Исправник

4. Судилище

— Что с ним?! — вскричала Анюта, на миг даже забыв, как хорошо разносятся звуки по пещере.

По соседству в ответ на ее громкий возглас так же громко выругался Нитянщик. И Дунька от шума проснулась.

— Вы чего не спите? — Она открыла сонные глаза. — Папа, ты откуда такой?

— Мне стало плохо, я ходил подышать свежим воздухом.

Дунька закрыла глаза и снова провалилась в сон.

— Что с ним? — гораздо тише спросила Анюта.

Сердце стучало как рабочий камень Ножевика, мощно и неукротимо.

Папа снял с себя все надетое для выхода на мороз.

— Я опоздал. — Он тяжело опустился на тюфяк. — Они пришли раньше. Но с твоим приятелем они не справились.

Анюта почувствовала, как щеки и уши наливаются жаром.

— Он не мой приятель.

— Как скажешь.

Анюта спросила в третий раз:

— Что с ним?

— Лучше спросить, что с ними, а с ним все в порядке. Я объяснил ему, от кого и зачем пришел, он поблагодарил и сказал, что Близнецы приходили, но уже ушли. Он передавал тебе привет и сказал, что беспокоиться о нем не надо, он предвидит возможные неприятности и способен самостоятельно решить все связанные с ними проблемы.

После этого Анюта, наконец, смогла заснуть.

Утро началось в странной тишине. Вчерашний день взбудоражил людей, многие уснули поздно, сегодня все ходили сонные и вялые.

С суточной нормой по сбору сахарника Анюта, как всегда, справилась за полдня, потом она поработала еще и унесла с собой не один, как обычно, а два увесистых плода, для чего пришлось дополнительно собрать десять. Сначала она подошла к занавеске соседней комнаты.

— Доброго дня. К вам можно? Это Анюта.

После приветствия хозяева сами сдвигали занавеску, чтобы впустить гостей или узнать, зачем те пришли, и в любом другом случае вопрос «К вам можно?» не прозвучал бы. Но Хромоножке трудно было ходить. Дома она была одна, ее муж рано утром отправился искать стебли веревочника, довольно редкого растения — около деревни оно практически не встречалось.

— Доброго. Заходи, Анюта.

Анюта вошла. Хромоножка сидела на циновке, сделанной отцом, и скручивала несколько нитей в веревку. Если бы не хромота и забавный вид, Хромоножку можно было назвать красивой. Она даже сидела красиво, подобрав под себя одну ногу и вытянув другую вперед. В окружении других красивых вещей соседка смотрелась очень здорово, Анюта хотела бы выглядеть так же в ее годы. Только, естественно, не хромать.

Анюта протянула Хромоножке один сахарник.

— Возьмите, это вам.

— Спасибо. С отцом что-то случилось? Это ты кричала ночью «Что с ним»?

— У папы, э-э… У него голова закружилась, он чуть не упал. Он вышел подышать свежим воздухом, для этого нужно кутаться в одеяло, а когда в одеяло закутываешься стоя, мох внутри сваливается в огромные комки… Поэтому я и пришла к вам. Нужны готовые нитки, любого цвета и размера, главное — крепкие. Я хочу дополнительно простегать…

Анюта бросила взгляд на тюфяк Нитянщика. Одеяло выглядело именно так, как она себе представляла: многократно прошитое вдоль и поперек, оно было непредставимо удобным, почти ровным, под таким не спрячешься, как в детстве, чтобы тебя не заметили среди других комков.

Хромоножка проследила за взглядом Анюты.

— Хочешь сделать так же?

— Да.

— Сейчас все дам. И вот еще возьми, для отца. — Кроме ниток она протянула Анюте два длинных куска ткани. — У меня муж надевает такие, когда знает, что вернется поздно. Пусть твой отец перед тем, как обуть плетенки, обмотает ноги до колен. Полностью от мороза это не спасет, но будет теплее. Спасибо за сахарник, отцу передавай привет и скажи, чтоб не болел.

С оставшимся сахарником Анюта отправилась к Ножевику.

— Доброго дня.

— Доброго, красавица, — откликнулся он из комнаты, послышались приближающиеся шаги, занавеска сдвинулась. — Чем могу помочь?

— Это вам. — Анюта отдала сахарник. — Мне нужен нож. Маленький и очень острый.

— Срезать сахарник лучше длинным. — Ножевик хорошо знал, кто чем занимается, и примерно представлял нужды каждого. — Или ты берешь для сестренки? Пилить бамук нужно ножом очень длинным, с зазубринами. А если тебя послал Циновщик, то для него у меня есть…

— Нож нужен мне, для рукоделия. Ковырять и отрезать всякую всячину.

— Понятно. Сейчас покажу, что есть. — Ножевик вынес из комнаты в освещенный проем несколько ножей. — Выбирай.

Анюта взяла один, остроконечный, из серого камня. Таким и резать можно, и колоть. Маленький нож удобно прятался в ладони, со стороны не заметить.

— Этот. Спасибо.

Занеся нитки и нож домой, Анюта отправилась в бамуковую рощу, где работала Дунька.

Подростки, из которых только Дунька несла на лице знак невесты, заметили Анюту издалека.

— Дунька, к тебе сестра пришла!

— Я отойду на минуту. — Дунька с удовольствием бросила на землю длинную черпалку, которой доставала мягкую сердцевину из срубленного ствола.

Анюта пошла навстречу. Сказать она ничего не успела, Дуньке не терпелось сообщить ей новости:

— Ты видела?!

— Смотря что.

— Синяки у Близнецов!

— Где они? — Анюта быстро огляделась.

— На скулах и под глазами! — хохотнула Дунька, — где же еще?

— Я спрашиваю про Близнецов.

— Прошли мимо. Смотрели в сторону. Делали вид, что все нормально. Ха-ха! Конечно, если их спросить, то они, наверняка, расскажут, что, например, упали или подрались друг с другом, ага, но их никто и не расспрашивал, все сразу догадались, в чем правда. Близнецов это злило, они видели, о чем все думают, когда видят у них синяки.

Папа оказался прав, когда на вопрос «Что с ним» ответил «Лучше спросить, что с ними». Сказочник за себя постоял, да так, что теперь об этом известно всем. Папаша Виталика и Валерика, наверняка, будет настаивать, чтобы Сказочника выгнали. Еще и других подговорит, чтобы голосовали так же. Как же, родную кровиночку обидели, милых мальчиков, от которых кроме добра, как он думает, никто ничего не видел.

Дальше Дунька поведала, что с утра случилось небывалое: подземники сегодня не ушли под землю. Обе смены всегда работали с опережением, дополнительная выработка предыдущих дней позволяла на день остаться дома. В другие дни, когда норма выполнена заранее, можно прийти к семье пораньше и заняться чем-нибудь приятным. Так же поступала Анюта. Она бы тоже с удовольствием работала через день, но тем, кто добывал плод сахарникого дерева, норму требовалось сдавать каждый день.

Сегодня подземники решили иначе, и вместо нескольких укороченных рабочих дней они сделали один полностью выходной, как в белое полнолуние. Подземники вчерашней смены остались дома, чтобы узнать, что решит сегодняшняя смена, и чтобы сообща принять окончательное решение. Если Сказочника оставят в деревне, за него начнется борьба — каждая смена захочет видеть его в своих рядах. Сильное плечо рядом — залог того, что однажды чья-то жизнь будет спасена так же, как это случилось вчера. Каждый подземник хотел, чтобы именно в его смену работал Сказочник, если будет оставлен. Но были и другие, кто в чужаке видел угрозу. Сказочник пришел в деревню не просто так, он пришел за помощью, чтобы воевать с дивами. Из родной деревни его за такие мысли изгнали. Или пошли у него на поводу, и теперь той деревни не существует. Правды не узнать. Словам веры нет. Не зря же чужака сразу назвали Сказочником.

