Испытание временем

Глава 21

Глава 21

— Моя родная, моя девочка. Моя любимая бабочка. Ты такая смелая. Ты сильная…

Я не понимала, почему слышу. Не понимала, почему со мной разговаривают. А еще почему свет причиняет такую боль. Я что в раю? С моими то грехами, куда мне…

А после я стала еще и чувствовать. Мою руку кто-то держал. Ладонь казалась ужасно горячей, почти обжигающей, но отряхивать я не стала. Может это у меня жар. По волосам медленно гладили. Сверху вниз, монотонно и медленно, будто невидимый пока что гость делал это уже довольно долго.

— Я дурак. Боже, какой я дурак.

Понимание немного стало приходить. Как волны, оно постепенно приближалось к берегу, но тут же исчезая у края. Сознание не хотело возвращаться. Ведь там так больно. Невыносимо больно. Последняя вспышка еще не угасла. Она маятником завлекала в свои сети. Что это за вспышка была? Заминированная машина? Чудо, упавшее с небес? Теперь мне уже не узнать.

— Моя девочка, моя бабочка. Ты сильная…

Голос не переставал повторять. Он был полон нежности, теплоты, любви и искренней заботы. Он сводил меня с ума. Ведь он отчаянно звал меня проснуться, открыть веки и ответить. Он звал меня к себе. Но разве я могу? Я так подвела. Я всех подвела.

— Бабочка, я хочу рассказать тебе кое что. То, что не знает никто. Хочу, чтобы ты знала. Я виноват. Я сильно виноват. Ввязал тебя в жестокую игру в мире безжалостных убийц. Прости, но единственное, что держало меня на плаву это ты. Только ты и ничего больше. Днем и ночью ты снилась мне. Днем и ночью я слышал твой запах, твой голос и с ума сходил. Каждый день вспоминал твой сарай, вспоминал твои рисунки. Представлял как водишь карандашом по бумаге, как кусаешь губу и безумно привлекательно хмуришь лбом. Днем отвлекался от безумных идей драками и тренировками, а вечером в ярости стрелял по банкам. Я помнил твои рисунки одногруппника. Очень много. Я ревновал. Дико злился и ревновал, но поделать ничего не мог. Когда я чистил картошку и заправлял постель, ты могла в любой момент обо мне забыть. Тебе бы помогли. Я знал, что помогут. Ты такая нежная и доверчивая. Моя девочка. Ты так изменилась. Ты была трепетной и ласковой.

Его голос был сладким медом для моих ушей. Его тихий вкрадчивый голос пробирал своей нежностью до костей. Дыхание Максима чувствовалось совсем рядом, но не достаточно близко для поцелуя. Он держался на расстоянии и это меня огорчало. Я хотела чувствовать его всего. Почувствовать его живым и невредимым. А еще хотела видеть, но слабость все еще не позволяла сделать эту роскошь.

Поэтому я слушала.

— Я даже как-то решил сбежать. Настолько был в отчаянии. Меня поймал и уговорил не делать глупостей Серега. Да, я понимал, что я нахожусь далеко и едва ли в быстрой доступности. Я планировал вернуться, но мне бы тогда все равно отлучку не простили. А потом Серега посоветовал написать. Я долго думал и решил. Думал, хуже не станет. Ночью вылазил из казарм и под луной черкал письмо сломанным карандашом, который спиздил у начальства. Первое, второе, третье улетало в неизвестность. После десятого, в которой я просто написал “ответь, что бы ни было”, я сдался. Ответа не было еще месяц. И все полгода я не жил. Представлял себе твою свадьбу с этим хмырем, которого рисовала, представлял вас в постели и ломался. Зверел и ломался. Стал выигрывать все бои, честные и нечестные, все тренировки, стрелял в цель и бил резко в самые опасные точки. Тогда меня заприметил генерал. Он собирал свою команду. Он делал это уже раньше. Но теперь ему понадобилась еще. Он следил за мной, наблюдал и в конце концов позвал. Я не сразу решился. Это ведь означало, что дембельнусь не скоро. От тебя ответ пришел неожиданно. В тот день даже пацаны стали со мной разговаривать….

