Испытание временем

Глава 2

Глава 2

Город проснулся в теплых объятиях. Он улыбался мягким шелестом ветра и делился солнечными лучами с каждым окном.

Сквозь полудрему в голову влезали незваные мысли. Сон уже не шел, но и вставать я не намеревалась. Выходной же!

Мысли же были странными — они имели послевкусие, от которого внутренности сжимались в узел. Пропущенный звонок от мамы лидировал среди них и как бы я не хотела отречься от всего, в голове билась мысль, что надо будет ей обязательно перезвонить.

Еще с минуту я крутилась в постели, ища более удобную позу и пыталась поймать сон за его хвост, но уловила другое — ароматный запах свежезаваренного кофе. Его запах разошелся по квартире и взбудоражил мои рецепторы.

Ну, мир, доброе утро, вот она я, проворчала про себя.

Прошлепав босыми ногами сначала в ванную, а после на кухню я встала истуканом у дверей.

— Лиза? — мой шепот был едва различимым. Не от увиденного призрака, нет, подруга была вполне реальна. Меня удивило другое. На столе лежал поднос с фруктами, яичницей и чашкой с кофе, чей запах заставил меня встать с уютной постели. И точно все было приготовлено, офигеть просто, Лизой!

Между делом можно вспомнить, что за все годы совместного проживания соседка готовила от силы пять раз, то есть, раз в год.

Но за кофе я пойду и на другой край света. Или прощу, в данном случае, кого угодно…

— Ты удивлена видеть меня в нашей общей квартире?

— Что? — я прочистила горло и наконец взяла себя в руки. — Я не ожидала тебя видеть ранним утром дома, во первых.

Прошлый вечер, тут же прокрученный в голове словно пленка фильма, еще вызывал противоречивые чувства. Мне было стыдно за брошенные вслед слова — не мое дело как ведет себя другая девушка, но спровоцированы они эгоистическими желаниями одного недошерлока.

— А во-вторых?

— А во-вторых в нашей кухне. Ты разве не осталась… ну там… — тут я замялась.

— Прости меня, эгоистку, Ань, я не должна была лезть туда, куда не положено. Я не могла думать ни о ком больше за всю ночь. Мы посидели, немного поговорили, обменялись номерами и все, — грустная улыбка оттеняла ее усталый вид. — Правда, я не уверена, что мы еще встретимся…

Тут совесть моя уколола в бок и тем самым вызвала во мне усмешку — совесть моя все таки пришла. Может я все же неплохо разбираюсь в себе? И может быть разговор с мамой стоит отложить?

— И ты меня прости, Лиза, я сказала все сгоряча и на самом деле думаю вовсе не так.

— Да… — она махнула рукой. — Проехали, мне на самом деле нужен мужик.

— Ты лучше скажи, мне стоит угоститься завтраком? — в силу знаний ее кулинарных способностей отравиться я могла даже фруктами.

Мы обе рассмеялись и без тени прошлых обид расселись за столик. А в душе так легко стало, так беззаботно, что забылись даже тени непонятных беспокойств. Но это утро подарило из хорошего только солнце. С новым рассветом непонятные червяки, грызущие нутро, не исчезли, как я думала, а спрятались в душе, чтобы с новой силой разогнать кровь в моих венах вместе со звонком. Телефон завибрировал.

Может насладиться сначала бодрящим напитком? Хотя какое удовольствие… Разве можно надышаться перед казнью?

Несмотря на то, что телефон лежал в другой комнате, специальная мелодия на определенный контакт дошла до кухни и пробудила то самое чувство. Когда интуиция на шестом уровне уже что-то нащупала, но мозг отказывается это переваривать.

— Она? — даже Лиза прониклась ситуацией. За пять лет она не могла не изучить мои слабости. И сейчас прочитала все по выражению моего лица. Задумчивого и раздраженного.

— Она, — со вздохом я поплелась в комнату, чтобы через секунду натянуть вынужденную улыбку и ответить на видеозвонок.

— Анна, — голос женщины на другом конце связи выражал недовольство. На что именно можно только гадать.

— И тебе привет, мама.

Анна! В одном слове вся суть моей мамы — всегда строго и официально и плевать, что виделись мы в последний раз несколько лет назад.

— Я звонила тебе вчера. Почему не ответила?

Вчера! Нормальные люди, которые звонят после полуночи, не требуют ответа, если им не ответили.

— Была в клубе, — специально подначиваю, зная, как она раздражается.

Потому что в ее голове тут же вырисовывается картина — я полуголая среди толпы таких же обнаженных мужчин. Не обязательно уметь читать мысли, достаточно видеть черты лица — губы поджимаются, брови хмурятся.

