Из жизни звезд

Глава двадцатая

Огненные завитки волос Аны просвечивали сквозь серебристый тюль и ажурные кружева, пока Ангелина медленно натягивала свадебное платье.

— Великолепно, моя дорогая! Просто великолепно! — Ангелина отступила на шаг, чтобы полюбоваться своим произведением. Это была худая, как палка, женщина, пользующаяся в мире кино высокой репутацией еще с сороковых годов. На камине стояли два Оскара, которыми было отмечено ее мастерство. Ангелина Варгас одела больше голливудских звезд, чем кто-либо другой, исключая лишь Эдит Хед.

— Немного подобрать здесь — и все в порядке. Не шевелись, дитя мое! Стой спокойно, иначе я уколю тебя булавкой. Или ты хочешь видеть следы высохшей крови на свадебном платье? Знаешь, ты такая же непоседливая, как Кэтрин Хэпберн, в те времена, когда мы делали «Филадельфийскую историю».

Глядя в зеркало, Ана скорчила Луизе рожу.

— Я пытаюсь рассмотреть спину, Ангелина.

— Ты рассмотришь спину, когда я тебе скажу. Вот, теперь смотри. Иди и смотри.

Ана с удовлетворением изучала эффектное платье из серебристого тюля. Ангелина превзошла самое себя. Пышные рукава, сколотые на плече атласными розетками и жемчужными звездочками, подчеркивали плотно обтянутую тонкую талию Аны.

Поскольку свадьба была назначена на четвертое июля, Ана и Джон решили, что должны преобладать красные, белые и голубые тона. Подружки невесты должны быть в голубом и нести букеты красных роз, фиалок и белых лилий.

Туалет Аны должен быть серебристых тонов, а ее букет состоять из чайных и белоснежных роз и украшен атласными красными и голубыми лентами.

«Вот и начинает все осуществляться, — взволнованно подумала она. — Это должно выглядеть очень эффектно. А платье будет гвоздем представления».

— Я кажусь в нем такой тонкой, — произнесла наконец Ана, не в силах оторваться от зеркала. — Ангелина, ты просто гений!

— Ты похожа на тростинку, — вмешалась Луиза. — Тростинку с грудями, — с завистью добавила она, глядя на декольте, которое было настолько глубоким, насколько, по мнению Ангелины, это приличествовало потенциальной Первой леди. — Я думаю, что у Джона Фаррелла захватит дух, когда он увидит тебя в этом наряде.

Возбужденная и счастливая, Ана поворачивалась и кружилась перед зеркалами. Восхитительно! Идеально! Более того: это было платье ее мечты!

— Ангелина, огромное спасибо тебе. Я в восторге!

— Вполне понятно. Ну а теперь, что мы будем делать с головой?

Пока Ангелина экспериментировала с фатой, кружевами и лентами, а Луиза примеряла свой шелковый наряд подружки невесты, Ана предавалась радостным мечтам о предстоящих месяцах. Ничто более не могло омрачить ее счастье. До свадьбы она должна была лишь принять участие в съемках на Мауи, да в заседании соучредителей фонда помощи жертвам СПИДа. У Арни был сценарий фильма, в котором он горел желанием видеть Ану; он клялся, что его готов ставить Сидни Поллок, но съемки начнутся лишь в конце лета, так что она была совершенно свободна.

Совершенно свободна.

Именно так ощущала себя Ана сейчас, когда Эрик ушел с ее дороги, уехал из страны, и, как она надеялась, надолго. Она счастливо улыбалась, думая о том, как умненько она использовала Арни для того, чтобы отделаться от Эрика. Так что, прощай, Эрик, коли клюнул на приманку! От него не было ни слуху, ни духу с тех пор, как Арни сделал ему предложение от имени продюсера из Осло.

Слава Богу, Арни относился к людям, которые коллекционируют услуги, как некоторые мужчины журналы «Плейбой». Продюсер был его должником и вынужден был с чертыханиями согласиться дать маленькую роль в политической драме безвестному честолюбцу по имени Эрик Ганн.

Должно быть, Эрик решил, что о нем вспомнил сказочный волшебник, размышляла Ана, примеряя инкрустированную жемчугом диадему. Как она и предполагала, его маленькое жадное «я» было для него важнее, чем месть. Она молила Бога лишь о том, чтобы съемки длились не четыре месяца, как планировалось, а гораздо дольше, и чтобы его игра оказалась сносной. Может, тогда он оставит ее в покое. А, может, он осядет в Европе и увязнет в своих наркотиках настолько, что забудет о ней.

«Хоть бы он упал с Матерхорна, — думала Ана, ненавидящими глазами глядя в зеркало. — Или утонул в Ла-Манше… Или хватил избыточную дозу на Плас Пигаль».

— Ты опоздаешь на встречу с Арни, — прервала ее размышления Луиза. Она постучала по часам. — Может, мне позвонить в Поло Лаундж и отменить встречу?

— Черт побери! Ангелина, у меня голова идет кругом, я не знаю, что выбрать. Ты сама сообщи Арни, что я еду. Пусть он закажет для меня как обычно.

