Избранные работы

По семьям, с указанием значения имён

Первый разряд

Гирсон - изгнание

Лаедан - приведённый в порядок

Елиасаф - Богом умножаемый

Семей - знаменитый

Ливни - белизна

Второй разряд

Кааф - собрание

Хеврон - связь, соединение

Амрам - народ Высшего

Иссахар - воздаяние, награда

Озииль - сила Бога

Третий разряд

Мерари - горечь, печаль

Махли - болезненный, больной

Муши - отступающий, удаляющийся

Авихаилотец - света

Зуриил - моя сила - Бог

К истории рода Левия

Немного найдётся более полезных для христианина упражнений, чем размышление о характере Бога, как он раскрывается в истории святых праотцев древнейших времён, запечатлённой в Писаниях Ветхого Завета; и в самом деле этого можно ожидать из самой природы этого предмета, который является таковым, что каким бы ни был его объём, он раскрывает нам принципы, стоящие в непосредственной близости со всем, что важно для нас знать и в чем следует утвердиться. Таким образом, рассматриваем ли мы действия Бога в ограниченном масштабе, как, например, по отношению к отцам лично, или мы рассматриваем их более широко, как в отношении семени Израилева впоследствии, в любом случае мы призваны усвоить один и тот же урок, а именно урок о взаимоотношениях Бога и человека. Именно это подчёркивает исключительную ценность Ветхого Завета для христиан, ибо почти все его учение имеет вышеуказанный характер, и, более того, с этой точки зрения, оно также действенно предохраняет против пустой работы воображения, ибо когда мы рассматриваем историю человека или народа, то совсем не нужно, чтобы мы однозначно решили, что же конкретно она выражает.

Примечание

Однако во многих из повествований Ветхого Завета их учение настолько типично, что даже самый осторожный читатель, едва знакомый с Писанием, не сможет отказаться смотреть на них с этой точки зрения.

Для нас достаточно увидеть перед собой более или менее развёрнутое изложение характера и действий Бога и человека, и это, даже если вдаваться в глубокое изучение Писания, не может не научить и не укрепить душу.

Но из всех ветхозаветных историй, содержащих поучение вышеупомянутого характера, я считаю, немного найдётся более подробных, глубоких и разносторонних, чем та, размышлениями о которой я собираюсь занять ваше внимание. Если существует повествование о душе, вырванной высшей и вечной благодатью из пучины погибели и глубочайшего разврата и влекомой по различным вехам, которые уготовила благодать и истина для грешника, пока, наконец, она не окажется в самом святилище Бога и не утвердится вовеки в наслаждении заветом жизни и мира; и если, скажем, такое повествование должно быть изложено красиво и привлекательно для нас, то это история Левия. Достойно лишь удивления, что эта история, преизобилующая такими щедрыми и разнообразными поучениями, до сих пор так мало занимала мысли тех светил Церкви, чьи творения являются источником услады и наставления для всех, кто научен ценить истину Бога.

Да, чем больше я созерцаю историю Левия и восхищаюсь тем, что я вижу, я не могу думать о направлении мыслей читателя к этому предмету, не сообщив читателю о том, что я намерен сделать нечто большее, чем просто предложить его уму изложение в связном виде различных отрывков из Писания, относящихся к этому чрезвычайно интересному вопросу; однако эти отрывки настолько ясны и впечатляющи, что никто из тех, кто вообще знаком с истинами Писания, не может не проникнуться ими. Итак, я намерен с благословения и по благодати Господа проследить историю Левия во всех отрывках, которые предстанут перед нами, и начну я с его рождения, описанного в Бытии 29, 34.

"И зачала (Лия) ещё и родила сына, и сказала: теперь-то прилепится ко мне муж мой, ибо я родила ему трёх сынов. От сего наречено ему имя: Левий".

Итак, здесь нам представлено рождение и имя этого замечательного персонажа - имя, исполненное чудесного значения в связи с его последующей историей, будь то дикая и беззаконная прихоть природы, в которой мы находим его "прилепившимся" к своему брату в совершении кровавой мести (Быт. 34) или день, когда он был призван испить глубокую и щедрую чашу избирательной благодати Бога, "прилепившись" к Аарону в "служении скинии" (Чис. 8).

Бытие 34, 25 - 26

"На третий день, когда они были в болезни, два сына Иакова, Симеон и Левий, братья Динины, взяли каждый свой меч, и смело напали на город, и умертвили весь мужской пол; и самого Еммора и Сихема, сына его, убили мечом; и взяли Дину из дома Сихемова и вышли".

Так как Дух Бога через Иакова даёт нам поразительный комментарий к вышеприведённому примеру жестокости, то мы рассмотрим отрывок, содержащий этот комментарий, а именно

Бытие 49, 5 - 7

"Симеон и Левий братья, орудия жестокости мечи их; в совет их да не внидет душа моя, и к собранию их да не приобщится слава моя, ибо они во гневе своём убили мужа и по прихоти своей перерезали жилы тельца; проклят гнев их, ибо жесток, и ярость их, ибо свирепа; разделю их в Иакове и рассею их в Израиле".

Мы видим здесь поистине уничтожающий взгляд на человеческую природу в свете святости Бога, словно Господь говорит нам: "Смотри се, человек, облачённый в самые мрачные одеяния природы и представляющий её самое отвратительное зрелище. Внимательно изучи его, чтобы, увидев, что есть человек, лишённый всей его одежды, в которую облекло его невежество или тщеславное самооправдание, ты смог бы познать щедрую преизобильность Моей благодати, способной даже такого человека поднять до высочайшего уровня общения, до тех высот, которые неподвластны человеческому воображению, но которые Моя благодать через кровь на кресте делает доступными даже самому падшему из грешников".

При чтении описания, только что рассмотренного, как важно для каждого грешника помнить, что он призван взглянуть на себя не только в свете Божественной святости, но и в свете Божественной благодати. Когда это усвоено, ему уже не нужно бояться глубокого проникновения благодати в самые тёмные уголки развращённого сердца, ибо Бог в Своей благодати заполняет пространство, неизбежно вытесняя грех (насколько дело касается Его собственной праведности), и тогда уже вопрос не в том, что мы думаем о грехе, но в том, как обходится с ним Бог в Своей благодати, а Он просто и навеки устраняет его - да, Он погребает его навсегда в водах Своего забвения, вытесняя, таким образом, наш грех Своей благодатью, что и приглашает нас следовать за Евангелием и что является единственным способом достичь праведного решения об уничтожении греха. С другой стороны, где неведом этот спасительный принцип, где в него не верят, там грешник, несомненно, постарается по возможности облегчить бремя своей вины, чтобы у него было как можно меньше забот. Это приведёт грешника к самому невыразимому и невыносимому рабству греха, к отвратительной религиозной гордыне, а это самое гнусное из всего, что есть в глазах Бога.

