Из жизни звезд

Глава десятая

«Индейка и салат в холодильнике. Мисс Луиза оставила на столе факсы от редакторши журнала. Звонил сенатор Фаррелл, еще дважды звонила Моника Д’Арси (будет звонить вечером). До понедельника! Грациэлла».

Ана отодрала записку от кухонного буфета и покачала головой. Нужно поговорить с Грациэллой, чтобы она не приклеивала свои записки к чистым стеклам полированного буфета. Для этого вполне сгодится холодильник, подумала она и бросила бумажку в мусорную корзину. Индейка, брр… Если она опять откусит даже кусочек индейки, ее стошнит. А вот салат — это прекрасно.

Съемки закончились на час раньше. Гарри Дамон должен был появиться с минуты на минуту. Измученная после более чем пятидесяти дублей, Ана еле вытерпела, пока Молли отклеивала искусственные ресницы, быстро села в поджидавший ее студийный лимузин, мечтая о душе и легком домашнем обеде. Было так приятно облачиться в домашнюю одежду, собрать волосы в виде конского хвоста и смыть грим с лица. Если постараться, можно приготовить какой-нибудь обед до прихода Гарри Дамона.

Ана поняла, что страшно проголодалась. У нее заурчало в желудке, когда она увидела завернутый в целлофан лаваш и бананы.

«Лаваш с артишоковым маслом очень подходит к салату», — подумала она. Доставая салат, она нажала порезанным пальцем на ребро тарелки и поморщилась.

Пока еще Эрик мог причинять ей боль. Но это будет продолжаться недолго. Она и без того слишком много хлебнула за свою жизнь.

Ана снова подумала о предстоящей встрече с Гарри Дамоном. Надо ясно объяснить ему, что она не хочет, чтобы Эрика убили или искалечили. Его следует хорошенько проучить и убедить в том, что шантаж не принесет ему ничего, кроме крупных неприятностей. Сейчас она была сильнее его и могла доставить ему такие неприятности, каких он и представить себе не может.

Если он поймет это, он тихо слиняет. Ана была в этом уверена. Он был порочным и мстительным, но не дураком.

Открыв снова холодильник, Ана увидела на средней полке миску со спагетти, политым красным мясным соусом. К горлу ее подступила тошнота.

«Грациэлла же знает, что я ненавижу спагетти. Должно быть, она приготовила это для Луизы», — подумала Ана, захлопнув холодильник. Она прислонилась к холодной белой дверце и закрыла глаза, не зная как избавиться от возникшей в мозгу картины: разварившиеся спагетти — липкие, с кусочками мяса в красном соусе — летят с огромной скоростью по воздуху и падают, забрызгивая и пачкая все вокруг.

И она слышит грубый голос пьяного отца.

— Ты ничего не можешь сделать как следует, дрянная соплячка! Ишь, вырядилась, как на свадьбу! Никуда ты не пойдешь!

Это были последние слова, которые она слышала от него.

Воспоминания нахлынули и полностью завладели ею. Ана находилась теперь уже не в своей чистой, обставленной в западном стиле кухне с огромным каминным очагом, уставленной горшками с кактусами и геранью, разросшимися чуть ли не до потолка. Она увидела себя в закопченной, размером восемь на восемь футов, кухоньке своей юности, пол которой был покрыт зеленым линолеумом и всегда выглядел грязным, сколько бы она его ни мыла. В кухоньке была эмалированная плита с облупившимися ребрами и стоял шаткий деревянный стол, окруженный складными стульями. Ана как бы снова вернулась в Теннесси, в дом, из которого убежала ее мать, когда ей было всего десять лет, в дом, которым отец управлял с помощью бутылки и рычанья, и который ее бабушка тщетно пыталась превратить в подобие семейного очага.

Ана явственно видела все: выгоревшие желтые шторы, телевизор, который регулярно переносил ее в мир великолепных женщин и обольстительных мужчин, мир богатства и роскоши.

Потрепанный ковер в столовой был единственной вещью, которая осталась от матери. Казалось, в этом ветшающем пятикомнатном доме бал правил гнев и безверие.

Ана вспомнила запах магнолий, росших возле школы в ту памятную весну, запах выхлопных газов, которые гнал старенький школьный автобус.

— Ана, подожди, у тебя нет сигареты? — обратился к ней Бадди, когда Ана с видавшим виды ранцем на плече спешила к автобусу. Отбросив со лба длинные лоснящиеся волосы, он зашагал рядом с ней.