Вчера подземники рабочей смены вернулись поздно, когда воду уже прихватывало льдом. Всю ночь им рассказывали новости. Во дворце долго не спали, обсуждали, строили планы и просчитывали возможности. Утром никто из подземников не вышел из дворца, они спали почти до обеда. Когда же, наконец, все встали и привели себя в порядок, смена свободного дня отправилась допрашивать Сказочника. Подземники, отдыхавшие вчера и не пошедшие под землю сегодня, тоже хотели пойти, но ушедшие сказали им, что хотят составить собственное мнение, чтобы потом обсудить вместе.

Сейчас они все еще находились там, в Холодной пещере.

Работы прервались на обед. Анюта с Дунькой пошли домой, где их ждал папа.

Рядом со входом в пещеру, у сушившихся ночных щитов, стояли Близнецы. С синяками по обе стороны лица, и на открытых частях рук и ног, и, наверняка, под одеждой. Сказочник основательно отделал братцев. Вряд ли им захочется повторить. Ничего не сломано, глаза и зубы не выбиты, но общий вид впечатлял.

— Анюта, надо поговорить. — Валерик поманил ее пальцем. — Дунька, иди куда шла.

— Я здесь подожду, — упрямо заявила Дунька.

Еще вчера днем она смотрела на Близнецов как на возможных женихов, но вчера вечером их место в мечтах вытеснил Сказочник. И все равно Дунька не собиралась терпеть, чтобы недавние ухажеры заигрывали с ее сестрой при ней, да еще не считаясь с ее мнением.

— Если что-то случится — кричи, — шепнула ей Анюта.

— Что может случиться?

— Все что угодно.

Анюта направилась к Близнецам.

Они не собирались у всех на виду хватать ее и куда-то тащить. Виталик прошипел:

— Приходи сегодня ночью. А если не придешь…

Он сделал многозначительную паузу.

Анюта смотрела на него, но не в лицо, а ниже, в кадык под пробивавшейся бороденкой. Когда нож будет в ладони — получится ли полоснуть по мясистой шее? Дотянется ли рука? Или лучше пырнуть в живот? Нет, на животе раны залечиваются намного чаще. Резать горло надежнее. Сможет ли Анюта ударить ножом одного Близнеца, зная, что ее ждет от второго?

Она сможет. Близнецы сами довели ее до такого состояния. Теперь она сможет все. Плохо то, что враг не будет стоять на месте. Он уклонится или отобьет руку Анюты.

На расстоянии бить нельзя. Сначала надо отвлечь, иначе ничего не получится. Анюте нужно притвориться, что она смирилась. Позволить себя обнять. И когда тело и шея врага останутся без защиты…

Виталик закончил мысль:

— Не придешь — завтра со скалы «случайно» грохнется твоя сестра.

Близнецы вразвалочку двинулись в сторону дворца.

Подскочила Дунька:

— Чего они хотели? Анюта, что с тобой? Ты белая, как снег!

***

После обеда, когда Дунька собиралась вернуться на работу, раздался громкий узнаваемый звук, на этот раз удивительно короткий. Могучий вой оборвался в самом начале, не успев повыситься до визга, как бывало при вызове дива.

— Что это? — Дунька посмотрела на папу.

Анюта тоже не слышала такого звука, но она знала, что он означал. Общее собрание. Сейчас же. На площадь обязаны явиться все без исключения.

— Идите, — сказал папа. — Я помогу соседке, одна она не дойдет.

Анюта с Дунькой вышли на площадь. Со всех сторон подходили люди — с наружных работ, из пещер, из дворца. Около дворца собирались обе смены подземников и их семьи. Пещерники занимали место напротив. Над головами звучал единственный вопрос:

— Что случилось?

Ответа не знал никто. Анюта крутила головой. Выйдет ли Сказочник?

Он не вышел.

Пришлось долго ждать, пока из леса доберутся те, кто ушел далеко. Звук вызова был слышен везде.

В какой-то миг среди стволов бамуковой рощи появился див. Он остановился, как посторонний, который просто шел мимо и ему стало интересно: что это тут, собственно, происходит. Поняв, что участия в собрании он не принимает, на него перестали обращать внимание.

Когда все, наконец, собрались, на вышку в центре площади влез один из подземников, высокий детина по прозвищу Болтун. Прозвище дали из-за умения складно излагать мысли. Нечастое умение у подземников.

— Общий сбор созван, чтобы провести суд, — объявил Болтун. — Среди нас находится нарушитель. Он выйдет сам?

Люди, заполонившие площадь, искоса переглядывались и быстро отводили глаза, чтобы не быть заподозренными. У каждого за душой имелся большой или маленький грешок, а то и не один.

Близнецы стояли неподалеку и косились на Анюту. Неужели…

Они все-таки рассказали о покушении. Сейчас Болтун назовет ее имя…

Но зачем же они строили планы и угрожали, зная, что до ночи Анюту осудят? Что-то не сходится. Причина общего сбора, скорее всего, в чем-то другом. Точнее, в ком-то.

Никто не вышел. Болтун продолжил:

— Жаль. Добровольное признание смягчает наказание. В таком случае, объявляю. В нарушении запрета обвиняется… — Он сделал долгую паузу, обводя глазами толпу. — Циновщик!

Анюта вздрогнула. Ослышалась? Или Болтун вправду сказал «Циновщик»? Она оглянулась на папу. Он не дрогнул, услышав свое имя. Он смотрел прямо, гордо, с неким вызовом. Хромоножка стояла чуть позади, вместе с мужем, вернувшимся из леса к началу речи Болтуна. Нитянщик глядел исподлобья, взгляд был хмурым и недоброжелательным.

— Ночью Циновщик нарушил запрет, за что должен понести положенную кару. Свидетелем вызывается Нитянщик.

Нитянщик не вышел вперед, он просто поднял руку, привлекая к себе внимание. Болтун обратился к нему:

— Что ты видел?

— Ночью я выходил по природной надобности. Рядом у соседей как раз открылась занавеска. Циновщик был одет в несколько одежд и закутан в одеяло, а такое может понадобиться только для выхода на мороз.

— Циновщик, это правда?

— Абсолютная правда, — подтвердил папа. — Ночью мне стало плохо, кружилась голова, я вышел из пещеры подышать свежим воздухом. Мне полегчало, и я вернулся.

Он повторил то, что ночью сказал Дуньке. То же самое Анюта говорила Хромоножке. Объяснение полностью оправдывало папу. И вскрик Анюты «Что с ним?!» слышали многие.

Болтун объявил:

— Следующим будет свидетельствовать Яшка, сын Каменщика. Яшка, ты где?

Анюта оглянулась вместе со всеми. Яшка Заспранец как свидетель — это плохо. Неизвестно, что он скажет. Если не в пользу папы — поверят не папе, а Заспранцу, ведь он, как считается, говорит только правду.

