закутанные в одеяла. Они тоже хотели послушать. Тем, кто стоял перед Сказочником, женщины передавали одеяла, чтобы тоже завернулись.

— Заканчивается притча словами хозяина дома: «Сказываю вам, что никто из тех званых не вкусит моего ужина, ибо много званых, но мало избранных». Вы были званы, но отказались и перестали быть избранными. Теперь вам сохранить бы то, чем владеете. Уверяю вас: сделать это просто, хотя сейчас вам хочется поступить по-другому. Не принимайте решений сгоряча. Вы хотите покоя, и чтобы дивы вам не навредили, и чтобы лечили вас как прежде? Решение есть, оно простое. Ничего не делайте, чтобы догнать меня и тех, кто мне поверил. И никому о нас не говорите. Призывающая сирена не сломана, она временно выведена из строя, чтобы у вас было время успокоиться, все обдумать и договориться между собой. Утром, как сойдет снег, найдите рукоять, вставьте ее на место, и все будет работать как раньше. Хорошо подумайте, прежде чем звать дива и рассказывать обо мне. Если вы будете молчать о сегодняшних событиях, дивы не узнают, что я пользовался этой… как вы ее?.. ага, животворящей купелью, и в вашей жизни все останется по-прежнему. Иначе вам же будет хуже. Думайте.

— Дивы отменят возрождение кого-то из нас! — выкрикнул кто-то из подземников.

— С какой стати? Я знаю, как работает животворящая купель. О том, что происходит без участия дивов, им не узнать, пока вы сами не расскажете. Просто молчите обо мне и о том, что я делал, а тем, кто не согласен с остальными и кому не терпится обо всем нажаловаться дивам, устройте темную. Я все сказал.

Сказочник махнул рукой Анюте и Дуньке, чтобы они шли за ним. Они шагнули на снег.

— Пропустите. — Сказочник поднял оружие выше, в лица собравшихся.

В его глазах читались спокойная уверенность в себе и, главное, решимость. Подземники не стали рисковать. Они расступились. Сказочник провел Анюту и Дуньку сквозь них и, выйдя на простор площади, пропустил вперед. Подземники молча глядели им вслед.

— Простите за все, — крикнул им Сказочник. — Я хотел по-хорошему, но вы не оставили мне другой возможности. Когда мы встретимся еще раз, наша встреча пройдет иначе. Вы поймете, что сделали неправильный выбор.

Сказочник обернулся к Анюте и Дуньке:

— Уходим. Быстро. Не в лес, берите левее. Идем назад в пещеру.

— Можно спросить? — подала голос Дунька. Она усвоила, что интересоваться «зачем?» можно только потом, но любопытство бурлило в ней и не давало действовать осмысленно.

«Не разговаривай на морозе», — хотела сказать Анюта, да разве Дунька послушает? Сейчас, после оздоровления, ей все нипочем. Она думает, что теперь так будет вечно.

— Спрашивай, — со вздохом разрешил Сказочник. — Только тихо, чтобы у дворца не слышали.

— Зачем нам в пещеру? Вещи у нас собой.

— Сейчас нам нужен костер. За нами не пойдут. Если пойдут — им же хуже. А мы согреемся, высушим одеяла и двинемся дальше. Заодно выиграем в расстоянии, нам меньше придется идти поверху по морозу. Я обследовал пещеру еще прошлой ночью, запасной выход был завален камнями и штабелями дров, я сделал проход и сразу посмотрел снаружи, куда она выводит.

— Вот почему я пробралась так легко! — воскликнула Дунька.

Она и Анюта остановилась у входа в Холодную пещеру.

— Оттуда ближе к Дальнему источнику. — Сказочник освободил проход, пропустил вперед Анюту и Дуньку и влез за ними. — Идите вперед, грейтесь. Одеяла распорите, мох ссыпьте, он больше не понадобится. Я побуду здесь. Прослежу, чтобы противник не совершил какую-нибудь глупость.

Анюта с сожалением поглядела на свое одеяло. Столько труда вложено, чтобы сделать его удобным для бега… Обычно одеяла прошивали чуть-чуть, только чтоб не разваливались, тогда меньше удалять ниток при постоянной замене мха. Но Сказочник приказал — значит, надо исполнять. Обсуждать его решение она не собиралась. Похоже, в пещере придется сидеть до утра. Если одеяла превращены в обычные тряпки — на мороз не выйти.

