Испытание временем

Эпилог 1

Эпилог 1

— Явницкая!

Грубый голос, прозвучавший у самого уха, ничуть не скрывал недовольства.

— Вы с нами или где-то летаете?

— Да, да простите, Сергей Иванович, — выпалила я, вовремя поняв что от меня хотят. А преподаватель по теории высшей экономики хотел, чтобы студентка выпускного курса была на лекции.

Я и была! Только скорее телом, а не умом.

— Отлично, — с притворством похвалил меня и тут же наградил. — Будете сдавать дипломную первой. Вы меня поняли?

За прошедшую неделю я еще много чего наслушалась. Одногруппники сначала переговаривались за спиной, тихо, но очень охотно. Им было интересно послушать нашумевшую историю в новостях от первых уст. Все фантазировали и сочиняли просто невероятные теории, спорили что кто-то перегнул палку и продолжали выдвигать свои предположения случившегося. Самая простая теория была такова, что два мужчины якобы не поделили девушку, а холодная ледышка в виде меня спровоцировала до жестокой и открытой войны. Или это все проделки папы бизнесмена, который продал дочь за долги, а потом передумал и подставился под оружие. А после самые смелые начали подходить и спрашивать в открытую.

— Тебе что жалко что-ли! — возмущались двадцати пяти летние любознательные мальчишки.

— Да отстаньте вы от нее, — защищала от армии фанатов подруга. — Всякую чушь надо меньше смотреть!

А после подходили девчонки. Они же фантазировали о другом.

— А вы с этим Кравцом знакомы? Насколько близко? А он и правда такой красавчик?

И смущаясь, они улыбались своим не очень скрытым мыслям. На лицах чёрным по белому было написано: «мечтаю о таких же приключениях»!

— У него такие глаза. Темные! Если черёд экран пробираете до дрожи, не могу представить как на самом деле… Мамочки, я поплыла.

Мы сидели на лавочке между перерывом лекций. Солнце впервые за долгое время неожиданно решило выглянуть из-за тучных облаков.

Девочки продолжали делиться впечатлениями пятиминутного новостного видео, которое облетело потом и все социальные сети. Очень удивило происшествие, в котором уместилась операция в столице, таинственные участники и не менее увлекательное продолжение во второй столице.

Я тоже посмотрела это видео и ужаснулась от своего лица, которое промелькнуло за пару секунд. Какой-то свидетель заснял и поделился со следствием видео, как мужчина в черном тащит девушку в одной почти что пижаме. Где он был я не знаю, но любители “сторис” или подобных видео здорово выручил меня.

С меня полностью сняли все обвинения, коих собралось прилично. Я случайная жертва. Чисто по невезению попала в темную игру и несмотря на то, что я с некоторой тоже темной личностью знакома, меня оправдали общие друзья. Ведь о детской войне Ани и Максима знал каждый.

К счастью или наоборот, об этом я старалась не думать, даже Максим подтвердил, что я случайная.

Прошла неделя. Синяки, благо они были на таких местах, которые закрывались за семью слоями одежды, почти сошли на нет.

Ужасалась еще долго. Об этом видео узнали даже бабушки с подъезда. Некоторые смотрели с опаской, другие сочувствовали и предлагали помощь.

Ха! Лучше бы не обсуждали днем и ночью.

Доставали и в университете. А Лиза, как верный цербер, отгоняла надоедливых мух. Если парней можно было просто игнорировать, то девочки как липучки торчали рядом, не переставая лить в уши. Им нравилось ощущать себя принцессами, которых спас красивый и таинственный принц.

Лучше бы они чувствовали постоянную сонливость из-за препаратов, которые мне назначили для повышения обмена веществ и дикое раздражение.

Как-то Лиза завела разговор. Это было недавно, когда вся шумиха немного улеглась.

— Вы расстались значит?

— Да, — коротко бросила я. С ней мне врать и придумывать не приходилось.

— Из-за всего этого? — ее жест головой что-то да должно было означать, но мне не надо было намекать или напоминать.