Читатель, если вопрос о грехе ещё не разрешён между твоей совестью и Богом, то я умоляю тебя, обдумай то, что я сейчас сказал, ибо знание этого принципа в духе есть жизнь вечная. Христос однажды и за всех понёс глубочайшее проклятие греха на Своём собственном теле, вознеся его на древо, и теперь даже Левий может поднять свою голову, ибо, хотя он и был по природе хорошо знаком лишь с "орудиями жестокости", с тем, что удерживает Бога на расстоянии от "их советов и их собраний", хотя он и был по природе жестоким, свирепым, своевольным, рассеянным и разделённым, но все же Бог в проявлении Своей благодати может приобщить его и к "орудиям скинии", привести его к наслаждению заветом жизни и мира, в союзе с великим главой священнической семьи и в силу этого благословенного союза дать ему его "туммим и урим на Святом муже" (Втор. 33, 8; Мал. 2, 4 - 5). Однако нам не следует забегать вперёд в исследовании отрывков, которые ещё должны предстать перед нашим рассмотрением, поэтому я закончу свои замётки об этой стороне нашего предмета просьбой к читателю внимательно сравнить характер Левия, описанный выше, с тем, что говорит апостол Павел, цитируя Псалтирь, о человеке вообще, будь он иудеем или язычником: "Нет праведного ни одного; нет разумевающего; никто не ищет Бога; все совратились с пути, до одного негодны; нет делающего добро, нет ни одного. Гортань их - открытый гроб; языком своим обманывают; яд аспидов на губах их. Уста их полны злословия и горечи. Ноги их быстры на пролитие крови; разрушение и пагуба на путях их; они не знают пути мира. Нет страха Божия пред глазами их".

Исход 32, 25 - 29

"Моисей увидел, что это народ необузданный, ибо Аарон допустил его до необузданности, к посрамлению пред врагами его. И стал Моисей в воротах стана и сказал: кто Господень, - ко мне! И собрались к нему все сыны Левиины. И он сказал им: так говорит Господь Бог Израилев: возложите каждый свой меч на бедро своё, пройдите по стану от ворот до ворот и обратно, и убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего. И сделали сыны Левиины по слову Моисея: и пало в тот день из народа около трёх тысяч человек. Ибо Моисей сказал: сегодня посвятите руки ваши Господу, каждый в сыне своём и брате своём, да ниспошлёт Он вам сегодня благословение".

Здесь перед нами открывается новый эпизод, и мы призваны стать свидетелями нового дня, рассветающего в жизни Левия, дня, предваряющего великие события. Правда, и здесь мы видим его с мечом на бедре, но как отличается теперь его назначение и применение от дней прежних: теперь это не удовлетворение гнева и не своевольное человекоубийство, но святая ревность, забота о чести Господа Бога Израилева и простое послушание Его повелению, и хотя это могло привести и привело к избиению братьев, сыновей и друзей, Левий об этом не тревожится, ибо слово было: "Посвятите руки ваши Господу, да ниспошлёт Он вам благодать". Для Левия этого было достаточно, хотя по природе он был порочен и совершенно непригоден для общения с Богом или служения Ему, но теперь он превосходил других в утверждении Его святого имени и поклонении тех, кто стремится "променять славу свою на изображение вола". Теперь мы не видим, что Левий "прилепился" к своему брату Симеону, - нет, он мог связаться с ним во дни пророка ради пролития крови, но здесь, как я уже заметил, открывается новая полоса его жизни, и потому мы видим его "прилепившимся" к Господу и слуге Его Моисею ради исполнения праведного приговора над идолопоклонством.

Затем, следуя за Левием, мы обнаружим, что вместо того, чтобы быть "быстрыми на пролитие крови", они будут "быстры" на следование за облаком и быстры на исполнение службы скинии.

Нашему предмету изучения было совершенно чуждо рассмотрение этого печального эпизода служения со стороны Левия. Мы знаем, Аароном и станом была потеряна вера в то, что Моисей остался жив и ради них ходатайствовал пред лицом Бога; они совершенно забыли о Той могущественной руке, Которая простёрлась над ними и вывела их из земли Египетской, они забыли и о их попечении в нынешнем положении в пустыне. Поэтому, как и следовало ожидать, "народ сел есть и пить, а после встал играть". Да предохранит Господь от подобной забывчивости, и поскольку все это "описано в наставление нам", то это, поистине, увещевает нас не "быть похотливыми на злое".

Теперь мы перейдём к следующему отрывку, где мы видим помыслы Господа о вышеописанном виде служения, а именно

Второзаконие 33, 8 - 11

"И о Левии сказал: туммим Твой и урим Твой на святом муже Твоём, которого Ты искусил в Массе, с которым Ты препирался при водах Меривы, который говорит об отце своём и матери своей: "я на них не смотрю", и братьев своих не признает, и сыновей своих не знает; ибо они, левиты, слова Твои хранят и завет Твой соблюдают, учат законам Твоим Иакова и заповедям Твоим Израиля, возлагают курение пред лицо Твоё и всесожжения на жертвенник Твой; благослови, Господи, силу его и о деле рук его благоволи, порази чресла восстающих на него и ненавидящих его, чтобы они не могли стоять"

В этом отрывке мы видим истинное левитское служение в словах: "Который говорит об отце своём и матери своей: "я на них не смотрю" и т.д. Истинный и решительный слуга Бога всегда должен испытать что-либо подобное, и мера этого будет в строгом соответствии с верностью и силой его пути: "Плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия", поэтому каждый наследник этого Царствия должен проявить свою готовность отвергнуть все притязания "плоти и крови" - в нем самом и в других. Удачно соприкасается с этим обращение к "царице" в Пс. 45: "Слыши, дщерь, и смотри, и приклони ухо твоё, и забудь народ твой и дом отца твоего. И возжелает Царь красоты твоей; ибо Он Господь твой, и ты поклонись Ему" (стихи 10 - 11). Мы все должны быть настороже, чтобы не подпасть под влияние плоти и крови в нашем свидетельстве о Христе. Он сам сказал по этому поводу, что "никто возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадёжен для Царствия Божия" (Лук. 9, 62). И, кто-то заметил, аналогию в характере пророка Елисея, который имел небольшой изъян, ибо когда Илия оказал ему честь, сделав его пророком Господа Бога, то сердце Елисея, по-видимому, тосковало о доме, и он сказал: "Позволь мне поцеловать отца моего и мать мою, и я пойду за тобою" (1 Царей 19, 20). Это было очень естественно и, как некоторые скажут, исполнено тёплых человеческих чувств. Но дружелюбие и теплота чувств так часто мешают человеку войти, как ему надлежит, в служение Господа; и это один из признаков отступничества последнего времени - быть "нелюбовными", но все же Моисей в вышепроцитированном отрывке просит Господа благословить Левия, ибо Он "говорит об отце и матери своей: "я на них не смотрю" - и братьев своих не признает, и сыновей своих не знает". Какая явная была бы непоследовательность, если бы Левий сказал: "Позволь мне поцеловать отца моего и мать мою", - когда он был призван войти в дело Господне, в неменьшей степени это относится и к нам, если мы позволим "плоти и крови" помешать нашему искреннему левитскому служению Богу, Который сделал так много для нас.

