Испытай меня

Глава 14

Сейдж

Утренний секс у окна изнурил меня. Я заснула снова с трудом, но, проснувшись, вижу, что время уже ближе к обеду, чем к завтраку. Холта нигде не видно, но я нахожу записку на прикроватном столике.

Надеюсь, ты хорошо спала.

Целую, Х.

Быстро надеваю черные обтягивающие джинсы и темно-серую блузку. Дополняю все украшениями красного цвета и надеваю красные лодочки для яркости красок. Проводя щипцами для завивки по волосам, создаю большие естественные волны, а затем наношу легкий макияж с помощью подводки, туши и красной помады.

Через тридцать минут я выхожу из номера и направляюсь к Пятой-авеню, туда, где, как сказал Холт, мне больше всего посчастливится закупиться. У меня есть мысль насчет платья, но, двигаясь от одного бутика к другому, я выхожу с пустыми руками. Все либо слишком блестящее, либо гламурное. Мне нужно элегантное, но простое.

В перерывах между походами по бутикам я набираю сообщения Холту, но спустя час он так и не отвечает ни на одно. Пока иду по забитым улицам Нью-Йорка к своему последнему магазинчику на сегодня, «У Барни», останавливаюсь и покупаю нью-йоркский хот-дог у уличного торговца. Купленный на углу с тележки под небольшим желтым зонтиком, хот-дог наполнен квашенной капустой, жаренным луком и пряной горчицей. Просто божественно.

Я наслаждаюсь прогулкой, рассматривая все достопримечательности, которые только попадаются. Я в восторге от зданий, пробок и суеты людей, которые куда-то спешат попасть. Однако даже если бы провела здесь неделю, я бы все равно не увидела всего.

Когда захожу в «У Барни», я ошеломлена его роскошью. Все чисто и идеально. Каждая полка, каждый экран, каждый работник само совершенство с головы до пят. Нахожу сотрудника по продажам, Дэб, которая весьма полезна, и я ей благодарна за это, потому что сама явно не смогла бы сориентироваться в таком магазине. Я описываю то, что ищу, а Дэб, не теряя времени, запихивает меня в примерочную и вручает пять платьев, которые выглядят именно так, как я просила, — простые, роскошные и элегантные. Через несколько минут выбор сокращается до двух моделей, и вот я стою перед зеркалом в своем уже любимом платье. Оно идеально сидит, облегая каждый изгиб, скрывая каждый недостаток, подчеркивая все мои достоинства. Пока двигаюсь туда-сюда перед зеркалом, отмечаю, что оно идеально подходит для моего высокого роста.

— Сногсшибательно, — говорит Дэб об оливковом платье. — Не могу поверить, как превосходно оно сочетается с вашими зелеными глазами.

— Это мой любимый цвет, — признаю я.

— Упаковать его для вас?

Когда опускаю взгляд на ценник, с трудом сглатываю — у меня пересохло горло, и я чуть ли не закашливаюсь. Больше четырех тысяч долларов за кусок ткани, который вряд ли еще раз надену. Пот начинает собираться на лбу, и я взвешиваю все «за» и «против» траты больше, чем одна моя целая зарплата на такое платье. Я всегда была рациональной и уравновешенной, но сегодня выбрасываю все это из окна. Улыбаюсь и киваю Дэб. Она вешает платье на сгиб руки и уходит с моей кредиткой.

Одевшись, поправляю прическу и выхожу. Дэб встречает меня перед примерочной с пакетом для одежды, моей кредиткой и чеком. Затем выхожу из магазина, чувствуя себя довольной, когда сливаюсь с массой людей на улице. Все шумят и куда-то торопятся. Мне нравится энергетика Нью-Йорка, и, как сказал Холт, он похож на Чикаго, только гораздо лучше.

Вернувшись в номер, обнаруживаю Холта сидящим за небольшим овальным столом, его телефон прижат к уху. Он поворачивается, и улыбка появляется на его губах. Он разговаривает, но глазами пристально следит за мной, пока я иду в спальню, чтобы повесить платье в шкаф.