Максим усмехнулся. Кажется, горько… Потому что я знала, что он вспомнил. Пришло то самое письмо, написанное мамой. Что я вышла замуж и чтобы он меня больше никогда не беспокоил. В тот день свершились все его страхи.

— Тот день решил для меня все. Я согласился строить карьеру, согласился служить у генерала и следовать его приказам. Я не знал тогда, каким он был на самом деле. О нем шла молва как о безупречном и мудром руководителе. Это потом, на горячих точках я понял. Было поздно что-либо менять. Сергей окончил службу, а меня не отпустили. Связали с контрактом и с определенными условиями. Скрутили так, что обломишься о любой закон. Подписывал же почти вслепую. Но не отказался от твоей фотографии, ведь знал, что не вернусь и уже знал, что ты пропала. Ани Явницкой не было ни в каких-либо сетях. Вот я и зверел. Шел на операцию и возвращался как не в себе.

По щеке вниз по коже потекла слеза. Рука, которая все время гладила по волосам, дрогнула.

— Родная моя…

Из меня вышел стон. Первый звук означал, что я пришла в себя. А так надеялась послушать еще. Ведь Максим вновь закроется за семью бронями и не даст поделить его боль. Я знаю его. Всегда знала.

— Моя сильная девочка, я знал, что ты сильная.

Моих губ коснулся стакан с прохладной водой. Два глотка дались неимоверно тяжело. По горлу будто прошлись наждачкой. В теле слабость, голос не в контроле, влажность застилала веки. Но ничего, абсолютно ничего не могло омрачить этот момент.

Момент, когда я открыла глаза и сфокусировала взгляд. Передо мной был Максим. Мой Максим… Целый, живой, улыбающийся. Мой …

Влажность потекла по коже с новой силой. Большой палец тут же ухитрился вытереть слезы. Он гладил и гладил, не переставая нежно и очень аккуратно касаться. Мужчина будто боялся причинить мне боль. Какой же он глупый, проснулся внутренний голос, глупый, глупый. Ты мое исцеление. Всегда был и будешь.

Я улыбнулась. По крайней мере постаралась. Удивительно, что я не чувствовала боль в каком-то определенном месте. Например, на затылке. Мне показалось, что генерал ударил именно туда. И я упала. Все же он мне успел что-то сделать. Но что?

— Как? — прохрипела я.

Хотелось узнать все в точности. Ведь я уже приготовилась на тот свет. Была уверена, что так и останусь в той улочке с лежащим рядом маньяком.

Сейчас эта картина предстала перед глазами в новом свете и я не понимала ровным счетом ничего. Почему я жива? Что за вспышка была и где я вообще?

В уши противно влился пищащий звук аппарата. Такой знакомый звук тут же ударил по нервам. Белый потолок, такие же стены не давали усомниться в том, что я снова в больнице.

Хотя, учитывая все обстоятельства, лучше уж здесь.

Одно различие все так было. Вокруг меня была тишина. Ни топота врачей, ни шепота около дверей. Ничего. Кроме звука рядом стоящего и незаменимого аппарата и Максима.

Его глаза блестели, точно бриллианты. Я не сразу поняла чем именно. А когда первая влажная дорожка исчезла в заросшей щетине в сердце кольнуло. Мужчина не стал скрывать эмоциональность.

— Это отдельная палата. Врачи скоро будут, я уже вызвал. Твоих родных нет, мы еще в Питере и я не стал их тревожить. Решил дождаться твоего решения.

Смешок тут же вырвался из уст. Максим даже не сомневался в моем пробуждении. А что со мной все таки?

— Генерал мертв. Тебя успели привезти в больницу.