Затерявшийся в толпе Яшка, тощий и бледный, взвил кверху худую руку с костлявой кистью, болтавшейся, как надломленная ветка:

— Ночью мне не спалось. Я услышал чужие шаги. Шаги были намеренно тихими, словно кто-то не хотел привлекать к себе внимания, они удалялись вверх по коридору. Это значило, что кто-то направлялся не в туалет и не в купальню, а в другую сторону. Мне стало интересно, что происходит. Все знают, что я всегда выступаю за справедливость. За высшую справедливость. За справедливость для всех и каждого, невзирая на лица. В незапамятные времена всемогущий А-Ктин проклял людей за то, что они поступали неправедно, последствия проклятия коснулись каждого, особенно вы можете заметить их на мне. — Для наглядности Заспранец повернул во все стороны изможденное лицо без бороды, бровей и ресниц, будто кто-то не помнил, как он выглядит, и провел ладонью по лысой голове, похожей на вытянутый кверху шар с ушами. — Жить мне осталось недолго, и не только мне, а всем нам, проклятым за грехи предков и влачащим жалкое существование. Если бы люди не нарушали запретов, то каждый, кто здесь находится, в том числе и я, с которым судьба обошлась гораздо хуже, чем с большинством из вас, не знал бы болезней и прожил невероятно долгую счастливую жизнь. Вы же понимаете, что если каждый начнет делать что хочет…

Поговорить перед людьми так, чтобы его слушали, Заспранцу удавалось нечасто. Сейчас он купался в лучах внимания, в его жизни наступила очередная минута славы, ради которых Заспранец, казалось, только и жил на свете. В своих речах он любил растягивать мысль и украшать ее красивостями и громоздкими выражениями, без которых легко можно обойтись. Он это любил, а слушатели не любили. Хотелось услышать суть, а не словесные прыжки по ухабам.

— Хватит нам мозги парить, — крикнули из толпы, — по делу давай!

— Я проследил за ночным гулякой.

— Это был Циновщик, не тяни, рассказывай дальше!

— Или это был кто-то другой? — выкрикнула Анюта.

На площади установилась тишина — такая, что стало слышно, как подвывает ветер в вытяжных щелях пещер. Все поняли, о ком речь. Синяки у Близнецов — лучшее доказательство, что не только папа Анюты выходил из пещеры.

— Я осторожно, чтобы не спугнуть, крался сзади, пока неизвестный мне человек, снизу доверху замотанный в одеяло, не вышел наружу. Тихо сдвинулись входные щиты, в свете лун ненадолго стало светло. И все равно я не узнал того, кто зачем-то вышел в ночь.

— Он был один? — спросил Болтун.

— Он был один, и он быстро шел к Холодной пещере. Я видел, что он пошел не куда-то еще, а именно туда, в Холодную пещеру. Все было именно так, как я рассказываю. Вы знаете, я никогда не вру. Он зашел туда, а я остался ждать, когда он вернется. Это произошло не сразу. Было холодно, я чуть не околел. Я перетерпел жутчайший мороз и пронизывающий ледяной ветер, и, наконец, мои усилия были вознаграждены. Человек, который вернулся их Холодной пещеры — это Циновщик. Я прятался в темноте. Я подождал, пока Циновщик пройдет мимо, и проследил за ним дальше, до самого конца. Он вернулся в свою комнату и больше не выходил. После этого я вернулся к себе. У меня все.

— Теперь, когда мы выслушали свидетеля… — начал Болтун, но его перебил папа Анюты:

— У меня вопрос к Зас… к свидетелю. Вход в Холодную пещеру можно разглядеть из окна дворца или, к примеру, с какого-нибудь дерева, но из проема жилой пещеры его не увидеть при всем желании. Яшка, объясни мне и людям, каким образом ты узнал, куда я ходил.

— Я видел следы! Они вели прямо в Холодную пещеру!

— Значит, ты тоже выходил наружу?

Запранец воздел руки к небу, призывая народ верить в его исключительно добрые намерения, связанные с борьбой за торжество справедливости:

— Ну да, я выглянул наружу, но только за щиты, у меня же не было снегоступов, одеяла и кучи одежды, я бы сразу замерз. Я выглянул для того, чтобы понять, куда пошел Циновщик.

— Следы были одни?

Возникло ощущение, что Заспранца огрели дубиной. Он ссутулился, опустил голову и покосился на Близнецов. Они смотрели на него не мигая, тяжелым взглядом, хорошо передававшим будущее свидетеля, если он скажет что-то не то.

Заспранец замялся.

— Не знаю, — пробубнил он запинаясь и глядя в пол. — Была жуткая пурга, очень сильно мело, снег валил не переставая. Было непонятно, сколько там следов. По-моему, я видел только одни следы.

— Свидетель ошибается или намеренно лжет, — сказал папа Анюты. — Были еще следы. До меня в Холодную пещеру ходили и вернулись оттуда еще два человека.

— Циновщик, ты видел тех, кто ходил туда до тебя? — спросил Болтун.

Папа Анюты посмотрел на Близнецов. Их синяки говорили сами за себя.

— Не видел, — честно ответил папа. — О тех, кто ходил в Холодную пещеру до меня, вы можете узнать у Сказочника.

— Если понадобится, его мы тоже допросим, — сказал Болтун. — На нашу беду, Сказочник врет в четырех словах из пяти, веры его словам нет, поэтому пока обойдемся своими силами. Циновшик, после рассказа свидетеля ты признался, что ходил в Холодную пещеру. Кроме Сказочника там никого не было. Циновщик, скажи, отвечая за свои слова перед всем народом: ты признаешь, что этой ночью разговаривал со Сказочником?

Отрицать смысла не было. Если Сказочника допросят, тот расскажет все.

— Признаю.

— Ты знал о запрете разговаривать со Сказочником?

«Не знал» — не оправдание, запирательство ничего не даст, а на глупые увертки папа не способен.

— Знал, — прямо ответил он.

Признанием он вынес себе приговор. Теперь спасет только чудо. Чудом может стать одновременное наказание Близнецов за такой же проступок. Их папаша деток в обиду не даст, приговор будет мягким, если вообще будет. Всех троих пожурят и возьмут слово так больше не делать. И никто не вспомнит, что за нарушение запретов исстари применяется единственное наказание. Смерть.

Пока Анюта думала, как лучше притянуть к делу Близнецов, Дунька без затей выпалила во весь голос:

— Близнецы тоже ходили к Сказочнику!

Болтун повернулся к Виталику и Валерику:

— Что вы ответите на предъявленное обвинение?

Никто не сомневался, что ночью Близнецы посещали Холодную пещеру. Но если Близнецы начнут все отрицать — у кого хватит сил и духу поспорить с ними? Что предъявить как доказательство? Их синяки? Никто не видел, откуда эти синяки взялись, поэтому любое, даже самое бредовое или наивное объяснение Близнецов будет принято как непреложная истина. Скажут «Неудачно поскользнулись» — значит, так оно и было. Не можешь опровергнуть — молчи. За бездоказательное обвинение положена такая же кара, как за преступление. Дунька своим выкриком подставила себя. Если Близнецы выкрутятся, следующий вопрос Болтуна будет обращен к Дуньке: «Чем ты обоснуешь предъявленное обвинение?»

Анюта едва держала себя в руках. Хотелось броситься на Близнецов и выцарапать им глаза.

— Да, мы ходили этой ночью в Холодную пещеру, — нежданно подтвердили Близнецы.

По толпе прокатился гул. Валерик усмехнулся:

— В Холодную пещеру мы, это самое, и вправду ходили. Из того, что мы узнали о чужаке вчера днем, мы поняли, что он много врет и что он не рассказал всей правды о себе, а еще что он хочет поссорить людей с дивами. Чужак нам не нравился. Ночью мы решили, что надо его проучить, и пошли помериться силами. Но в дороге мы замерзли и оказались неготовыми к схватке. Видите синяки? Это потому, что мы очень замерзли, руки и ноги у нас едва двигались, а он, это самое, налетел на нас с кулаками — свеженький, отдохнувший. Только того и ждал.