— Разве вы, мальчики, не знаете, что в моем автобусе не курят? — рявкнула миссис Хьютт, со скрежетом закрывая дверцы.

Их встретил гул голосов. Бадди хмыкнул, увидев, как Деннис и Джесс на заднем сиденье хохотали, словно гиены.

Ана сунула ему пачку Кента, когда они пробирались на свои обычные места мимо Денниса и Джесс. Бадди пустил пачку по кругу, тайком закурил, открыл окно и ухмыльнулся, когда миссис Хьютт произнесла:

— Ничего смешного нет, разве не так?

— Конечно, мадам. Мы просто делаем домашнее задание, — пропел Деннис. Сделав вид, что хочет расчесать рукой свои длинные желтовато-каштановые волосы, он пустил голубя в сторону водителя. Ана захохотала. Бадди посадил ее к себе на колени, ткнулся носом ей в щеку и стал совать руку под короткую черную юбку, пока автобус потряхивало на ухабах.

— Знаешь, — со смешком проговорил ей Бадди в самое ухо, — я страшно люблю выполнять такое домашнее задание. Ты мой самый любимый предмет, малышка.

Ана улыбнулась. Сидя на коленях у Бадди, она ощущала себя привлекательной, взрослой и желанной. Она поцеловала его так громко, что сидевшие впереди Ширлин и Бобби повернулись и захихикали.

— Джесс, ты не попросишь брата купить для нас пива сегодня? — Громкий голос Бобби перекрыл шум автобуса.

Ширлин ревниво наблюдала, как Бадди на заднем сиденье возится с Аной.

— Ана, а видела, как этот тип Рой Коуди с тобой сегодня разговаривал, — громко сказала она, подмигнув Бобби. — Может, ты его собираешься пригласить на вечер?

Бадди выпрямился и с подозрением уставился на Ану. Его реакция была похожа на реакцию молодого волка, который услышал вой другого самца в лесу. Он бросил сигарету на пол и затоптал ее носком ботинка.

Бадди Крокер был крепкий парень с карими глазами, густыми ресницами и походил на молодого Джеймса Дина. Он не был красавцем, но ему нельзя было отказать в мужском обаянии. Держался он уверенно, ходил с развернутыми плечами. Ане многое нравилось в нем, даже то, как он держал сигарету. Ей импонировал его бунтарский дух. В этом плане она была в какой-то степени похожа на него.

— А ну-ка, малышка! — Взяв Ану за подбородок, он приподнял его и посмотрел ей в глаза. — Ты зачем болтала с этим болваном?

Ана заставила себя рассмеяться, пожала плечами и бросила свирепый взгляд на Ширлин.

— Не глупи, Бадди. — Она обняла его за шею и прижалась к нему. Бадди продолжал подозрительно смотреть на нее.

— Он просто спросил меня, когда будет семинар по химии. Он пропустил занятия, вот и все. — Ана встретилась глазами со взглядом Бадди и улыбнулась на манер Эрики Кейн.

— Ты уверена, что в эту группу его направил старина Уилкокс? — допытывался Бадди. — Или он пришел сюда из-за тебя?

— На твоем месте я дал бы ему пинка в зад, — посоветовал Джесс, доставая новую сигарету.

Сердце Аны тревожно забилось. Она провела пальцем по пробивающимся волосам на подбородке Бадди. Мало-помалу тени в его глазах растаяли, и она испытала облегчение, почувствовав, что ее женские хитрости срабатывают.

— Бадди, не пытайся стать еще большим дураком, чем ты есть, — сладким голосом сказала она. — Все знают, что я твоя девчонка.

— До тех пор, пока ты не забудешь об этом. — Он грубо схватил ее за густые, блестящие волосы и притянул к себе. Его поцелуй был крепок и продолжителен, он впился зубами в нижнюю губу, а руки по-хозяйски ощупывали ее ягодицы.

Ана торжествовала. Извиваясь в его руках, она царапала ногтями его спину и лопатки. Она понимала, что Бадди хочет сейчас всем что-то доказать, и была вполне готова помочь ему в этом, но в то же время в глубине души, пока Бадди, сопя, целовал и лапал ее, она пыталась представить, что чувствовала бы, если бы ее целовал Рой Коуди. Этот рослый белокурый футболист никогда не якшался с ее компанией, так же как и она с его. В школе Ана пользовалась репутацией испорченного ребенка. Было известно, что она пьет, балуется наркотиками, посещает по субботам рестораны, и ведет себя шумно и вызывающе. Рой Коуди был типичный молодой американец, он получал стипендию как футболист, намеревался сделать карьеру в области права, жил в центре города в солидном викторианском доме на главной улице.

