Испытай меня

Эпилог

Холт

— Что скажешь? — спрашиваю я, завернув на вновь вымощенную подъездную дорожку. Длиной она почти в километр и окружена деревьями, которым на вид несколько сотен лет. Теперь я понимаю, почему Сейдж так любит эту ферму. По ее словам, октябрь — лучший месяц в году в Северной Дакоте, и я понимаю, это потому, что тут так чудесно.

— Не могу поверить, что они выложили новую дорожку, — говорит она, от удивления прижав ладони ко рту. — Брент говорит, что работа продвигалась быстро, потому что они хотели успеть закончить до зимы. — Сейдж снова вжимается в кресло и выглядывает из окна с пассажирской стороны.

Огромный внедорожник медленно заворачивает, и мы подъезжаем к дому.

— Боже мой! — потрясенно выдыхает она. — Тут все словно совершенно другое!

Огромный фермерский дом был полностью перестроен: новая крыша, сайдинг. Старое крыльцо снесено, и на его месте построили новое.

— Выглядит и правда отлично, — отмечаю я, обеспокоенный тем, что она недовольна перестройкой своего дома детства.

Сейдж быстро кивает и наклоняется чуть вперед, выглядывая через лобовое стекло на прекрасный двухэтажный дом.

— Поторопись, — говорит она, заставляя меня припарковаться как можно быстрее.

Я едва успеваю нажать на педаль тормоза, как она выбирается из машины и несется к входной двери. Она перескакивает четыре ступеньки и оказывается на огромном изогнутом крыльце. Я знаю, зачем именно она бежала, и улыбаюсь, когда вижу, что ее напряженное тело расслабляется.

Подхожу к ней, и она улыбается мне.

— Они оставили качели.

Обнимаю ее за талию и прижимаю к себе.

— Так и знал, что они от них не избавятся. — Прижимаюсь губами к ее виску.

Сейдж наклоняется и проводит пальцами по инициалам, которые выведены на старых деревянных качелях. Первые буквы имен Сейдж, ее мамы, Брента, ее отца и даже ее бабушки и дедушки — все они высечены. Эти качели хранят целую историю, которая невероятно дорога Сейдж, а я лишь рад, что все сохранилось.

— Идем же. Занесем чемоданы и поздороваемся.

Беру ее за руку, и мы пересекаем лужайку по сухой траве. С наступлением осени и холодными температурами воздуха вся трава давно засохла, но яркие листья все еще держатся на ветвях.

Когда начинаю вытаскивать чемоданы из багажника внедорожника, Брент выходит из конюшни, а за ним — двое маленьких щенков.

— А кто это тут у нас? — визжит Сейдж, падая на колени. Два щенка подпрыгивают к ней и начинают лизать лицо. Она откидывает голову назад, смеясь, когда они пытаются бороться за ее внимание.

— Глупышки, — говорит Брент со смехом. — Рад снова тебя видеть, мужик, — Он протягивает мне руку, и я ее пожимаю.

— И я рад тебе.

— Я скучал по тебе, Поросенок, — говорит Брент, а я пытаюсь не рассмеяться, когда Сейдж посылает ему взгляд полный гнева за такое прозвище.

Она поднимается на ноги, а щенки скачут вокруг ее ног.

— Я тоже по тебе скучала. — Сейдж обнимает его.

— Твоя мама весь день сегодня дерганная. Все не могла дождаться вашего приезда. Давайте помогу занести вещи, — говорит Брент, помогая мне собрать все чемоданы и отнести их в старую комнату Сейдж. Через минуту, спустившись на кухню, мы видим, что Сейдж и ее мама весело общаются и смеются.

Брент хватает две бутылки пива, мы выходим на задний дворик и садимся за столик поболтать. Снаружи все кажется в сто раз прекраснее. Холмы и деревья, сменившие привычный цвет на осенний, выделяются на общем фоне пейзажа.

Сделав глоток пива, я интересуюсь:

— Что еще осталось переделать?

Брент смотрит куда-то мне за плечо, кивая.

— Только конюшню и новый курятник. — Он делает паузу и отпивает пива. — Я, правда, рад, что ты смог привезти ее сюда. Эта чертова конюшня была источником огромного количества боли все эти прошедшие годы. Надеюсь, что, разрушив ее и отстроив новую, мы поможем Сейдж оправиться.

У нас с ним общие цели.

— За этот год у нее все было хорошо, но надеюсь, это поможет ей оставить прошлое позади.

Брент одобрительно кивает, глубоко вдыхая и меняя тему разговора.

— Ты нервничаешь? — спрашивает он, посмеиваясь.

— Это еще мягко сказано, — признаю я.

— Так зачем же делаешь это?