Но давайте внимательно рассмотрим благословенные последствия этого волевого решения Левия. Эти последствия заключаются в том, что, во-первых, (левиты) "учат законам Твоим Иакова и заповедям Твоим Израиля"; во-вторых, они "возлагают курение пред лице Твоё и всесожжения на жертвенник Твой"; в-третьих, в том, чтобы Господь "благословил силу его"; в-четвёртых, чтобы "о деле рук его благоволил"; в-пятых, чтобы "поразил чресла восстающих на него и ненавидящих его, чтобы они не могли стоять". Все эти последствия различны и все же тесно связаны между собой, ибо происходят из одного и того же источника, а именно преданного и бескомпромиссного послушания Господу. Что касается первого из них, то как это верно, что только человек, сам старающийся ходить в силе пред Богом, может впечатлить словами сердце и рассудок других; ничто иное здесь не поможет, ничто иное не окажет воздействие на сердца и жизни христиан. К сожалению, часто встречается систематическое учение и проповедование того, что может воспринять голый рассудок и что мы, пользуясь естественной гибкостью языка, можем выразить; но все это учение тщетно, и лучше избегать его перед лицом Бога. Правда и то, что это часто придаёт нашим общественным собраниям ощущение бесплодности и скудости, которое едва могут вынести наши жалкие тщеславные сердца; но не гораздо ли лучше сохранять молчание, чем подменять чисто человеческими усилиями благословенную силу Духа Святого?

Однако истинное служение, служение Духа всегда привлекает сердце и рассудок. Мы всегда знаем тот источник, из которого черпает человек, говорящий словами, которым научает Дух Святой, и обладающий способностями, которые даёт Бог; в то время, как мы всегда должны молить о том, чтобы избавиться от чисто человеческих усилий рассудка постичь истину Бога среди нас, мы должны усердно воспитывать в себе ту силу, которая связана, как в случае Левия, с отказом от притязаний плоти и крови и со всецелой преданностью служения Господу.

В качестве второго следствия, упомянутого выше, мы видим весьма возвышенный момент: "Они возлагают курение пред лице Твоё и всесожжения на жертвенник Твой". Это - поклонение. Мы возлагаем курение пред лицо Бога, когда мы можем в силе общения представить в Его присутствии сладкое благоухание Христа в Его Личности и в Его деле. Это наше надлежащее занятие как членов избранного и отделённого рода.

Но особенно поучительно взглянуть на оба вышеупомянутые следствия вкупе; то есть, левиты в служении братьям своим и левиты в поклонении перед Богом; это было богоугодно; а для левита наставление его братьев - настолько же Божественное исполнение его обязанностей, как и возжигание курения пред Богом. Это весьма важно. Мы никогда не должны разделять эти две вещи. Если мы не видим, что это один и тот же Дух уполномочивает нас говорить от имени Бога, как и говорить с Богом, то налицо явный недостаток нравственного совершенства в наших душах. Если бы мы ясно осознавали этот принцип, то это было бы весьма действенным средством поддержания среди нас истинного достоинства и значения служения в Слове: потеря этого из виду чревата весьма печальными последствиями. Если мы на мгновение представим себе, что можем научить Иакова посредством любой другой силы или способности, чем та, благодаря которой мы возлагаем курение пред лицо Бога, или если мы вообразим себе, что один человек не так приятен Богу, как другой, то мы не получили здравого наставления в одном из важнейших аспектов истины; ибо, как кто-то заметил: "Давайте посмотрим на этот вопрос, проиллюстрированный личным служением Христа, и мы больше не будем говорить, что учение через Духа Святого уступает прославлению через Него же, ибо апостольство Христа, когда Он пошёл от Бога, наверняка было так же благоуханно для Бога, как и Его священничество, когда Он восшел к Богу, чтобы служить Ему. Светильник в святом месте, распространяющий свет жизни, - благословенное имя Бога - так же ценно, по крайней мере в Его очах, как и жертвенник в том же самом месте, с которого поднимается благоухание хвалы".

Теперь мы подошли к третьему моменту, а именно, чтобы Господь "благословил силу его". Это как раз то, что мы могли бы ожидать: увеличение благословения всегда является результатом истинной и искренней приверженности Христу. "Всякую (ветвь), приносящую плод (Он) очищает, чтобы более принесла плода", "душа прилежных насытится" и "кто имеет, тому дано будет"... "Левий проявил большое прилежание души в службе Господней - он показал свою готовность оправдать Его имя в суровой и решительной борьбе против чисто человеческой мысли и чувства; и теперь Господь покажет Левию, что Он не неправеден, чтобы забыть его дело и труд любви, ибо Он "благословит его силу". Мы видим, что апостол Павел выдвигает перед сыном Тимофеем тот же свой принцип, заповедуя ему "о сём заботиться, в сём пребывать, дабы успех твой для всех был очевиден". Здесь он связывает "успех" со всецелым "пребыванием", как и должно быть в каждом случае; и если мы хотим более обычного испытать силу и значение слов "благослови, Господи, силу его", то мы должны вначале постичь смысл того, что уже прошло перед нашим рассмотрением, а именно "Который говорит об отце своём и о матери своей: "я на них не смотрю" и т.д. "И всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестёр, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную" (Мат. 19, 29).

Не менее поразительна связь между тем, о чем было только что сказано, и нашим четвёртым моментом, а именно "О деле рук его благоволи". Это я считаю вопросом величайшей важности для нас, в котором мы так часто обнаруживаем недостаток понимания. Мы часто находим трудным примирить идею о спасении через безвозмездную благодать с идеей об увеличении благословения и силы за хождение в послушании, и все же мы видим, что обе эти вещи утверждаются в Писании; так мы читаем: "Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим, и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам". И снова: "Кто любит Меня, тот соблюдёт слово Моё; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придём к нему и обитель у него сотворим" (Иоан. 14, 21.23).

Все это ясно и определённо: мы здесь видим, что явление Сына поставлено в зависимость от нашего хранения заповедей Христа. Благодать приемлет грешника и ведёт его к познанию полного очищения от грехов через веру в кровь Господа Иисуса Христа; но все это лишь средство для достижения цели; одним словом, это значит поставить грешника в положение ответственности перед Христом, в каком положении он по своей природе никогда не смог бы удержаться, ибо "плотские помышления суть вражда против Бога: ибо закону Божию не покоряются, да и не могут". Если же человек поставлен под ответственность, то чем более верно и прилежно он поддерживает своё положение, тем более широко будет его общение с Богом.