Ана училась кое-как. Она знала, что у нее есть способности, но для занятий не было времени, поскольку ей приходилось вести хозяйство, готовить для отца и каждый вечер проводить с Бадди. Сознание того, что она девчонка Бадди, помогало ей сносить нападки со стороны отца. Она старалась не думать о нем, а думать о Бадди, о том, какая это честь быть его девчонкой. Ане нравилось, когда на них пялили глаза, ей было приятно слышать перешептывания за спиной. Тогда она ощущала себя некоей знаменитостью. Она знала, что те девчонки, которые шепчутся о ней в сортирах, рассказывают всякие истории о ней и Бадди, на самом деле были завистливыми, сексуально озабоченными ханжами, у которых недоставало решительности для того, чтобы действовать.

Бадди ухаживал за ней, проявлял заботу, был по-своему внимателен, чего нельзя было сказать об отце: объектами его внимания были пиво, бейсбол и в последнее время — официантка в баре.

За два последних года Ана видела его трезвым только однажды — во время похорон бабушки. У него едва хватило терпения дождаться момента, когда будет брошена последняя лопата земли на гроб матери, после чего он начал кутеж, который длился три дня.

Когда пил Бадди, все было по-иному. Он не швырял вещи, не рычал и не кричал, как ее отец. Он возбуждался в сексуальном отношении, сыпал анекдотами, сажал ее к себе на колени на заднем сиденье автомобиля и целовал. Его руки блуждали по ее телу, и тогда она почти забывала о своем мрачном доме, где пьяные ругательства постоянно сотрясали воздух. И вот, когда в тот день Рой Коуди, заикаясь, пригласил ее в кино на «Огни святого Эльма», что-то расцвело в ее душе, словно цветок при появлении солнца. Она не могла даже подумать о том, что кто-нибудь вроде Роя может пригласить ее на свидание. Он так мило покраснел, что на лице его выступили веснушки. Рой Коуди… Зачем ему понадобилась скандальная Ана Кейтс, живущая в трущобной части города?

Странно то, думала Ана, пока автобус тащился по ее улице, что Рой никогда не смотрел на нее свысока, как другие добродетельные дети. Когда их руки соприкоснулись во время занятий по химии в библиотеке, ей показалось, что ее ударило током. «Но ведь я девчонка Бадди», — сказала она себе. Бадди принадлежал к ее кругу. Его отец последние восемь лет работал в той же авторемонтной мастерской, что и ее отец, играл на той же бейсбольной площадке, пил то же самое пиво. Правда, его мать не умерла, но могла и умереть. Ана часто видела ту же тоску в ее глазах, какую раньше видела в глазах своей матери. Она, Бадди, Ширлин, Бобби, Джесс, Деннис и другие жили в одном и том же мире, который был гораздо грубее, грязнее и бессодержательнее, чем мир, населенный спортсменами и принцессами. Она явно не подпадала под категорию принцесс. Так почему же этот сногсшибательно красивый спортсмен Рой Коуди хочет с ней встретиться?

«Из-за моей репутации», — заключила Ана, горестно скривив рот. Ладно, скоро она выяснит это. Правда, она надеялась, что Бадди не узнает о том, что у нее на пятницу назначено свидание с Роем Коуди. Тем временем автобус остановился.

— До встречи в восемь, — крикнула Ширлин в окно, махнув Ане и Бадди, которые, держась за руки, двинулись по выщербленному тротуару. Они спрятались за ветви плакучей ивы, когда из-под колес удаляющегося автобуса вырвались клубы пыли. Бадди шел с Аной до густых зарослей, окружавших двор Аны.

— Надень сегодня что-нибудь понаряднее, ладно? — крикнул на прощание Бадди, когда она стала подниматься по лестнице.

— Как всегда! — отозвалась она.

К ее удивлению, отец был дома и храпел на диване. На животе его лежали газеты, а стол был заставлен пустыми пивными банками. Храп прекратился, когда Ана захлопнула за собой дверь. Отец выпученными глазами посмотрел на нее.

— Папа, почему ты дома так рано? Ты заболел?

— Да, я заболел, и мне надоело, что меня вечно надувает этот сукин сын Диксон.