Близнецы блестяще вывернулись из ловушки, в которую, как сначала казалось, сами себя загнали. Начни они придумывать неубедительные отговорки (а убедительные в их случае привести невозможно) или отнекиваться, им не поверили бы. Впервые в жизни они признали, что их побили, и сразу же привели вескую причину, почему схватка закончилась не в их пользу. Своим признанием они отвели от себя возможные подозрения в разговоре со Сказочником. А ведь запрет…

Анюта едва удержалась на ногах. В висках стучало так, что голова раскалывалась. Вот почему Близнецы спокойны, и вот почему они сказали правду. Запрет был только на разговоры.

— Мы ходили в Холодную пещеру, — Валерик не сдержал победной улыбки, — но мы, это самое, мы не разговаривали со Сказочником. Запрет мы не нарушали.

— А дочка нарушителя, между прочим, вчера нас чуть не убила, — объявил Виталик, отчего гул, пронесшийся по толпе, не утих и набрал новую силу. — Мы живы благодаря чуду. Анюта, дочь Циновщика, нашла кусок скалы с трещиной и скинула на нас каменную глыбу — здоровенную, в два наших роста. Анюта, конечно, скажет, что она ни при чем и что случайно толкнула на нас огромную глыбу. А мы и не собираемся доказывать, что она сделала это умышленно. Мы ее не обвиняем, вовсе нет. Наоборот, мы хотим, чтобы Анюта простила нас, мы ведь не всегда вели себя с ней хорошо. У нее был повод не любить нас. Но мы не хотим, чтобы однажды на нас снова упала скала. Мы извиняемся перед Анютой за свое поведение и хотим помириться.

Болтун нашел глазами Анюту:

— Анюта, скажи нам, ради А-Ктина: это правда — то, что говорят Близнецы про скалу?

— Я была на скале, когда они остановились внизу. Оттуда я увидела чужака и высунулась посмотреть, а по скале проходила трещина, и я сама едва удержалась, чтобы вместе со скалой не полететь вниз.

— И чуть не убила нас, — вставил Валерик.

— Чуть не убила вас не я, а сорвавшаяся часть скалы.

— Нож воткнулся в человека и убил его. Виноват нож? — едко поинтересовался Виталик.

Такой речи, такого поворота о примирении и, особенно, такого сравнения, как с ножом, Близнецам в жизни не придумать. Это их отец надоумил. Теперь Близнецы выглядят пострадавшими, а Анюта — преступником, которого пострадавшие благородно прощают. Пещерники прекрасно понимали, что происходит, они знали Близнецов, а для подземников, от чьего решения зависели судьбы каждого, отныне зло — это Анюта, дочь главного подсудимого, а добро и кротость — Виталик с Валериком.

— Анюта, Виталик, Валерик, — обратился к ним Болтун, — подойдите друг к другу. Пожмите друг другу руки. Не будь Анюта невестой, я посоветовал бы обняться, но не будем ради одних традиций нарушать другие. Да свершится примирение, и да уйдут в прошлое былые обиды. Отныне меж вами — мир, только мир и ничего кроме мира, раз и навсегда, до последней минуты жизни каждого из вас. Клянетесь?

— Да! — одновременно выпалили Виталик и Валерик.

— Да, — пришлось сказать Анюте.

Ей ли не знать, чего стоят клятвы Близнецов.

Валерик сжал ладонь Анюты так, что захотелось взвыть, а Виталик, стиснув ее руку до боли вслед за Валериком, шепнул:

— Ночью мы ждем. Иначе пеняй на себя.

— Одно дело решилось к общему согласию и удовольствию, — провозгласил Болтун, — теперь вернемся к тому, ради чего мы собрались. На наших глазах случился обман суда — худшее из преступлений, на которое способен человек. Совершил проступок — признайся, и тебя, возможно, простят. Циновщик пошел другим путем. Он пытался скрыть нарушение запрета. Он врал нам в лицо. Врал до последнего. Свидетели вывели его на чистую воду, и только тогда он признался. — Болтун облегченно выдохнул и продолжил более спокойно, без прежнего пыла: — Все сказано, все ясно, ничего нового мы не узнаем. Предлагаю принять решение и разойтись.

— Может быть, допросить Сказочника? — выкрикнул из толпы Ножевик. — Он расскажет, с кем разговаривал и разговаривал ли.

Болтун отрицательно поводил указательным пальцем перед лицом:

— Нет. Нам это ничего не даст. Сказочник расскажет очередную сказку, ему верить нельзя, его слова ничего не прояснят, а только все запутают. К тому же, от его рассказа ничего не зависит: нарушение запрета имеет место, нарушитель известен, должно последовать наказание. — Он повернулся к подземникам: — Сколько времени потребуется на совещание?

Отец Близнецов проворчал:

— А чего тут совещаться? Сказано же: нарушение запрета имеет место, нарушитель известен, должно последовать наказание. О том, как наказывают за нарушение запрета, известно каждому. О чем еще совещаться? Объявляй приговор.

Болтун кивнул:

— Да будет так. Нарушитель признал себя виновным, он приговаривается к смерти. Казнь состоится в течение пяти дней. Срок установлен, чтобы приговоренный осознал совершенные им неправедные поступки, подготовился к встрече со всемогущим А-Ктином, привел в порядок незаконченные дела и передал секреты мастерства новому циновщику, которым отныне будет Косолап, второй сын Одежника.

Анюта и Дунька прильнули к папе. Он принял приговор спокойно. Было видно, что он давно понял, к чему все идет. Подземникам требовалось подтвердить святость запретов, чтобы народ не расслаблялся, ведь слова имеют вес только тогда, когда подтверждены делом.

— По священной древней традиции, — вновь заговорил Болтун, — приговоренному позволяется высказать последнее желание. Если оно не послужит к пользе посторонних и не повредит окружающим, а также не нарушит старых законов и новых запретов, желание будет исполнено. Итак, Циновщик, говори свою последнюю просьбу.

***

От бессилия Анюте хотелось биться головой о стенной камень. Папа мог еще жить и жить, его приговорили из-за нее, из-за ее капризов. Теперь ничего не поделать. Вернувшись домой, папа лег и больше уже не встал, у него отнялись ноги. На всхлипы Анюты он строго погрозил пальцем:

— Перестань. Ты уже взрослая. Ты не виновата в том, что случилось, я сам принял решение, и только мне за него отвечать. Я сделал так, как было нужно. Сейчас я еще более уверен, что поступил правильно. Близнецы тебя в покое не оставят, от них тебя спасет только чудо. Сказочник — твоя надежда на чудо. Подземники его боятся. Думаешь, почему они его не вызвали на суд? Боялись, что он скажет или сделает что-то не в их пользу. Они и Сказочника с радостью приговорили бы к смерти, но не уверены, что справятся с ним даже все вместе, а рисковать жизнью никто не хочет.

После собрания все вернулись к делам, от которых их оторвали. Анюта осталась дома с папой, а Дунька вернулась в бамуковую рощу, откуда за судом до последней минуты наблюдал див, ушедший, как только папа высказал последнее желание.

— Итак, Циновщик, говори свою последнюю просьбу, — объявили папе, и он ответил:

— У меня остаются две дочери. Обе — невесты.

— О них можешь не волноваться, мы подберем надежного опекуна из семьи без мальчиков-подростков, чтобы честь невест не пострадала.

— Это меня радует, но мое последнее желание касается кое-чего другого, — продолжил папа. — Все знают, что в скором времени близнецы Виталик и Валерик могут стать подземниками. Об их отношениях с моими дочерьми сегодня уже говорили.

— Все закончилось хорошо, — перебил Болтун, — они помирились.