— Как?

Голос поддавался уже охотнее. Пара глотков воды помогла собрать свои силы.

— Как он умер? Жалко, быстро. Я выстрелил ему в голову.

Выстрелил? Я начала активно вспоминать, слышала ли я такой звук? Но, увы, вспоминала я вновь и вновь другое. Даже если сейчас подумать и понять, что вспышка не была от взрыва, я все равно холодела внутри. Я так боялась. Боялась не успеть…

Зато Максим успел.

— Почему вы не уехали? А стояли рядом с домом.

— Я предполагал, что некуда. Рассчитывал его ходы и не мог понять. У меня была только одна возможность и я не стал ее разменивать. Твой крик…

Да, мой голос долетел куда надо. Хотя я и предположить не могла, насколько точен бывает выстрел Максима. Он же мог задеть меня. А если бы его рука дрогнула бы?

— Твой голос я определил сразу. Навыки стрелка, попадающий в цель десять из десяти не так то просто забыть. А я был не в том положении, чтобы забыть. Я не мог тебя задеть, если ты об этом подумала. Я могу рассчитать скорость и направление ветра на секунду. Но даже это мне не потребовалось.

— Ну, конечно, ты же стоял почти голый.

— Моя девочка, — ласково проговорил мужчина и погладил щеку. Я потерлась о нее точно кошка, чуть ли не мурлыкая. — Моя храбрая. Ты так рисковала. Зачем?

— Я смотрела на тебя и видела твою боль. Максим, в машине была бомба. Я не могла допустить этого. Там была Лиза. Она ни в чем не виновата, она очень светлый человек. Я просто не могла…

Паника накатывала с новой силой. Моя подруга, моя вселенная, единственная опора. Она казалась невинным ангелом посреди всего этого ужаса. Как я могла подставить ее?

— Тише, тише. С ней все в порядке. Лиза в порядке и ждет пока ты очнешься в соседней комнате. Хочешь позову?

— Нет, — тут же помотала я головой. Пусть я еще немного побуду в тишине. Переварю…

— Иди ко мне, — с этими словами Максим поднялся ко мне на кровать, хорошенько прогнув койку. Обнял меня за плечи и уложил голову к себе на плечо, не перестав при этом шептать. — Бабочка…

Слабость отступала. В невероятно теплых объятиях тело расслабилось и одновременно набирало силы. Теперь можно было сказать, что горела не я и чувствовала рукой тоже не свой жар. Это Максим горел.

— Ты как?

— Не волнуйся за меня. Тебе вообще нельзя волноваться, больше не за что.

— Правда?

— Я обещаю, — лоб снова красовался глубокими морщинами. Хотелось провести по ним пальчиком, разгладить. Увы, это оставалось роскошью. Уже через секунду, как я поправила одеяло, аппарат запищал словно сумасшедший. Дыхание пришлось восстанавливать чуть дольше, чтобы заговорить.

— Как ты можешь этого обещать? Разве все закончилось? Разве за него не будут мстить?

Вопросы шли от души. Они на самом деле тревожили меня всерьез. Мне было спокойно в его объятиях, рядом и под его крылом. Но кто может гарантировать, что на улице на меня вновь не нападут, вновь не похитят и оставят свидетелей в живых. Кто знает, успеет ли Лиза снова улизнуть мимо и не попасться им на глаза. А если в следующий раз рядом будет не только Лиза? Сколько человек увидели мою фотографию? Сколько человек точат зуб на Максима?

Пауза напрягалась. В ней слышился тяжелое прерывистое дыхание. Тишина означала, что Максим не знает ответ на мои вопросы. А еще, что он сам не уверен в своем обещании.

— Ты изменился, — нарушила тишину первая. — Ты очень сильно изменился. Макс, я тебя не знаю.

— Но хочешь узнать…

— Хочу, — кивнула я. — А еще боюсь.