— Он же остался совсем один. Оправдываться и бороться с законами. Мне его даже жалко.

— Он обещал все исправить… — прошептала я едва слышно.

— И главное он уже сделал. Спас тебя. Хоть ему пришлось солгать. Ты представляешь чего ему стоило это сделать? Сережа сказал, что его держали в камере несколько суток без воды и света.

— Он все исправит, — шептала я неразборчиво. — Исправит. Он сильный. Он найдет способ…

— Ты боишься, что все повторится?

— А ты нет? — ответила вопросом на вопрос. — Не боишься, что Сережа скрыл от тебя, будущей жены, еще пару важных моментов?

— Поэтому я дала ему второй шанс. Он то от своих слов не отказался, — она пожала плечами — Ну так, не договорил немного, конечно… Но я ведь его люблю.

В понимании Лизы словом любовь можно было объяснить, простить, принять абсолютно все.

Больше она разговор о нем не заводила. Учебная суета не давала послабления. Хвосты за полугодие тренировали Лизину нервную систему. Но, благо, она справлялась.

У меня же спасу не было даже дома. За дверями в спокойной тишине меня донимали жужжащие в голове мысли. Они постоянно сомневались в принятом решении и норовили побольнее укусить. До соленых слез и воя в подушку.

Этого не видел никто, поэтому Явницкой завидовали.

А сегодня планка их зависти накалилась до бела. Словно в голливудском фильме толпа застряла на пороге университета и завороженно рассматривала новую для нашей местности автомобиль.

Уже тогда ко мне закрались смутные подозрения. Машина? Во дворе? Тонированная и убийственно таинственная?

— Я бы не прочь прокатится на такой, — шепнула в ухо одна из девчонок, которая загородила мне половину обзора.

— А я предпочту прокатится на его владельце, — облизнула губы вторая. Лиза стояла рядом молча, но и ее глаза блестели. Роскошный спортивный автомобиль соблазнял и манил.

И каково было их удивление, когда тонированные стекла опустились, а после из салона вышел он.

Кажется, послышался общий стон. Как сказала одногруппница, все потекли.

Из салона вышел Максим Кравц во всей своей красе. Со стриженной прической в бок, ухоженной щетине, солнечных зеркальных очках и в своем любимом незаменимом кашемировом пальто светло-коричневого цвета. В руке поблескивали массивные очки, на другой серебряный браслет. Не отставали в игре блеска начищенные туфли.

Его конечно же узнали. Звезду новостей, обожаемого всеми таинственного принца. Но сегодня он выглядел больше сошедшей моделью из глянцевых обложек, нежели принцем.

Все повторно ахнули, когда из заднего сиденья он достал букет цветов.

Тут мои ноги задергались и начал движение назад маленькими шагами, но верными с своем направлении.

Мне не надо излишнего внимания. Не надо наигранности и пафос на людях. Мне не надо шикарных подарков и театрального внимания. Я не была уверена в искренности, потому что знала. Максим не открытый человек. Он лучше сделает добро тихо и скромно, но от души, чем будет играть на людях.

Я уже развернулась, как меня осторожно взяли за ладонь и проворно скрестили пальцами.

Я дышала чуть едва. Побег не удался, а меня поймали на горячем. А тут еще на мне скрестились парочка десятков глаз.

Но от этого ли дыхание обрывается, а сердце стучит словно преодолело километровку? А с чего моя улыбка растягивается?

— Аня, — с тихим просящим голосом меня развернули. А я воспользовавшись моментом, тут же уткнулась в грудь, как раз то место, где отсутствовала пуговица. Запах его духов, смешанный с его личным ударил в нос и закружил голову.

— Я скучала, — сдала себя первой. Меня услышал только он, но оценивающие и слишком заинтересованные взгляды чувствовались иглой под кожей. Удивительно, но ничего и никто из них не смог помешать понять. Удивительно, как я быстро нашла правильное слово. — Зачем ты здесь?

— Я к тебе.

— Ты обещал…

— И я сделаю, — перебили меня. — Идем?