Не желая его отвлекать, сбрасываю туфли и ложусь на кровать, чтобы отдохнуть пару минут. Спустя несколько минут слышу, как Холт заходит в комнату, но держу глаза закрытыми.

— Шоппинг утомляет, — бормочу я, смеясь.

— Не говори такого при моей маме, — говорит он, смеясь в ответ.

— Кстати, о твоей маме, как прошел обед? — приподнимаюсь и сажусь на кровати, скрестив ноги.

Холт хмурится.

— Его пришлось отменить, но сегодня мы ужинаем с ней.

— Кто «мы»? — Я приподнимаю брови.

— Ты и я, Сейдж. Просто ужин, ничего серьезного, так что не пытайся читать между строк.

Его тон говорит мне, что он раздражен.

— И не собиралась, — лгу я. Черт, спать со своим боссом в первую же ночь… это быстро. Встречаться с его родителями парой недель позже… это движение на сумасшедшей скорости. Я пытаюсь представить встречу с ней и тут же, беспокоясь, стараюсь придумать причину, по которой не смогу пойти.

Поднимаясь с кровати, я выпаливаю:

— Я очень устала, может, стоит сходить лишь тебе. Плюс, она давненько тебя не видела. Она не захочет проводить время, беспокоясь о том, как бы втянуть меня в разговор.

— Сейдж. — Холт подходит ко мне, обхватив ладонями мои руки. — Она хочет познакомиться с тобой.

— Мне нечего надеть. Я сложила лишь обычную одежду. — Я нервно поигрываю с маленьким камушком, который висит на цепочке на моей шее.

Большими пальцами Холт поглаживает мою кожу.

— Ну, хорошо, что мы покушаем в ее доме. Не нужно ничего вычурного.

«Он специально усложняет все, чтобы я не смогла отказаться», — думаю про себя.

— У меня голова болит. Был тяжелый день. — Я кивком указываю на гардеробную и прикрываю глаза, чтобы показать свою усталость. Когда он не отвечает, я, наконец, открываю один глаз и вижу, что он наблюдает за мной. Он видит меня насквозь.

Холт закатывает глаза.

— Да, в «У Барни» может быть утомительно. Оказывается, теперь, когда личные менеджеры суетятся вокруг тебя, пока ты ждешь их возвращения, это называется кардио-тренировкой высокой интенсивности. — Он ухмыляется мне. Холт может быть таким засранцем, но я не могу сдержать смех. Очевидно, он опытный покупатель в «У Барни».

— Холт… — Я вот-вот выдам еще одно жалкое оправдание, но он прерывает меня.

Раздраженный, он рявкает:

— Сейдж. Довольно. То, что ты носишь, выглядит отлично. Ты прекрасна. Обещаю, моя мама гораздо проще, чем ты себе представляешь. Она живет в Бруклине в прекрасном районе. Она замужем за нормальным парнем, и у них есть пес. Она самый приземленный человек, которого ты только могла бы встретить, и если ты решишь прийти в пижаме, то она и глазом не моргнет. Вообще-то, скорее всего, она пойдет наверх и переоденется в свою.

Из-за всего, что он только что сказал, думаю, я уже полюбила ее.

— Какой породы собака? — спрашиваю я, будто это изменит всё.

Его взгляд смягчается.

— Бассет-хаунд. Он настоящая заноза в заднице, но самый милый пес…

— Ладно. Я иду, — откидываю голову назад в знак поражения.

— Причина в собаке, не так ли? — шутит он.

— Ага. Не могу устоять перед милым псом, — тянусь и обнимаю Холта за талию.

— Запомнил, — смеется он.

Менее чем через час водитель Холта плетется по улицам Манхэттена, с легкостью проезжая по бруклинскому мосту. Здесь так же красиво, как и на картинках в интернете или на телевидении. Лицом прижимаюсь к стеклу, когда Манхэттен исчезает позади, и чувствую, как Холт сплетает наши пальцы.

— Не нервничай, — говорит он, слегка сжимая мою ладонь.

Я прищуриваю глаза, а затем улыбаюсь. Он знает, что никакие разговоры не помогут мне перестать нервничать. Но Бруклин моментально очаровывает меня. Здания, магазины, более сдержанный образ жизни. Здесь будто другой мир, и это всего лишь через мост от Манхэттена.