— Сегодня — да, — сказал папа. — А если завтра что-то изменится? Я хочу быть уверенным, что будущее моих дочерей будет безоблачным. Мое последнее желание — чтобы Анюту и Дуньку взяли замуж до того, как Виталик и Валерик станут подземниками, или чтобы Виталик и Валерик прилюдно дали слово, что не выберут моих дочерей.

— Ты просишь невозможного, — ответил ему Болтун. — В условиях, на которых полагается последнее желание, сказано: «Если оно не послужит к пользе посторонних и не повредит окружающим».

— Польза будет не посторонним, а двум самым близким мне людям — моим дочерям!

— А как быть с вредом? Мы не можем решать за Близнецов.

— Зато мы можем решать за себя, — раздался голос Виталика. — Зачем нам жены, от которых неизвестно чего ждать? Нам не нужны неприятности. Мы сами не собираемся жениться на таких девушках.

— Даете слово?

— Да.

— А Валерик?

— А как же! — ответил Валерик.

— Замечательно. — У Болтуна, казалось, невыносимый груз с плеч свалился. — Установленное священной традицией последнее желание нарушителя будет исполнено именно так, как он захотел. И да будет так!

Близнецы улыбались. Они были уверены, что Анюта сегодня придет. Придет ради сестры.

Анюта весь вечер переделывала одеяло так, чтобы в него было удобно кутаться. Скоро оно пригодится. Ночь пройдет не так, как мечтают Близнецы. Уже понятно, что сегодня Сказочника оставят в деревне — навсегда или хотя бы до утра. Выгнать в ночь — это отправить на верную смерть. Подземники на это не пойдут. Как сказал папа, они боятся Сказочника, а рисковать жизнью никто не хочет. А еще они боятся, что одного убьют, а позже придут десятки таких же. Сказочник каким-то чудом дошел — значит, и другие дойдут. Дорожка проторена. Закон сильного: слабых нагибай, с более сильными дружи.

А еще папа сказал слова, которые звучали в голове Анюты нескончаемым небесным пением: «Сказочник — твоя надежда на чудо».

Ночью Анюта пойдет к Сказочнику и предложит себя ему в жены.

Если же он ее отвергнет…

Тогда у нее не останется выхода. Отвернувшись от нее, Сказочник заставит ее действовать. Она возьмет нож и пойдет к Близнецам. Будь у нее время, можно было придумать что-то другое. К сожалению, время кончилось. Ночью Анюта умрет. Или она, или Близнецы. С ними обоими ей не справиться, но свою жизнь она продаст дорого, постарается забрать с собой хотя бы одного. Или просто покалечит. В пещере поднимется крик, невесту обнаружат в комнате парней и, как полагается по закону, забьют камнями. Так будет, если…

Если. Потому что «Сказочник — твоя надежда на чудо».

Папа видел, чем она занимается. Ее намерения он понял еще вчера, когда она заговорила о Близнецах и о своем спасителе. Поэтому он пошел в Холодную пещеру. Сейчас, глядя, как она собирается, он позвал ее:

— Анюта, обо мне не беспокойся. Стань счастливой назло всем.

— Прости меня, папа…

— Это ты меня прости, дочка. Отец должен защищать своих детей, а я тебя защитить не смог. Но я счастлив, что сделал хоть что-то. Хочу предупредить. Сказочника, наверняка, до завтра оставят на том же месте, другого подходящего места для чужака у нас нет. Скорее всего, за входом в Холодную пещеру будут приглядывать из дворца. Могут зайти туда с проверкой. Могут внутрь не заходить, но поглядывать от входа и прислушиваться. Еще могут смотреть за следами на снегу. Идти напрямую опасно.

— Был бы другой способ…

— Он есть. Дровяной склад рядом с бамуковой рощей — это второй вход в Холодную пещеру. До него дольше бежать, зато из дворца никто не увидит, и гаденыши вроде Заспранца ничего не предъявят — следы уйдут в другую сторону. На складе сдвинь верхний щит, проберись по верху поленниц до самой последней, разбери дрова под потолком, сделай лаз и окажешься внутри. Держись правой стороны.

— Зачем держаться за стену? Может, достаточно иногда щупать? Что я должна найти?

— Я неверно выразился. Коридоры разветвляются, и «держаться правой стороны» — значит, все время сворачивать направо. Возьми с собой лучину, без света ноги сломаешь или заблудишься. Холодная пещера огромна, внутри нее можно бродить целыми днями.

— Откуда ты все это знаешь?

— Я был ребенком, когда складировали первую поленницу. В коридорах мы играли в прятки, и даже сейчас я мог бы с закрытыми глазами пройти от одного входа до другого.

Поздно вечером вернулась Дунька. После работы в роще она сначала пошла не домой, а за новостями, и не успокоилась до тех пор, пока не узнала все подробности.

— Сказочника изгнали! — выпалила она еще на входе в комнату.

— Сегодня?! — В руке Анюты сломалась игла.

— Решение приняли сегодня, но разрешили уйти завтра. Ему объявили: «Можешь остаться на ночь, но ранним утром, едва растает снег, ты должен покинуть деревню. До утра людям запрещено говорить с тобой, чтоб не смущать умы, а чтобы запрет не нарушали, во дворце у окна всю ночь будет дежурить сменный наблюдатель».

— Если бы с кем-то из подземников сегодня опять что-то случилось, — сказал папа, — и Сказочник мог бы спасти, они приняли бы другое решение. Осторожность взяла верх. Подземники уничтожат все, что считают опасным, и выгонят всех, кого боятся.

Дунька несогласно мотнула головой:

— Тогда они помогли бы Сказочнику прогнать дивов.

— Подземники гордятся, что служат дивам, и не рискнут потерять здоровье, которое получают в обмен. Опасными они считают не тех, кто сверху, а тех, кто снизу. Тех, кто может их заменить. Нас. Они боятся потерять свое место. Сказочник мог сделать счастливыми всех. Подземникам это не нужно. От того, что кому-то живется хуже, чем им, они получают удовольствие. Мало того, они видят в этом смысл жизни.

Дунька подала Анюте запасную колючку. У Анюты дрожали руки, и новая игла, просверленная обломком прежней, получилась хуже предыдущей.

— Хорошее будет одеяло. — Глянув на работу Анюты, Дунька повалилась на тюфяк. — Дашь попользоваться?

— Сделай такое же сама и пользуйся сколько хочешь.

Ужин прошел в молчании. После ужина папа и Дунька легли спать. Межкомнатную занавеску на ночь не задвигали давно, с тех пор как у папы начались приступы. Анюта легла рядом с Дунькой, на свою половину тюфяка, как было заведено со времен, когда была жива мама. Дунька заснула мгновенно.

Анюта поднялась, собрала котомку с нехитрыми пожитками, надела на себя все свои вещи, ноги замотала в подарок Хромоножки. В одеяло лучше закутаться на выходе, а в коридорах оно будет мешать. Снегоступы, заваленные запасной одеждой, стояли у стенки — у папы руки не дошли разобрать, а Дунька ничего не сделает, пока прямо не скажешь, причем говорить придется дважды или трижды.

— Папа, — Анюта толкнула его в плечо.

Он открыл глаза. Не спал. Ждал.

— Папа, мой прежний план больше не работает. Сказочника изгнали. Я тоже ухожу из деревни. Вместе со Сказочником или по его следам, мне все равно. Я не вернусь. Близнецы не оставили мне выбора. Прощай, папа.

— Прощай, дочка. Я верю в тебя. Не забудь, что надо идти в дровяной склад.

— Нет, я пойду в ближний вход и пойду прямо сейчас. Снег только что повалил, мои следы сразу же заметет.

