Иван Змеевич и Краса Ненаглядная

Глава 20

Занимался рассвет, и оба ратника посмотрели на порозовевшие облака.

— Пора, — произнёс Ваня и притронулся к своему булатному мечу. Царевич не чувствовал страха, и хотя ему впервые в жизни предстоял смертный бой, он был уверен в победе, и хотелось ему поскорей отрубить Змею его голову.

— Пора, — усмехнулся Змей и отступил на несколько шагов.

Прятаться или убегать Змей и вовсе не собирался. Он весело и задорно смотрел на юношу, точно знал, что не видать ему победы, как своих ушей.

— Где твое оружие? — грозно спросил Ваня и обнажил меч.

— Сейчас увидишь!

Змей стал расти и увеличиваться в размерах, нарядный кафтан лопнул, огромные жемчужины отскочили, канув в облачную вату. Лицо Змея вытянулось и приобрело хищное выражение, нос удлинился, сросся с верхней губой, глаза сузились и сверкнули желтым огнем, по коже пробежали трещинки, превращаясь в чешую. И вот уже перед изумленным Ваней и волком, который хотя и был неробкого десятка, возвышался буро-алый змей, покачивавшийся на хвосте. Короткие лапы выглядели не так внушительно, как раздвоенный хвост с металлическими наконечниками на каждом кончике. Из пасти вылез такой же раздвоенный язык и тут же юркнул между зубов. Громкий хлопок возвестил о том, что за спиной Змея раскрылись кожистые черные крылья. Ваня стоял слишком близко к врагу, и потому он не видел ничего вокруг, кроме силуэта врага и его крыльев. Волк зубами потянул юношу назад, Крася тоненько охнула, понимая, что одного выдоха Змея будет достаточно, чтобы превратить царевича в факел.

— Знаешь, почему я до сих пор тебя не убил? — прошипел змей и, не дождавшись ответа от Вани, которому даже размахнуться мечом не было места, — потому что ты мой сын!

Увидев растерянность Вани, опустившего меч, Змей расхохотался, взмыл вверх и описал над облачной поляной круг. Крася бросилась к Ване.

— Не верь ему, любый мой, всё это сказки, чтобы тебя смутить, чтобы дух богатырский словесами изгнать. Разве есть в тебе хоть что-то от этого чудища поганого?

Ваня переводил взгляд с Краси на волка, точно искал опровержения в их глазах и не находил. Вспомнились ему все его сны, которые теперь и снами-то не были, а воспоминаниями буквально вчерашнего детства. Волк встал на задние лапы и положил Ване голову на плечо, чуть не свалив царевича с ног. Пришлось свободной от меча рукой погладить его по спине.

— Отец так отец, это не повод о долге забывать. Убей, — прорычал волк.

Змей резвился в воздухе, описывая круги. Он кричал на разные лады: «Э-ге-гей» и «О-го-го!», словно это был его первый полёт, словно он испытал превеликое счастье и захотел поделиться им со всеми. Волк оттолкнул Ваню лапами и подсунул морду под меч.

— Чего стоишь, чего ждёшь? — прорычал он.

Змей подлетел к краю облака, которое нависло над лесом, скрывавшим деревню, в которой жила красавица Власта со смелым братом-кузнецом и добродушным старостой.

— Смотри, Ваня, — захохотал Огненный Змей и метал молнии, которые застревали в кронах берёз и клёнов. Занялся верховой пожар. Ветер раскидал искры, и в пологе леса уже звучало гудение и треск, предвещавший великую битву добра и зла, беспомощности и натиска, отчаяния и дерзости.

— Смотри, волче, — вскричал Огненный Змей, — еще немного и твой царевич захочет попробовать и свою силушку богатырскую.

Ваня оглянулся на волка, и в голубых мальчишеских глазах сверкнули безумные язычки хулиганского азарта. Он резко выбросил руку. Громовый раскат подтвердил, что силушка богатырская Ване покоряется.

Волк фыркнул, как будто чихнул и стукнул хвостом. Было не понятно, удивляется ли он проснувшимся способностям Вани или считает его действия баловством. Огненный Змей приземлился на башню терема.

— Знаешь, что такое огонь? — смеялся он сверху, и его золотистая чешуя переливалась всеми оттенками расплавленного солнца, — Это конь с рыжей гривой, непокорный, необъезженный. Ты оседлай его, приручи, заставь тебе покориться. Это осенний лес, еще полный августовского тепла, но уже зажигающий прощальные костры. Собери его листья и будет в твоих руках золото, вечное, неразменное богатство. Брось его в костер, чтобы весной пепел сгоревшей памяти накормил землю и взрастил желтые первоцветы.

Ваня слушал завороженно Огненного Змея.