— Вот мы и приехали, — говорит Холт, наклоняясь, чтобы выглянуть в окно.

Мы подъезжаем к самому великолепному особняку, который я когда-либо видела. Дом из красного кирпича с громадной лестницей, ведущей к большой двери. За забором из кирпича и железа есть небольшой дворик левее от лестницы, а у самого особняка справа разместился гараж на одну машину. Это единственный на улице дом с гаражом. Два больших уличных фонаря на вершине лестницы приветствуют нас.

Холт обходит машину, чтобы открыть для меня дверь, и я выхожу, восторженно осматривая улицу.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

— Холт, серьезно, это самый милый райончик из тех, что я видела.

Он осматривается и глубоко вдыхает, чувство гордости отражается на его лице.

— Я знаю. Подожди, пока не увидишь все внутри. Они переделали все после выхода на пенсию Дэна. Дом был построен в 1899 году, — говорит он, пока мы поднимаемся по бетонным ступенькам. — Мама помогла мне модернизировать мой дом, после того как сделала свой. Она знала, что нужно оставить в первозданном виде, а что лучше переделать.

Я киваю в ответ, когда мы достигаем верхних ступеней. Вдруг входная дверь открывается, и оттуда выходит самая прекрасная женщина, которую только можно встретить.

— Холт! — восклицает она, выбегая из дверей в его объятия.

Он опускает мою руку, подхватывая ее, когда она бросается на него. Она стройная и, кажется, гораздо ниже его. У нее темные волосы, подстриженные в стиле «боб», кончики которых касаются плеч.

Выпуская его из объятий, она тут же поворачивается ко мне и раскрывает свои руки.

— А ты, должно быть, Сейдж, — тепло произносит она. — Холт многое о тебе рассказывал, — от такого утверждения мои глаза удивленно распахиваются.

Я улыбаюсь и наклоняюсь, позволяя ей обнять себя, в то же время поглядывая на Холта через ее плечо. Он застенчиво улыбается и пожимает плечами, отводя взгляд от моего сердитого выражения лица, затем ступает за огромную дверь в фойе.

— Я Дженис, — говорит мама Холта, держа мои руки, затем отклоняется и осматривает меня. Предполагаю, что она смотрит на меня «материнским взглядом». — Заходи, — говорит она, подхватывая меня под руку.

Посылаю Холту еще один взгляд, и в этот раз он смеется в голос. Он знает, что мне некомфортно, и что я понятия не имела, какой общительной окажется его мама.

— Так приятно познакомиться с вами, — приветствую ее я, пытаясь в ответ проявить такое же добродушие.

Мы заходим в фойе следом за Холтом, и он закрывает за нами дверь. Дом тесноват, но великолепен. Как и дом Холта, он современный и усовершенствованный, но не слишком. Здесь роскошно, но в то же время присутствует домашняя атмосфера. Кухня, столовая и гостиная находятся на первом этаже. Здесь есть маршевая лестница, которая, полагаю, ведет вниз, в гараж, и наверх к другим этажам.

— Могу я предложить вам что-нибудь выпить? — спрашивает Дженис, пока ведет нас на огромную кухню. На середине стола стоят три бутылки вина. — Дэн подойдет через минутку. — Она улыбается и откупоривает бутылку белого вина, наливая себе бокал.

— Мне бокал белого, пожалуйста. — Я хочу выпить немного алкоголя, надеясь хоть чуть-чуть расслабиться.

— Пиво? — спрашивает Холт, шагая по кухне к огромному холодильнику с двумя дверцами.

— Нижняя полка, — говорит она. — У Дэна есть разные виды пива, Холт. Я не знаю, какие именно, но что-нибудь тебе должно понравиться. — Она ласково улыбается ему, а затем поворачивается ко мне. — Итак, Сейдж, расскажи мне о себе, — Дженис подносит бокал белого вина к губам и делает глоток.

— Что Холт вам уже рассказал? — Я склоняю голову от набок.