У отца может быть два сына - один послушный, другой - полная его противоположность; но оба они - его дети; ни послушание одного, ни непокорность другого ни в малейшей степени не нарушают существенных между ними отношений, но вызовет ли у нас затруднение вопрос: который из них более наслаждается общением с отцом и его привязанностью? Конечно, нет; отец любит, чтобы его слушались, он любит покорного ребёнка. Встречаются исключительные случаи, когда из-за извращённости суждения или слепого и безрассудного пристрастия непокорный и беззаконный сын более занимает сердце родителя, чем другой, но не так происходит у Бога. Его суд ясен и безошибочен: Он проводит чёткое различие между тем, кто почитает Его, и тем, кто пренебрегает Им: первого Он "прославит", второй же будет "посрамлён". Господь не просит грешника, мёртвого в своих грехах и прегрешениях, служить Ему, ибо все, что ни сделает такой человек, будет осквернено грехом - самые его молитвы, набожные размышления и благодеяния будут осквернены, одним словом, весь он осквернён от макушки до пят, и потому ничто не может быть благоприятно в очах Бога. Но Господь оживляет мёртвых в грехе и прегрешениях и затем учит их "поступать достойно Его, как чада возлюбленные", и быть верным во всяком добром слове и деле во славу Его имени, и когда мы поступаем так, Он благодатно нисходит к нам, чтобы "благоволить о деле рук наших". Но Писание не только изобилует наставлениями, подтверждающими вышесказанное, оно также приводит многочисленные примеры и иллюстрации этого; как, например, в случае Авраама и Лота в начале книги Бытие. Они оба были слугами Бога, но как различно они поступали: один любил Бога, другой любил хорошо орошаемые долины Содома, следствием чего было то, что, в то время как Сам Господь встретился с Авраамом и обедал с ним и, более того, раскрыл ему Свои замыслы о Содоме, в который Он послал ангелов. В подчёркнуто холодном отношении ангелов к семейству Лота мы можем ясно видеть их неодобрение его поведения, ибо когда Лот приглашал их в дом, они отвечали: "Нет, мы ночуем на улице".

Очевидно: ангелы Господа скорее предпочли бы ночевать на улицах развратного Содома, чем войти в дом того, кто не ходил перед Богом в послушании; даже тот факт, что они в конце концов всё-таки согласились войти в его дом, ни в коей мере не опровергает то, что я хочу доказать; нет, их ответ содержит в себе массу чрезвычайно важных для нас в практическом отношении наставлений; они входят в дом Лота, это правда, но если они делают это, то лишь для того, чтобы противодействовать печальным последствиям греха Лота. Давайте же и мы через молитву и общение с Богом удержим себя на тропе послушания, чтобы в счастливом опыте нашей души подтвердить значение молитвы в наших словах: "о деле рук его благоволи".

Теперь мы подошли к пятому и последнему моменту в этом разделе предмета изучения, а именно "порази чресла восстающих на него и ненавидящих его, чтобы они не могли стоять". Собственно говоря, это последний вопрос, после решения которого уже не будет "врага и злого неприятеля" и мы успокоимся от своих трудов и борений и вступим в обладание того, что питает теперь нашу надежду; поэтому когда можно будет сказать о своих врагах: "чтобы они не могли стоять", то мы будем действительно счастливы.

В связи с результатами послушания, и этот вопрос представляет большую практическую ценность; ничто не даёт душе такую чудесную власть над врагами, как послушная, святая жизнь. Каждый шаг, предпринятый нами в истинном послушании Христу, является тем самым победой над плотью и лукавым; и каждая новая победа придаёт свежие силы в последующей борьбе; так мы возрастаем. А с другой стороны, каждая проигранная битва лишь способствует нашему ослаблению, одновременно давая силы нашим врагам вновь напасть на нас. Таким образом, мы видим, что человек, чьё сердце истинно предано Господу, получает силу учить, силу поклоняться; он возрастает в своей мощи, ибо Христос доставляет любящему Его "существенное благо" (Пр. 8). Он более полно будет наслаждаться благоволением Бога и сиянием Его лица, ибо "прославлю прославляющих Меня"; и, наконец, он получит все возрастающую власть над всеми врагами. Все это - плоды истинно левитской преданности, которая позволяет человеку сказать отцу своему и матери своей: "Я на них не смотрю" или, другими словами, этими плодами может наслаждаться лишь тот, кто готов "все оставить и следовать за Христом". В свете всего этого нам будет совсем нетрудно объяснить скудость даров служения, поклонения и роста, многочисленные помехи в наслаждении благоволением, почти полное отсутствие власти над врагами, что мы должны осознать. Многие пытаются утешиться, говоря, что мы, дескать, не можем ожидать той же самой силы в дарах и поклонении, немощь свою не собираемся отрицать. Но почему? Разве Бог Левия не наш Бог? Да, наш, благословенно Его имя, тот же самый вечный и обильный источник вовеки, но мы, увы, далеки от него в вопросе истинной преданности Левия, и это корень всего, ибо остаётся неизменно верным то, что "кто имеет, тому дано будет", и "никто не может служить двум господам". Это значительная и практическая истина.

Теперь мы призваны рассмотреть отрывок, живо раскрывающий перед нами чудесную тайну того, как такой презренный грешник, как Левий, мог занять возвышенное положение близости к Богу, какое он занял впоследствии. В грешнике по природе нет ничего, с чем Бог мог бы поддерживать связь, поэтому если Он приводит кого-либо в состояние умиротворения и высокого общения, Он делает это по чистой благодати и таким образом полностью исключает возможность похвальбы, ибо "никакая плоть не хвалится пред Богом". Те, кто считает дерзостью говорить, что грешник может занимать положение такой близости к Богу, по-видимому, совершенно теряют из виду суть этого вопроса. Никогда не может быть гордыней то, что приводит человека туда, где он может быть совершенно истреблён и где он может увидеть всю свою развращённость и ничтожность. Если бы Бог возвышал плоть и приводил её в состояние близости к Себе, тогда и в самом деле обвинение не делает ничего подобного, плоть пребывает в таком состоянии, которое может быть исправлено, и потому Бог возвещает через Крест Своё мнение о плоти, а именно то, что она осуждена; но Он через тот же самый Крест даёт несчастному грешнику жизнь по духу а не по плоти. Он приводит грешника в Своё окружение и сажает его за Свою трапезу, так что не дерзость определяет несчастному блудному сыну то место, которое ему суждено занять, но благодать и безграничная благость и милосердие отца. Так Бог говорит Ною: "Конец всякой плоти пришёл пред лицо Моё" - и что же? "Сделай себе ковчег из дерева гофер", - и в этом ковчеге Ной вышел из-под суда и осуждённого мира в состояние безмятежного единения с Богом. Итак, мы обнаружим те же самые принципы, которые проявляются в действиях Бога по отношению к Левию, в том отрывке, к которому мы хотим обратить наше внимание. Сначала рассмотрим очищение левитов, а затем их положение и служение. Их очищение описано в Числах 8, 5-14. "И сказал Господь Моисею, говоря: возьми левитов из среды сынов Израилевых и очисти их; а чтобы очистить их, поступи с ними так: окропи их очистительною водою, и пусть они обреют бритвою все тело своё и вымоют одежды свои, и будут чисты; и пусть возьмут тельца и хлебное приношение к нему, пшеничной муки, смешанной с елеем, и другого тельца возьми в жертву за грех; и приведи левитов пред скинию собрания; и собери все общество сынов Израилевых и приведи левитов их пред Господа, и пусть возложат сыны Израилевы руки свои на левитов; Аарон же пусть совершит над левитами посвящение их пред Господом от сынов Израилевых, чтобы отправляли они служение Господу; а левиты пусть возложат руки свои на голову тельцов, и принеси одного в жертву за грех, а другого во всесожжение Господу, для очищения левитов; и поставь левитов пред Аароном и пред сынами его, и соверши над ними посвящение их Господу; и так отдели левитов от сынов Израилевых, чтобы левиты были Моими".