— Моя маленькая, — меня вновь баюкали, что мне не могло не нравится. — Не бойся, пожалуйста. Это будет значить, что не доверяешь мне. А этого я не переживу.

— А что тогда делать?

Ведь страхи не исчезнут по мановению руки. Если я закрою на них глаза или попытаюсь спрятать, будет хуже. Потому что постоянное напряжение будет изматывать. Максим будет уходить, я буду проверять куда. Если вовремя не вернется, я тут же подумаю о плохом. Что что-то да случилось. А если на связь не выйдет? Да поседеть можно.

Если я закопаю голову в песок, я морально устану. Ему и всем вокруг будут выносить мозги. Себе в первую очередь.

— Позволь мне быть рядом, — прошептал мужчина. Его дыхание сбилось окончательно. В груди быстро стучало его сердце. Он ждал ответа. Он ждал хорошего ответа, которого у меня пока не было.

К счастью или наоборот в палату зашел врач. По обыкновению он был в белом халате, в руках держал тонкую папку и смотреть через очки, опущенные до носа.

— Так, так, что это мы делаем, молодой человек? Хотите заплатить за кушетку? Так можете это сделать прямо сейчас. Первый этаж, два раза направо и там вы найдете бухгалтерию. А теперь Анна, рассказывайте…

Врач оказался очень болтливым. Начал он с того, как в этой палате лежала женщина, у которой десять детей. Где-то в середине он прервался, чтобы осмотреть меня….

К концу у меня опухла голова. Даже в прошлый раз с толпой в маленькой комнате не было так шумно.

— Молодой человек, вы еще здесь?

— Я не уйду, — ответил этот человек так, что у меня аж мурашки побежали по спине. — Выписывайте хоть десять квитанций, я не уйду.

— Пациентке нужен отдых, — попытался вразумить его врач.

Максим посмотрел на меня. Просяще. Точно чувствовал мои сомнения внутри, которые продолжали крепиться.

Стоит ли попробовать снова после пережитого? Может судьба сама намекала, что не стоит, устраивала козни, путала пути и мысли и заставила забыть.

— Бабочка, — прошептал он одними губами, так, что смогла прочитать только я.

— Обещай мне, Максим, обещай, что все будет хорошо.

Наверное, я сама подталкивала его к моему выбору, потому знала, что одна не справлюсь. Что сдамся тут же, как он закроет дверь. А если Максим поймет сам, что так будет лучше, мне будет легче принять.

— Я люблю тебя, — вместо ответа признался мой мужчина. Вместо обещания.

Сердце предательски екнуло, болезненно сжалось и забилось вдвое чаще. Не делай этого, умоляло оно, не делай мне больно снова.

— Я ведь всегда буду тебя любить. Ты мой мир. Была, есть и будешь. Ты ведь знаешь это. Знаешь? — спросил он дрогнувшим голосом. Полушепот отдавался горечью, а еще смешался с удивительной нежностью.

— Знаю…

— Прости меня!

— Я давно простила.

— Будешь моей навсегда?

Вопрос остался висеть в воздухе, а еще удавкой на шее.

Я представила себе нашу маленькую девочку с маленькими смешными хвостиками, в нежно розовом платьице и белых сандалях. Представила, как я жду ее, пока она играется песочнице. Держу в руках бутылочку с водой и рюкзак, куда запихнула почти все необходимое. Я улыбаюсь, глядя как она играется с солнечными зайчиками. И не могу поверить, что все прошло, что все забыто.

Она хочет воды. Разворачиваюсь, открываю сумку, ищу на дне бездонности пару салфеток — ведь она как всегда зальет всю шею — и оборачиваюсь, чтобы остолбенеть.

Ее нет, а на песке остался большой след от мужского ботинка. В этот момент я замерла пораженная противным страхом, который не хотел исчезать. В этом момент я замотала головой отчаяннее всего.

— Я все исправлю, только жди меня. Обещай…