Иван Змеевич и Краса Ненаглядная

Глава 17

Крик петуха, похожий на трель пастушьей сопелки, выточенной из коровьего рога, разбудил Ваню на рассвете, и он долго не мог вспомнить, где и когда слышал такую деревенскую музыку. А когда вспомнил Кудесную поляну, на которой он с Властой прыгал через костёр, а потом потерял Красю и опозорился на всю будущую жизнь, помрачнел и спрыгнул с лежанки. «Нет, Крася, я тебя не достоин. Не рассмотрел красоту твою милую, верность тихую и кротость. Быть мне женатым на дочке бабки Яги, а иначе не спасти мне тебя, моя зазнобушка. Ведь не даст бабка носатая летучего корабля!»

— Ах ты ж, охальник, — закричала бабка Яга на петуха, — разкричалси, разоралси, молодца разбудил. В лапшу я тебя, окаянный.

— Некогда лапшой разговляться, — сурово прервал её Ваня, — неси мой кафтан, сапоги. Веди к кораблю летучему. Согласен я на твоей дочери жениться.

— Вот и молодец, вот и славненько, — залопотала старушка, показывая кривой желтый зуб, — но помни, что слово царское нерушимое. Кто клятву преступит, для того вмиг кара наступит. Уж не сумлевайся. Путь наш теперь к поганому болоту.

Без завтрака, хлебнув остывшего чаю с надкушенным и зачерствевшим пирожком, Ваня верхом на сером скакуне понизу, а Бабка Яга в ступе с метлой поверху двинулись вглубь леса. Волчище бежал резво, и царевич удивлялся своей готовности покориться судьбе. И пусть снова не он сам решал, как нужно поступить, но сыновний долг и богатырский долг надо выполнить! Пусть обещанная жена лицом не краше бородавчатой жабы, он на ней женится, а Крася… Всё рано или поздно поймёт.

Летучий корабль Ваня увидел застрявшим среди двух осин. Как он только держался и до сих пор не рухнул на землю, было не вполне ясно. Струг был изготовлен неизвестными мастерами на славу. Не более десяти аршин в длину и не более четырех в ширину, он походил на огромную птицу, которая села отдохнуть на ветку. Паруса, выкрашенные желтой и зеленой краской, мощные весла были предназначены для долгого водного путешествия, полного тайн и приключений. Ничто не говорило о том, что струг может лететь по воздуху, точно плыть по воду.

— Как же я сниму его с такой-то вышины? — изумленно спросил Ваня.

— А для чего тебе это? Полезай внутрь да лети, куда надумал, — уверенно сообщила бабка.

Ваня посмотрел на волка, и в его глазах читалось, что он не представляет, каково серому скакуну лазать по соснам. И в лесу его оставить ну никак нельзя.

— Я тебя возил, теперь твоя череда.

Делать нечего, взгромоздился волк Ване на шею, чуть хребет царский не подломился. Очень уж несподручно было карабкаться по шершавому стволу сосны да еще с серым скакуном на плечах, но добрался юноша до борта летучего корабля, перевалился за борт с волком, и попали они внутрь деревянного чрева. Бабка-яга все это время подбадривала их пословицами: «В жизни всегда есть место подвигу! Первым делом самолёты!» и «Герой погибает, а слава о нём живёт!» Последняя уж очень не понравилась Ване, и он свесился через борт и крикнул:

— Ты, старая, уж не заговаривайся!

Бабка поправила платок на седой голове, развернула лепестки кустышек и посмотрелась в карманное зеркальце: «Жаль, что рядом нет летописца или гусляра хоть самого завалящего!»

— Паче речи, как обратно вернуться! — рыкнул сверху волк, и бабка от неожиданности подскочила.

— Дак еще никто обратно не ворочался, инда там мёдом мазано, — елейно произнесла Баба Яга.

— А слово заветное знаешь, чтобы эта ладья взлетела? — продолжил волк.

— Слово простое, им испокон веку все пользовались, и на будущие века пригодится, — ответила бабка, и туман ее слов не рассеялся.

— Да не томи ты, старая! — возмутился Ваня.

— Ты встань за кормило, и слово само к тебе придёт, — подсказала бабка и отошла подальше.

Ваня огляделся и увидел рогатое колесо, созданное во славу бога Ярилы, и ухватился за него. Выпрямившись во весь рост, он оглядывал лес, над которым ему было суждено подняться и отправиться в неизвестность. Странный и показавшийся ненужным на воздушном судне меч-кладенец напомнил царевичу, что впереди путь многотрудный и опасный. А оговорка бабки о том, что из обители Огненного Змея никто не возвращался, заставила Ваню вздохнуть. Где-то далеко, утопая в подушках, лежала измождённая тоской и неведомой болезнью матушка. По царским палатам с тяжкой думой на челе бродил батюшка. В посаде княжил Дмитрий, дожидаясь родительской смерти, чтобы привести на землю русскую басурманскую невесту с целым полчищем дармоедов. В лесах хоронился от людского взора волхв Зотей, сушил травы и шептал заговоры, преследуя какую-то потаенную цель. А в розовато-молочных облаках гнездился Огненный Змей, охраняющий волшебную яблоню и стаю пленниц в золотых клетках. Он хотел власти, страха людского и вечной жизни. А чего хочет сам Ваня-царевич?