Я поворачиваюсь и смотрю через плечо на прекрасный участок, а затем снова перевожу взгляд на Брента, и в тот же момент задняя дверь открывается, и выходит Сейдж.

— Что вы тут делаете? — Она растирает свои плечи ладонями, согреваясь таким образом от прохладного воздуха.

— Просто мужской разговор, — отвечает Брент, но Сейдж смотрит на меня.

— Мужской разговор, — подтверждаю я его слова с улыбкой.

— Заходите внутрь, — приглашает она. — Мама уже подала ужин.

Мы хорошо проводим время за ужином: кушаем, смеемся и беседуем. Так приятно видеть Сейдж счастливой. Я знаю, в этом месте она испытывает смешанные чувства, и я всегда беспокоюсь, как она в очередной раз выдержит возвращение домой. Разделавшись с посудой на пару с мамой, она присаживается на стул рядом со мной.

— Скоро стемнеет, — шепчет она мне. — Давай пройдемся. — Сейдж быстро чмокает меня в губы и улыбается.

— Давай. — Целую ее в ответ.

Брент бросает на меня беглый взгляд, а затем поворачивается к матери Сейдж.

— А не разжечь ли нам костер?

— Да! — отвечает ему быстро Бренда. — Давно хотела использовать в действии новую чашу для костра. — Она поворачивается к Сейдж. — Он наконец-то установил новое газовое кострище. Волосы больше не пахнут костром, — смеется она.

— Встретимся тут позже, — говорит Сейдж, поднимаясь с места. Захватив жилетку, она надевает ее на себя и завязывает на шее шарф.

Я надеваю свой шерстяной блейзер и следую за Сейдж через заднюю дверь во дворик. Она переплетает свои пальцы с моими, и мы проходим по дорожке, которую она вытоптала, много лет двигаясь по маршруту к реке и обратно.

Вечернее небо только начинает темнеть, солнце постепенно садится. Деревья, растущие вдоль дорожки, начинают менять цвет своих листьев. Щеки и нос Сейдж слегка порозовели от прохладного осеннего воздуха.

Она ведет меня вниз по дорожке. Когда мы выходим на полянку, она отпускает мою руку. Огромный булыжник покоится с левой стороны, а по речке проходят легкие волны. Это место по-настоящему величественно. Сейдж вприпрыжку подходит к кромке воды. Она наклоняется и поднимает камушек, затем бросает его в воду, отчего по поверхности расходятся круги.

Небо ярко-оранжевого цвета — цвета огня. Ничто в моей жизни не было более идеальным. Я подхожу к Сейдж, засунув руки в передние карманы. Вытаскиваю кольцо с бриллиантом овальной формы и прячу его в кулаке. Как только подхожу к ней, она берет меня под руку и кладет голову мне на плечо.

— Я так влюблена в это место, — говорит Сейдж умиротворенно, пока мы смотрим на удивительное небо. — Ты видел что-нибудь столь же прекрасное?

Я с трудом сглатываю и отстраняюсь от нее, вставая лицом к лицу с ней.

— Да, — тихо говорю я дрожащим голосом.

Сейдж растерянно смотрит на меня, чувствуя мое волнение.

— В чем дело?

Закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Затем открываю снова и смотрю на Сейдж. От нее всегда захватывает дух, даже в самые трудные для нее дни. Но, будучи снова на этой ферме, она опять светится, словно что-то добавляет ей совершенно простой привлекательности. Длинные темные волосы развеваются на ветру. Она сжимает губы, ее зеленые глаза блестят в лучах заходящего солнца.

Сногсшибательна.

Не раздумывая ни минуты, я встаю на одно колено. Сейдж от удивления приподнимает брови, а ладонями прикрывает рот. Все ее тело начинает дрожать, когда она понимает, что вот-вот произойдет.

— Сейдж… — начинаю я, но вынужден остановиться и прочистить горло.

В ее глазах уже стоят слезы, и я понимаю, что тоже становлюсь эмоциональным.

— Я хочу быть рядом с тобой до конца своей жизни. Хочу быть твоим мужем. Хочу, чтобы ты была моей женой. Чтобы у наших детей были твои глаза и твоя отзывчивость. С тобой я хочу всего, что хотел всю свою жизнь. Ты выйдешь за меня?

Сейдж опускается на колени передо мной и обнимает меня. Прижавшись лицом к моей шее, она тихо плачет. Не совсем та реакция, на которую я рассчитывал.

— Сейдж?

— Да. — Она отстраняется, ее глаза блестят. — Я выйду за тебя.

Чувствую облегчение и не могу перестать улыбаться. Она вытирает слезы, и мы встаем. Ее подбородок дрожит, когда она смотрит на меня, не говоря ни слова.

Я хмурюсь.

— Все нормально?

— Я просто продолжаю убеждать себя, что это реально. Боюсь, что проснусь, и перестану быть твоей невестой.