Этот отрывок представляет собой весьма благодатную и благословенную сторону нашего интересного предмета. Из него мы можем увидеть, что характер Левия по природе был таков, что Бог никогда бы не вступил с ним в общение, и что, если бы это касалось только левитов, он навсегда остался бы в своём жилище вместе с "орудиями жестокости", которые в нем были. Но Бог не хотел оставить его там, и потому Он Сам должен был предоставить ему средство исправления - Он Сам должен был очистить этого своевольного, жестокого и свирепого человека. Давайте вспомним здесь ту мысль, которой мы вскользь уже касались в начале этой статьи, а именно, что грех всегда должен быть представлен пред лицо благодати Бога. Левию больше не на что было надеяться; его грех был таков, что исключал всякую мысль о человеческих средствах исправления; закон осуждал природу Левия, и Бог объявил его недостойным Своего присутствия. И что же должен был делать Левий? Мог ли он настроиться сердцем и душой на соблюдение закона? Нет, это было невозможно; закон не только осуждал его дела, но и провозглашал проклятие Бога самой его природе. Закон гласил: "Не убивай" - и, объявив это, добавлял: "Проклят всяк, кто не исполняет постоянно всего, что написано в книге закона". Но склонность к убийству была заложена в самой природе Левия, поэтому природа Левия была проклята.

Что же мог сделать Левий? Мог ли он пасть ниц перед милостью Бога в надежде, что Он мягко обойдётся с его грехами? Нет, никоим образом: Бог дал своё грозное и неизменное повеление: "В совет их да не войдёт душа Моя". Бог не мог войти в жилище, где пребывало "оружие жестокости".

Таким образом, Левий находился в совершенно безвыходном положении, без единого средства спасения; закон пригвоздил его к одной единственной возможности: "соответствуй моим требованиям". И все, чем Левий мог ответить на эти требования, были гнев, свирепость, убийство, своеволие, жестокость и т.д. Закон Бога не мог войти в какое бы то ни было соглашение с грешником; закон должен получить "последнюю лепту" - покаяние или же его ответом будет: "проклят". Поэтому Левий как человек, живущий во плоти, или, иными словами, стремящийся обрести жизнь через закон, был осуждён и отвергнут, и ему оставалось лишь занять место мёртвого, чтобы Бог мог по Своей благодати воскресить его к новой жизни, которую желал дать ему и был готов это сделать и которую, как мы увидим, Он благословенно дал согласно Своим чудесным замыслам и одному Ему присущим образом.

Примечание

Читатель, конечно, помнит, что сказанное о Левии в этой статье следует рассматривать как прообраз того, что верующий через Духа Святого видит ныне в реальности.

Итак, Левий должен был лишь увидеть себя "мёртвым", по суждению Бога; как мы читаем: "Вместо всех первенцев из сынов Израилевых, разверзающих всякие ложесна, Я беру их Себе; ибо Мои все первенцы у сынов Израилевых, от человека до скота: в тот день, когда Я поразил всех первенцев в земле Египетской, Я освятил их Себе и взял левитов вместо всех первенцев у сынов Израилевых" (глава 8, 16-18).

Господь проходит по земле Египетской с обнажённым мечом справедливости, чтобы поразить всех первенцев; этого не избежали бы и первенцы Израиля, если бы этот меч не опустился на шею непорочной жертвы, и, как кто-то прекрасно сказал: "Смерть была в каждом доме, не только в домах египтян, но и в домах израильтян; в первых это была смерть первенцев египетских, а в последних - смерть Ангела Божия".

Итак, левиты были взяты вместо тех, на кого должен был пасть карающий меч ангела, или, иными словами, левиты символизировали умерший и воскресший народ и, таким образом, рассматривались уже с точки зрения не природы, но новой жизни через благодать, в которую ввёл их Сам Бог, и здесь позвольте мне заметить, что это тот путь, по которому должен пройти грешник, если он хочет на опыте познать что-либо из того, что впоследствии произошло с Левием. Нет иного способа избежать осуждения закона с одной стороны и ужасных последствий укоренившегося разврата с другой, чем просто увидеть себя мёртвым для всего земного и "живым для Бога в Иисусе Христе". "Мы умерли для греха: как же нам жить в нем? Неужели не знаете, что все мы, крестившиеся во Христа Иисуса, в смерть Его крестились? Итак мы погреблись с Ним крещением в смерть, дабы, как Христос воскрес из мёртвых славою Отца, так и нам ходить в обновлённой жизни", - говорит апостол (Рим. 6, 2-4). И вновь: "Так и вы, братия мои, умерли для закона Телом Христовым, чтобы принадлежать другому, Воскресшему из мёртвых, да приносим плод Богу". Но смерть и воскресение не только единственно возможный способ, которым грешник может избежать осуждения закона и деспотической власти греха, они также являются единственным способом, которым он может благоугодно служить Богу. Плотской, или природный, ум не может служить Богу, ибо он не подчиняется Его закону, и не может подчиниться ему; поэтому мы заключаем, что источник той жизни, которая даёт возможность служить Богу, можно обрести не в плоти, но только в единении с Господом Иисусом в Его воскресении: "Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет" (Иоан. 15, 6). Следовательно, когда Бог приводит Левия в положение близости и служения Себе, Он показывает, что Левий проходит через те обстоятельства, которые со всей ясностью изображают смерть и воскресение; ибо он взят вместо тех, кто были подобны мёртвым, но избежали смерти через смерть Агнца: и затем, пройдя через обстоятельства смерти, чтобы, как сказано в главе 8, "совлечься ветхого человека и облечься в нового", ибо таково значение слов "окропить водою" и "обратить тело" и т.д. Это находится в полном соответствии с тем, что говорит апостол Титу: "Ибо и мы были некогда несмысленны, непокорны, заблудшие, были рабы похотей и различных удовольствий, жили в злобе и зависти, были гнусны, ненавидели друг друга. Когда же явилась благодать и человеколюбие Спасителя нашего, Бога, Он спас нас не по делам праведности, которые бы мы сотворили, а по Своей милости, банею возрождения и обновления Святым Духом, Которого излил на нас обильно через Иисуса Христа, Спасителя нашего" (Тит. 3, 3-6).

Но для того, чтобы мы могли получить более ясное и широкое представление о том положении, в котором стояли левиты пред Богом, я сошлюсь, по возможности кратко и сжато, на жертвоприношения, связанные с их посвящением: это были всесожжения, приношения тельцов и приношения за грех; все это, как мы увидим, в разных аспектах* изображает Господа Иисуса Христа.

Стоит заметить, что я рассматриваю вышеупомянутые жертвоприношения лишь в связи с историей Левия.

Во-первых, всесожжение: смысл и значение этой жертвы раскрываются в книге Левит, где мы читаем: "Если жертва его есть всесожжение из крупного скота, пусть принесёт её мужеского пола, без порока; пусть приведёт её к дверям скинии собрания, чтобы приобрести ему благоволение пред Господом" (1,3).

Итак, здесь для души есть нечто реальное, в чем она находит поддержку и радость. Во всесожжении мы видим Господа Иисуса Христа во всей Его полноте и совершенстве Бога "без порока" жертвующим Собой, а также принятым пред Богом за нас. Он был "мужеского пола, без порока", настолько без порока, что Тот, в Чьих глазах даже самые небеса были нечисты, мог сказать: "в Ком благоволит душа моя".

