Из поэзии 20-х годов

Всё тот же очерк той же кепки —

И в летний день и к декабрю…

Солдатский френч, простой и крепкий,

И бахрома потертых брюк.

И красноречья три карата,

И веры в дело сто карат.

Так зарождается оратор —

Коммунистический Марат.

Пусть не изжиты злость и ропот!

Его душа всегда емка

Для резолюций Агитпропа

И для наказов из МК.

Плывите в прошлое, недели!

Сгорайте, вспыхнув, вечера!

Оратор дней своих не делит

На нынче, завтра и вчера.

Вот утро — в дебрях книжной глуби.

Вот день — езды, собраний, встреч.

Вот вечера — в районном клубе

Всегда продуманная речь.

Снег. Месяц серебристорогий.

Плакаты. Освещенный зал.

И он придет — родной и строгий,

Прищурив сквозь очки глаза.

И, фраз корявых не отделав,

Расскажет, прост и величав,

Про назначенье женотделов

И про здоровье Ильича.

И, на записки отвечая,

Платком стирая пот с лица,

Проглотит полстакана чая,

Сося огрызок леденца.

Здесь тают дни, уходят даты.

Здесь вдохновенье, свет и пот.

Здесь выполняет агитатор

Труднейшую из всех работ.

Опишут все историки в очках,

И внуки наших правнуков заучат:

«Рабкрин… Ячейка… Ликбезграм… чека…

Кредитованье… Школы фабзавуча…»

Года труда, ученья и борьбы,

Борьбы за счастье в новом, светлом веке…

И кто-нибудь прочтет простую быль

О незаметном, скромном человеке.

Был истопник.

Сжигал у топок дни.

Окопы… Митинги… Опять окопы…

И вот он вновь — бессменный истопник

Рабочих мыслей раскаленных топок.

Такая жизнь — для крепкого нутра.

Нет перерыва в этакой работе:

Не знать покоя с самого утра,

Во все входя и обо всем заботясь.

Он всем помощник.

Всюду нужен он —

Во всех цехах огромного завода,

Пока стенных часов протяжный звон

Не возвестит конец труда и отдых.

Спешит в черед…

Вниманье изощрив,

Сидит в столовке, наспех пообедав.

Страницы «Правды»… Бледно-серый

шрифт…

«Разруха… Фронт… Еще одна победа…»

Нельзя глаза от строчек оторвать,

Но бьется мысль (все призрачней и тише),

Что где-то дома мягкая кровать,

Жена и двое худеньких детишек…

Сдави усталость длительным зевком!

Из сердца вырви искушенья жало!

Тебя зовет прокуренный завком

С десятками докладов, просьб и жалоб…

Пусть знают все:

Невежества кору

Сорвала со всего земного шара

Вот эта пара заскорузлых рук,

Коричневых от угольного жара.

Пусть каждый, кто с историей знаком,

Задержит мысль на той священной дате,

Когда был создан первый фабзавком

И первого завкома председатель!

Нависшая сверху полночная мгла,

Склоняется ниже и ниже.

Зеленая лампа над гладью стола,

Над грудой тетрадей и книжек.

Над грудой тетрадей и трепаных книг,

Над россыпью трудной науки,

Усталый хозяин сутуло поник,

Склоняясь на жесткие руки.

…Зеленая лампа над гладью стола

Из мглы вырывает церквей купола,

Покатые крыши, густые сады,

Плетни и лавчонки одной высоты,

А дальше — плотина, реки полоса,

Подорванный мост, дымовые леса.

Солдат революции гол и разут.

Вода в сапогах, под лохмотьями — зуд,

Поднимешься — пуля зацепит.

По глинистым лужам скользят и ползут,

По глинистым лужам, густым, как мазут,

Красноармейские цепи.

Залегшие в городе,

Из-за реки

В упор наступающих бьют беляки.

Шрапнельные кроют грома их, а ил

Теченьем на сваи намыт там,

Где красноармеец Сизов Михаил

Карабкается с динамитом.

«Военный резон беспощадно прост:

Чтоб водную глубь не пройти нам,

Белогвардейцы обрушили мост,

Мной взорвана будет плотина.

Мы вброд перейдем, мы ударим с низов…

Кончай свое дело, товарищ Сизов!»

Усталость тупая сжимает глаза…

Сизов запалил, отступает назад.

Язык шерстяной, небосвод жестяной,

И взрыв ударяет горячей стеной.

…Зеленая лампа,

В тумане катясь,

Внизу озаряет канавы и грязь,

Покатые крыши, густые сады,

Плетни и лавчонки одной высоты

И выше, под куполом с алым платком,

Недавнюю вывеску «Уисполком».

У медного леса, в долине реки,

Где глина, туман, буераки,

Белеют — приземисты и широки —

Строительные бараки.

Раскинув быки, увеличив рост,

Опять — где болотная тина —

Повис над рекой металлический мост

И строится вновь плотина.

Строители мокнут в ночной реке,

Скользят по крутому спуску…

Немеет спина… В напряженной руке

Измученный бьется мускул…

И вот, откликаясь на чей-то зов,

Худой, белокурый, длинный,

Студент-практикант Михаил Сизов

Шагает болотной глиной.

Впрягается он, напрягается он,

И смутной стеной надвигается сон.

…Зеленая лампа,

Блестя с высоты,

Внизу озаряет мосты и сады.

Сады над пролетом воздушных зыбей,

Мосты — будто звенья бетонных цепей,

И в блеске дорог, уходящих вдаль,

Гранит полированный, стройная сталь.

Железобетонный завод-исполин

Вознесся в просторе цветущих долин.

Он ширится, город огромный.

Здесь труд победивший, стальной рукой

Поставил над вздыбившейся рекой

Электростанции, домны.

В стеклянной кабине сидит в тишине

Товарищ Сизов —

Молодой инженер.

Строитель стальных и бетонных лесов,

Конструктор железных нервов.

Сидит за работой товарищ Сизов,

Способнейший из инженеров.

Он кнопку нажмет — и задуют, рыча,

Порывы электроветра.

Скомандует — тысячесильный рычаг

Гранитные взроет недра.

Таким фантастическим и родным,

Не знавшим вражеских орд,

В садах и бульварах,

Встает перед ним

Социалистический город.

Он в небо вонзается, как скала,

Усильями дружных ратей…

Зеленая лампа над гладью стола,

Над россыпью книг и тетрадей.

Сизов поднимается, свет погасив.

Студент, от ученья усталый,

Глядит как за окнами, свеж и красив,

Рассвет разгорается алый.

Он плавится — яркий, как будущий век,

Весь мир переплавит он скоро.

Товарищ Сизов! За десятками рек

Скрывается будущий город…

Ты новых веков набегающий вал, —

Все ярче пылать и гореть им!

В двадцатом году ты плотину взрывал,

Ты строил ее в двадцать третьем!

Работа растет. Перед нами опять

Столетние чащи ложатся.

За каждый участок, за каждую пядь

Должны мы с врагами сражаться.

Сражаться с врагами, мечты отогнав,

Учитывать годы и миги…

Сизов Михаил отошел от окна

И сел за раскрытые книги.