Из жизни звезд

Глава четырнадцатая

Загорелое лицо Эндрю побледнело.

— Джина…

— Теперь уже Тери… Я начала новую жизнь с нового имени и новой внешности. Я перекрасила волосы в светлый цвет, сделала короткую стрижку и стала считать дни до появления ребенка.

— У тебя… у нас… был ребенок?! — воскликнул Эндрю, проводя ладонью по волосам. Невидящими глазами он смотрел на грязные лужи, пытаясь переварить сногсшибательную новость. — Слава Богу, что ты не стала делать аборт, — прошептал он.

— Я прошла и через это. Пожалуй, это было самое мучительное, — негромко сказала она, не поворачивая головы. Она впилась ногтями в ладонь, чтобы не позволить своим эмоциям выплеснуться наружу. Ей никак не хотелось сломаться в этот момент. — В тот день, когда я подписала бумаги об аборте, я пришла к мысли, что больше никогда не узнаю счастья. — Она проглотила комок в горле и медленно закончила: — Это была самая трудная вещь, которую я когда-либо сделала: я родила тебе сына.

Эндрю отпрянул от нее. Плечи его напряглись. Он не мог произнести ни слова. Тери негромко продолжала:

— Я видела его лишь один раз, Эндрю. Но я запомнила, какой он крошечный и красивый… И очень похож на тебя.

— О, Господи!.. Я не могу представить себе, как ты одна прошла через все это! Если бы я знал, все могло бы быть по-другому. — Он повернулся к ней и сжал ее плечи. Даже сквозь ткань плаща она ощущала силу его пальцев. — Ведь мы могли пожениться, — простонал он и притянул ее к себе. — Она почувствовала тепло, идущее от его тела, услышала, как билось его сердце. — Мы могли бы воспитывать вместе нашего сына, не потеряв этих лет… И сейчас мы не стояли бы здесь, словно два чужих человека!

Это было верно, она думала об этом тысячу раз, и сейчас что-то вдруг надломилось в ней. Внезапно она приникла к нему, как это уже случилось накануне вечером, но на сей раз они оба испытывали какое-то успокоение. Слов не было, их тела соприкасались, ее голова касалась его плеча, их сердца бились в унисон.

— Где это произошло? — спросил Эндрю, когда внезапный порыв ветра взъерошил черные волосы Тери. — Куда ты отправилась? Я хочу знать обо всем, что произошло. — Он взял ее под руку и повел по улице к автобусной остановке на углу. Они сели на холодную металлическую скамью, защищенные от порывов холодного ветра, и она поведала ему историю, которую все эти годы хранила в своем сердце.

Когда она замолчала, Эндрю взял ее ладонь и сжал своими сильными пальцами.

— Значит, он был усыновлен через дом незамужних матерей в Питтсбурге? — задумчиво спросил он.

Тери кивнула.

— Мы должны найти его.

— Нет! — Она пронзительно посмотрела на него. — Нет, Эндрю! Мы не можем. Брайен не знает об этом.

Эндрю прищурил глаза.

— К черту Брайена! Неужели ты не хочешь увидеть сына? Узнать, где он, счастлив ли?

— И да, и нет, — тихо произнесла Тери. Она выдернула руки, встала и зашагала внутри огражденного пространства остановки, пытаясь разобраться в своих колебаниях. — Эндрю, неужели ты думаешь, что я хотя бы раз в день не вспоминала и не думала о нем все эти девять лет? Как и о тебе… Наверное, ты не знаешь, как больно бередить все это… И потом, есть Брайен.

— Если Брайен по-настоящему любит тебя, он найдет в себе силы остаться рядом с тобой, — резко сказал Эндрю, и в его глазах появился незнакомый для нее блеск. — А если он не сможет или не захочет, тогда, черт возьми, рядом буду я.

Он порывисто выбросил вперед руки, обнял ее и стал целовать. На мгновение она почувствовала себя так, словно не было этих десяти лет и никакой другой мужчина никогда не целовал ее. Губы Тери таяли под его губами, она вцепилась в лацканы его куртки, чтобы быть еще ближе к нему. Первозданная, необузданная страсть, которая, по ее представлениям, давно ее покинула, вновь возродилась в ней. Ее пальцы ласкали и гладили лицо Эндрю, пока ее язык ощущал тепло его рта. Ей уже не было холодно, и она больше не чувствовала себя одинокой…

Но столь же внезапно пришло и отрезвление. Она отпрянула назад.