Но, далее, эта беспорочная жертва представляет Его, добровольно стоящим у входа в скинию. "Никто, - говорит Господь о Своей жизни, - не отнимает её у Меня, но Я Сам отдаю её, имею власть отдать её и власть имею опять принять её; сию заповедь получил Я от Отца Моего". И действительно, прослеживая путь благословенного Иисуса в этом порочном мире, мы сами поразительным образом обнаруживаем эту Его особенность во всесожжении. От начала до конца Его стезя была отмечена всей стойкостью и божественно непоколебимым спокойствием истинной преданности Богу. Яростные волны тёмных соблазнов накатывали и ударяли с такой мощью и бешенством, что это сокрушило бы любого, меньшего, чем Бог. Лукавый мог распалять против Него всю свою злобу, он мог обрушивать всю свою вражду - вражду, которую можно было одолеть лишь изначальной любовью Преданного Существа. Более того, Его ученики могли отказаться "бодрствовать с Ним час". Смерть могла вооружиться против Него со всеми своими загробными ужасами, излить чашу горечи ада и ужалить своим страшным жалом с всей его остротой и способностью ранить. Гроб может собрать все свои невыразимые ужасы в великой битве за "победу", но все тщетно. Ответ этой беспорочной и добровольной жертвы на все это: "Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его". Он видел лишь одну цель, и это - "предлежавшая Ему радость". Он ждал того момента, когда Он сможет черпать из неистощимых сокровищниц вечной любви щедрые и царственные плоды Его победы, купленные дорогой ценой, и изливать их в Божественном изобилии на "подвиг души Своей" - на церковь, которую Он любил и которую Он приобрёл Своей драгоценной кровью. Он страстно ждал безоблачного утра, когда окружённый мириадами Своих искупленных братьев, Он вечными звуками изречёт вечный приговор грязной клевете врага в отношении любви Бога к грешнику. Все эти соблазны стояли перед Ним, но Он шёл вперёд в величии Своей силы; Он настойчиво обращал Своё лицо к Иерусалиму. Господь Иисус Христос побуждал наши несчастные холодные сердца воздавать хвалу Его обожаемому имени. И да будут наши жизни все более и более решительным свидетелем наших сердец - любви к Тебе, ибо Ты Один достоин. Все это, разумеется, благословенно для нас, но как бы это ни было благословенно, это не все, есть и другие штрихи карандаша Божественного Художника, в значительнейшей мере рассчитанные на то, чтобы пленить наши художественные вкусы и, более того, дать пищу нашим душам. "И возложит руку свою на голову жертвы всесожжения - и приобретёт он благоволение, во очищение грехов его" (Лев. 1, 4). Какая здесь благодать! Левий, своевольный, жестокий, свирепый убийца, приобрёл благоволение Бога во всем совершенстве и благословенности этой беспорочной жертвы мужеского пола. Что за величие, что за добродетель, что за чистоту узрел Бог в этой жертве, как и в Левии, "принятым в жертве"! Таким образом, взгляните на Левия отдельно от жертвы, и вы найдёте, что Бог не может войти в его собрание, но взгляните на него в жертве, и вы увидите его таким же чистым и совершенным через благодать, как сама жертва. Ничто не может превзойти эту несравненную благодать. Благодать, способная вытащить грешника из пучины разврата, в которой прозябал Левий, и поднять его на такую высоту, заслуживает высочайшей похвалы; и, благословен Бог, он получает её вскоре от всех, кто подобно Левию, испытал на себе её священную силу.

Однако мы не можем слишком тщательно рассматривать все подробности всесожжения; есть лишь два момента, на которых я хочу остановить ваше внимание. Первый из них представлен в стихе 6: "И снимет кожу с жертвы всесожжения и рассечёт её на части". Здесь мы ясно видим, какому суровому, ревностному и бескомпромиссному испытанию подверг Себя Господь Иисус, жертвуя Себя перед Богом. Недостаточно было того, чтобы животное лишь выглядело "беспорочным", ибо кожа или внешняя поверхность могут выглядеть хорошо и в то же время вовсе не быть пригодными для жертвенника Бога, поэтому внешняя поверхность должна быть удалена, чтобы животное можно было рассмотреть во всех его сочленениях, суставах и жилах, чтобы таким образом убедиться, исследовав первопричины действия, строение его тела, а также источники и каналы оживляющей её жизни, что это совершенная и беспорочная жертва. Но, далее, "и рассечёт её на части", то есть разделит её на куски и исследует их, чтобы убедиться, что она совершенна не только как целое, но и в каждой своей отдельной части. Таким образом, с какой бы стороны мы не взглянули на Господа Иисуса, мы всюду видим Божественное совершенство. Он мог бы сказать Богу: "Ты испытал Меня и не нашёл ничего" - и Бог ответил бы: "Я доволен". Он мог бы сказать о лукавом: "Ныне князь мира сего изгнан будет вон" - и сатана ответил бы: "Знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий". Он мог бы сказать человеку: "Истинно. Человек этот был праведник". Таким образом, наше Божественное всесожжение, жертва, добровольно возлёгшая на жертвенник Бога и пролившая там Свою драгоценнейшую кровь, была найдена в целом и в каждой своей клеточке по отдельности чистой и совершенной в высшем смысле этого слова и признана таковой небесами, землёй и адом.

Примечание

В рассечении жертвы на части мы можем увидеть также ту важную истину, что, в каком бы отношении мы ни рассматривали Господа Иисуса, мы находим незапятнанное совершенство, рассматриваем ли мы Его как общественного деятеля или частного человека, в одном положении или в другом - результат один и тот же. Не так в случае с человеком - здесь, наверняка, будет падение, не в одном, так в чем-нибудь другом. Если человек является хорошим общественным деятелем, он может быть настоящим бедствием для семьи, и наоборот. И в этом, разумеется, мы познаем ту славную истину, которую сразу признает разум всех созданий, а именно: "Он один достоин".