— Практически ничего, — прерывает он. — Я сказал ей, что приведу подругу по имени Сейдж на ужин. — Холт подходит снова к островку, ближе к нам. — Моя любопытная мама пытается вложить в это куда больше смысла, чем есть на самом деле. — Он посматривает на нее через кухонный островок, а она хохочет.

— Холт! — громогласный мужской голос наполняет комнату, когда мужчина проходит в кухню, подходит к Холту и жмет ему руку, а затем притягивает его в объятия. Дэн меня спас. Слава Богу.

— Дэн, как ты? — мужчины болтают, а позади них медленно плетется пес.

— Это Уинстон, — говорит Дженис, наклоняясь, чтобы погладить за длинными ушами короткошерстного пса.

Я обхожу островок к тому месту, где стоит Дженис.

— Холт говорил мне об Уинстоне. — Я наклоняюсь и поглаживаю подбородок собаки. Он тут же кладет свою вытянутую морду мне на колено. — Привет, приятель. — Я улыбаюсь и поглаживаю кончик его носа.

Дженис посмеивается.

— Он самый ленивый пес на свете, за что Дэн его и любит.

— Эй, я все слышу! — кричит Дэн через плечо.

Холт подходит к нам, лаская этого очаровательного бассет-хаунда.

— Дамы, дамы… дайте парню передышку, — шутит он с нами.

Дженис встает и хлопает Холта по руке, а затем идет мыть руки.

— Я приготовлю ужин. Холт, почему бы тебе не показать Сейдж дом?

— Простите, — говорит Дэн, подходя ко мне. — Может, я желаю познакомиться с этой прекрасной юной леди. — Он ухмыляется, когда тянет меня в объятия, как делала чуть ранее Дженис, и все смеются. — Ты, наверное, Сейдж. Так же прекрасна, как твое имя. Ты заполучил себе красотку, Холт.

Могу с уверенностью сказать, что Дэн — тот еще шутник, и он пытается поставить Холта в неудобное положение, поэтому я смеюсь с ним.

— Очень рад, что ты смогла к нам присоединиться, дорогая, — говорит он, отпуская меня. Дэн высок и худощав, у него седые волосы и темно-карие глаза.

Холт смотрит на меня и кивает в сторону двери. Я останавливаюсь, чтобы долить вина в свой бокал доверху, а Холт качает головой, прежде чем мы начинаем наш гранд-тур.

— Они очень милые, — говорю ему, пока он ведет меня через гостиную зону.

— Я попросил их создать комфортную атмосферу, — отвечает он, начиная подниматься по узкой лестнице.

— Все нормально. Вино помогает. — Я приподнимаю свой бокал в знак подтверждения.

Холт показывает мне впечатляющий особняк, и я в полнейшем восторге от его красоты. Белый поясок над карнизом выделяется на фоне нейтрально серых стен, а большие шторы акцентируют внимание на высоких окнах. Все выглядит потрясающе. Когда мы возвращаемся на кухню, Дженис уже практически закончила с ужином, а Дэн ожидает в столовой. Холт садится справа от Дэна, который сидит во главе стола, Дженис — прямо напротив Холта, а я сажусь рядом с ним.

Дженис превзошла саму себя, приготовив запеченного лосося, спаржу и домашний рифленый картофель. Мой живот урчит, когда Холт накладывает щедрую порцию каждого блюда на мою тарелку. Мы заводим непринужденную беседу за ужином, слушая истории Дэна, когда он был владельцем транспортной фирмы. У него были грузовые суда, на которых доставляли грузы через весь континент и обратно, и я могу точно сказать, что большую часть своей предпринимательской хватки Холт получил от Дэна.

Несмотря на их богатство, я восхищаюсь тем, какими приземленными и нормальными кажутся Дженис и Дэн, и могу сказать, что это послужило толчком тому, каким человеком сегодня стал Холт. Я улыбаюсь, когда наблюдаю, как втроем они обыденно и непринужденно общаются друг с другом. Во время еды мои нервы успокоились, и теперь я, наконец, могу сделать глубокий вдох и просто насладиться остатком вечера.