— Что в этот раз случилось, папа? — Ана осторожно вошла в комнату и расчистила место на столе, чтобы положить книги. Отец не казался слишком уж пьяным. Должно быть, проспался, решила она и слегка расслабилась.

Уоррел Кейтс был крупный мужчина, выше шести футов роста, с кулаками размером с пивную кружку. До службы во флоте он занимался боксом и все еще сохранял силу и подвижность профессионального боксера. Расплющенный, похожий на картофелину нос и шрам под левым глазом свидетельствовали о том, что Уоррел Кейтс не только наносил, но и получал удары, хотя много раз хвалился Ане, что его никто ни разу не нокаутировал и он всегда брал верх и добивался цели. Даже если этой целью была женщина, думала про себя Ана, припоминая невесть откуда появлявшиеся синяки под глазами и ссадины на теле у матери.

Странно, что своими кулачищами отец ни разу не ударил Ану. Когда он был в буйном настроении, он швырял вещи — будь то открытая банка пива или лампа в гостиной. Но чаще всего он осыпал ее ливнем ругательных, оскорбительных слов, не оставляющих ни малейшего сомнения в том, насколько никчемной была она.

Она ждала своего часа. Всего один год до окончания, и она навсегда уедет отсюда. Ей хотелось жить в большом городе и иметь приличную работу, что-то вроде банковского кассира или бухгалтера. Она была в ладах с цифрами, учитель математики не раз говорил, что ей нужно попробовать поступить в школу бизнеса после окончания. Имея постоянную работу, она, возможно, скопит денег для того, чтобы поступить на вечерние курсы в колледж бизнеса.

Что бы там отец ни говорил, она знала, что способностями не обделена. Об этом свидетельствовали ее оценки, да и бабушка заставила ее поверить в то, что она кое-чего в жизни добьется. Конечно, Бадди не был посвящен в ее планы. Он бы стал смеяться и говорить, что она фантазерка. А вот бабушка сказала, что если у кого-то есть цель и он прилагает усилия к ее достижению, то нет ничего невозможного.

Отец покряхтел, позевал и открыл новую банку пива, пока Ана убирала пустые.

— Диксон всех, кроме Эллиса, отправил домой пораньше… Говорит, что дела идут плохо, работы для всех нет, и нечего всем торчать… Дерьмо вонючее… Вот и скажи мне, как тут заработать на жизнь? — Он глотнул тепловатого пива, его табачного цвета глаза с тяжелыми веками прищурились. — Тьфу! Как моча кошачья! Дочь, принеси мне холодного и включи телевизор — где-то должны играть в бейсбол.

«Я уйду отсюда», — дала себе клятву Ана, направляясь на кухню. Ей было тошно смотреть на двухдневную щетину на лице отца, на грязь под его ногтями. Она ненавидела этот дом, ей было противно сидеть с отцом за обедом и выслушивать его бесконечные жалобы, ворчание и ругательства. Но больше всего она ненавидела его за то, что он вынудил мать сбежать и обращался с ней как с грязью.

«Да, я уйду отсюда, — повторила Ана, открывая холодильник и доставая пиво. — И никто меня не остановит и не отговорит — ни отец, ни Бадди, ни даже Рой Коуди. Я и минуты не задержусь в этой вонючей дыре, как только получу диплом».

Однако через три недели у Аны появились новые мысли. Рой Коуди в течение двух недель ежедневно приглашал ее на свидание. Ситуация изменилась.

Ана больше не ездила в автобусе вместе с Бадди, Ширлин и другими. Теперь Рой Коуди подвозил ее домой в своем роскошном лимузине с открытой крышей. Их обдувал легкий весенний ветер, до них доносился запах магнолий. Он пригласил ее на предстоящий грандиозный бал, и она согласилась. Те, кто раньше никогда с ней не заговаривали, стали приветствовать ее в коридоре и приглашали на вечера.

Ей было неловко перед Бадди. Она хотела бы, чтобы они остались друзьями, но Бадди не желал с ней даже разговаривать. С ней никто из прежних друзей не желал разговаривать. Ее словно не замечали. Ану нисколько не волновало то, что Ширлин буквально увивалась вокруг Бадди. Но ей было не по себе, что глаза Бадди, некогда загоравшиеся огнем при взгляде на нее, теперь холодно смотрели мимо.