Поэтому, когда все было найдено чистым и пригодным для жертвенника Бога, счастливой обязанностью сынов Аароновых было вознести пред лицо Бога благоухание этой чрезвычайно приятной жертвы: "Сыны же Аароновы, священники, положат на жертвенник огонь и на огне разложат дрова; и разложат сыны Аароновы, священники, части, голову и тук на дровах, которые на огне, на жертвеннике; а внутренности жертвы и ноги её вымоет он водою, и сожжёт священник все на жертвеннике: это всесожжение, жертва, благоухание, приятное Господу" (стих 7-9). Так как жертвы были особой принадлежностью Бога, никто не мог безнаказанно коснуться его; наказание за это было такое же, что и за поедание крови, то есть посягать на долю Бога в жертвоприношении было для человека таким же дерзким преступлением, что и присвоение права распоряжаться чужой жизнью; последнее являлось открытым отрицанием состояния смерти и той погибели, в которой находился человек по причине греха. Итак, Бог притязал на тук. Только Он мог наслаждаться внутренним превосходством и бесподобным совершенством Иисуса, как в случае священного помазания в Исх. 30, где мы видим, как и в вышеприведённом отрывке, что лишь безграничный разум Бога мог оценить беспредельное достоинство Христа. Но мы видим голову, сжигаемую вместе с туком, что показывает нам, как я предполагаю, то, что сокровенные жизненные силы Господа Иисуса, равно как и "место разума" Его, могли одинаково стать благоуханны для Бога. Наконец, внутренности и ноги обмывались водой и сжигались на жертвеннике, показывая нам, что тайные замыслы, намерения и цели Господа Иисуса, также как и внешнее их воплощение в Его пути, были совершенно чистыми и пригодными для жертвенника; и в связи с этим моментом, нельзя не остановиться с наслаждением на этом чудесном контрасте между Господом Иисусом и Его несчастным народом. Как часто наши внешние пути, символизируемые "ногами", кажутся вполне праведными в глазах человека, в то время как в очах Бога наши "внутренности", возможно, полны нечистот. Но благо для нас, что этого не было в случае с нашим великим Главой; в Нем все было равноценно, ибо все было чисто. Пусть наши сердца, любезный читатель-христианин, все более полно проникают в учение Духа, в величие, внутренне присущее Господу Иисусу; и да сподобимся мы, стоя пред жертвенником Бога, ежедневно воссылать Ему благоухания всего этого.

Что касается принесения в жертву животных, то нам нет необходимости рассматривать её подробно. Она состояла, как мы знаем, из того, что рождалось из земли, и как таковая она ярко олицетворяла собой "Человека Христа Иисуса", благоухание Которого выражало всецелую преданность всего человеческого естества Христова Богу-Отцу. Он не сделал ничего, чтобы усладить человеческий глаз или вызвать одобрение человека, ничто не было Им предпринято ради внешнего эффекта; нет, все было непосредственно для Бога. Прослеживаем ли мы шаги Господа Иисуса в течение тридцати лет, когда Он находился дома в послушании родителям, или в течение трёх лет, когда Он исполнял Свою миссию среди иудеев - все едино; все благоухало чистым ладаном, характеризовавшим Его как особенного и преданного слугу Бога. Мы можем, далее, заметить, что животных, приносимых в жертву, пекли с елеем и мазали елеем, что символизирует, по моему предложению, воплощённого Сына Бога, Который, во-первых, зачат "от Духа Святого" (Мат. 1, 20), а во-вторых, "помазан Духом Святым" (Мат. 3, 16; Деян. 10, 38).

Теперь мы подошли к жертве за грех, и пусть Господь благодатно укрепит наш дух при кратком рассмотрении раскрываемого здесь благословенного принципа. Жертва за грех описывается в 4-ой главе книги Левит, откуда мы можем выбрать для нашей цели один пример: "Если священник помазанный согрешит и сделает виновным народ, - то за грех свой, которым согрешил, пусть представит из крупного скота тельца, без порока, Господу в жертву о грехе, и приведёт тельца к дверям скинии собрания пред Господа, и возложит руки свои на голову тельца, и заколет тельца пред Господом" (стихи 3-4).

Читатель, несомненно, отметит поразительное различие между вышеприведённым отрывком и тем, в котором упоминалось всесожжение; это различие главным образом состоит в том, что в последней цитате мы против ожидания не находим слов "пусть приведёт" (добровольно). Во всесожжении мы узнаем добровольное принесение Христом Себя в жертву Богу, и если взглянуть на Его благословенное дело с этой точки зрения, Он мог сказать: "Никто не отнимает её (Мою жизнь) от Меня, но Я Сам отдаю её". Иными словами, Он "привёл Себя к дверям скинии собрания пред Господом". Но все иначе в случае жертвы за грех: "будет приведён" и "будет заклан", то есть вместо "придёт" - "будет приведён", а вместо "отдаю Свою жизнь" - Его жизнь "отнимается". Это, скажу я, важные различия, происходящие из самой природы этих двух жертв. Во всесожжении мы видим Господа Иисуса, жертвующего Себя со всем присущим Ему беспорочным совершенством; и в этом Его душа нашла великое наслаждение, ибо Он представил пред лицо Бога то, что было Ему благоприятно. Но в жертве за грех мы видим Господа Иисуса в связи с тем, что Его чистая и непорочная душа отвергла бы с глубочайшим отвращением, с тем отвращением, о котором мы не смогли бы составить себе ни малейшего представления. Одним словом, Он представлен в связи с грехом; более того, "сделан грехом жертвою за грех" (2 Кор. 5, 21). Таким Его увидел через Духа пророк, сказавший: "Но Он изъязвлён был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу: и Господь возложил на Него грехи всех нас" (Ис. 53, 5-6).

Я убеждён, рассматривая обе эти жертвы в совокупности, мы получим чудесное впечатление о гнусном и страшном уродстве греха в глазах Бога, ибо грех с Его точки зрения кажется греховным в такой же степени, в какой совершено совершенство Христа в представлении Бога. Если во всесожжении мы могли видеть, что красота и превосходство Христа были таковы, что все его Существо могло предстать пред Богом как благоухание и что Бог "не мог найти в Нем" ничего, кроме совершенства, то в жертве за грех мы должны увидеть черноту и мерзость греха, побуждающего Бога отвратить Своё лицо от "Избранного Моего, к Которому благоволит душа Моя".

Это приводит нас к следующему моменту, связанному с жертвой за грех: "и возложит руки свои на голову тельца". Здесь мы явно видим суть глубокого и значительного таинства трёх часов темноты.

Выше уже отмечалось, что Бог был вынужден сокрыть Своё лицо от Господа Иисуса на кресте, но как мы объясним это чудесное обстоятельство? Просто-напросто словами: "И возложит (грешник) руки свои на голову тельца". Если при рассмотрении всесожжения мы были поражены тем фактом, что все совершенство жертвы было вверено "свирепому и жестокому" Левию, то здесь мы призваны восхититься благодатью, чудесно промыслившей способ, которым это могло осуществиться; он заключался в том, что весь грех и скверна Левия вменялись жертве и очищались в лице жертвы за грех, чтобы сам Левий мог очиститься в лице жертвы всесожжения.

Следует отметить, что все это совершается через "возложение рук". Это действие выполняется в обоих случаях, то есть Левий возлагает свои руки на голову жертвы за грех. Что касается жеста, то он один и тот же в каждом случае, но как различны его результаты! Образно говоря, они были столь же различны, сколь жизнь и смерть, небо и ад, святость и грех. В сущности мы не можем вообразить себе более разительный контраст, чем тот, что мы наблюдаем в результатах этого действия, внешне совершенно одинакового в обоих случаях. Возможно, мы сможем получить об этом какое-то представление, приняв во внимание, что возложение рук являлось в то же время вменением греха Тому, Кто "не знал греха", но был "святый, непричастный злу, непорочный", сама природа Которого ненавидела всякий грех. И, с другой стороны, это было вменение совершенной праведности тому, кто по природе был "жестоким, свирепым и своевольным убийцей".