— Тебя могут увидеть из дворца.

— Вот именно: «могут увидеть», а не «увидят». Снегопад скроет меня. Лучшего времени, чем сейчас, уже не будет.

Они обнялись. Дуньку Анюта решила не будить. Спросонья Дунька может громко сказать что-то лишнее или вообще помешать уйти.

Закрытая за собой занавеска стала границей, за которой началась новая жизнь.

В коридорах Анюта часто замирала на несколько мгновений, прислушивалась, пережидала.

Сдвинуть внутренние деревянные щиты удалось почти бесшумно, они сдвинулись с легким скрипом. Ближайшие комнаты далеко, тихий звук услышит только тот, кто мог пойти следом. Анюта надеялась, что за ней не следили. А если следили… Что ж. Пусть ее заметят и пусть даже увидят снаружи из наблюдательского окошка. Теперь все равно. Судить ее будут завтра, а до завтра она или покинет деревню, или погибнет.

Уже в тамбуре дохнуло колючей изморосью, а снаружи, едва Анюта сняла верхний щит…

Словно кулаком в нос ударили. И отхлестали по щекам. И окунули в ледяное крошево.

Снаружи бушевала пурга. Надев снегоступы, Анюта вернула снятые щиты на место и побежала сквозь безумие ночи. Плотной стеной валил снег. Видимость сократилась до нескольких шагов, лицо пришлось опустить, а направление держать примерное, по памяти. Свет нескольких лун не пробивался сквозь мутную пелену, он делал мир призрачным, сузив его до расстояния вытянутой руки. Котомка и одеяло мешали бегу, каждый шаг давался с трудом, метель забивала глаза и лезла в рот.

Правила ночного бега — дышать носом, глаза прикрыть до узких щелочек, на боль обмороженной кожи не отвлекаться. Анюта стиснула зубы. Уши нещадно ныли, их словно резало ножом, и они, казалось, готовились треснуть. Голова раскалывалась, ее сжало, будто на нее наступили и пинают ногами. Руки выкручивало и ломило. Ноги почти превратились в лед. Стоило чуть-чуть приоткрыть глаза, как их выжигало ледяное пламя.

Цель уже близко, до нее всего пятьдесят шагов. Сорок. Тридцать. Двадцать. Осталось совсем чуть-чуть. А дыхание уже никуда не годится, кожа болит от ожогов, ноги не слушаются, передвигаясь только усилием воли.

Анюта уткнулась лбом в деревянные щиты входа. Ноги держали только потому, что не могли согнуться. Пальцы отказывались подчиняться. Мысли путались. Осталась только одна: «Надо». Надо попасть внутрь. Внутри жизнь. Снаружи смерть.

Анюта отпустила придерживаемое одеяло, бросила котомку на снег и из последних сил сдвинула верхний щит.

Холодную пещеру защищал только один ряд щитов. Анюта забросила внутрь котомку, одеяло, снегоступы, влезла внутрь и с невероятными усилиями задвинула щит на место.

Пещера встретила тишиной и мраком. Где-то впереди горел костер. Туда. Уже не к новой жизни, а просто к жизни. Шаг за шагом. Кожа горела. Вымороженные глаза слезились. Поясница и конечности не сгибались, одежда скукожилась и задубела, а при движении гремела.

Котомку, одеяло и снегоступы Анюта бросила в ближайшее темное ответвление пещеры. Не стоило сразу показывать Сказочнику свои намерения.

Мокрая, негнущаяся, с синей кожей, покрытой пупырышками, Анюта вышла к огню, полыхавшему посреди пещеры.

— Кто здесь? — донесся голос с другой стороны костра.

— Тсс! — Анюта приложила палец к губам. — Это я. Анюта. Мне срочно нужно поговорить. Можно я сначала отогреюсь у огня?

— Пожалуйста.

Несколько минут жара в теле и в мыслях — и Анюта созрела для разговора. Она обошла костер слева.

— Я пришла потому что… Не знаю с чего начать.

Сказочник приподнялся в постели. Его одежда лежала рядом, сложенная стопкой. Это усложняло задачу. Но обратного пути не было, нужно идти до конца, судьба Анюты решалась здесь и сейчас.

— Нельзя, чтобы кто-то увидел силуэты или услышал разговор. Мне очень стыдно, и то, что я сейчас попрошу для того, чтобы продолжить разговор… Не знаю как сказать. Скажу в лоб, иначе никак. От этого может зависеть жизнь. В общем… вот: можно мне прилечь рядом?

Слова дались с невероятным трудом. Нельзя, чтобы Анюту и Сказочника увидели вместе. В любой миг могли прийти подземники. С проверкой или по какому-нибудь другому поводу. Или в очередной раз пожалуют неугомонные Близнецы. Дважды проиграв Сказочнику в физической силе, они грезили о мести. В их воспаленных мозгах могли родиться новые идеи. Анюта на их месте, например, принесла бы снега и затушила костер. Хорошо, что в отличие от нее, слабой и вроде бы беззащитной, Близнецы не столь изощренны в коварстве. Они полагались, в первую очередь, на физическую силу. Им на ум, скорее, придет другая мысль, более простая или уже знакомая. Анюта роняла на них часть скалы, теперь они тоже могли попробовать обвалить один из переходов. Холодная пещера с незапамятных времен пустовала, в ней полным-полно трещин, которые только и ждут, чтобы их расширили.

Но если некую «умную мысль» им подкинет папаша…

— Прости, но у меня нет выхода, — прошептала Анюта. — Если кто-то придет, я спрячусь под одеяло с головой, здесь сплошные комки, а я худая, меня не заметят. Ой, я, кажется, сказала «ты». Простите…

— Не переживай, все нормально, можно на ты. — Сказочник опустился спиной на лежанку и подвинулся.

Анюта нырнула к нему под одеяло. Руки соприкоснулись вдоль локтя. Перехватило дыхание, по коже пробежали мурашки. Слова вылетели из головы.

К счастью, Сказочник заговорил первым:

— Что случилось?

— Тише. Нам запретили разговаривать с тобой. Если меня обнаружат здесь, то забьют камнями.

— Что случилось? — шепотом повторил Сказочник.

Анюта набрала полную грудь воздуха. Была не была.

— Ты утром уходишь. Возьми меня с собой.

— Взять куда?

— Все равно. Здесь мне грозит смерть. Если ты не заберешь меня отсюда, мне придется уйти по твоим следам.

— Ты не знаешь, куда я пойду и зачем.

— Но ты же знаешь, куда пойдешь?

— Да.

— Меня это устраивает.

— Ты меня не знаешь.

— Я видела, как ты относишься к людям. Один раз ты меня уже спас. Не знаю, смогу ли оказаться полезной в пути, но я постараюсь. Я сильная. Я хорошо лазаю по деревьям и по скалам и умею находить пищу. Я не буду тебе обузой. Если б могла, я ушла бы сама, но ты единственный, кто выжил в лесу. Мне все равно придется уйти и замерзнуть. Или снова шагнуть в пропасть. Мне все равно, куда идти, иначе меня ждет гибель. С тобой у меня есть шанс пожить еще немного.

— Почему «немного»?

— Снулая хворь.

— Что это?

— Не знаешь?! Похоже, ты приплыл на тех кораблях, из-за рассказа о которых тебя прозвали Сказочником.

— Анюта, я хочу как можно больше узнать о снулой хвори. Расскажи, пожалуйста. Это важно.