Когда все заканчивают кушать, я помогаю Дженис очистить тарелки и предлагаю помощь, чтобы помыть их, но она даже не хочет слушать об этом.

— Как вы познакомились с Холтом? — наконец, спрашивает она, отскабливая остатки с тарелки в мусорную корзину.

Я ополаскиваю посуду и складываю ее в раковину. Улыбаюсь ей и честно отвечаю:

— Мы работаем вместе.

Она поднимает на меня любопытный взгляд.

— Чем конкретно ты там занимаешься? Я всегда думала, что авиация — это чисто мужское поприще.

Я смеюсь.

— Вроде того, но вы будете удивлены, сколько сейчас там работает женщин. Авиационные инженеры, строящие самолеты, и женщины-пилоты. Но у меня степень дизайнера интерьеров. Меня наняли продавать и создавать все дополнительные дизайнерские детали для клиентов «Джексон-Гамильтон».

— Дизайн интерьера, — говорит она, ее глаза широко распахнуты. — Никогда бы не подумала, что это может касаться самолетов. Очень интересно.

— Верно, — отвечаю я. — Я заметила всю эту потрясающую работу, что вы проделали в своем доме. У вас тоже есть вкус в дизайне.

— О, это старый дом, — отмахивается она. — Была парочка вещей, которые я хотела оставить, но, в основном, здесь была полная переделка.

— Что ж, вы сохранили самые важные вещи, — говорю ей. — Двери, поясок над карнизом и деревянные полы. Все было замечательно реконструировано.

Она благодарно мне улыбается.

— Спасибо. Не многие это замечают. Так ты из Чикаго?

— Я жила в Чикаго несколько лет, когда была маленькой, но переехала обратно в Северную Дакоту, где выросла и пошла в колледж.

Дженис с любопытством поглядывает на меня краем глаза и кладет последнюю тарелку в раковину.

— Не думаю, что Холт назвал мне твою фамилию.

Я улыбаюсь.

— Он знал, что я нервничаю по поводу прихода сюда, и пообещал сохранить привычную обстановку сегодня, поэтому, скорее всего, и не упоминал фамилии. Филлипс.

Замечаю, что улыбка пропадает с ее лица, когда она быстро поворачивается и вытаскивает чизкейк из холодильника.

— Не думаю, что кто-то захочет десерт, но у меня есть этот замечательный чизкейк «Нью-Йорк». — Она натянуто улыбается. Вынув нож из подставки для ножей, начинает нарезать на кусочки. — Дорогая, не могла бы ты подать его? Мне нужно сбегать в уборную.

Дженис бросает нож на островок и быстро покидает комнату.

Я заменяю ее, раскладывая по тарелкам четыре куска самого пышного сливочного чизкейка в моей жизни. Дэн присоединяется ко мне на кухне и включает кофейник, в это время расспрашивая меня о тонкостях моей работы. Мне и вправду нравится, как легко я чувствую себя рядом с ним.

Когда он разливает кофе по чашкам, в кухню заходит Холт. Он кладет ладони на мои плечи и встает позади меня.

— Думаю, нам пора закругляться. Мама нехорошо себя чувствует, пошла прилечь. — Он смотрит на Дэна, тот кивает и ставит кофейник на подогреватель.

— Хотите, я упакую вам десерт с собой? — спрашивает Дэн. — Твоя мама будет расстроена, что ты не попробовал. Она знает, что этот чизкейк твой любимый.

Холт качает головой и поджимает губы.

— Нет, спасибо, — отвечает он Дэну.

— Все нормально? — тихо спрашиваю я.

— Да, — говорит Холт, потирая переносицу и зажмуривая глаза.

— Такое случается, — вмешивается Дэн. — Она перетруждает себя, а затем ей нужен отдых. — Он похлопывает меня по плечу. — Я знаю, она была рада увидеть тебя, Холт, и познакомиться с тобой, юная леди. — Дэн искренне улыбается мне. — Как и я. Мне было в радость узнать тебя.