Моя мама — сама сдержанность, но не в плане ночных вылазок своей 23-летней дочери.

— С Лизой? — настороженный вопрос выдавал маму с головой. Я уже знала ее следующие слова, но как бы к ним не готовилась, они действовали всегда одинаково. Они злили.

— С Лизой.

Надо было кофе все же выпить, силы мне понадобятся — чтобы улыбаться, чтобы отвечать, чтобы не срываясь, принять все слова и отказаться от предложений. Они скоро будут!

— Анна, лучше избегать любые помещения такого содержания.

Вот! Вот они — осточертевшие до зубного скрежета нотации, упреки. Вместо теплых слов, вопросов о моем самочувствии, о моих экзаменах и курсовой, и делах в целом. Вместо них очередная мораль… Она плавила мои мозги.

Внутренний голос возликовал бы, что не ошибся с интуицией…

— Лиза не та девушка, которая может стать настоящей подругой.

Тут «не та» подруга, которая видела корпус телефона и не заглядывала на экран, но прекрасно все слышала, прыснула в кулак и подала голос.

— Здравствуйте, Софья Илларионовна.

— Здравствуй, Лиза, у тебя сонный голос. С клуба вернулась только утром?

Моя приклеенная улыбка давно растерялась в складках нахмуренного лба. Зря я начала эту чушь с клубом.

Внутренний голос простонал вот уже в который раз всего за минуту разговора. Лиза полностью посторонний человек, у нее своя голова и свои родители в конце концов. Так какого черта? Я хотела было вмешаться, как подруга, не тая радостной улыбки, ответила.

— Все верно, Софья Илларионовна. Пришла только утром, вся изнеженная, довольная и счастливая. В следующий раз не отпущу Анну с ее женихом одну и обязательно присоединюсь к их сердечному союзу.

Вот же, подлая бестия. Во что ты меня загнала, спросила я угрюмо взглядом.

Маленький, но довольно ощутимый (надеюсь) кулачок полетел в развеселую и довольную собой соседку. На мой неласковый взгляд, в который я вложила обещание расплаты, она прошептала “Что?” одними губами, состроив рожицу искреннего непонимания в чем дело.

— Что? Жених? Анна, как это понимать? — мама тут же зашлась в крике — от наглости Лизы, от такого крутого поворота или пошлого подтекста подруги, точно не понять. Она открывала аккуратно накрашенные (с самого утра) губы и ловила воздух выброшенной на берег рыбой. Щеки под тонким слоем пудры пошли красными пятнами.

— Анна, чего ты молчишь? Как ты можешь себя так вести?

— Как я себя веду? — моему невозмутимому голосу позавидовал бы самый бывалый актер — внутри же бешеным стуком колотися гнев.

— Ты ещё и матери дерзишь? — возмущения ее стали не сдержаннее, что меня заставило прибавить в свой взгляд больше упрека и гневно направить его на другой край стола. Лиза же пожимала плечами и игриво прикусывала пальчик, мол, а чего тут такого.

С одной стороны, она сказала, конечно, все в шутку и как нормальный человек, могла обидеться на мать. Но Лиза — подруга настоящая, пропустила обидные слова и ответила правдой, пусть и разукрашенной. И как девушка, тут же немного отомстила. Ради смеха… Ради своего веселья.

Мне было не до смеха, как и разруливания ситуации. А что тут такого на самом деле? Я не могу ходить на свидания что-ли? Не могу выбрать мужчину своему сердцу, строить совместные планы и даже — Бог меня простит — спать с ним?

Я могла, могу и буду, но зачем об этом спорить?

— Мама, зачем ты позвонила? — переходить к основному блюду было опасно, раз закусками я чуть не подавилась.

— Скоро новый год…

Слова подействовали раздражительно.

— И что? — не удержалась я. — Вот уже пятый год как очередной новый год…

— Анна, — мама снова приобрела строгий тон, будто готовилась объяснить ребенку что есть хорошо и что плохо. — Не будь эгоисткой. Пора забыть старые недомолвки и недопонимания, я хочу, чтобы ты сошла, наконец, со своего пьедестала и присутствовала в семейном ужине.

Недопонимания… Я горько усмехнулась про себя. Ее тон имел в виду примитивный спор, будто пять лет назад она навязала мне всего лишь платье, а не будущее живого человека.

— Ты не считаешь это хорошим поводом для примирения?

Мама все еще видела свою правоту, не желая понимать своего ребенка, не веря, что ребенок потерял ту связь и не желает прощать. Но что-то же ее заставило отступиться?