— Покоришь огонь — покоришь всех, — продолжал кричать Огненный Змей, расправляя тяжелые крылья и снова складывая, — всяк будет дрожать от твоего имени. Будешь царить в облацех и на тверди земной, и тени твоей будут страшиться, потому что летит повелитель. Ослушавшегося покарает, верного наградит! Ничто не может противостоять огню, он властвует над всем. Он всему начало и конец.

Со скрежетом и визгом сорвался Огненный Змей с башни и рухнул. Почти у самой земли он распахнул крылья, и они затрепетали над языками пламени, которое перекинулось с верхушек деревьев и ползло понизу, пожирая несжатое поле.

— Попробуй! — услышал Ваня зов Огненного Змея и решился.

Он не знал, откуда взялась силы на преображение. Легкой щекоткой побежала волна воздуха по коже, и Ваня с удивлением и затаенным ужасом увидел мелкие желтые и зеленоватые чешуйки, ринувшиеся к дланям от сгиба локтей. С легким стоном и выдохом удалось расправить плечи и грудь, точно их сдавливала ноша. Это крылья высвобождались из незримого плена. Миг — и Ваня взмыл выше облака, выше маковки змейского терема и устремился не вниз, где полыхало зарево пожара, а вверх. И когда от холода и разреженного воздуха стало трудно дышать, он поймал струю ветра, точно коня оседлал, и медленно спустился к пламенеющей роще. Он различил знакомые места, тут была пещера Зотея. А в одном дне пути понизу и в одном мгновении лёта поверху была деревня, где осталась завистливая Власта со своим неумелым братом-кузнецом и одноглазым старостой.

Волк, свесившись с края облака смотрел на то, как два Огненных Змея резвятся над пожарищем, кувыркаются в отблесках пламени и нежатся в пекле. Тонкий, едва различимый звук заставил волка оглянуться. Словно звенел серебряный колокольчик, словно скакали по полу горницы хрустальные бусины. Не было Красы Ненаглядной, снова она обратилась в Жар-птицу, и ее слезы капали и застывали, превращаясь в драгоценные жемчужины. Из кучевого облака торчал забытый царевичем булатный меч.

— Спасать надо Ваню, — прошептал волк, — пока не поздно. Спасать.

Царевич не хотел, чтобы его спасали, он погрузился в огненный танец. Деревенские жители, рассыпавшиеся по Кудесной поляне, были похожи на горошинки, медленно и испуганно катившиеся в разные стороны. Огонь подбирался и к деревне. Криков и воплей было не разобрать, но и теперь уже никто и не сомневался, что появился новый властитель, и будут его величать Иваном Змеевичем.

— Дурни вы и дуры, — тужил волк, утопая в облачной вате, — вам-то, сущеглупым, подавай, чтоб глаза с бражной поволокой и власа кольцами, и устами — краснобай. Чтобы силушка богатырская — эх, чтобы суровость — ух. Получите, что просили. Ничего от вашей деревни не останется. А там и до столицы близко. Хоть самому меч хватай да убивай. Только теперь непонятно, кого.

Кинулся волк к золотой клетке, куда добровольно уселась Жар-птица, и взмолился:

— Краса Ненаглядная, душа моя. Летим вниз, спасем Ваню от него самого. Увидит он тебя, любушку-голубушку, меня, скакуна серого, меч булатный, да взыграет в нём ретивое. О чувстве долга вспомнит и отрубит поганую голову у батяни своего.

Подняла Жар-птица глаза на волка, пролились слёзы жемчугами. Волк толкнул лапой клетку и сшиб её с ветки, Жар-птица захлопала крыльями, выбираясь из неё. Перехватив зубастой пастью клинок булатного меча, вцепившись в роскошный веер хвоста Жар-птицы, волк приготовился к прыжку вниз.

Ваня и Огненный Змей уже натешились, ступили на поляну, глядя на то, как падают на колени мужики, как воют бабы и девки. Обнял сына Огненный Змей и молвил:

— Вот мой наследник. Кто посмеет сказать, что он недостоин небесного терема?

— Достоин! — выкрикнул девичий голос, и из-за спин вышла Власта.

Она была в расшитом крашеной шерстью бабкином платье, в том самом, что надевала в Купальскую ночь. Ваня удивился, как бесстрашно она подошла к ним, почти вплотную.

— Он твой настоящий сын. Любит злато-серебро и чудеса дивные пуще земных красот, хочет властвовать, дружбы чурается, не помнит о долге и любовь не ценит. Только такому и сидеть в змейском тереме. Хоть ты его и не воспитывал, а кровь твоя поганая в жилах его течет.