— Куда? — мне пришлось закинуть голову, чтобы посмотреть в невероятные глаза, меняющиеся до неузнаваемости. Карие зрачки вновь клубились тьмой.

В канун Нового года все ждут чуда — и старшие, и младшие. Иногда кажется, что взрослые хотят этого больше, хотя давно перестали верить в чудес. Их быт, дневные заботы и переживания, их меркантильность и жажда иметь все и сразу давят любые зародыши этой надежды. Им просто не остается на это время. Время на мечты.

Волшебная атмосфера улиц, украшенные разноцветными фонарями, белоснежный покров на земле, пока еще свежий, семейные сборы для соблюдения традиций — вот помощники, которые создают те самые мгновения.

Здесь людей можно разделить. Первая группа всячески пытается сохранить в душе то тепло, которые несут в себе новогодние праздники, а другая группа всячески пытается от них уклониться.

Каюсь, ко второй группе относилась, собственно, я.

Как бы то ни было, каждый хочет только одного. Вне зависимости от погоды, времени года и часового пояса, каждый хочет счастья.

Я в том числе.

Но можно ли посчитать счастьем то, когда жизнь меняется со скоростью света? Когда не понимаешь, что реально, а что всего лишь иллюзия. Когда снежный ветер царит в твоей душе так собственнически, срывает уютные занавески, поднимает теплый плед с кровати и разбивает вдребезги то хрупкое, что называется внутренний покой.

Однако, всё же взрослые ждут чуда побольше детей — закрываясь в темноте, в себе и очень глубоко в душе. А впрочем, почему бы и нет? Кому из людей, обремененные изматывающей работой или ее отсутствием, истеричной погодой в круглый год, мужем негодяем, неуправляемыми детьми и многим другим, кому помешает просто расслабиться? Всего на мгновение, но которое поможет вдохнуть свежий глоток жизни.

В преддверии нового года в мою жизнь неожиданно влетел хаос, растормошил меня изнутри, словно птицу для праздничного стола, и сломал еще хлипкий, только возведенный барьер.

Он всегда был хаосом.

И он пришел забрать мою душу.

Снова.

От него другого и не ожидалось.

Но мое счастье залетело в закрытое окно, больно ударилось о стекла и повредило крылья. А после с раненым крылом продолжало пытаться попасть внутрь через битое стекло. Залетело и успокоилось в желанных объятиях.

Эпилог 2

Эта неделя поражала своими неожиданными поворотами и нескончаемыми сюрпризами. Эти долгие и одновременно стремительно уходящие семь дней запомнятся мне надолго.

На поворотах меня заносило, отчасти, решения принимались мной спонтанно и тоже неожиданно, но оттого они заставляли сердце замирать чаще.

В общем я вернулась к рисованию. И не просто взяла в руки карандаш да кисть, я сделала первый за многие годы набросок. Сумела выдержать пропорции, не сломать острый заточенный кончик и даже оценить свою работу. Которая за пять лет мне категорически не нравилась.

Темные, почти коричневые глаза из под пышных ресниц, на славу получивших на рисунке как настоящие, смотрели тоже как по настоящему завороженно. Взгляд манил и притягивал, не давал опустить руку или прерваться даже на мгновение. Легкая боль в запястье от монотонной работы дала о себе знать лишь тогда, когда я сморгнула наваждение.

Было странно легко и беззаботно. Мысли текли вяло, едва касаясь сознания своими тонкими крылышками. Дышать хотелось чаще и чаще, потому как чистейший воздух проникал свободно и легко.

Зеленый лес через открытое окно собственной комнаты играл оттенками — существующими и не названными. Я рассматривала зеленое полотно перед собой и рисовала глаза. Природа завлекала, но только гулять и блуждать по тропинкам. Никогда не променяла бы портрет на живопись. Хотя, стоит ли говорить никогда, если только недавно была свидетельницей, что это слово не стоит своего места в словаре Ожигова.

За окном пели птицы и припекало солнце. Сквозь тонкие шторы проникал свежий хвойный запах. Июньский день радовал и несколько удивлял своей необычайной жарой.

