Из жизни звезд

Глава девятнадцатая

Через четыре дня Моника возвратилась в офис. Она просмотрела обложки для майского номера, посоветовалась с Линдой и управляющим Фебом Мартинецом относительно нового формата, одобрила статью о свадебном банкете, стимулируя себя сигаретами и кофе. Она побеседовала с четырьмя кандидатами на должность главного художественного редактора и утомленно сказала Линде, чтобы та продолжила поиски. Во время перерыва на ленч она съездила на примерку заказанного ею свадебного платья, фасон которого придумала сама, и купила у Тиффини пару приглянувшихся сережек для матери.

День был заполнен заседаниями, выработкой и принятием решений, в том числе относительно интервью с «Энтертейнмент тунайт». Лиза Гиббонз получила задание написать очерк об Ане и Тери, по которому будет сделан фильм перед самым Рождеством. Ана и Тери должны появиться в «Идеальной невесте» в свадебных нарядах и стать своего рода рекламой июньского номера.

«Закури свою трубку и дыми до посинения, Дрю Макартур», — удовлетворенно подумала Моника, закончив переговоры с продюсером.

До загородного дома в этот вечер Моника добралась измотанной, с воспаленными глазами. Ей страшно хотелось поесть чего-нибудь горячего, посидеть перед камином и выпить чаю с коньяком.

— Они великолепны! — воскликнула Мирей, когда Моника вынула из голубого бархатного футляра тарзанитовые серьги-слезки с бриллиантами. Моника вдела их в уши матери и поднесла ей зеркальце в оправе из слоновой кости, чтобы Мирей могла полюбоваться игрой тарзанита на свету.

— Я обратила внимание на то, что терраса еще не окрашена. Где же был все это время мистер Ламберт? — будничным тоном спросила она. — Он что, покинул вас?

— Нет, конечно. Он был у нас в День Благодарения, но решил, что мне не следует дышать запахами краски. Он сейчас реставрирует усадьбу Паркера.

— Он такой душка, — заметила вошедшая Дороти. Вместе с таблетками, которые Мирей должна была принимать в восемь часов, она принесла с собой запах гардений. — Он никогда не приходит без какого-нибудь подарка для вашей maman. Вчера, например, он принес вот это, — добавила няня, показав на изящный томик французской поэзии.

«Слава Богу», — подумала Моника, вспомнив при этом, как он осматривал ее сверху донизу в кухне. Хорошо, что он не появится в ближайшие дни. На время этого уик-энда Ричард уехал на Западное побережье, чтобы дожать Теогастуса и заключить с ним сделку, и Моника намерена побыть здесь с maman и заняться делами, которые накопились за период ее пребывания на Мауи, так что она не могла тратить время на этого несносного эгоиста.

Однако на следующий день, устав от работы, она не заметила, как оказалась на мостике, от которого тропинка вела к усадьбе Паркера. Надежно защищенная от холода норковой шубкой, она наслаждалась морозным воздухом и любовалась сосульками, сверкавшими на ветвях словно бриллианты.

Моника подошла к развилке дорог, откуда открывался вид на усадьбу Паркера. Ее колебания длились лишь несколько мгновений, после чего она решительно двинулась вперед. Со старой усадьбой произошло настоящее чудо. Куда-то подевались выщербленные кирпичные стены, разболтанные ставни, заросшие дикой травой газоны, отчего она напоминала декорации из фильмов Стефана Кинга, изображающие живописные развалины.

Сейчас усадьба являла собой шедевр простоты и великолепия. Это было произведение искусства из красного дерева и гранита с огромными застекленными окнами, выходившими на двухэтажную крышу, нависшую над бассейном и садом с аллеями, кормушками для птиц и соляными лизунцами для угощения забредающих из лесу оленей. Позади занесенного снегом забора Моника увидела флигель, заново отделанный тем же красным деревом, из трубы вился дымок.

Потрясенная увиденным, Моника подошла поближе.

— Ламберт! Эй, Ламберт!

В общем-то она не ожидала, что он ответит. Да она и не знала, хочет ли он этого. Внезапно Моника почувствовала, что о ее спину ударился снежок. Она обернулась.

Второй снежок попал ей в плечо.

— Ах, черт! Промазал! — Пит нагнулся, чтобы зачерпнуть снега для нового снежка.

Он не успел его бросить, потому что плотноспрессованный снежный комок поразил его в лоб.

— А я нет! — закричала Моника и, повернувшись к нему спиной, бросилась наутек.

Бой разразился не на шутку. Словно десятилетние сорванцы они кричали, прятались за деревья, перебегали от одного дерева к другому, пока наконец Пит не поймал ее и не умыл ей лицо снегом, который зачерпнул другой рукой в кожаной перчатке.

— Наелась?

— Ну, Ламберт, погоди! — пообещала Моника.

Он засмеялся и поднял ее на ноги.

— Мир? — Они подошли к флигелю. — Я знаю, как вас согреть, — сказал Пит.

Он налил горячего кофе в кружки и плеснул туда немного амаретто.

— Замечательно, — вздохнула Моника, оглядевшись вокруг.

Флигель поистине впечатлял. Убежище с высоким потолком и грубо отесанными балками. Вверху видна была открытая антресоль со встроенной кроватью, которая нависала над просторной жилой комнатой внизу, где находился отделанный глазурованным красным кирпичом камин. Пол был выложен таким же красным кирпичом и застлан толстыми коврами.

Моника коснулась пальцами обитых шагреневой кожей подушек дивана.

— Славное жилье… Неудивительно, что вы не спешите со своей работой.

Хозяину это не к спеху, что меня вполне устраивает. Хотите взглянуть, что я успел сделать?