— Эндрю, не надо… У меня все перепуталось… Я помолвлена с Брайеном… Мы не можем…

— Прости…

Однако по виду его нельзя было сказать, что он сожалел о случившемся, подумала Тери. Он способен был отвезти ее в ближайший отель, заказать шампанского, запереть дверь и провести весь уик-энд в постели.

Он легонько дотронулся до ее щеки.

— Я десять лет ждал, когда смогу вновь обнять тебя. Или ты думаешь, что я сдамся без борьбы? Это будет нелегко, но я могу еще некоторое время подождать, пока ты разберешься в своих чувствах. — Его глаза сверкнули. — Что касается меня, то мне разбираться в своих чувствах нет необходимости.

Тери почувствовала, что из-под ее ног уплывает почва. Она пыталась представить лицо Брайена, но не могла. Она видела только Эндрю и крохотного младенца, которого когда-то отдала незнакомым людям.

— Ты начала здесь, в Мичигане, новую жизнь, жизнь с Брайеном. У меня была своя жизнь, но я не встретил женщины, которую смог бы полюбить так, как тебя. Все эти годы я мечтал лишь о том, чтобы найти тебя. Ты осталась для меня красивой, тонко чувствующей, не по годам зрелой шестнадцатилетней девушкой. Ты изменилась, Тери. Ты стала еще красивее, если это только возможно, и еще желаннее… Тери, что-то такое существует между нами и существовало всегда. Я не могу это определить, как не могу и отрицать… Обрати на это свой взгляд, — призвал он ее, — ты ведь знаешь, что это так, я вижу по твоим глазам… Я чувствовал это, когда целовал тебя.

Глубокий вздох Тери был ему ответом. Было невыносимо трудно сохранять спокойствие, стоя рядом с Эндрю, в глазах которого читались страсть и желание. Ее поражало, как сильно он мог воздействовать на нее, несмотря на ее намерение остаться верной Брайену.

Если Эндрю снова коснется ее, она не ручается за то, что может произойти. Она отступила от него на два шага и почувствовала спиной холод металлического каркаса.

— Мне нужно возвращаться на работу… Господи, который час?

Было три пятнадцать. Назначенную на два тридцать клиентку она уже упустила.

— Я должна идти, — сказала она и двинулась по улице. Эндрю догнал ее, и они в ногу быстрым шагом направились в сторону стоянки автомашин близ кафе.

— Послушай, я знаю, как трудно тебе сейчас. Ты десять лет пряталась от прошлого, и вдруг оно бьет тебя наотмашь. Давай не будем пороть горячку. Насколько я понимаю, ты сейчас в шоке. Требуется время, чтобы осела вся пыль. Тебе нужно обсудить все с семьей, и я не намерен препятствовать этому. Но я должен через несколько дней вернуться в Феникс. Я обучаю больных аутизмом детей, и им будет трудно без меня.

Эндрю помолчал, стоя возле «вольво», пока Тери рылась в поисках ключей.

— Тери, я хочу получить у тебя разрешение немедленно начать поиски нашего сына. — Он вытянул руку, увидев, что она хочет возразить. — Здесь я не могу ждать тебя — я уже прождал десять лет. Я не могу смириться с тем, что наш сын, девятилетний мальчик, живет у каких-то чужих людей. Я не знал о его существовании раньше, но сейчас, когда я знаю, я не успокоюсь до тех пор, пока не удостоверюсь, что он живет в нормальных условиях.

Тери прекрасно понимала его. Сколько бессонных ночей провела она, пытаясь представить, в какой семье он живет. Есть ли у него теплая одежда? Любят ли его в семье? Есть ли у него братья и сестры и как к нему относятся? Чем он интересуется: спортом, музыкой? Или же он увлекается математикой? Сказали ли ему родители, что он приемный сын, а если сказали — спрашивал ли он, кто его мать и почему отказалась от него?