Когда Сказочник вернулся от входа, Анюта и Дунька согрелись и сделали все, что поручено.

— Идем, — сказал он.

— Мы не будем ждать утра? — удивилась Дунька.

Анюта строго взглянула на нее:

— Дунька! — Она повернула голову, и выражение сменилось на умоляющее: — Прости ее, Сказочник, она только взрослеет, у нее слова во рту не удерживаются.

— Их надо удерживать здесь. — Он постучал себя пальцем по виску. — Идем.

Дунька насупилась, но, слава А-Ктину, промолчала.

Вслед за Сказочником Анюта и Дунька направились к запасному выходу. Сказочник передал им шкуру дива:

— Накиньте сразу на двоих и идите рядом, вам будет тепло.

— А как же ты? — не удержалась Дунька.

— Моя одежда тоже неплохо греет.

Он первым вышел на снег.

Анюту коробило, что Дунька сразу же, с первой минуты, обращалась к Сказочнику на ты, без разрешения, будто он ей близкий или давно знакомый человек. Он должен был поставить юную нахалку на место. Вместо этого он предпочел с ней согласиться. К тому времени, когда она появилась в пещере, с Анютой он уже перешел на ты, поэтому, наверное, не стал поправлять Дуньку, когда она тыкнула ему впервые. Или просто не придал значения. Но хотелось, чтобы Сказочник заметил невоспитанность Дуньки. Чем больше у нее будет плохих качеств, тем лучше в глазах Сказочника выглядит Анюта.

Под ногами скрипел снег, ноги замерзли практически сразу, тело пока успешно сопротивлялось холоду. Радовало, что Дальний источник уже недалеко. Когда впереди показалась пелена пара, окутавшая заметенный снегом оплывший лед, Сказочник скомандовал:

— Бросайте вещи на берегу и прыгайте в воду. До рассвета осталось немного, дождетесь в горячей воде.

Сам он направился по тропинке в обратную сторону, за скалу, в сторону деревни.

— А ты? — опешила Дунька. — Ты куда?

Анюта подумала, что он, наверное, шел смотреть, нет ли погони. Или решил вернуться за Яшкой Заспра… Нет, хватит, Анюта ведь поклялась: больше никаких прозвищ в отношении Яшки. Пусть он и гад, какого пришибить не только не жалко, а очень даже наоборот, но слово дано.

Сказочник объяснил:

— Я останусь здесь, буду следить за дорогой и ждать Яшку.

— Возьми! — Дунька бросила ему шкуру дива и первой бросилась в снежное крошево, покрывавшее середину озерца.

Анюта прыгнула следом. Горячая вода обняла долгожданным теплом.

— А-а-а!!! — разнесся между скал вопль Дуньки, слышимый, наверно, даже далеко в лесу.

Ее вынесло из воды обратно на снег, словно она умела летать. Анюта тоже выскочила, хотя еще не понимала причины. Сказочник обернулся, в руке — гнутая штука, обездвижившая подземников.

Над поверхностью воды поднялась припорошенная снегом огромная голова — лысая, размером в две человеческих, с гладким лицом без ресниц и бровей. Ночью такое приснится — не проснешься.

— Я уже здесь, — произнесла голова знакомым голосом.

— Зас… Яшка?!

— Я боялся, что утром что-нибудь случится и вы уйдете без меня. Мне подумалось, что лучше выйти заранее и подождать на месте. Самым трудным оказалось дойти до источника. Помог вчерашний опыт. Тело быстро отогрелось, а для головы я еще дома придумал такую штуку: скорлупу большого сахарника набил мхом и надел, когда вышел. Мороз в ней почти не ощущается. А здесь, в тепле, можно вообще без нее.

Яшка стянул с лысой головы округлую «штуку» и показал снаружи и изнутри.

Сказочник строго посмотрел на Дуньку и на Анюту:

— А ну, быстро в воду. И чтоб больше никаких воплей. Нам только внимания дивов не хватало.

«Я не малолетняя дурочка, — едва не сорвалось с языка Анюты, — я орать на весь лес не собиралась». На глаза навернулись слезы. Их быстро выморозило, и только погружение в горячую воду спасло от лютого холода.

Оказавшись в воде с Анютой и Дунькой, Яшка почему-то вообразил себя главным.