— Мама, — позвала я уверенно. Я хотела, чтобы она услышала меня с первого раза и разговор поскорее закончился. Я не собиралась никуда ехать и жертвовать остатками нервных клеток ради той, которая сожгла уютный сарайчик со всеми принадлежностями и идейными работами, только из-за того, что ее дочь хотела рисовать и не хотела слышать о каких-то серьезных профессиях, связанные с экономикой. Сожгла, а потом выгнала, неблагодарную — пусть посмотрит как живется людям без работы.

Она это назвала недопонимание!!!

В моих глазах защипало. Не из-за обиды, которая ни капли не утихла с годами, не из-за растоптанного детского мироздания — за это моя благодарность растет с каждым годом — а из-за него. Моего личного наркотика, позже ставший хаосом, с чем я завязала вот уже пять лет, но который продолжает меня преследовать — мимолетно, но точной пулей в сердце. Вспомнилось то самое, из-за чего возможность появления каких-либо чувств к мужчинам покрылась толстым слоем льда.

Мама отняла у меня мечты, влечения, юность, любовь…

Осадил ее тогда отец, а после и пожар потушил, но раны в детской душе вылечить не смог и обещания, данные дочерью себе самой, не услышал. И им же я следовала, когда поступила на ненавистную экономику, переехала в другой город, даже если в родном имелась куча университетов с разными факультетами и забросила все связи в черный список. Завела страничку в социальной сети, закидывая туда свои мысли, свои переживания вместе с работами неизвестных художников. Как-то так получилось, что они стали сами меня находить чаще и чаще. Мне понадобился примерно полгода, чтобы страница приносила постоянный, нужный мне доход.

— Мама, моя жизнь выстроилась именно такой, какую ты желала видеть. И я стала такой, какую ты хотела получить — гордой, эгоистичной и холодной. Так к чему сейчас твои претензии?

— Ты мне его не простишь, да?

— Все, мне пора…

Грубо? Обидно? Неуважительно? Все верно. Бумеранг всегда возвращается… Может он вернется потом и ко мне, через годы. Но дети не появляются из воздуха.

— Анна, в кого ты такая? Я думала большой город выбьет из тебя эту спесь…

Подруга все это время сидела тихой мышкой и с каждой минутой лицо ее становилось все серьезнее. Мрачная Лиза! Никогда бы не подумала, что скажу такое в своей жизни. Ее больше не радовала маленькая месть, не веселили мои семейные дрязги, в которые она была посвящена с самого начала, но относилась оптимистично — это же мама! — “Все наладиться, говорила она, и забудеться.” Но сейчас, судя по ее выражению лица, она кардинально меняла свои громкие выводы.

Моя рука поднялась в воздух и уже нацелилась на красную кнопочку на экране, чтобы завершить звонок не договорив. Пусть! Сейчас мне крайне жизненно было завершить его любым способом, чтобы заново вдохнуть, чтобы вытолкнуть из души ядовитые воспоминания прошлого, призраки которых щупальцами тянулись в то светлое, что еще осталось. Но тут послышался другой голос, наполненный теплом, заботой.

— Здравствуй, моя дорогая, — от ее голоса глаза вновь оказались на мокром месте. Только бы не сорваться. Как я скучала по ней!!!

— Привет, бабушка, — улыбка против воли проскользнула в голос несдержанным ужом. — Когда ты приехала?

— Совсем недавно. Бабочка, приезжай, бабушка по тебе очень соскучилась. Приезжай и не печаль своего отца сильнее.

— Что с ним, бабушка? — я тут же обеспокоилась. Если с ним случилось что-то из-за меня, этого я не прощу себе никогда.

— С ним случилась седина, бабочка.

— Не называй меня так, — как бы я не пыталась скрыть раздражение, она проскользнула в голосе слишком очевидно, чтобы я покраснела за него.

— Почему? Для меня ничего ведь не изменилось. А для тебя?

И для меня ничего не изменилось, только в этом я не признаюсь даже самой себе в самом тайном уголке души.

Меня обуял стыд. Самый настоящий, который червяком залез в сердце и теперь ерзал слишком ощутимо, чтобы проигнорировать. Стыд за то, что лишила отца любви и заботы, что прервала любую связь с бабушкой, с которой я была дружна и открыта, как ни с кем другим. Все из-за одного человека. Моя обида не должна была перекинуться на людей, которые продолжали меня любить. Мои чувства просто заморозились, а голос бабушки, ее теплый взгляд и мягкая улыбка дали первую трещину в том айсберге, который называется сердцем.

— Я буду уже завтра, бабушка. Я тоже скучала.