Немного помассировав запястье, я рукой нырнула в открытую сумочку. Оттуда виднелся уголок белого конверта, который я нашла на столе задолго до раннего утра.

Сначала я его даже не заметила. Я успела принять душ и высушить волосы, прежде чем заинтересовалась одиноко лежащим на коричневом столе конвертом. Внутри оказался сложенный листок, на котором коротко выведена всего одна фраза: рано или поздно я получу свое, а лучше сегодня вечером… ”.

Да, я была дома, гостила у родителей и вновь рисовала в своей комнате, сидя в любимом кресле. Полдня прочитанное письмо не давало успокоится, вновь и вновь привлекая взгляд белым цветом, заставляя задуматься о неоднозначной фразе, перебирать в голове столь короткие слова. Я знала от кого оно, кому принадлежит столь богатый язык. Такой, от чего я уходила в жар и грела замерзшие пальцы о меж бедер.

И я решилась. И согласилась. Вечером так вечером, но я не позволю собой командовать. Я сама пойду и все выскажу. Кто лазит под окном и проникает в дом по ночам.

Неделя славилась своими решениями. Острыми, горячими, даже для меня необычными. Такими, когда они сначала приподнимают волоски по своему телу, а после еще и мамин голос.

— Как ты бросаешь учебу? — ее брови привычно хмурились, когда она пыталась что-либо продумать или же вторгнуться в мои мысли. Последнее не потребовалось, потому что я повторила четче и обоснованнее.

— Я забираю документы и ухожу. Диплом экономиста мне не понадобится.

— Как? — мама задышала часто часто, точно выброшенной на берег рыбой. Папа же молча сидел рядом с ней на диване, на который я их посадила. Сама же заняла угловое кресло. Сзади тихо подошла бабушка. Ее рука оказалась у меня на плече. Чувствовала себя на удивление спокойно, как удав. Смотрела выжидающе и просто ждала окончания разговора. Прочитанное сто раз письмо играло на нервах.

— Поймите, пожалуйста. В этом нет ничего плохого. Я с самого начала не хотела поступать в экономический. С самого начала эта была ваша прихоть и точно не моя. Пять лет следовала чужим советам и пять лет не жила. К тому же, я все решила.

— Но тут же осталось всего пара месяцев. У тебя даже дипломная готова. И еще…

Маме вновь понадобилась секунда, чтобы вдохнуть. А после еще одна для метаморфозы. Чтобы вновь стать той, от которой я убежала пять лет назад. Холодной и непримиримой. Чужой и слишком строгой. Лоб разгладился, зато глаза сузились, а губы сжались в тонкую полоску.

— Анна, нет!

— Мама, да, — улыбнулась я.

— Ты не можешь так с нами поступить. Мы столько в тебя вложили, образование, деньги и так много надежд. Так что нет. Нет, я не могу позволить. Бабушка, ну чего ты молчишь? Скажи ей.

На что бабушка лишь тепло улыбнулась. Она так же тихо развернулась и ушла на кухню. Ее ответ был очевиден всем.

— Мама, — я улыбнулась шире. Теперь ее стальные нотки не затрагивали душу. И даже если лед в сердце растаял, оно стало крепче. — Я уже это сделала. Написала заявление, закончила все обязательства и приехала к вам.

Наступила тишина. Для меня она была привычной. Я ждала ее. Пусть родители подумают, примут и смиряться. Удивительно, какое облегчение приносит окончательно принятые и верные решения.

Я уже собиралась уходить, когда отец выждал недолго и спросил:

— И чем ты теперь займешься?

Мечтательно улыбнувшись и вспомнив утренние достижения, я подошла к нему и обняла за спину.

— Тем, что мне нравится.

— Рисовать?

— Ага… — ответила я беззаботно и выпрямившись, направилась к выходу. Там задержалась у зеркала и заметила свои горящие глаза.

— Аня, — почти на выходе обратилась ко мне мама. — Ты знаешь кто вернулся? Надеюсь ты не совершишь очередную глупость?

Звенящие нотки в голосе заставили замереть, а после полуобернуться.