— Тоже пойдете с нами? Это хорошо. Анюта, выглядишь чудесно, я тебя такой даже не помню. Ты победила снулую хворь?!

— Сказочник нас обеих вылечил, — объяснила Дунька. Ей тоже хотелось показать, что она стала здоровее и краше прежнего. — В животворящей купели. Около дворца сейчас было тако-о-ое…

— Яшка, ты ничего не хочешь нам сказать? — Анюта пнула его под водой таким образом, чтоб не было заметно снаружи.

— Анюта, Дунька, простите меня. Я хотел…

— Они тебя простили, — с берега ответил за них Сказочник. — Теперь, из-за обстоятельств, которые от вас не зависят, вы трое — лучшие друзья. Тех, кто не хочет дружить, оставлю в лесу. Вопросы есть?

— Нет!

Сказочник влез на скалу, откуда его впервые увидела Анюта. Он оглядел окрестности, и, вернувшись, тоже погрузился в воду по шею.

— В деревне тихо, дивов не видно, некоторое время можно ни о чем не беспокоиться. Как только рассветет — выдвигаемся.

— Куда мы пойдем? — спросила Дунька.

— В соседнюю деревню.

— Ты там бывал?

— Еще нет.

— Как мы ее найдем?

— Я знаю дорогу.

— Откуда?!

— Трудно объяснить. Меня ведет некая высшая сила. Она никогда не ошибается. В пути у меня в голове возникает расположение окрестных деревень и поселков…

— Их много?! — воскликнула Дунька.

Анюту взволновало другое:

— Тобой кто-то управляет?

— Скажу так: кто-то или что-то подсказывает мне, как в новых обстоятельствах поступить лучшим образом. Я расскажу о себе чуть позже. Понимаю ваше нетерпение, но наше с вами выживание зависит от знаний о мире, которых мне сейчас очень не хватает. Сначала расскажете вы.

— Можно один вопрос, если он тоже связан с нашим выживанием? — не утерпела Анюта.

Сказочник кивнул.

— Как работает это чудо-оружие? — Анюта указала глазами вниз, на гнутую штуку, которую Сказочник не выпускал из рук даже в воде.

— Успокаивает буйных.

— А дива успокоит?

Сказочник еще раз кивнул.

Анюта не успокоилась, она приподняла нож, висевший у нее на поясе:

— А железный нож его возьмет?

— Это второй вопрос, а ты просила один! — свредничала Дунька.

Сказочник посмотрел на нее укоризненно, как на капризного ребенка, и поддержал Анюту:

— Это был не отдельный вопрос, а продолжение первого, он связан с нашей общей безопасностью. Я отвечу. Дива такой нож убить может, но для этого нужно знать куда бить и как.

— Ты научишь? — Анюта посмотрела Сказочнику в глаза. — Ты отдал нож мне, и я должна уметь…

— Убийство дива не пройдет бесследно, от последствий пострадает моя миссия. Мы должны подчинить дивов, а не убить. Кстати, нож не железный, он стальной, с высокотехнологичной начинкой. Даже если батарейка сядет, он все равно останется ножом.

Яшка не удержался, чтобы не спросить:

— Что значит «стальной», «батарейка» и эта, которая начинка?

— Батарейка и высокие технологии… Трудно объяснить. Это из той области, которую вы назвали бы магией, хотя к магии она отношения не имеет. А «стальной» — значит, сделанный из стали.

— Вещи бывают природными и магическими, природные — это из камня и из всего, что дает лес, а магические — из железа, если тяжелые, или из пластика, если легкие. Стальной нож — тяжелый и неприродный. Значит, он железный.

— Уговорили, пусть пока будет железный. Позже, когда вы лучше узнаете мир, обещаю объяснить, что такое сталь, и как работает батарейка, и почему то, что вам кажется магией, на самом деле не магия.

— Тогда и я задам один вопрос! — встряла Дунька. — А то Анюта целых два задала, а я ни одного.

Сказочник улыбнулся, но кивнул.

— Ты женат? — Дунька опустила глаза.

Анюта обратилась в слух. У нее не хватило бы воли спросить об этом, а Дуньке простительно, она еще девчонка.

Сказочник пару секунд подумал, прежде чем ответить.