— Поехали! — крикнул дерзко Ваняи махнул рукой, отдавая свою судьбу на усмотрение ветра.

— Помни обещанное! — закричала снизу Баба Яга.

Ветер шумел в ушах царевича, шапку уже сдуло и унесло куда-то. Кафтан надулся на нем парусом, и Ваня вмиг замёрз. Волк вжался в остроносый угол и опасливо зажмурился. Бабка-яга проводила взглядом летучий корабль взгромоздилась в ступу и двинулась прочь, расчищая себе путь поганой метлой. Летучий корабль двигался одному ему известным курсом, а кормило поворачивалось само туда, куда царевич и не предполагал. Ветер нёс героев в неизвестность, в гущу бело-розовых облаков, издали похожих на взбитую молочную пенку.

Долго ли коротко ли, а причалил летучий корабль в облачном краю. И нельзя было сказать, отчего было выбрано именно это место. Ни воздушного сада, ни кованой ограды, ни терема, ни палат — куда ни кинь взгляд. Волк вылез из угла и осмотрелся.

— Скажи, волче, где мы? — спросил тихо Ваня.

— Настоящее пойди-туда-не-знаю-куда, — рыкнул волк и взглянул опасливо. Никогда царевич не видел своего спутника таким растерянным и даже потерянным.

— Я ожидал увидеть град на холме или, по крайней мере, палаты белокаменные. Хотя, если вдуматься, как они будут на облаке громоздиться да не рушиться? Но и наш летучий корабль в облаке не вязнет, наземь не падает.

Царевич подобрал шапку с палубы, застегнул кафтан, перелез через борт, слегка проваливаясь в мягкую облачность, и помог волку спрыгнуть. Летучий корабль тут же затрясся, заколыхался, приподнялся да и отправился обратно, похлопывая парусами.

— Эво-на… — протянул волк, — вход в проблему мы нашли, а выход потеряли.

Ваня оглянулся, вокруг кроме пышных белых и голубоватых, розовых и персиковых густых куч, похожих на перья диковинных птиц ничего видно и не было.

— А все ж повезло тебе, Ваня, — самодовольно изрёк волк, — что вместо коня у тебя есть я. Стоял бы твой сивка-бурка с торбой на морде у коновязи, а я тебя всюду сопровождаю, оберегаю и какой-никакой совет даю.

— Вот и дай совет, что дальше делать? — озлился Ваня.

— Сейчас бы не худо пообедать. С прошлого дня во рту ни крошки не было.

Сказал так — и откуда ни возьмись появился стол, накрытый белой скатертью, а на ней чего только не было. И лебедь, целиком зажаренный, с вилкой в боку, и молочный поросёнок с мочёной грушей в зубах, медвяные соты и куски колотого сахару, ломти каравая белого и серого, пшеничного и ржаного, каша разваристая из семи круп с ягодами и молочными пенками. У Вани даже слюнки потекли, и он раздумывал, с чего бы ему начать, а волк не стал церемониться, схватил зубами поросёнка за ляжку, стащил со скатерти и принялся его пожирать. Волчья морда, целиком погрузившаяся в облако, была Ване не видна, и он отвернулся к столу, взял ломоть каравая, посыпал его крупной солью и налил простокваши. После того, как оба насытились, стол с яствами пропал.

— Я бы еще пожрал, — признался волк, — вот лебедь выглядел недурственно, как на лубках, где царские да посольские застолья малюют.

Ваня, не едавший ничего подобного у батюшки и братца Дмитрия, перечить волку не стал, а принялся искать хоть какие-то приметы волшебной яблони. Однако в облаках ничего, кроме них самих не наблюдалось, тогда царевич вздохнул и сказал:

— Была бы тут волшебная яблонька, я бы понял тогда, что не зря такой путь проделал.

Откуда ни возьмись, перед царевичем и его обрадованным волком появилось мощное дерево. Ваня мог увидеть только три аршина её ствола и могучих ветвей. Корни уходили в гущу облаков, и крона терялась в молочно-белой вышине. Крупные листья изумрудного оттенка заботливо укрывали заветные плоды. Жёлто-зеленые яблоки, с блестящей кожурой, едва тронутой румянцем, еще не поспели, но выглядели тяжёлыми. Ваня подумал: «Укусишь такое, брызнет сок и запенится на зубах, а хрустом наполнится весь рот». Он не удержался, протянул руку, нащупал восковой бок и сорвал одно. Тут же яблоня пропала, словно вовсе не бывала, раздался громовой голос.

— Я тебя кормил-поил, думал, что ты мой гость, а ты вор?

Ваня закрутил головой, ища хозяина, и тот медленно вышел навстречу из облака.