Что ж, если это — единственное, что ее беспокоит, то все легко поправить.

— Ты моя невеста, — посмеиваюсь я, — а потом ты станешь моей женой…

— Я так и знала, что однажды ты используешь мои же слова против меня. — Она смеется, а слезы все продолжают стекать по ее щекам. Никогда не забуду, как она говорила эти слова у меня в патио… о том, что она никогда не будет моей девушкой, невестой и женой. Моей миссией стало доказать ей обратное, и теперь я с гордостью заявляю, что она моя. Моя невеста.

Я смахиваю слезы с ее щек и притягиваю в объятия.

— Я не мог дождаться.

Наслаждаюсь этим моментом с Сейдж в моих объятиях и представляю себе наше будущее. Оно пока неизвестно, но с Сейдж все будет замечательно.

После продолжительного времени она выбирается из кольца моих рук.

— Пойдем же. Вернемся в дом, пока окончательно не стемнело.

Поспешно идем к дому, и ветер слегка усиливается, пока мы идем. Брент и мама Сейдж ждут нас. Бренда от нетерпения чуть ли не грызет ногти. Сейдж отпускает мою руку и срывается с места, как маленькая девочка. Я смеюсь, когда она прыгает в раскрытые объятия Брента, а тот кружит ее. Бренда обнимает их обоих. Я смеюсь над их криками и смехом, а потом присоединяюсь к шумной компании.

— Я выхожу замуж! — визжит Сейдж снова и снова.

— Добро пожаловать в семью, брат. — Брент пожимает мне руку.

— Я еще не вступил в нее, — дразню я.

— Ты уже член семьи очень давно, — говорит он многозначительно, сжимая мое плечо.

Брент говорил мне, как он рад, что я есть у Сейдж. Я и впрямь счастливчик, но ничто меня не радует больше, чем то, что наши отношения одобрены ее семьей.

— Поскорее бы сделать все официально, — отвечаю я, чувствуя волнение от одной лишь мысли.

Он коротко кивает мне, а Сейдж показывает кольцо своей матери, поворачивая руку то так, то сяк, чтобы камушек отбрасывал свет под освещением заднего дворика.

Бренда подходит ко мне с затуманенным взглядом и крепко меня обнимает.

— Спасибо, что делаешь ее такой счастливой, — шепчет она мне.

Я не отвечаю. Потому что, по правде, это она делает меня счастливым. Она излечила меня. Обретя Сейдж, я понял, как отпустить свое прошлое, и она тоже поняла. Мы не можем быть ответственны за грехи наших отцов, и это оказалось самым трудным препятствием, которое мне приходилось преодолевать.

На закате солнца мы все наслаждаемся последними минутами этой прекрасной осени, и впервые за долгое время я спокоен и счастлив.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю Сейдж, как только она начинает просыпаться.

Она пожимает плечами и зевает, но не отвечает.

— Думаю, ты должна там побывать, — говорю ей, принимая сидячее положение и прислоняясь к изголовью кровати.

— Это всего лишь конюшня, — ворчит она, накрываясь подушкой.

Я поглаживаю ее по спине.

— Это не просто конюшня, Сейдж. С ней связаны как хорошие воспоминания из твоего детства, так и ужасные. Ты много лет боролась со своим горем. Когда все бревна будут порушены, я надеюсь, что твоя боль уйдет, а на ее место придут только хорошие воспоминания об этой конюшне. — Она замирает, пока я говорю. — Брент рассказал мне о твоем первом пони, Кексике. О том, как ты сидела у стойла и разговаривала с ней, пока не приходилось силой тащить тебя домой. — Вижу, как ее плечи расслабляются. — А как же то время, когда ты расчесывала лошадей и была как своя в этой конюшне?

Сейдж по-прежнему хранит молчание.

— Я буду рядом с тобой, Сейдж. Буду рядом и буду держать тебя за руку. — Всегда буду.

Она должна это знать.

— Обещаешь? — бормочет она из-под подушки.

— Обещаю.

Сейдж убирает подушку с головы и переворачивается. Прижимает ладонь к моей груди и заглядывает в глаза.

— У тебя самое доброе сердце, Холт Гамильтон.

Я усмехаюсь.

— Мы команда, будущая миссис Гамильтон.

— Поскорее бы, — шепчет она с улыбкой на губах.

— Идем, — шлепаю ее по попе, — сделаем это.

Она ворчит, но поднимается с постели и заставляет себя пойти в ванную приготовиться.

Сейдж расхаживает туда-сюда по клочку газона и грызет ноготь большого пальца, когда огромные тракторы подъезжают. Я вижу, как вздымается и опадает ее грудь при каждом тяжелом вздохе.