— Скажу так. Меня пытались женить, но моя миссия не подразумевает женитьбы, обстоятельства запрещают мне жениться. Я свободен, но я свободен не от чего-то, а для чего-то, и это «что-то», ради чего я живу, категорически не связано с семьей. Семья мне противопоказана. Надеюсь, я ответил сразу на несколько вопросов, на некоторые — заранее, чтобы развеять возможные иллюзии.

Анюта не знала слова «иллюзии», но смысл поняла.

— Тогда и я хочу задать вопрос, — сказал Яшка. — Даже два, один по делу, один личный. По делу: в чем состоит миссия? И сразу личный вопрос: ты меня вылечишь, как Анюту и Дуньку?

— Твой личный вопрос тоже по делу, потому что вместе Анютой и Дуняшей ты будешь моим помощником, а мне нужны здоровые помощники. Обещаю, я избавлю тебя от всех болезней при первой возможности. А по вопросу о миссии… О ее подробностях, то есть о способах, а не о цели, вы узнаете постепенно. Главное же вам известно — о своей цели я рассказывал в деревне до того, как мне запретили говорить: моя миссия — вернуть людям человеческое достоинство. Чтобы слово «человек» снова звучало гордо, человечество должно избавиться от власти дивов. Нужно сплотить людей. Плохо, когда каждый живет своей в деревне и ничего не знает о соседях. С глобальными угрозами справится только объединенное человечество.

— Все люди разные, — задумчиво протянул Яшка. — Захотят ли они объединиться? Полностью подчиниться кому-то чужому ради идеи жить лучше… Не верится мне в это. У нас даже подземники с пещерниками не объединились. Пещерники завидуют подземникам, а подземники держатся за свое право работать на дивов и пойдут на любое преступление, чтоб сохранился нынешний порядок.

— Чтобы человек рискнул всем, что у него есть, и чтобы пошел на смерть ради свободы, и чтобы, в конце концов, завоевал свободу для всех, для начала человеку нужно объяснить, что он несвободен. У себя в деревне вы не понимали, насколько плохо живете. Ретрограды и консерваторы зря стараются, прежнему мироустройству приходит конец. Я сделаю все, что от меня зависит, и я верю… нет, я твердо знаю, что у меня все получится. Меня ведет высшая сила, она подсказывает мне, что говорить и что делать в тех случаях, когда я в затруднении, и она же, великая и могучая, спасает меня в сложных ситуациях. Когда мне или ближнему грозит опасность, у меня проявляются нечеловеческие возможности. Кроме как помощью свыше объяснить это нельзя. Теперь подумайте: устоит ли прежний миропорядок против воли небес и объединенных сил человечества, которое я рано или поздно объединю?

— А если с тобой что-то случится? — обеспокоилась Дунька.

— Тогда мое дело продолжит тот, кто был со мной или кто придет после меня. Человечество будет единым или исчезнет, у него нет другого выхода.

— Ты хочешь собрать всех под единой властью? — спросил Яшка. — Не грозит ли это человечеству еще большими бедами?

— Единовластие неизбежно. Прогресс, как технический, так и социальный, не остановить. — В речи Сказочника мелькало то одно, то другое неизвестное слово, то целое выражение, значения которого Анюта, Дунька и, кажется, даже Яшка не знали. Не сговариваясь, они не перебивали. Общий смысл речи был понятен. — Повторю: человечество будет единым или исчезнет.

Яшка задумался, вздрогнул и осторожно выдавил:

— Значит, оно может исчезнуть в борьбе за единство?

Сказочник не стал отвечать на глупое мыслеблудие.

— Теперь ваша очередь рассказывать, — сказал он.

— Что именно?

— Как устроена жизнь в деревне, как и за счет чего вы живете, почему подземники имеют право лечиться, а пещерники нет, и так далее. Меня интересует все. Когда понадобится, я задам уточняющие вопросы.