Однако она не желала возврата. Рой умел выслушивать ее. Он заставил ее поверить, что мечты ее могут сбыться. Он разглядел в ней нечто другое, не только груди да пикантные ямочки, а то, что она и сама в себе почти не замечала. Она ощутила себя умной, красивой, привлекательной — и для этого вовсе не надо было позволять тискать себя на заднем сиденье автомобиля. Когда она целовалась с Роем, то испытывала нежность. Ана чувствовала себя спящей красавицей, которая проснулась от поцелуя принца, а предстоящий бал казался ей сказочным.

Сестра Роя, Эшли, помогла ей устроиться работать после занятий официанткой придорожного ресторана. Ана подсчитала, что на заработанные деньги к первой неделе июня она сможет купить себе бальное платье.

Она сразу положила глаз на это платье и решила, что должна купить его. Это было изумительной красоты изделие из белоснежного атласа и кружев, с отороченным жемчужинами декольте, которое оставляло открытыми плечи и спину почти до пояса. Эшли показала ей, как собрать волосы на макушке, и предложила длинные хрустальные сережки. Ана не имела возможности купить серьги, но готова была удовлетвориться крохотными жемчужинами, которые ей оставила бабушка вместе с таким же ожерельем. Это была единственная драгоценность Аны, и она будет счастлива надеть их на бал и пройти рядом с Роем, элегантная и блестящая, словно кинозвезда.

В пятницу, в день бала, Ана выпорхнула из школы и подскочила к Рою, с трудом сдерживая переполнявшую ее радость от предвкушения праздника.

— Эшли сказала мне, что ты облюбовала очень симпатичное платье, — сказал Рой, выруливая со стоянки на дорогу. Он повернулся к ней и, улыбаясь, добавил: — Только ты не забудь, кому назначила свидание, когда все парни станут смотреть на самую красивую девушку в зале.

— Кому я назначила свидание, — повторила Ана, делая вид, что не понимает. Она громко и счастливо рассмеялась от сознания, что будет с ним и что жизнь прекрасна.

Дома ей нужно было сделать миллион дел: принять ванну, приготовить обед отцу — сама она была настолько возбуждена, что не могла и думать о еде. Сегодня будет самый замечательный вечер в ее жизни. Она знала это. Обстоятельства менялись для нее к лучшему, жизнь становилась радостней, чем раньше. Впервые после смерти бабушки она почувствовала, что кто-то по-настоящему любит ее. По тому, как Рой смотрел на нее, разговаривал и как обращался с ней в кругу своих друзей, было ясно, что его чувства глубоки и искренни. «Сегодня вечером он скажет, что любит меня, я уверена в этом», — думала она, когда лимузин остановился у ее дома.

— До вечера, Ана. — Он потянулся к ней, когда она стала открывать дверцу. Кажется, его мускулистое тело заполнило весь салон. Он взял ее за подбородок. Рой был очень сильным, возможно, не менее сильным, чем ее отец, но его прикосновение было удивительно нежным. Его голубые глаза светились тем же счастьем, что и ее. — Благодарю Бога за то, что Уилкокс сделал нас партнерами по лаборатории, — прошептал он, улыбнувшись знакомой, чуть застенчивой улыбкой, и глаза его чувственно сверкнули. — Иначе я никогда не узнал бы самую замечательную девушку в школе.

Он поцеловал ее нежно и легко, затем крепче. Ана сжала его плечи, сердце готово было выскочить из груди. Румянец покрыл ее щеки и шею, когда язык Роя затеял игру с ее языком. «Он любит меня», — думала она.

Рой дышал тяжело и часто. Ана вообще не могла дышать. Его рука нащупала ее грудь под тенниской, соски затвердели и напряглись…

Внезапно раздался детский крик:

— Гони к мусорному контейнеру!

Отпрянув от Роя, Ана увидела восьмилетнего Вилли Фентона и его закадычного дружка Тайлера Мосса, мчавшихся с бешеной скоростью на роликовых коньках.

— Сопляки несчастные, — произнесла она. — Перепутали меня до смерти.

— Меня тоже. — Рой засмеялся, но Ана видела, что он смущен. — Мне, пожалуй, надо съездить домой и надеть смокинг. Очень жаль расставаться, но обещаю тебе, Ана, что сегодня других расставаний не будет.