— Знаю! — ответила на выдохе. — И да, конечно, никаких глупостей. Обещаю вам. Только взвешенные и обдуманные поступки.

Удивительно, вышло натурально честно.

И с легким сердцем я отправилась на встречу. Не как леди, потому что планировала появиться чуть раньше назначенного времени. Потому что сама удивлю и обескуражу. Получить свое? Куда ты денешься! Рано или поздно? Я сама выберу время. Свое? Не знаю, не знаю…

Обойти весь двор, перейти дорожку, соединяющая два дома заняло куда меньше времени, чем обычно. А может это я тороплюсь? Может незаметно для себя самой спешу?

Из звуков птицы продолжали чирикать тонкими песнями, да ветер шелестел в лесу. Солнце должно было скоро сесть, поэтому улица еще оставалась светлой. Знакомые звуки едва доходили до ушей. Все внимание отводилось коротким, торопливым шагам. Вот только закрыла калитку, как стою перед чужим, холодящим нутро домом.

Подрагивающие пальцы нащупали холод металла, почувствовали его шершавость. Но далее шага я сделать не сумела, лишь остановилась, глубоко вдыхая.

Чтобы позже вздрогнуть и нетерпеливо улыбнуться.

— Я тебя ждал, — раздался сзади. Мужчина подошел со спины едва слышно. Сочная трава скрывала тяжелый шаг. А может походка и была такой. Не знаю, да и не время было об этом думать.

Я развернулась к голосу и с силой прижалась к его груди. Запах духов и тела тут же вскружили голову. Они всегда так делали и не было у меня к ним иммунитета. В тандеме этот запах, его личный запах, действовал просто убийственно.

— Наконец-то, — прошептала я и подняла голову, чтобы встретить нетерпеливые губы, жадные до боли и сладкие до не могу. Горячий поцелуй обжег раскрытые, приглашающие губы.

Поцелуй-укус плавно перешел к шее, вниз, туда, где сумасшедшее сердце билось о грудную клетку, хотело выскочить. Или же не плавно. Максим метил туда сразу же. Именно метил, потому что каждый такой поцелуй означал клеймо. “Моя”, говорили они, “моя и ничья”, кричали они.

Поцелуй затягивался и не хотелось его прерывать. Не хотелось абсолютно ничего. Только чувствовать его губы на моих, на коже, на шее. Чувствовать его крепкое тело и руки, до боли сжимающие к себе. Так, словно боялся отпустить. Словно не верил в мое присутствие и хотел в этом убеждаться и убеждаться. Хотелось чувствовать его всего. Рядом, с собой и вместе со мной.

Только одно но…

— Хватит, — я попросила остановиться.

Мне, конечно же, этого сделать не дали. Он был не в силах прекратить поцелуй и что еще хуже, отойти. Даже для того, чтобы вздохнуть.

— Макс, — вновь в секундом перерыве уделила внимание одному слову. А после простонала. Меня нежно укусили за нижнюю губу, ловко вытянув.

— Нет, — пробормотал в ответ.

Да я знаю и даже вижу, что нет. Это просто невозможно. Это как задышать под водой. Или подняться в небо без крыльев. Невозможно перепрыгнуть через себя.

— Максим, мы на улице…

Я пыталась донести простую мысль. Что нас могут увидеть в любой момент. На улице было довольно еще светло, соседи не закончили свои дела и любой может выскочить со стороны леса. А еще, меня могут видеть ровно с той стороны, где находился мой дом.

На что, собственно, было плевать.

Максим не видел меня вот уже неделю. Почти что целую вечность.

С той заварушки прошел месяц, как все улеглось и как Максим пропал. Я не знала, куда он направился. Тот спектакль я не приняла, ведь я ждала искренность. И мы всего лишь посидели в кафе. Выпили по бокалу, промолчали часик и меня вернули домой. В квартиру.