— Сейдж, иди сюда, — зову ее, сидя в одном из кресел на заднем дворе, и похлопываю по свободному месту рядом с собой. Она громко вздыхает и плюхается в кресло. — Все нормально?

Ее брови нахмурены, а взгляд сфокусирован на Бренте, который стоит у конюшни и разговаривает с главным подрядчиком, который будет перестраивать здание.

— Не знаю, — наконец, отвечает она.

— Думаю, все будет хорошо. Новое начало. Иногда нам нужно оставить прошлое… в прошлом, чтобы мы могли продолжать жить дальше. — Тянусь к ее руке и сжимаю ее.

Как только группа строителей расходится, направляясь к своим тракторам, Сейдж вскакивает с кресла и несется к Бренту. Она выкрикивает ему что-то, и тот оборачивается. Я выпрямляюсь в кресле, замерев, и ожидаю, что произойдет дальше. Брент кладет свои ладони на ее плечи и, кивнув, отступает.

Сейдж встряхивает руками и начинает идти к огромной двери в конюшню. Она открывает одну дверцу и замирает на месте. Брент подбегает к ней, открывает вторую створку двери и поворачивается лицом ко мне, как раз когда я встаю и направляюсь к ним.

Сейдж поворачивается, ищет своими глазами мои, а затем разворачивается на пятках и входит в конюшню. Целое море эмоций накрывает меня, когда я смотрю, как она исчезает в темноте. Сердце отбивает тревожный ритм.

Я подхожу к Бренту, который не спускает с нее глаз, но выставляет ладонь, преграждая мне путь к Сейдж.

— Дай ей минутку, — тихо говорит он.

Я смотрю через его плечо. Сейдж стоит рядом с опустевшим стойлом. Она смотрит прямо себе под ноги, ее плечи слегка дрожат. Я пытаюсь обойти Брента, но он держит ладонь поднятой, не пуская меня внутрь.

— Просто подожди, — говорит он. — Ей нужно это сделать.

— Я знаю, но… — Замолкаю, когда она поворачивается и идет к нам. Мне больно видеть, как она страдает.

Сейдж выходит, а на ее розовых щеках следы от пролитых слез. Затем она проходит мимо нас, засунув руки в карманы пальто. Отойдя в сторону, она бормочет через плечо:

— Сносите ее.

Брент смотрит на меня, а затем дает парням знак продолжать. Я с беспокойством смотрю на Сейдж и задаюсь вопросом: будет ли она когда-нибудь в порядке?

— Оставь ее, — говорит мне Брент. — Дай ей немного времени.

Через час я спускаюсь к реке, где наверняка скрывается Сейдж. Но на камне, на котором я надеялся ее застать, никого нет. Вместо этого она сидит на другом берегу, у надгробия своего отца. Я подумываю оставить ее, но она уже достаточно провела времени наедине с собой. Мне нужно знать, что с ней все в порядке.

Речка неглубокая, а огромный подводный камень выглядывает с воды, поэтому я с легкостью переступаю и спрыгиваю на траву на другой стороне.

— Привет, — тихо произношу я у нее из-за спины.

— Привет, — отвечает она едва слышно.

— Не против, если я присяду? — Сейдж качает головой, и я сажусь рядом. — Ты как? — спрашиваю ее, положив ладонь на ее бедро.

— Нормально, — отвечает она неубедительно, повернув голову ко мне. Ее лицо слегка покраснело и есть следы от слез, но глаза уже высохли. — Мне нужно было прийти сюда и поговорить с ним.

— Я рад, что ты это сделала, — признаюсь ей.

— Ты видел, как ее ломали?

— Да. — Я киваю, с осторожностью наблюдая за ней. — Дело сделано.

Она шмыгает носом и кивает, вытирая глаза.

— Удивительно, насколько быстро то, что десятками лет хранило в себе воспоминания, злость и все-таки историю, может быть стерто в пыль. Всего за пару мгновений.

Я с трудом сглатываю, все еще обеспокоенный ее состоянием.

— Хорошо, что ты всегда можешь вспоминать об этом вот тут. — Пальцем постукиваю Сейдж по лбу. — А со злостью еще проще — ты можешь оставить ее вместе с пылью, где ей и место.

Сейдж усмехается и прижимается ко мне.

— Спасибо, что привез меня сюда. — Она кладет голову мне на плечо. — Я только что говорила папе, как бы сильно он полюбил тебя.

Я улыбаюсь, наконец-то, чувствуя себя чуть более оптимистично настроенным.

— Ты так думаешь? — спрашиваю я, взглянув на надгробие, на котором выгравировано «Майкл Филлипс».

— Я точно знаю, — отвечает она, целуя меня в щеку.

И именно в этом месте остается вся ее злость, все страхи и боль. Они похоронены под той конюшней в куче пыли.