Через некоторое время Ана была в вестибюле отеля «Беверли Хиллз». Волосы развевались у нее за спиной, когда она пробиралась через лабиринт столов и зеленых стульев к кабине, где Арни разговаривал по телефону.

Едва она села, Карлос положил ей розовую салфетку на колени и поставил перед ней салат.

— Минеральной воды, мисс Кейтс? — спросил он.

— Бокал вина, Карлос… Благодарю. — Ана взяла сценарий, который Арни пододвинул к ней, продолжая говорить по телефону. Она стала перелистывать его.

— Выглядит заманчиво. Ты уверен, что Сидни возьмется?

— Чернила еще не высохли, но договор уж есть, девочка, и ты можешь грести к этому берегу. — Арни вгрызался в грудку жареного цыпленка. Проглотив кусок, он вытер рот салфеткой изящно и старательно, словно дебютант. — Это твоя роль, Ана. Если ты хочешь снова получить Оскара, за эту роль ты его получишь.

Ана пообещала, что прочитает сценарий в самолете.

— Мне надо завтра в полдень быть в Нью-Йорке, а затем я лечу в Род-Айленд, где проведу выходные с семьей Джона. Когда нужно дать ответ? И кто будет в главной мужской роли?

Арни наклонился вперед, его загорелое бритое лицо едва не коснулось букета живых цветов в центре стола.

— В главной мужской роли? Ты хочешь знать, кто будет в главной мужской роли? Хорошо, душа моя, вот тебе на десерт. Кев-вин-н Кос-стнер-р, — медленно произнес он.

Ана улыбнулась.

— Хорошо, хорошо, я же сказала, что прочитаю сценарий. И, может быть, проштудирую его сегодня вечером, еще до самолета.

Удовлетворенный Арни дождался, пока Ана доела салат, затем перешел к новой теме.

— А ты хочешь услышать неприятные вести?

— Я никогда не хочу слышать неприятные вести. — Ана вдруг увидела, как палец Арни нервно ткнулся в переносицу, и почувствовала спазм в желудке. — В чем дело, Арни?

— Твой приятель, которого я спровадил сниматься в картине Беттендорфа, провалился.

— Что ты имеешь в виду?

— Тут такая история. Беттендорф жаждет теперь выпороть меня по заднице. Твой приятель оказался в день съемок то ли пьяный, то ли очумевший от наркотиков. Беттендорф прогнал его несколько недель назад… Я слышал, что он не сгодился даже для роли собаки в рекламном ролике о собачьей пище.

— Ты в курсе, где Эрик сейчас? — Ана нервно взяла бокал с вином, пытаясь скрыть охватившее ее отчаяние. Идиот несчастный! Не мог даже здесь справиться с собой, когда появился хоть какой-то просвет в его жалкой жизни. Оставалось уповать лишь на то, что он болтается в Европе и не может выбраться домой.

Однако последующие затем слова Арни вряд ли могли принести утешение Ане.

— Кто его знает? И кому он нужен? Душа моя, вычеркни этого парня из своего списка. Это пропавшая душа. — Он бросил смятую салфетку на тарелку. — Ну вот, легок на помине, я видел, как только что вошел Кевин. Надо поймать его и спросить, не найдется ли у него минутки для того, чтобы пожать тебе руку.

Весь этот вечер Ана ждала, что раздастся либо телефонный звонок, либо звонок в дверь и объявится Эрик.

«Не будь психом, — сказала она себе. — От него ни слуху, ни духу несколько недель. Может быть, его уже нет в живых».

Хотя не исключено, что у Эрика девять жизней. Она считала, что одну отняла у него несколько лет назад, но, как выяснилось, она ошиблась. Пена, как и сливки, поднимается вверх.

Ана отбросила сценарий и, сидя на диване, потянулась. Пройдя через кухню, она вышла на веранду и опустилась в плетеное кресло. Она взглянула на освещенные луной пальмы, которые отражались в водной глади бассейна, и ее глаза затуманились от давних, неприятных воспоминаний.

«Какая же я была идиотка, если оказалась на крючке у такого подонка, как Эрик, и его пособников. Шестнадцать лет… Наивная до предела… и одинокая, как пескарь среди щук. Эрику ничего не стоило убедить меня, что он позаботится обо мне. И он позаботился», — она закрыла лицо руками и тяжело вздохнула.

Когда она сошла с автобуса в Лас-Вегасе, она не знала, где ей представится возможность в ближайшее время хотя бы поесть. Эрик подошел к ней в фойе отеля, куда она обратилась, чтобы попытаться устроиться официанткой. Он заказал ей обед с бифштексом и шампанским и приобщил к ночной жизни, которую она уже много лет пыталась забыть.

«С твоим лицом, твоей фигурой, Ана, — и подавать на столы? Ты звезда, малышка, в полном смысле этого слова». Она хотела верить ему, она нуждалась в этом. Ана оказалась в волшебной стране неоновых огней, где смех и музыка звучали под аккомпанемент звона игральных машин, где никто не спал и все только мечтали. И она безоглядно поверила Эрику.