Говорить взялся Яшка, он, как выяснилось, знал больше всех, а Дунька и Анюта иногда что-то добавляли. Рассказ начался с истории деревни, когда дивы заключили с людьми договор. Обязанностью людей стало добывать из-под земли особые камни. В обмен на камни люди получали здоровье и манну. Дивы снабдили людей железными инструментами, а для жилья построили дворец. Он состоял из двух огромных теплых помещений. Крылья дворца между собой соединял храм с животворящей купелью. В стенах храма, за непробиваемыми створками, хранились запасные инструменты и манна. На вопрос Сказочника о манне Яшка пояснил, что так называется пища, похожая на разноцветные горошины с разными вкусами, дивы привозили ее каждый желтый месяц и складировали в храме. Количество пищи соответствовало количеству работающих, которое не менялось с незапамятных времен. По вечерам невидимые двери храма ненадолго исчезали, а створки стен, за которыми находилось нужное количество манны, раскрывались. Подземникам манна давно надоела, ею с удовольствием менялись с пещерниками на другие продукты.

Подземники делились на две смены, а также на семейных и женатых. Сказочник почему-то не видел разницы между семейными и женатыми, пришлось объяснять. Все проще простого: у семейного были жена и дети, у женатого только жена. Когда рождался ребенок, женатый становился семейным.

На работу подземники ходили поочередно, одна смена работала, другая отдыхала, на следующий день наоборот. Когда подземник погибал, на его место выбирали нового.

Сохранились легенды, что сначала мужчины и женщины работали на равных, а жили раздельно: мужчины в левом крыле дворца, женщины в правом. Шло время, завязывались отношения, образовывались семьи. Огромные помещения дворца разделили перегородками, появились комнаты.

Женами подземников становились самые красивые из здоровых девушек. С одними женами подземники создавали семьи по любви, рожали и воспитывали детей, с другими легко расставались по любому поводу, в том числе надуманному. Со временем семьи с детьми остались жить в левом крыле дворца, а бездетные ушли в правое крыло. Так появилось разделение на семейных и женатых. Из бездетных жен в пещеры отправляли больных, подурневших, обладавших вздорным характером или забеременевших, если подземник не собирался создавать с ней семью. Доля больных, подурневших и вздорных была незавидна, а на вдовах с детьми пещерники охотно женились: жены подземников, как правило, отличались красотой и покладистостью, они были благодарны новым мужьям и ценили все, что те для них делали.

Много женщин умирало во время родов, многие оставались калеками, из детей выживало меньшинство. Постепенно снулая хворь прибирала к рукам каждого, а лечили дивы только подземников.

Среди пещерников ходило предание, что сначала не было деления на подземников и пещерников, а дивы лечили всех, и мужчин, и женщин. Когда стали рождаться дети, выяснилось: стоило вылечить кого-то из новых людей, как одному из прежних оказывали в лечении. Человек умирал. Люди пробовали добывать больше камней, но лишнее дивам не требовалось. Дивы лечили то количество людей, которое работало на них изначально, каждого пролеченного они помнили в лицо. Если люди вызвали дива, он восстанавливал любого, кого ему предложили, но, как показывал опыт, за счет кого-то другого: со временем один из прежних работников умирал от болезней или не получал помощи при ранении.

До того, как люди это поняли, власть в деревне принадлежала старейшинам. Ценились опыт, ум, знания. Страх смерти все изменил. Сильные мужчины не захотели умирать. Старейшин сместили, власть перешла к тем, кто сильнее. Так появились подземники. Они работали на дивов, в обмен им давали здоровье и питание. Отныне здоровье и питание получали только работники и их жены. Остальным пришлось выживать. Их изгнали из дворца. Они жили в пещерах, мерзли, голодали. Подземников беды пещерников не волновали. Вход в храм и во дворец пещерникам запретили, нарушителей карали на месте, забивая камнями или палками, или приговаривали к смерти на общем суде.

Подросших детей сразу отправляли в пещеры. Женщины возмущались, они вставали на защиту своих детей, их поддерживали некоторые подземники…

Сильный всегда прав. Нарушителей нового порядка изгнали, на их место взяли подростков из пещерников. Ради жизни в тепле и довольстве новички с радостью приняли установленные правила и отстаивали их с еще большим пылом, чем прежние подземники. Остальным пещерникам оставалось только завидовать. Завидовали не все, но большинство. Жизнь в холодных пещерах требовала труда на износ, каждая минута с утра до вечера уходила на заготовку дров и поиск пищи. Здоровье многих не выдерживало. Но время шло…