— Легенда гласит, что всемогущий А-Ктин, властелин этих мест, изгнал людей из рая и заставил повиноваться дивам. А-Ктин проклял людей за их грехи, и люди стали болеть. Болезней много, они все разные, но хуже всего — снулая хворь. От нее ничто не спасет. Другие болезни только приближают смерть, а снулая хворь — это и есть сама смерть, медленная и беспощадная. Рано или поздно снулая хворь приходит к каждому пещернику. Другое ее название — старость, но слово «старый» еще означает «взрослый», «много поживший», поэтому чаще говорят «снулая хворь».

— Позволь вопрос. Пещерники — это кто?

— Все люди в нашей деревне.

— Пещерники — это другое название людей?

— Все пещерники — люди, но все люди — пещерники. Подземники тоже люди.

— Ты сказала: «Рано или поздно снулая хворь приходит к каждому пещернику». К подземникам она не приходит?

— Они заключили договор с дивами.

— Как проявляется снулая хворь, какие у нее признаки?

— В старину думали, что снулая хворь передается от человека к человеку. Больных вместе с семьями закидывали камнями, тела сжигали, но снулая хворь упорно возвращалась. Стало ясно, что она — проделка дивов, часть сделки с подземниками. Долгая жизнь одних за счет болезней других. Снулая хворь — пожирательница жизни, она высасывает у людей жизненные соки, копит их и в животворящей купели дивов передает умирающим подземникам.

— Я просил рассказать о признаках болезни.

— Они бывают разные. Все зависит от человека, от силы его предков, от его личных сил и даже от душевного состояния. Но рано или поздно… — Анюта вздохнула. — Чем старше человек, тем более вялым и болезненным он становится. Мышцы и кости усыхают. С каждым днем все больше мучают головные боли. Появляются отеки, тошнота, жар, одышка, слабость, сухость во рту, вечная сонливость и бесконечная усталость… Тело почти не борется с другими болезнями. Становится трудно дышать. Бывают судороги. Сознание путается. Выпадают волосы на всем теле. У одних не бывает детей, а у других рождаются нелюди один страшнее другого — у кого-то огромная голова без носа, у кого-то много ног, у кого-то полностью волосатое тело.

— Почему «нелюди»?

— Разве у человека бывает огромная голова без носа или много ног?

— Я правильно понял: нелюди — это существа, рожденные людьми, но непохожие на людей?

— Верно.

Сказочник покачал головой:

— То, что вы называете снулой хворью, не имеет никакого отношения к старости. Это как сравнивать горячее и короткое. Давно у тебя эта болезнь?

— Недавно. Сил еще много. Все волосы на месте. Например, Заспранец — мой ровесник, а у него уже ни бороды, ни бровей, ни ресниц, он сутулый, бледный, щеки ввалились…

Заговорив о снулой хвори, Сказочник ушел от ответа на главный вопрос, а для Анюты ничего серьезнее не существовало. Болезни можно обсуждать, когда решится вопрос жизни и смерти.

— Ты не ответил. Ты возьмешь меня с собой?

Анюта, наконец, выдохнула. Теперь ее судьба в руках Сказочника.

— Я не хотел бы уходить ихздеревни как вор, уводя кого-то без спросу, — произнес он после небольшой паузы. — Тебя будут искать?

— Папу приговорили к смерти за то, что он приходил к тебе ночью. Ему осталось несколько дней жизни. Он сам отправил меня сюда. Он сказал мне: «Близнецы тебя в покое не оставят, от них спасет только чудо. Сказочник — твоя надежда на чудо». Он будет счастлив, если у меня получится сбежать из деревни. А сестра рада будет, что соперница исчезла.

— А мама, братья, другие родственники?

— Мамы не стало, когда Дунька еще говорить толком не умела. Братьев нет. Дунька так хороша собой, что скоро выйдет замуж за подземника и переедет во дворец, а мне в деревне жизни больше не будет.

— Что случилось с мамой? Если вспоминать больно — не надо.

— Да нет, ничего. Мы уже привыкли жить без мамы. Она осталась в памяти как что-то светлое и мимолетное, как детская сказка. Родители оба заболели очень рано. Несколько детей умерло, потом родились близнецы — Дунька и Данька. Данька умер. Во время следующих родов умерла мама.

— Что означают полосы у тебя на лице?

— Знак невесты. Чтобы все видели и не допускали ненужных мыслей.

— Ты невеста? Значит, если ты уйдешь со мной, получится, что я у кого-то увел невесту?

— Невестой я была до сегодняшнего дня, но теперь нет. Лучше шагнуть со скалы.

— Почему же бежишь? Жених не нравился?

— У меня еще не было жениха.

— Похоже, в одни и те же слова мы вкладываем разный смысл. У нас невеста — это девушка, у которой есть жених, после свадьбы они становятся мужем и женой. У вас я видел нормальные семьи из мужа, жены и детей. Объясни, в чем разница между нами.

— На смотринах подземники выбирают невест. Не себе. Женихом становится очередник — новичок или тот, кто потерял жену. Из всех невест он берет ту, которая нравится. Невесты хранят верность будущему мужу. О том, кто это будет, невеста узнает, когда ее выберут. Среди прочих девушек у невесты более завидное положение, ее никто не смеет обидеть…

— А Близнецы? — перебил Сказочник.

— Им наплевать на законы, у них сил немеряно и отец подземник. С ними бояться связываться. Если они обесчестят невесту, будущий муж отыграется на ней, а им слова не скажет.

— Как проходят смотрины?

— В белое полнолуние у подземников выходной, обе смены остаются дома...

— Прости, а в другие дни?

— Они работают по очереди: день одни, день другие. В выходной проводятся смотрины. Снулая хворь у нас давно стала нормой. Здоровый ребенок — событие, а сильный и красивый подросток — огромная редкость и ценность. Таких детей с рождения берут на заметку. Сильные мальчики со временем становятся подземниками, а красивых девочек выбирают в невесты. Чтобы невест не путали с обычными девочками, на лицо им наносят вот такой знак. — Анюта показала на себе.

— Почему он нанесен так криво и неаккуратно? Это же некрасиво.

— Пока невесту не взяли замуж, она не должна быть красивой. Растопыренную пятерню окунают в сок чернильницы и проводят по лицу сверху вниз. Смотрины проходят во дворце, в семейной части. Дунька стала невестой недавно, а меня, если бы не Близнецы, скоро уже не продлили бы. Но из-за Близнецов мне не уйти из невест живой.

— Знак невесты стирается?

— Сок чернильницы не стирается и не смывается, но постепенно он сходит сам. Если не подновлять, то через несколько дней никто не узнает, что я была невестой.

Из дальних коридоров, противоположных входу в пещеру, донесся шум.

— Ой. — Анюта спряталась под одеяло с головой, но оставила едва заметную щелку, чтобы дышать и, главное, чтобы подсматривать. — Меня не должны увидеть, иначе смерть. Если кто-то придет, сделай, пожалуйста, так, чтобы они сразу ушли.

— Разберусь, — шепнул Сказочник.

В черноте проходов мелькнул огонек. Шум был странный. Словно кто-то шел, а рядом с ним кто-то полз. Шаги и шуршание быстро приближались.

Сказочник строго спросил, приподнявшись на локте:

— Кто идет?

Из темного прохода, с догорающей лучиной в руке, появилась Дунька и, щурясь от света, нашла глазами тюфяк Сказочника. Она куталась с головой в наспех простеганное одеяло, ноги дрожали. За ней волочилась придерживаемая рукой наплечная корзина.

— Я Д-д-дуняша, д-д-дочь Циновщика, сестра Анюты. Я п-п-пришла поговорить, но можно сначала согреюсь у огня?

Ее бил озноб, зубы стучали.

— Не можно, а нужно, — ответил Сказочник, — и как можно быстрее.