Он устроил ее танцовщицей второго ряда в казино, где на девушках было больше макияжа, чем одежды, и где посетители были слишком пьяны, чтобы ее заметить. Она не сетовала. У нее теперь было больше денег, чем она могла о том мечтать, и она была женщиной Эрика. Она танцевала ночью, спала днем, а в промежутках встречалась с Эриком. Она могла брать наркотики в любом количестве в кондитерской Эрика, но прибегнула к ним лишь несколько раз. Что касается секса, то мальчишки из Тенесси были всего лишь невинными шалунами по сравнению с Эриком. Он научил ее заниматься любовью по-настоящему.

Единственное, что пугало Ану, был револьвер калибра 0,45, принадлежавший ранее отцу Эрика, который он держал под подушкой. Когда она видела револьвер, ее бросало в дрожь. Однако большей частью она была в приподнятом настроении, ей казалось, что у ее ног весь мир. Понадобились месяцы, чтобы она поняла, что барахтается в грязной канаве.

— У меня есть работа для тебя, малышка. Настоящая актерская работа. Ты ведь хочешь быть кинозвездой? — радостно сообщил ей Эрик.

Что-то сжалось у нее внутри, когда ей предложили раздеться и заниматься любовью с Эриком перед камерой, но все же она согласилась, чтобы порадовать Эрика. Пилюли помогали ей забыть о том, что она делала, помогали думать, что она и Эрик занимаются любовью в одиночестве. Он был ее партнером в первых трех порнофильмах. Но однажды он привел своего друга Курта для того, чтобы сыграть садомазохистскую сцену menege а trois[13]. И вот тогда она восстала. Раньше она полагала, что их фильмы никому не причиняли зла: одинокие парни в отелях брали их на прокат для своей тесной компании, вот и все. И Эрик говорил, что именно так начинали все кинозвезды.

Когда Ана отказалась участвовать в сцене с Куртом и его подругой Гейлин, Эрик связал ее и стал бить. Раньше чем она успела это осознать, она перестала распоряжаться своей жизнью и телом. Эрик держал ее в заточении, угрожал отцовским револьвером — единственной вещью, которая дошла из Вьетнама. Револьвер был его навязчивой идеей. Даже его театральный псевдоним происходил от этого слова. Настоящую его фамилию Ана никогда не знала.

— Даже и не помышляй уйти от меня, малышка. Скорее я тебя увижу мертвой… Ты обязана мне. Я тебя подобрал, накормил и пристроил к делу… Ты никуда не уйдешь!

Однажды Ана решила, что с нее довольно. Жизнь не ограничивается сексом, пьянкой и марихуаной, приправленными кулаками Ганна. Ей удалось прихватить свои вещи, ключи от его машины и выскользнуть на волю, однако Эрик поймал ее и зверски избил.

Когда она пришла в себя, он спал, растянувшись на диване, рядом с ним валялся револьвер. Должно быть, он бил ее ногами — у нее страшно болели ребра и челюсть, а глаз вообще заплыл. Она собрала последние силы и все свое мужество, открыла дверь комнаты и кое-как добралась до машины. Когда она с трудом села в машину и повернула ключи зажигания, в ней вспыхнула надежда и она заплакала. Бросив взгляд в зеркало, она внезапно увидела Эрика, который подбегал к стоянке для автомашин. Он целился в нее из револьвера.

«Сука! Ты никуда не уйдешь!»

Ана включила зажигание, и в этот момент прогремел выстрел. Заднее стекло оказалось разбитым. С криком она нажала на акселератор. Мотор заглох. Слезы катились по ее лицу. Снова и снова пыталась она завести мотор, но все было напрасно. Ана взглянула в зеркало. Никого не видно. Где же он? И вдруг мотор заработал. Ана изо всех сил нажала на акселератор, машина рванулась вперед. Внезапно перед самым носом машины возник Эрик с искаженным от ярости лицом. Ана вскрикнула и отчаянно повернула руль, пытаясь объехать его… и тут услышала звук падающего тела.

Ана увидела Эрика лежащим в двадцати футах позади. Она приблизилась к нему. Его левая нога была подвернута, открытые глаза безжизненно смотрели в небо.

«Он мертв!.. Я убила его!.. Что мне делать?»

Ана осмотрелась. Улица была пустынной.

— Беги! — приказал ей внутренний голос. — Беги скорее!

И она вняла этому голосу.

«Это была непростительная глупость с моей стороны — бежать», — подумала она, спускаясь по ступенькам, ведущим к бассейну. Легкие порывы вечернего ветерка доносили запах роз и бугенвиллий.

Ана сбросила мокасины и опустила ноги в теплую воду. Все эти годы она думала, что он мертв. Ей следовало знать, что Эрик не оставит ее в покое так легко.

Да и вообще ей следовало знать множество вещей.

В аду должно быть специальное место для таких омерзительных типов, как Эрик, подумала она, смахивая капли воды с ног.

Чем скорее он объявится, тем лучше.

Не исключено, что он уже рядом.