Тот пафосный, слишком шикарный букет алых роз я все таки взяла и даже периодически меняла ему воду. По вечерам сидела рядом с чашкой чая и незаметно вдыхала аромат, распустившийся уже через день на всю квартиру. Старалась именно незаметно, ведь едва я закрывала глаза и глубоко вдыхала, я вспоминала аромат его тела. Тот аромат, который всегда будоражил все нутро.

Как не старалась, но первый опавший красный лепесток я высушила и сохранила.

Проходили дни. Учеба шла. Невероятные мысли пока не гостили и даже намека не было на то, что изменю жизнь просто кардинально.

Началось все со звонков со скрытого номера и тяжелого дыхания через динамик. Сердце стучало каждый раз, но ни слова я не проговаривала. Я знала, от кого звонок, поэтому отвечала. Всегда. Где бы ни была. Выбегала с лекций, закрывалась в комнате и слушала. Слушала и тоже дышала.

После стали приходить сообщения. Они просто атаковали телефон. Нежные и ласковые, горячие и пошлые, щемящие и просящие. Не было обещаний, громких слов, также не было лишних слов.

Максим рассказывал. Просто рассказывал о том, что было внутри. Это ощущалось на неком уровне, до которого не дошли современные технологии. Писал о себе. Вспоминал обо мне. Фантазировал и вдохновлял.

Мне нравилось узнавать его заново. Нравилось читать и понимать. Он скучает так же, как я.

В один день я его пригласила на встречу. Он снова был спустившимся Аполлоном, красивый до чертиков, и с букетом роз. Я лишь улыбнулась.

Мы снова говорили. Болтали ни о чем и обо всем сразу.

Встречи стали наступать чаще. А время до них тянутся дольше.

Казалось, если бы Максим чуть надавил, я бы открылась быстрее. Но он не давил. Он ждал.

Ждал меня.

Потому что встречи заканчивались поцелуем в щеку около двери на лестничной площадке. И каждый раз, ложась в холодную постель я жалела.

До тех пор, пока изменения коснулись моего сознания, укрепились там, заставили приехать к родителям и найти тот конверт с приглашением. С горячим, обнадеживающим решением.

Меня целовали как никогда. Мяли и ласкали, словно сладкий шоколад. Еще минуту и меня бы также развернули, выбросив обертку из одежды.

Я была не против. Более того, я хотела этого. Горела и мечтала.

Но…

— Максим, — я простонала, когда почувствовала горячую, такую желанную руку на груди. Здесь я встрепенулась, а после полетела в воздухе.

С рыком меня подхватили за талию и под бедра, подкинули вверх и направились в дом, не переставая целовать.

Я отвечала. Как могла. Через счастливую улыбку и счастье, которое душило. Казалось, это происходило не со мно. Казалось, мне снова снится сон. Но с тем отличием, что сон был настоящим как никогда.

— Я ждал!

Моя спина почувствовала мягкость дивана. Сверху навалился Максим, теперь уже полностью занятый оголенной грудью. Как только дверь закрылась с внутренней стороны, нежная кофта пошла по швам. Уложив, мои руки были подняты вверх и меня избавили от ненужного клочка одежды. А мне хотелось избавиться уже от всего.

Только кто мне даст решать самой?

— Как я ждал, — бормотал он про себя. Я ловила лишь собственные стоны, которые срывались с горла бесконтрольно. — Моя сладкая.

— Макс…

— Моя девочка, потерпи.

— Нет…

Он улыбался. Мимолетом я уловила его выражение лица. Счастливое, ухмыляющееся, понимающее свою значимость и готовящий следующие правила.

Ну уж нет.

Я взбрыкнула и приподнялась на локтях, чтобы через миг поменяться местами. Теперь я оседлала моего мужчины, в глазах которого играл блеск. Безумный, темный. Он привлекал.

— Тут я ставлю условия…

— Да? Покажи…

Просить дважды меня не стоило. Встав на ноги, я сняла с себя брюки, а после и белье. Последний клочок я не бросила, а аккуратно поставила на пол, томно изгибаясь и кидая хитрый взгляд из-под ресниц. Ну что милый, еще показать?

Максим тяжело сглотнул, блеснув черными глазами смирением, а после поманил меня пальчиком для продолжения. Ох, даже сидя, он ухитрялся вводить условия, вести меня.