— Дунька?! — Анюта вытащила голову из-под одеяла.

— Не Д-д-д-дунька, а Д-дуняша. — Дунька встала у костра, вытянув к нему руки и растопырив пальцы. Тяжелое одеяло, мокрое от растаявшего снега, свалилось под ноги. На Дуньке были все ее вещи и некоторые папины.

— Что случилось? — Наверняка, что-то произошло с папой. Иначе зачем Дунька пришла вслед за Анютой?

— Папа сказал, что здесь мне жизни не будет. Рано или поздно Близнецы отыграются на мне за твое бегство и, скорее, рано, чем поздно. Он сказал… — Вспоминая папины слова, Дунька закатила глаза, лоб сморщился, лицо стало забавным и совершенно детским. — Сказал, что между неминуемой гибелью и неопределенностью надо выбирать неопределенность. Я пойду с вами.

«Тебя никто не приглашал!» — хотелось крикнуть Анюте, но крик застрял в горле. Ее тоже никто не приглашал, она сама напросилась.

— Как ты могла оставить папу! — свистящим шепотом накинулась Анюта на Дуньку.

— Кто бы говорил. Но я его не оставляла, он меня заставил, а я не хотела уходить, когда он в таком состоянии. Он взял с меня слово, что я сделаю так, как он скажет. Он сказал, что его счастье — это чтобы мы с тобой были живы и счастливы. Попозже, когда мы будем далеко, он призовет соседей, чтобы они попросили подземников казнить его сегодня. Он уйдет счастливым.

Анюта вытерла навернувшиеся слезы. Можно прямо сейчас возвратиться домой. Тогда и Дунька вернется. Они обе останутся с папой и будут за ним ухаживать.

Глупые мысли. Прежняя жизнь не вернется. Папа знал, что делал, когда отправлял Дуньку к Сказочнику.

— Дуняша, не поворачивайся, Анюта, накройся с головой. — Сказочник поднялся и оделся. — Дуняша, лезь к сестре под одеяло, грейтесь. Я скоро вернусь.

Он скрылся в проходе, что вел в сторону запасного выхода — туда, откуда пришла Дунька.

— А ты быстрая. — Дунька влезла к Анюте и тоже накрылась под горло. — Полчаса знакомы, а уже в одной постельке нежитесь. Он взял тебя в жены?

— Дура. Об этом мы даже не говорили. Под одеялом можно спрятаться, когда придут чужие. Ты же меня не заметила?

— Нет. И обрадовалась. Подумала, что ты не дошла. Запомни: пусть ты старше и, как считаешь, умнее, но я красивее и мне отмеряно больше времени. Я тоже хочу замуж. За Сказочника мы еще поборемся.

— Не надо за него бороться. Борьбой мы его только отпугнем. Лучше показывать себя с лучших сторон, и пусть он выберет сам.

— Согласна. А то обе будем выглядеть дурами.

— И давай договоримся: при нем мы не будем принижать друг друга и намекать на недостатки. Он не слепой, сам все видит, а унижения унижают обеих — и ту, кого унижают, и ту, которая унижает.

— За что я тебя люблю, так за то, что иногда ты и вправду бываешь такой умной, как о себе думаешь. — Дунька оглянулась назад, в темноту. — Что-то Сказочника долго нет. Куда он пошел?

— Уж точно не по туалетным делам. Он был очень серьезный.

— А ты в туалет ходишь не по серьезным делам? Ты однажды замени эти дела на что-то более серьезное, и посмотрим, что будет. Кстати, откуда взялось слово «туалет»? Это ж додуматься надо, так красиво назвать такое некрасивое де…

— Тихо!

Со стороны основного входа донесся звук сдвигаемых щитов.

— Это Сказочник? — Глаза у Дуньки округлились. — Зачем он сделал круг по морозу?

— Даже если это он, то, судя по шуму, не один. Бежим!

Подхватив принесенные Дунькой одеяло и корзину, Анюта и Дунька бросились в глубину темного коридора, куда незадолго до этого ушел Сказочник.

Они успели. С противоположной стороны к костру вышли Близнецы.

— Мы, это самое, пришли попрощаться, — начал Валерик.

— Хотим извиниться за все, — подхватил Виталик. — Мы видели в вас соперника. Сегодня утром вы уходите. Мы не хотим, чтобы вы затаили на нас зло.

— Мы… Его там нет! — взревел Валерик.

Близнецы подбежали к тюфяку. Виталик огляделся, а Валерик поднял и встряхнул одеяло так, что нитки треснули, и утепление ссыпалось в одну сторону, отчего одеяло превратилось в обычный мешок с мохом.

Прятаться под одеялом было плохой идеей. Вернее, это было хорошей идеей, пока рядом был Сказочник, а без него даже находиться в Холодной пещере стало плохой идеей. Единственное одеяло накрывало плечи, Анюта и Дунька жались друг к другу в темном ледяном коридоре, ноги мгновенно окоченели. Долго так не выстоять. Уйти через дальний выход уже нельзя, шаги привлекут внимание. Оставалось ждать, пока Близнецы сами уйдут.

А если они не уйдут, а зажгут лучину и отправятся на поиски Сказочника?

— Сказочник! — громко позвал Валерик.

— Похоже, вышел по надобности, — предположил Виталик.

— Поищем?

— Там холодно. Подождем здесь, у костра.

Валерик уставился во тьму — именно в то место, откуда Анюта и Дунька следили за Близнецами. Учуял, что ли? Или услышал дыхание?

— Мне кажется, или там кто-то есть? — Он вгляделся внимательнее. — Сказочник, это мы!

Анюта половиной тела чувствовала, как рядом дрожит Дунька. Не от страха. От холода. Скоро начнут стучать зубы. И тогда…

Из-за спин Анюты и Дуньки, из дальнего коридора, ведущего к запасному выходу, донесся голос Сказочника:

— Виталик и Валерик? Вам не сказали про запрет на разговоры со мной? Если про вас узнают, вас казнят.

Валерик осклабился:

— Сейчас у окна дежурит наш папаня, он нас «не заметит».

Стало понятно, почему Близнецы пришли мириться. Их отец надоумил, чтобы обезопаситься на будущее, когда Сказочник или его друзья, такие же, как он, неописуемо сильные, снова придут в деревню.

Дунька вдруг задергалась, как в судороге, зажала руками рот, но не удержалась.

— А-апчхи-и-и!

Близнецы уставились во тьму:

— Кто там?!

— Это я чихнул. Извинения приняты, можете идти.

— Но звук шел оттуда! Там кто-то есть!

— Снова хотите увидеть во мне соперника?

— Нет. — Виталик и Валерик переглянулись. Прошлый визит их многому научил, они сделали выводы. — Простите. Мы пойдем?

— Идите. Надеюсь, мы больше не встретимся. И вы тоже надейтесь. И… Стоять! — Сделавшие шаг назад Близнецы замерли на месте, как вкопанные. — Добавлю еще несколько слов, очень важных для вас. Если слух о том, что здесь мог чихнуть не я, выйдет за пределы пещеры, извинения отменяются, и я приду за вами, где бы вы ни спрятались и кого бы ни позвали на помощь, и на этот раз легкой взбучкой дело не обойдется. Все понятно или слова нужно подкрепить чем-то действенным?

— Нам все понятно. — Близнецы попятились.

— В таком случае расстаемся друзьями, как вам и хотелось. Прощайте, друзья Виталик и Валерик, и пусть у вас, пока вы держите слово, все будет хорошо.

— Прощайте, Сказочник. А как вас зовут по-настоящему?

— Я Сказочник, здесь у меня нет другого имени, и оно мне нужно.