Интерьер впечатлял даже больше, чем вид снаружи. По-видимому, Пит Ламберт гордился своей работой. Закругленной формы окна, дубовые полы, двенадцатифутовые потолки и карнизы были отделаны безупречно. Моника провела ладонью по стенам, обшитым панелями, которые, казалось, светились под солнечными лучами, проникающими через окна.

— Какой это цвет? Мне он страшно нравится! — воскликнула она.

— Это смесь. Краска цвета белой яичной скорлупы слегка разбавляется розовой для придания теплоты… Пойдемте, я покажу вам, над чем я работаю непосредственно сейчас в спальне хозяина.

Комната была загромождена ведрами, валиками, щетками, банками с красками, паркетный пол был прикрыт импровизированными половиками, стояли две или три стремянки, но и сейчас здесь ощущался простор. Потолки были сводчатые, между огромными окнами располагался камин из бледного мрамора. Рядом находилась просторная гардеробная. Ванная комната представляла собой отдельное помещение с автономным освещением, сауной и бассейном, с душем на две персоны и двумя ваннами вдоль стен.

— Кажется, мои соседи мне начинают нравиться. Кто они?

Пит наклонился, чтобы рассмотреть отделку блестящего позолотой крана.

— Один чудаковатый малый. Вероятно, не в вашем вкусе, — небрежно бросил он.

— А что вы знаете о моем вкусе?

— Если Ричард Ивз может служить показателем, вам нравятся могущественные магнаты, которые заняты большим бизнесом и никогда не запачкают свои наманикюренные ногти, — голубые глаза Пита взглянули на Монику с вызовом. — А как вы, графиня? Мне кажется, что вы не способны запачкать свои руки.

— Что вы имеете в виду? — с подозрением спросила Моника.

— Мне понадобится помощник сегодня… если у вас не найдется более интересной работы.

— Ну… меня ждет уйма материалов, которые пойдут в следующий номер журнала, — медленно произнесла она.

Вместо ответа он бросил ей губку для мытья машины.

— Я намерен показать вам, что такое настоящая работа, — став на колени, он налил краску в металлический желобок вдоль плинтуса, затем макнул туда губку. Моника озадаченно смотрела на безупречной белизны стену.

— Хотите изменить оттенок? — догадалась она.

— Угу… Задачка для детишек… Смотрите.

Он убрал лишнюю краску с губки и взобрался по стремянке вверх. Он пошлепал губкой по стене, оставляя на ней отпечатки, напоминающие швейцарский сыр в разрезе. Затем снова прижал губку несколько раз к стене, и на ней вырисовался симпатичный узор.

— Кажется, я поняла.

— Вот и хорошо… Я беру на себя верхнюю часть комнаты, вы — нижнюю.

— Ужас! Еще один человек, который претендует быть наверху.

Раскатистый смех Пита огласил огромную комнату.

— Ричард Ивз даже почище того, что я думал о нем.

Моника посмотрела на него снизу.

— Если капнете на меня, вам не сносить головы, — сказала она.

Через два часа, когда с одной стеной было покончено и дневной свет померк, они прервали работу.

Пит приготовил пиццу и достал холодное пиво, пока Моника звонила Дороти предупредить, чтобы ее не ждали к обеду.

— Я и не подозревала, что настолько голодна, — сказала Моника, с аппетитом доедая третий кусок пиццы. — Удивительно вкусно!

— Старинный семейный рецепт.

— Лгунишка! Я видела пустую коробку производства Бертино в мусорном ведре.

Пит взял новый кусок пиццы с тарелки.

— Вот вы считаете себя очень умной, не так ли, графиня? Тогда скажите мне, зачем вы выходите замуж за этого типа?

Моника посерьезнела. Она проглотила последний кусок пиццы и промокнула губы бумажной салфеткой.

— Вы ведь ничего не знаете ни о Ричарде Ивзе, ни обо мне, — сказала она негромко.

— Вы ошибаетесь. Я видел вас с вашей матерью, видел вас любящей и деликатной. Я сомневаюсь, чтобы Ричард Ивз знал, как сделать вас счастливой.

— Вы подслушали всего лишь один телефонный разговор и полагаете, что теперь вы эксперт по моим отношениям с Ричардом Ивзом? Могу сообщить вам сенсационную новость: все пары ссорятся. Я не знаю, через какие розовые очки вы смотрели, но жизнь состоит не только из шампанского и нарциссов. Об этом знаю я, знает Ричард, а если вы об этом не знали, то, может быть, я научила вас чему-нибудь сегодня.

Она отодвинула стул:

— Спасибо за урок живописи и за пиццу. А сейчас мне пора идти.

Пит остановил ее, когда она подняла брошенную на диван норковую шубу. Он положил ей на плечи слегка забрызганные краской теплые ладони. Его губы на мгновение коснулись ее губ.

— Хотел бы я знать, стал бы Ричард Ивз защищать вас с таким пылом, как это делали вы, — тихонько сказал Пит. — Счастливый он человек.

— Это уж точно. Гарантировано…

Дверь за Моникой захлопнулась.

Пит смотрел из окна, как в густеющих сумерках она шла по тропинке. Когда Моника исчезла, он отнес посуду в раковину. Он был знаком со многими женщинами, но никогда не встречал такой энергичной, такой непростой в общении и такой притягательной женщины, как Моника Д’Арси. За ее бравадой и резкостью скрывались глубокие и истинные чувства. Она напоминала ему ребенка с мечтательными глазами и носом, прижатым к витрине игрушек, ребенка, жаждущего чуда. Споласкивая последнюю тарелку в теплой воде, Пит подумал, что ему чертовски хотелось бы оказаться тем человеком, который может подарить ей то, чего она ждет.