Новая жизнь наладилась. После того, как пробившийся горячий источник едва не погубил всех, кто работал под землей, подземники прорыли новую рабочую пещеру, а теплую пещеру заняли пещерники. Дрова в прежнем количестве теперь не требовались, появилась возможность разнообразить пищу и больше времени уделять ремеслам. Пещерники выращивали бамук, собирали сахарник, молочную и соленую дынку, сочник, острую и тупую ежовику, кору щуки, жирник, серый и красный горох, пряный трилист, четыре вида говядки и многое другое. Наибольшее влияние на жизнь оказали бамук и сахарник. Из прямых стволов бамука делали трубы и сосуды, листья и древесина шли на топливо и на поделки, мягкую сердцевину употребляли в пищу — из нее получалась отличная каша, а в высушенном виде сладковатая начинка бамука долго хранилась. Плоды сахарника тоже использовались целиком. Из скорлупы делали горшки и сосуды с крышками, сладкая мякоть — непревзойденное лакомство, растертые косточки придавали пище приятный привкус и помогали в заживлении ран, а кожура шла на изготовление одежды: кожуру особым образом вымачивали, пропитывали клейким составом из корней жирника, сушили, еще раз вымачивали, мяли, и получались листы, из которых шили одежду и одеяла. Основная часть урожая и сделанных пещерниками вещей делилась на всех, а добытое и произведенное в личное время подземники с удовольствием меняли на часть манны, очень сытной и, главное, созданной с помощью магии. Среди пещерников ходило поверье, что манна, подарок дивов, подавляет снулую хворь и помогает от других болезней. Анюта не верила. Она считала, что подземники нарочно распространяли такие слухи, завышая ценность манны в глазах пещерников.

Власть в деревне принадлежала подземникам, все возникавшие вопросы они решали на собрании. Чтобы не собираться из-за каждой ерунды, подземники выбрали вождя, но настоящей власти вождь не получил, его решение мог оспорить любой подземник. Затея провалилась. Обладать беззубой властью никто не стремился, желающих быть главным постепенно не осталось: ответственностью подземники тяготились. Сначала они руководили по очереди, но толку от такого руководства не было, вождь ничем не отличался от прочих, а какой же он, в таком случае, вождь? Вождя выбирать перестали. С тех пор мелкие вопросы решались сами собой или не решались вовсе, а крупные, вроде вчерашнего, по поводу опасного чужака, — на собрании, как и раньше.

Со временем подземники захотели меньше работать. Они набрали новых, их стало в два раза больше. Теперь они сменяли друг друга на работе, а их жены стали болеть и быстро умирать. С теми из подземников, кто хотел лечить жену и даже детей, поступали привычным способом: для начала избивали, а если человек не унимался, изгоняли или убивали. Новый порядок устоялся, и сейчас трудно представить, что раньше жили иначе.

Мальчики-пещерники мечтали стать подземниками, они стремились вырваться из страшного прозябания, постоянных болезней и ожидания скорой смерти. Наиболее сильным и здоровым это иногда удавалось. Остальных рано или поздно губила снулая хворь.

Для красивой девочки стать невестой — единственный способ попасть во дворец, где не надо заботиться о тепле и пище. В ожидании дня, когда жизнь круто поменяется, избранные невесты и здоровые мальчики, как все прочие дети, часть дня трудились на общее благо. Те дети и невесты, у кого обнаруживались способности к чему-то серьезному, занимались взрослой работой. Например, Анюта лучше всех лазила по скалам и деревьям. Ее обязанностью стал сбор плодов сахарника. Не каждый мог взобраться на сахарниковое дерево без вреда для себя и для дерева: стволы и ветви отличались хрупкостью, а от высоты, на которой созревали плоды, у большинства людей начиналось головокружение. Опасность упасть была меньшей бедой. Сахарниковые деревья росли долго, вокруг деревни их было мало, пересадке они не поддавались, и каждая сломанная ветвь значила, что в будущем урожай будет меньше.

Анюта давно вышла из детского и подросткового возраста, но замуж ее не брали, и она продолжала заниматься тем, что умела. Благодаря ее способностям полдня у нее оставались свободными, и, на зависть другим пещерникам, удавалось приносить сахарники домой.

Яшка ничем похожим в рассказе о себе похвастаться не мог, он умел только языком молоть, поэтому он и рассказывал о жизни в деревне, позволяя Анюте и Дуньке вставлять только короткие замечания.

Рассвело. Едва повеяло теплом и солнечные лучи начали плавить снег, Сказочник с Яшкой ушли сушиться за скалу, а место на берегу оставили Анюте и Дуньке.