Когда мы направляемся к выходу, я прощаюсь с Уинстоном, а Дэн обнимает меня. Водитель Холта уже ожидает нас, и Холт помогает мне забраться в машину, а затем поворачивается и подходит к Дэну. Через окно я наблюдаю, как они обмениваются парой слов, а затем Дэн обхватывает плечо Холта, на его лице появляется обеспокоенное выражение, пока они разговаривают. Быстро вернув самообладание, Дэн бросает взгляд на машину, посылает мне натянутую улыбку и машет мне рукой. Холт пожимает его руку и быстро направляется обратно к машине, где я жду его.

— Что случилось? — спрашиваю я, как только он садится на заднее сиденье.

Он глубоко вздыхает.

— Ничего. Мы просто поговорили о маме. Хотел убедиться, что она в порядке. — Холт выглядывает из окна, его ладонь покоится на моей на свободном сиденье между нами. Он задумчив, и могу сказать, что что-то беспокоит его, но я не давлю на него.

Остаток поездки проходит в тишине, пока мы пересекаем Бруклинский мост и направляемся обратно на Манхэттен. Миллион вопросов крутится в моей голове, что-то беспокоит Холта, но он не хочет об этом говорить. Обычно это я подталкиваю, настаиваю, чтобы он поделился, что у него на уме, но что-то подсказывает мне не давить на него в этот раз.

Я готовлюсь лечь в постель, предоставляя Холту пространство. Умываюсь, увлажняю кожу, чищу зубы и стягиваю волосы на затылке, но затем вижу, что Холт уже уснул. Подползаю к нему осторожно, пытаясь не разбудить. Как бы ни съедало его то, что он мне не говорит, я никогда не видела его таким отстраненным. Он всегда утешитель, защитник, опора, но сегодня у меня возникает острая нужда притянуть его к себе ближе и обнять, пытаясь утешить.

Ни один из нас на самом деле не спит: ни я со своими кошмарами, ни Холт с его беспокойством. Я смотрю, как минуты сменяют друг друга на часах на прикроватном столике. На часах 3:57, когда я, наконец, нарушаю тишину. Мы находимся словно не в своей тарелке вот уже несколько часов подряд.

— Я бы хотела, чтобы ты мне рассказал, что тебя беспокоит, — тихо произношу я, мой голос надламывается от долгого молчания.

Вместо ответа Холт поворачивается на бок, лицом к другому краю от меня.

— Холт, — протягиваю руку и касаюсь пальцами теплой кожи его спины, ногтями провожу по коже между его плечами. — Что случилось сегодня? В одну секунду все было нормально, а потом нет, и я даже не уверена, что, черт возьми, произошло.

— Ничего не произошло, Сейдж. Забудь, — огрызается он.

— Нет, — дерзко отвечаю я. — Если мы не будем честны друг с другом и говорить о таких вещах, то ничего не получится.

Он переворачивается.

— Ну, если это не…

— Прекрати! Я знаю. Я обещала себе говорить с тобой честно обо всем, включая мои кошмары. Будь честным со мной, Холт. Что происходит? — Я придвигаюсь к нему. Мы оба лежим на боку лицом к лицу. Протягиваю руку, положив ее ему на грудь, над сердцем, желая ощутить его прикосновение в ответ. — Поговори со мной. Я бросаю тебе вызов. — К черту. Если он может использовать эти слова, то и я могу.

Холт громко вздыхает и придвигается ближе, прижавшись лбом к моему.

— Я люблю тебя, Сейдж. — Он пристально смотрит в мои глаза, ожидая ответа. Я закрываю глаза и медленно выдыхаю, позволяя этим словам проникнуть в меня. Я избегаю ответа, но ощущаю тяжесть его слов на сердце. С трудом сглатываю и слышу биение собственного сердца; оно стучит слишком быстро.

Он разочарованно вздыхает.

— Я знаю, это слишком рано для тебя, Сейдж. Но ты хотела честности — получай. — Его голос звучит отчаянно. Он цепляется за надежду, что я разделю его чувства, и я хочу, так отчаянно хочу, но не могу. Его губы возле моих так близко, что чувствую тепло его дыхания, когда он говорит.

У меня нет слов. Я знала, что, в конце концов, мы придем к этому, когда один из нас признается в чувствах другому, но я не ожидала этого здесь, сейчас.