Ана постояла на деревянном крыльце, пока голубой автомобиль не скрылся за углом. Не будет расставаний. Весь вечер вместе. Она все еще чувствовала тепло его ладони на груди, ощущала характерный исходящий от него запах леса, который был таким же естественным, как и его улыбка. «Рой и Ана, — мечтательно подумала она, направляясь наконец к двери. — Рой и Ана Коуди… Это так приятно звучит. Миссис Рой Коуди»…

Следующие несколько часов были заполнены лихорадочной деятельностью. Она приготовила отцу его любимое блюдо — спагетти с мясным соусом, а пока соус кипел на медленном огне, сбегала в цветочную лавку и купила для Роя бутоньерку. Ана сунула букетик в холодильник, достала овощи для отцовского салата, представляя, как она приколет свежую белую гвоздику к лацкану смокинга Роя. Со счастливой улыбкой на лице она накрыла стол. За то время, пока готовились спагетти, она приняла ванну и вымыла волосы пахнущим медом шампунем.

В шесть пятнадцать Ана стояла перед зеркалом в ванной, примеряя ожерелье. Она причесала щеткой длинные, медного цвета волосы, придав им глянцевитость и блеск, затем уложила их наверх, закрепив с помощью еле заметных заколок и лака, и оставила несколько вроде бы случайно выбившихся завитков, которые должны были придать ей игривый вид. Об этом она узнала из журнала «Семнадцать». Из маленького ящичка, который хранился в аптечке, Ана достала бабушкины сережки-слезки и вдела их в уши. И наконец она брызнула духами под колени, за уши и в ложбинку между грудями. Попробуй теперь устоять передо мной, Рой Коуди!

Она придирчиво всмотрелась в привлекательную девушку, радостно улыбавшуюся ей в зеркале — эффектное создание в воздушном белом платье и новеньких туфлях. Она отошла назад, покрутилась влево и вправо, любуясь тем, как пышная, отделанная кружевами юбка пикантно обрисовывает стройные ноги, а атласный лиф плотно охватывает талию и подчеркивает зрелую полноту ее грудей. Она добавила теней и румян на лицо, бросила губную помаду в косметичку и провальсировала в гостиную, где стала дожидаться Роя.

Ана взглянула на часы в кухне, которые были видны из гостиной. Рой должен появиться меньше чем через десять минут. С замиранием сердца она представила себе выражение его лица, когда он увидит ее.

И тут она услышала урчание шин о гравий. Выглянув в окно, Ана увидела отцовский пикап, подруливающий по дорожке к дому. О Господи, никак уже нализался, подумала она с отвращением. Слава Богу, обед уже готов. По крайней мере, он не будет пилить ее за это. На столе его дожидалось прикрытое блюдо спагетти, миска салата и дымящаяся зеленая фасоль с беконом. Ана бросилась на кухню и вынула холодное из холодильника пиво. Она ставила его на стол, когда отец вломился в дверь и остановился, пораженный ее видом. Под засаленной рубашкой угадывались мускулистые руки и широкие плечи.

— Это куда же ты, девочка, собралась?

О Господи, он был пьян, пьян в стельку, в соплю! Ана проглотила комок в горле. Она надеялась представить Роя отцу, но теперь ей надо было бежать отсюда до его прихода. Она отступала назад, прислушиваясь, не подъехал ли Рой, и ответила как можно любезнее:

— Сегодня выпускной бал, папа. Ты помнишь Роя Коуди? Тебе нравится мое платье? — Она слегка повернулась перед ним, придерживая юбку, но улыбка мгновенно сбежала с ее лица, когда она увидела, с каким презрением смотрит на нее отец.

— А куда задевался верх платья? Ты в нем смотришься как последняя шлюха! Ты не уйдешь отсюда, пока не наденешь что-нибудь поприличнее! Ты слышишь меня?!

Надеть что-нибудь поприличнее? Ане хотелось закричать. «Что-нибудь вроде синих джинсов и старой клетчатой юбки, в которой я хожу в церковь?» — Она стиснула ладони в кулаки и стала убеждать его.

— Папа, успокойся. Все носят такие платья… А обед твой уже готов. Очень вкусный и горячий.

Его рука разрубила воздух, когда, качаясь, он направился к ней.

— Ты хочешь, чтобы я ел один, да? — заревел он.

— Папа, только в этот раз. Сегодня особый вечер, — взмолилась Ана, вспоминая о тех бесчисленных ночах, когда она ела в одиночестве, а отец развлекался в баре. Недобрый блеск в его глазах испугал ее.

Он был в состоянии тяжелого опьянения. О, Господи, только не сегодня!

«Где же Рой?» — в отчаянии подумала она, украдкой бросая взгляд в кухонное окно. — Если я не выберусь отсюда в ближайшие секунды, отец распалится еще сильнее».