— Слыхала, что он сказал про женитьбу? — наставительно, как подобает старшей сестре, обронила Анюта.

О ком говорилось, уточнять не требовалось, Яшку в качестве мужчины ни Анюта, ни Дунька не воспринимали.

— Ну и хорошо. — По лицу Дуньки было видно, что она довольна. — Теперь мы с тобой не соперницы.

— Э-э… Почему?

— Тебе нужен муж — значит, ты больше не претендуешь на Сказочника, а я буду ему подругой в любых его делах, и вместе мы сможем больше, чем каждый из нас в одиночку. Я докажу, что со мной ему будет лучше, чем с кем-то еще, и что ради него я способна на все.

— «Способна на все» — звучит угрожающе. Есть вещи и понятия, которыми нельзя разбрасываться и которые превыше…

— Ой, кто бы говорил, — перебила Дунька. — Хочешь сказать, что тоже готова идти с ним, куда бы он ни пошел?

— Конечно. Я сразу решила так. По-другому быть не может. Или всюду вместе, в горе и радости, или никак.

— Значит, борьба за его внимание продолжается?

Из-за края скалы донесся голос:

— Девушки, вы готовы?

Анюта и Дунька быстро напялили на себя подсохшие вещи.

— Да!

Грязь едва позволяла переставлять ноги, но Сказочник стремился уйти из деревни до того, как там найдут ручку от призывальника. Анюта подумала, что подземники, как всегда, выберут покой, вместо того, чтоб сообщать дивам о последних событиях, но лучше рассчитывать на худшее.

В пути разговор продолжился, у Сказочника появились новые вопросы.

— Какие меры времени, длины и веса у вас используются?

— Обычные, — ответил Яшка, — которые сохранились от предков. Секунды-минуты-часы, метры-километры, килограммы-тонны. Они, конечно, все очень приблизительные, но как без них? Без них никак.

Сказочник обратился к Дуньке:

— Метр — это сколько? Яшка, молчи, я хочу знать, всем ли известны меры древней Земли.

— Примерно полтора мужских шага, хотя женских может быть и два, — сообщила Дунька. — Обычно считают за полтора. Между собой мы чаще меряем просто в шагах, так удобнее.

— Как вы определяете секунды? — Сказочник снова обращался ко всем сразу, то есть, в первую очередь, к Яшке.

— Это проще простого. На счет. Каждые два счета — секунда. Раз, два, три, четыре — прошло две секунды. Шестьдесят секунд — минута, шестьдесят минут — час. Часы, конечно, никто считать в минутах и, тем более, в секундах не будет, час — это время, за которое Быстрая луна проходит четверть небосвода. Если Быстрой луны на небе нет, тогда примерно.

— Как у вас определяют возраст?

— Это еще проще. Ребенок, подросток, парень… или девушка, взрослый человек, старый человек. Посмотришь на человека — и сразу понимаешь, в каком он возрасте. Если этот человек, конечно, не очень болен.

— В годах не измеряют?

— Это как? Я слышал слово «год», но, кроме как в поговорках, оно не используется. Например: «Год на год не приходится» или «Года как вода». Если нужно точное время, считают в месяцах. По названиям лун. Желтый месяц — двенадцать дней, розовый месяц — три с половиной десятка, белый месяц — примерно сотня. А год… Это что-то длительное, обтекаемое, неисчислимое. Его вспоминают, когда надо сказать о больших отрезках времени.

— Год — это и значит «очень много времени», — сказала Анюта так, как понимала сама.

Она глядела вперед. Начиналось самое интересное. Дальше, за широким оврагом, простирались владения дивов, люди туда не ходили. Из тех, кто ходил, ни один не вернулся.

— Тихо! — прошипел Сказочник. Толкнув в спины, он заставил всех упасть на землю и уткнуться в нее носами.

Анюта слышала стук собственного сердца. Больше ничего. Время тянулось нескончаемо. Оказалось, что секунды — это очень долго. Возможно, «год», про который спрашивал Сказочник — это вот такая секунда на грани жизни и смерти.

Напротив Анюты лежала Дунька, она спросила беззвучно, одними губами:

— Див?

Анюта хотела пожать плечами. Не рискнула. Просто закрыла глаза.