— Это беспокоит тебя? — спрашиваю я. — Что ты влюблен в меня?

Он перекатывается на спину и отбрасывает с себя простынь.

— Будь осторожна с тем, о чем просишь, Сейдж. Тебе может не понравиться ответ. — Холт вскакивает с кровати и уходит в ванную комнату, дверь за ним закрывается с оглушающим стуком.

Я иду за ним следом, скручиваю волосы в пучок на макушке и рывком открываю стеклянную дверь душевой кабины. Холт стоит под ровным потоком воды, упершись рукой в стену и опустив голову. Я захожу в душевую и закрываю за собой дверцу. Когда секунды проходят, а он будто не замечает меня, я начинаю дрожать от попадания мелких капель теплой воды на мою кожу. Встаю за ним и оборачиваю руки вокруг его талии, пальцами касаясь твердых мышц живота. Прижимаюсь губами к его плечам и покрываю их нежными поцелуями.

Крепче прижимаю его к себе и говорю:

— Просто потому, что я не могу пока тебе этого сказать, не значит, что я не чувствую того же, — набираюсь мужества ответить ему честно. — Вообще-то, думаю, я поняла это раньше, чем ты. — Чувствую, как его спина напрягается, а голова опускается еще ниже. — Посмотри на меня, — прошу я и поворачиваю его.

Наши взгляды встречаются, когда я обхватываю его красивое лицо ладонями. Вода капает с его темных волос на полное боли лицо, и я прижимаюсь к нему и целую.

Он с трудом сглатывает.

— Скажи, — шепчет Холт.

Мое сердце колотится, и я пытаюсь выдавить эти слова, но не могу. Касаюсь его губ своими, желая, чтобы он почувствовал то, чего я не могу произнести.

— Позволь мне показать тебе, — шепчу в его губы. Провожу ладонями по плечам и вниз по груди. Нежно целую его в твердую грудь, под которой чувствуется биение сердца.

Его взгляд не покидает моих глаз, пока я изучаю каждый миллиметр его груди, а затем, наконец, опускаюсь перед ним на колени. Вижу, как сжимается его челюсть, когда Холт сдерживается от того, что хочет сказать. Вода тоненькой струйкой пробегает по его прессу к коротким темным волоскам над членом.

Обхватываю ладонью его крепкий ствол, двигаюсь вверх и вниз по всей длине, заставляя его твердеть еще больше. Холт стонет от моего прикосновения. Помещая бархатистую головку в рот, медленно двигаю по ней языком, смакуя его вкус, параллельно с этим правой рукой работаю с основанием его члена.

Мой сладкий мужчина становится обезумевшим, пока я работаю ртом. Его ноги дрожат, а ладони сжимаются в кулаки, пока он борется со своим удовольствием. Вынув член из моего рта, он наклоняется и поднимает меня за руки. Толкнув меня к стеклянной двери душевой кабины, заводит руку мне за спину и приподнимает меня за задницу.

— Позволь мне показать тебе, — говорит он, входя в меня. Быстро и жестко, я даже кричу, шокированная его неожиданными действиями, но затем он замедляется, целуя каждый сантиметр моего лица, шеи, груди, пока не растворяется во мне. Я наслаждаюсь его прикосновениями и впитываю его любовь, даже если сама не способна высказать ее словами в ответ.

Я кончаю быстро и сильно, обернув руки вокруг его шеи. Еще два последних толчка, и он кончает, наполняя меня. Мне никогда не будет достаточно этого мужчины.

— Я люблю тебя, Сейдж, — шепчет он мне в губы, а затем ставит на пол; его взгляд с рассерженного сменился на нежный. — И я буду показывать тебе снова, и снова, и снова, как сильно тебя люблю, пока ты не будешь способна сказать это в ответ.

Я просыпаюсь и обнаруживаю, что Холт сидит в гостиной нашего номера, держит ноутбук на коленях и попивает кофе. На заднем фоне включен канал CNN на огромном экране телевизора.

Я прочищаю горло, привлекая внимание Холта.

— Доброе утро. — Я прикрываю глаза от яркого солнца, проходящего сквозь огромные окна нашего номера.