Не успел Огненный Змей возмутиться, возразить девушке или покарать её за дерзкие речи, только охнул. А вместе с ним охнула и толпа, потому что хлынула из груди вражины черная кровь, обагрила землю и примятую траву. Вмиг трава пожухла, точно зноем опаленная, рассыпалась серым пеплом. Отскочил Ваня, и точно морок с него спал. Видел он точно проснувшимися очами клинок, загнанный по самую рукоять в тело Огненного Змея, его тускнеющие глаза и торжествующее лицо Власты. Волк подбежал к Ване, волоча по земле булатный меч. Следом медленно шла Краса Ненаглядная, на лице которой отражалось пламя пожара, затухавшего в лесу.

Подобно тому, как кровь по капле вытекала из раны Огненного Змея, опадало пламя с веток деревьев, крутилось понизу, рассыпалось на искры и тухло.

— Дай молодильное яблочко, сынок, — простонал Огненный Змей, упавший на колени. Он протягивал ладонь к Ване, и тот вспомнил, что за пазухой лежит один не слишком спелый плод, и рука дернулась к вороту, но опустилась.

Остекленевшие глаза врага остановились на какой-то травинке, и он упал набок, скрючившись, точно змея свернулась в кольцо. Вмиг вспыхнул на нем кафтан, сапоги, черные вороные волосы, и через несколько мгновений осталась перед Ваней, волком и Красой только куча почерневших углей. Власта носком сапожка разгребла их, подобрала клинок, бесстрашно зажав его в руке. Вокруг стояла ледяная тишина, все ждали, что будет дальше.

— В одном я ошиблась, — звонко выкрикнула девушка, — в небесных чертогах будет жить истинный наследник Огненного Змея. И это буду я.

С такими словами подпрыгнула девушка и зависла в воздухе, за ее спиной раскрылись, обдавая жарким воздухом бледные золотистые крылья.

— Да… Не только к твоей матушке, царевич, Любостай прилетал, — протянул очарованный волк.

— Власта, не надо… — почти простонал царевич.

— Не убил отца? И сестру пощадишь. Только яблок молодильных и царства облачного тебе не видать, Иван-дурак! Возвращайся ни с чем, расскажи всем о своей трусости! — захохотала Огненная Змея.

Её преображение ещё не закончилось, но то, что видели деревенские простачки, поражало их скудное воображение. Зеленоватая чешуя, отливавшая лимонным, желто-горячим и изумрудным блеском покрывала длинное тело юной змеи. Крылья медленно взмахивали, отражая лаковой поверхностью солнечные лучи, бросали блики. Власта взлетела над толпой, сгрудившейся возле Вани, беспомощно сжимавшего меч. Описав последний круг над поляной, Власта взвилась и скрылась в низко висевшем облачном чертоге.

Растерянные и разочарованные жители переглядывались, не зная, что сказать. Рыдал, обняв берёзу с обгоревшей кроной, брат-кузнец. Никто не подошёл к нему, не утешил.

— Одно могу сказать точно, — хмыкнул волк, — от ночных посещений Огненной Змеи наши мужики не будут рожать внебрачных детей. Так что конец этой истории не так уж и плох.

— Да… — протянул Ваня, — одно яблоко я умудрился украсть, Огненный Змей погиб, Краса Ненаглядная спасена.

Крася подошла к Ване, обхватила своими нежными ручками его испачканный сажей рукав кафтана и положила голову на плечо.

— А я не верю, что ты — Иван Змеевич, — ласково сказала она, — змеиный наследник убил бы, не раздумывая. Колдунство всё это было, морок да и только.

— Скажи, волче, — обернулся Ваня на серого скакуна, который следил глазами за удаляющимся облаком, — довезёшь ли нас двоих до стольного града?

— Нас там заждались, но и тут есть дело незаконченное, — оскалил волк зубы, — вели гусляра позвать. Будем формировать общественное мнение, создавать положительный образ героя.

Когда слепой гусляр, подталкиваемый жителями деревни, предстал перед царевичем, Серый Волк скомандовал.

— Играй, музыкант, тебя тут в печали и радости ждут, я петь стану, а вы… — волк обвел глазами притихших деревенских жителей, — подпевайте: «Самый могучий, самый наилучший. Ничего не скажешь, молодец!»

Зазвенели гусельки, зазвучала песня о подвиге царского сына, что живота своего не жалея, бился с Огненным Змеем, то в его подобие обратясь, то в клинок кустарный, в сердце разящий, в руку девы вложенный, как освободил пленницу Жар-птицу, как принес всем избавление. О том, что за пазухой у добра-молодца лежит ценная покража, а девица — дочь Бабы Яги, волк хитровато умолчал. И о том, что владеет теперь облачным царством новая Огненная Змея, петь было не обязательно, в задании для царского сына ничего не говорилось о том, что надо избавить род человеческий от всех чудищ.

— Петь песню каждый день, — напутствовал волк, покидая деревню с двумя седоками на спине, — передавать из уст в уста. Иначе…съем.