— Папа, посмотри: я приготовила твои любимые спагетти. — Ана подняла крышку блюда, надеясь, что аромат соуса, приправленного базиликой и чесноком, соблазнит его и он сядет за стол.

В этот момент она услышала звук подъезжающего автомобиля и, взглянув в окно, увидела Роя — неотразимо красивого, в белом смокинге.

Сердце у нее сжалось, когда она заметила на заднем сиденье Синди Джо и Эла Уайткомби — Синди в блестящем красном платье и Эл с красной гвоздикой в петлице.

— Я недолго задержусь, папа, — торопливо пообещала она. Ей никак не хотелось, чтобы кто-нибудь видел отца в таком состоянии. Она схватила косметичку и бутоньерку для Роя, но в спешке зацепила локтем банку с пивом, которая опрокинулась на пол, и ее содержимое с пеной и пузырьками стало растекаться по линолеуму. Она ахнула и посмотрела в гостиную. На пороге стоял Рой, стуча в открытую дверь.

Он был невероятно красив. Элегантный смокинг подчеркивал ширину его плеч. Под мышкой он держал пластиковую коробку с орхидеями. Отец Аны был слишком пьян и слишком взбешен, чтобы заметить его, зато в ее глазах отразилось смятение, когда они встретились с глазами Роя, стоящего в дверях.

Последующие вопли Уоррена Кейтса окончательно лишили ее надежды на то, что удастся избежать скандала.

— Ты посмотри, что ты сделала, идиотка неуклюжая! — У него побагровели лицо и толстая шея, глаза налились кровью.

— Папа, не беспокойся, я все вытру. — Ана пыталась знаками объяснить Рою, что она выйдет через минуту, но в этот момент отец стукнул огромным кулаком по столу, отчего жалобно звякнули стоящие на нем тарелки.

— Ты ничего не можешь сделать как следует, дрянная соплячка! — Он наклонился, дыша на нее перегаром. Вены на шее у него вздулись, в уголках рта появилась пена. — Ишь, вырядилась, как на свадьбу! — издевался он. — Никуда ты не пойдешь!

Он схватил своей огромной рукой блюдо спагетти и, прежде чем кто-то успел сообразить, что происходит, швырнул его. Словно в замедленной съемке Ана наблюдала, как блюдо плывет в ее сторону. Его содержимое обильно забрызгало отделанную кружевом юбку, дымящаяся масса залила тонкую белую ткань. Ана закричала от боли и ужаса, когда горячий соус обжег ей бедра. Она едва ли слышала, как тарелка разбилась у ее ног, и острые осколки разорвали ей колготки и впились в щиколотку. Она лишь увидела, что ее роскошное платье было облеплено спагетти, а красный горячий соус стекал ей в туфли.

— Что здесь происходит? Если ты ранил ее…

Ей показалось, что голос Роя донесся с какой-то другой планеты. Она подняла голову и увидела, что Рой надвигается на отца. Гнев и ярость отразились на его лице. Ана отвела взгляд, боясь, что увидит в глазах Роя жалость или презрение, а этого она не в силах была вынести. Ею овладело оцепенение.

— Ана… — Рой осекся, увидев ее безжизненные глаза. Казалось, она сейчас упадет в обморок. Он протянул к ней руки, пытаясь коснуться ее плеч, но она резко отпрянула назад. — Ана, пойдем отсюда, — хрипло произнес он.

Она снова увернулась от него и перевела взгляд с искаженного страданием лица Роя на пьяное удивленное лицо отца, затем на платье. Безнадежно испорчено! Все безнадежно испорчено!.. Ненависть поднялась в ней — горячая, безграничная, саднящая, словно открытая рана.

На фоне тиканья кухонных часов она услышала, как хлопнула дверца машины. Раздался смех Синди Джо и Эла, которые поднялись на крыльцо.

— Народ, сколько можно пришпиливать корсаж? — громко спросил Эл, появляясь в открытых дверях.

Что-то оборвалось в Ане. Слились в одно все звуки: хриплое дыхание отца, тиканье часов, хихиканье Синди и Эла. Она увидела перепуганный взгляд отца и закрыла глаза, кипя от ненависти. До ее ноздрей донесся острый, сильный, тошнотворный запах спагетти.

Ана бросилась к кухонной двери.

— Ана, постой! Ана, — звал Рой, но она не обернулась. Она пересекла двор, прежде чем он бросился вслед за ней. Прошмыгнув под полусгнившим деревянным забором, она выбежала на аллею и скрылась в лесу. Кусты ежевики цеплялись за платье. Кровь стучала в висках и ушах.