Холт улыбается мне.

— Доброе.

Крепче стягиваю пояс на халате и сажусь рядом с ним на диване.

— Во сколько мы улетаем сегодня?

— Не терпится вернуться домой? — спрашивает он, поставив ноутбук на кофейный столик перед собой.

— Нет, — поглаживаю тыльную сторону шеи. — Но, если у нас есть лишнее время, я бы хотела проведать твою маму.

— Я ценю твое беспокойство, — начинает он, положив ладонь мне на бедро, убирая края халата в сторону. — Но я уже поговорил с ней. Она чувствует себя лучше и извиняется за прошлый вечер. — Холт скользит ладонью вверх по внутренней части моего бедра, заставляя меня развести ноги.

— Я рада, — отвечаю я, задержав дыхание.

В его глазах виден голод.

— Мы не уедем до полудня, и я планирую провести это утро, показывая, что чувствую к тебе. — Он наклоняется и целует меня в губы, пока пальцами находит мой центр. Я хватаю ртом воздух, когда его палец кружит по моему клитору, и тут же вжимаюсь в диван, чтобы предоставить ему больший доступ.

— О нет, не здесь, — говорит он, вставая. Холт тянется к моей ладони, поднимает меня и медленно ведет спиной к спальне. — Я планирую провести все утро, исследуя это прекрасное тело, — произносит он, раскрывая пояс моего халата. — Когда будешь думать о Нью-Йорке, я хочу, чтобы ты вспоминала о том, какой ты была уставшей и чувствительной, но не от прогулок по городу.

Он ведет меня к кровати, остановив, только когда ноги касаются матраса. Затем снимает халат с моих плеч, позволяя ему упасть у наших ног. Снова коснувшись местечка между моих ног, он нежно потирает, а я задыхаюсь от его прикосновения.

— Ты влажная, — констатирует Холт, проскальзывая в меня пальцем. — И такая чертовски тугая. Ложись. — Он укладывает меня на кровати, спиной вжимая в мягкий матрас.

Кожу покрывают мурашки, когда он проводит ладонями по нежной коже живота к груди. Он щипает меня за соски, и моя спина выгибается дугой в ответ на его прикосновения. Я растворяюсь в Холте, пока он неспешно трогает меня. Его пальцы и губы помечают каждый сантиметр моего тела — он заявляет на меня свои права через слова и прикосновения.

С каждым поцелуем я позволяю стенам, которые возвела, обрушиваться, кирпичик за кирпичиком, открывая Холту доступ к своему сердцу, которое, я думала, было мертво.

После дневного сна я просыпаюсь удовлетворенной, свернувшись в объятиях Холта, а послеполуденное солнце пробивается через окно.

— Привет, — тихо произносит он. — Пора вставать, — целует меня в щеку. — Машина прибудет через час.

Я переворачиваюсь и обнимаю его за шею.

— Я могла бы лежать здесь вечно, — покрываю его грудь легкими поцелуями.

— Думаю, мне бы понравилось, — нежно говорит он, пробегая пальцами по моим волосам.

Оборачиваю его ноги своими и чувствую биение его сердца на уровне собственной груди.

— Спасибо, что взял меня в Нью-Йорк. Я превосходно провела здесь время.

Холт смотрит мне в глаза и нежно улыбается.

— Я тоже отлично провел время. — Он в последний раз целует меня в лоб, а затем поднимается с кровати.

Через пять с половиной часов мы движемся по посадочной полосе в Чикаго; Нью-Йорк все еще в памяти. Холт проработал весь обратный полет, а я устроилась на одном из огромных откидных кресел и читала. Сейчас же мистер Джонс ждет нас у машины и загружает наши чемоданы, пока Холт усаживает меня на заднее сиденье. Меньше, чем через час я просыпаюсь от дремоты, когда мы въезжаем на подъездную дорожку у дома Холта.

— Мы дома, — будит он меня поцелуем.

Дом. Сколько бы я ни противилась мысли потеряться в Холте так быстро, именно это и кажется домом. Не само здание, а Холт. Он — мой дом.