Открывая машину, Тери изо всех сил сдерживалась, чтобы не расплакаться. Пока Эндрю придерживал дверцу, она рылась в сумочке, подыскивая слова для ответа.

Он молча ждал.

— Хорошо. — Ее всю трясло, и дело было не в холоде. — Но только помни, что он еще очень мал. Наше вторжение в его жизнь может нанести ему тяжелую травму. Сейчас нам нужно думать о нем, Эндрю, и о его родителях, а не о себе.

— Я знаю.

— Давай просто узнаем, что он здоров и счастлив, и оставим его в покое.

— Спасибо, Тери. — Он нежно поцеловал ее в щеку. — У меня остались связи среди духовенства. Я дам тебе знать, как только что-либо выясню.

Вечером Тери сидела в кухне, рассеянно выковыривала грибы из пиццы и медленно жевала, не ощущая вкуса. Отвернувшись от нее, Брайен с хмурым видом читал газету. Бой часов и шелест переворачиваемых газетных страниц были единственными звуками, нарушавшими тишину.

Тери была близка к тому, чтобы разрыдаться. Она бросила на стол салфетку и, поднимаясь из-за стола, с деланным спокойствием сказала:

— Брайен, так мы никуда не придем. Завтра нам надо ехать выбирать фарфор и серебро в Гудзоне, а мы до сих пор не разговариваем. Ты вообще даже не смотришь на меня.

Брайен опустил газету и уставился на нее.

— Я смотрю на тебя.

— Надо, чтобы ты еще и разговаривал…

— О чем?

— Брайен, нам нужно о многом поговорить, но это очень трудно сделать, если ты смотришь на меня так, как сейчас, и видишь во мне чуть ли не преступницу.

— А ты прикажешь мне делать вид, будто все безоблачно и замечательно? — Он отбросил газету и откинулся в кресле. — И как я должен относиться к тебе? Как к девушке моей мечты? Или как к женщине, которую любил? Или как к женщине, которую, как я полагал, знаю? Может быть, мне закрыть глаза на то, что ты два года водила меня за нос? Интересно, что еще я могу узнать о тебе такое, от чего приду в еще худшее расположение духа?

— Брайен, прошу тебя. Я не хотела причинять тебе боль. Будь справедлив.

— Какой была ты ко мне?

— Брайен, поверь, это так нелегко. Я должна рассказать тебе что-то, и если после этого ты захочешь ехать со мной в Гудзон регистрироваться в качестве жениха — чудесно, а если нет…

— Ну, не знаю… — Он смотрел на нее, демонстративно скрестив на груди руки. — Так о чем ты хочешь мне рассказать?

— О ребенке, Брайен. О младенце. Вот о чем я собиралась с тобой поговорить.

Брайен опустил руки, подался вперед.

— Ты имеешь в виду, что ты…

Тери опустилась в кресло.

— Нет. Я не беременна. Речь не о нашем ребенке, Брайен, а о мрем. Я отказалась от него девять лет назад. О нем никто не знал, даже его отец, — шепотом добавила она, хватаясь за стол.

Казалось, Брайен сейчас упадет со стула. Он настолько резко вскочил, что газета упала со стола на пол.

— Ребенок?! Тери, какой ребенок? Я тебе не верю! — Он подскочил к окну, в стекло которого стучал дождь вперемешку со снегом. Некоторое время он смотрел в серую мглу за окном, а когда повернулся, его лицо и шея были красными, как свитер. — И где этот чертов отец?

Со страдальческим выражением лица Тери некоторое время смотрела на Брайена, затем отвернулась и уставилась в коробку из-под пиццы.

— Так не томи меня! Кто все-таки был его отцом?

— Эндрю, — тихо сказала она. — Его отец — Эндрю Леонетти.

С минуту Брайен ошеломленно молчал.

— Леонетти? — Он сделал два шага вперед. — Это тот парень, который был здесь вчера с твоей сестрой?

Тери кивнула, затем подняла подбородок и, глядя в глаза ошарашенному Брайену, добавила:

— И еще одна вещь: мы решили попробовать найти ребенка.