Ремень звякнул, а после полетел на пол. Сидеть на коленях перед мужчиной полностью обнаженная, смотреть снизу вверх и раздевать его не глядя, было обжигающе. Не хотелось даже дышать, чтобы не упустить ни одной эмоции, ни вздоха, ни взмаха ресниц. Я наблюдала, как губы раскрываются в немом стоне, как дрожат пальцы, как глаза закатываются от того, что мои пальцы гладили внушительный бугор. Ловила вибрацию и дрожала сама.

— Ты меня убиваешь…

— Ты меня уже убил…

Дальше играться мне не позволили. Нервы не выдержали больше той картины, которая сжимала горло и стыло кровь. Мужчине понадобилась секунда, чтобы доделать мое незавершенное дело, развернуть меня и снова целовать. Теперь уже спину.

Пальчики же нащупали точку вулкана, который кипел и шипел. Чувствительный бугорок послал по телу нервную дрожь.

Мои пальцы вошли в обивку дивана. За окном садилось солнце. Его лучи едва скользнули сквозь шторы.

— Пожалуйста… — хрипло попросила.

— Девочка…

Надо мной сжалились. Сзади пристроились, чтобы одним толчком войти сразу и на всю длину. Из меня вышел стон, похожий на крик.

Максим замер.

— Аня? — голос его дрогнул.

Боль прошила все тело. От пальцев ног до макушки. Зубы впились в мягкую плоть ладони.

Максим ждал. Он не был готов к такому. Он даже не предполагал, что я до сих пор буду девственницей. Что не было никаких женихов, никого другого. Только он и только мой Максим. В мыслях, в голове, везде. Он замер, боясь шевелиться.

— Прости… О черт, больно? Сейчас сейчас…

Его искренняя забота тронула. Он уже дернулся, чтобы выйти, мимолетное движение назад и я вздрагиваю. Убрала руку с дивана и прогнув спину, удержала его голову. Пропустила сквозь пальцы влажные волосы и задвигалась сама.

— Я хочу тебя…

Максим не стал больше сдерживаться.

Мои руки вновь оказались на спинке дивана, предоставляя более удобную позу для маневра.

Последние два толчка и мои ноги подгибаются. даже руки дрожат.

Стоны не прекращаются.

Мне так хорошо! Мне очень хорошо. И даже жесткие пальцы на бедрах не ощущаются или болезненная ласка на груди. Да, хорошо.

Максим с шумом выдыхает и сжаливается надо мной. Не терзает, а берет на руки, чтобы вместе упасть на диван.

— Ты как? — спросили меня после долгого молчания, в котором слышится лишь тандем из тяжелого дыхания.

— Супер, — ответила я, краснея. Надо же так согнутся… — Я думаю кое о чем.

— О чем?

— Чтобы ты спросил у меня заново!

— М? — он едва разговаривал. Закрыл глаза и лежал, лишь его рука гуляла по моей спине.

— Ты у меня как-то спрашивал, буду ли я твоей!

Хорошо, что он не смотрел на меня, иначе я бы умерла от стыда.

Но Максим лишь хмыкнул.

— Мне незачем больше этого делать.

Холодок пробежал по спине. Что это значит? Смысле незачем? Я даже голову вскинула.

После минуты моих сомнений и терзаний, Максим приподнял голову, поцеловал в висок и прошептал.

— Ведь ты уже моя. А печать дело быстрое.

— А свадьба?

— Организуем!

— А кольцо?

— Хоть десять. На каждый палец.

— А гости?

— Пригласим!

— Ха, моя мама будет в первых рядах, — усмехнулась я.

— Она не будет против, когда увидит внучку, — прошептал мой мужчина горячо.

— Какую внучку? — нахмурилась я.

— У нас же будет дочка. Пусть она будет похожа на тебя. А потом сын. Пусть он тоже будет похож на маму. Сильной и храброй.

Эта неделя изменила мою жизнь кардинально.

Больше книг на сайте — Knigoed.net