Она затаилась в темноте и, отмахиваясь от комаров и москитов, переждала, пока Рой и остальные прекратили поиски. В четыре часа утра, когда отец — она это точно знала — спит особенно крепко, она выбралась из леса и вернулась домой. «Последний раз моя нога ступает в этот дом», — подумала Ана.

Все было так, как она оставила. Разбитые черепки и опрокинутая банка с пивом валялись на полу, соус загустел на линолеуме. Преодолевая подступающую тошноту, Ана пробралась в комнату. Дрожащими руками сняла с себя задубевшее, пахнущее кислятиной платье и бросила его в угол. Чтобы не разбудить отца, не включила душ, а протерла тело влажной тряпкой. Быстро переодевшись в тенниску и джинсы, она затолкала в спортивную сумку кое-какую одежду и выгребла содержимое своей копилки в матерчатый кошелек. Двадцать три доллара семнадцать центов. Все же это лучше, чем ничего, невесело подумала она.

Ана оглядела свою комнату, бросила взгляд на плюшевых зверушек и куклу на одеяле из лоскутов, на поношенные ковбойские ботинки, на ящик из-под обуви на шкафу, в котором она хранила губную помаду, румяна, флакончики с лаком для ногтей. Рыдание вырвалось из ее груди, когда она открыла верхний ящик шкафа и достала окантованное фото матери, успевшее поблекнуть. Она всмотрелась в молодое, с надеждой открытое в мир улыбающееся лицо матери до того, как она вышла замуж, затем внезапно сунула его обратно.

«Мать бросила меня и этот дом. А теперь мне самой пора сделать это».

Ее взгляд упал на другое фото в рамке. Этот снимок бабушки был сделан во время семейного пикника летом за год до ее смерти. Ана сунула его в сумку, заодно сняла и спрятала в кошелек, в отделение для монет серьги и ожерелье. Сдерживая слезы, она в последний раз оглядела комнату и взяла с качалки жакет.

У входной двери по-прежнему стояла пластиковая коробка с орхидеями. Ана протянула было к ней руку, но тут же отдернула.

«Нет, — сказала она себе. — Оставь это. Оставь в этом доме. Пусть это завянет и умрет здесь, как и все остальное».

И она ушла.

На попутных машинах она добралась до Лас-Вегаса — города яркой мишуры и неоновых огней. Города, который находился немыслимо далеко от ее родного серого, мрачного Бак Холлоу, города, в котором она встретила Эрика Ганна.

Звонок у входной двери вернул Ану в ее нынешнюю просторную светлую кухню. Она глубоко вздохнула. Все это происходило давным-давно, а кажется, будто вчера.

Ана вытерла вспотевшие ладони о халат и направилась к двери, когда звонок повторился. Эрик Ганн сыграл не менее заметную роль в ее прошлой жизни, чем Бадди Крокер, Рой Коуди или ее отец. Но роль его была более зловещей. На время он исчез из ее жизни, и вот теперь снова решил появиться.

Но Гарри Дамон должен поставить все на место, сказала себе Ана, открывая дверь из мореного дуба.

На пороге стоял Гарри с неизменной жевательной резинкой во рту, в мешковатом спортивном костюме. Это был приземистый мужчина с мелкими чертами лица; волосы его были тронуты сединой. Он носил с собой пистолет калибра 0,45 в кобуре на плече и фотографии трех своих внуков в заднем кармане. Возможно, он не выглядит суперменом, подумала Ана, вводя его в гостиную с бирюзовыми стенами и коралловыми кожаными диванами, но в проницательности ему не откажешь.

— Я еще не обедала, Гарри. Могу я вам что-нибудь предложить?

— Благодарю вас, но меня страшно мучит язва. — Он опустился в мягкое кожаное кресло и положил ноги на стоящую рядом оттоманку. Он смял пальцами серебристую обертку от жевательной резинки и бросил ее в керамическую вазу в центре стола. — Мне не ясны два момента, — проговорил он, когда обертка упала на пол.

Ана смотрела на него с обожанием. Гарри собирался помочь ей отделаться от Эрика. Он не очень походил на рыцаря в блестящих латах, но был тем, чем был. Когда Гарри и его неустрашимые помощники выполнят свою миссию, дракон не будет убит, но превратится в жалкую ящерицу, у которой уже не останется ни сил, ни возможностей причинить ей вред.