Примечание

Здесь я замечу, что, говоря о "вменении праведности", я ни в коей мере не хочу быть понятым так, будто я поддерживаю распространённую теорию о "вменённой праведности Христа". Об этом выражении, которое так часто употребляется в современной теологии, достаточно будет сказать, что оно нигде в пророчествах Бога не встречается. Я говорю о "праведности Бога" (Рим. 3 и след.) и, более того, о "вменении праведности" (Рим. 4, 11), но никогда о "праведности Христа". Правда, мы читаем о том, что Господь Иисус является "оправданием нашим" (Иер. 23, 6) от Бога, но эти отрывки не подтверждают вышеупомянутую теорию. Далее, я бы добавил, что нравственное воздействие этой идеи, как оказывается, крайне пагубно, потому что она по необходимости предполагает, что верующий стоит в стороне от Господа Иисуса, поскольку учение Писания заключается в том, что верующий "в Нем сделался праведным пред Богом" (2 Кор. 5, 21). И снова: "Да будем в истинном Сыне Его Иисусе Христе" (1 Иоан. 5, 20).

Далее, возложение рук обязывает Того, Кто прежде создания мира обитал в небе Отчем, удалиться в холодное и бесплодное царство смерти и тьмы, куда никогда не проникали оплодотворяющие и животворные лучи Лика Его Отца, которые только Он мог оценить по достоинству; и, стоя у границы, Он возопил: "Если возможно, да минует Меня чаша сия!" И снова, когда это мрачное царство с тьмой его невыразимых ужасов ворвалось в Его безгрешную душу: "Боже Мой, Боже Мой! для чего ты Меня оставил?" Но, с другой стороны, это дало возможность тому, кто обитал в "жилищах жестокости" и в чьи собрания не пожелал бы войти Бог, предстать в самом блеске престола Бога. Эти рассуждения, как мне кажется, могут в какой-то мере способствовать нашему постижению этой удивительной истины. Апостол утверждает ту же самую истину словами новозаветного учения, говоря: "Не знавшего греха Он (Бог) сделал для нас жертвою за грех, чтобы мы в Нем сделались праведными пред Богом" (2 Кор. 5, 21). То есть, Того, Чьё совершенство было явлено во всесожжении, Он сделал жертвой за грех с тем, чтобы мы, заслуживающие того, чтобы стать жертвой за грех, могли быть приняты во всесожжение.

Здесь я бы хотел заметить, что в слове "сделались" заключена большая сила и величие; оно чрезвычайно полно показывает, что праведность так же чужда природе человека, как грех - природе Христа. Человек не обладает своей собственной праведностью, потому что его нужно "сделать" праведным. Христос "не знал греха", и потому Его нужно было "сделать грехом", чтобы мы могли "сделаться" праведными - "в Нем праведными пред Богом". Но далее, как мы узнаем из уже упомянутого отрывка, то, что Господь Иисус "сделался за нас грехом" не более реально, истинно и ощутимо, чем то, что верующий "сделался праведным в Нем".

Если в повествовании о кресте и страданиях Господа Иисуса есть истина и достоверность, то очевидно, что в тот момент, когда душа полагает свою веру во Христа в Его смерти и воскресении, в тот самый момент она принимается во всей угодности Христа. Осознает ли она это, конечно, совершенно другой вопрос: истина и понимание истины - это разные вещи.

Мера нашего осознания вещей пропорциональна нашему общению с Богом. Если мы удовлетворены тем, что движемся в холодном и бездушном отчуждении от Бога, то наше ощущение силы и величия всякой истины будет, как следствие, слабым и бледным; в то же время, забывая о том, что корень и источник всей жизни и общения с Богом заключается в истине, выраженной в упомянутом отрывке, мы ясно увидим, что чем больше мы будем ходить в общении с Тем, Кто даёт нам жизнь, тем больше мы будем наслаждаться как Им Самим, так и данной Им жизнью. Любезный читатель-христианин, давайте молиться о том, чтобы крест и страдания Господа Иисуса глубоко запали в наши сердца, чтобы мы, с одной стороны, почувствовали всю омерзительность греха, которая заставила бы нас ненавидеть его со святым отвращением "все дни нашей жизни", и, с другой стороны, получили такое ощущение поразительной любви Бога, которое бы побудило нас "не для себя жить, но для умершего за нас и воскресшего".

Таким образом, мы видим, что положение рук означает не меньше, чем взаимную перемену местами грешника и Спасителя. Грешник находится вне благоволения Бога: "В совет их да не войдёт душа моя". Спаситель же был в благоволении Бога, являясь Его "радостью всякий день", обитая в недре Его прежде создания всего мира. Но план искупления представляет нам Спасителя вне благоволения Божьего и Бога, забывшего о Нем, в то время, как грешник приведён пред само лицо любящего и прощающего Бога. Изумительная, глубокая, непостижимая, вечная любовь! Неизмеримая мудрость! Любовь, высоко парящая над самыми возвышенными умозаключениями! Мудрость, клеймящая вечным презрением все усилия и подлые замыслы великого врага Бога и человека! Ибо, прежде чем Левий мог обрести наслаждение "заветом жизни и мира" (Мал. 2, 5), безгрешная Жертва должна была испытать удар царя ужасов и все его громы. Но кто эта Жертва? Мы спрашиваем: не "кто Царь славы?" - но: "кто эта Жертва?". Ответом на этот вопрос будет то, что придаёт замыслу искупления его величие и Божественность. Жертва не меньше, чем Сын Самого Бога! Да, здесь была любовь, здесь была мудрость. Сын Бога должен спуститься, прежде чем человек возвысится. И мы можем сказать наверняка, что если бы Бог не совершил Своё дело, то все погибли бы и погибли навсегда. Ни один простой смертный не смог бы войти в то трагическое место, где совершилось искупление греха, никто, кроме Сына Бога, не смог бы выдержать ту ношу, которая в саду и на горе легла на плечи "могущественного", и здесь мы должны сослаться на обращение Господа к своим ученикам, когда Он собирался вступить в борьбу со Своим противником: "Уже немного Мне говорить с вами; ибо идёт князь мира сего, и во Мне не имеет ничего" (Иоан. 14, 30). Почему Он не мог "говорить с ними" много? Потому что Он как раз собирался совершить дело искупления, в котором Они ничего не могли бы предпринять, ибо князь мира сего, если бы он пришёл, нашёл бы в них много, но вот, в тот момент, когда Господь переживал в духе этот скорбный час, Он говорит: "Встаньте, пойдём отсюда", то есть, хотя мы не можем сделать ни единого шага к победе, мы все же можем насладиться её плодами; и, более того, проявить её плоды в жизни плодотворного служения Богу, что составляет тему учения в следующей главе.

Следовательно, вот, что даёт мир ослабшей совести грешника. Сам Бог совершил это дело. Бог восторжествовал над всей человеческой порочностью и возмущением, и теперь каждая душа, ощущающая потребность в прощении и мире, может приблизиться к Нему в вере и святом уповании и пожать плоды этого чудесного торжества благодати и милости.

А теперь, дорогой читатель, если ты ещё не принял эти удивительные плоды, если ты ещё не бросил все бремя своего греха на чашу любви Бога, явленной на кресте, то я спрошу тебя: "Почему ты стоишь в стороне? Почему ты колеблешься? Может быть, ты жестокосерден, может, ты готов сказать, что даже теперь тебя не трогает созерцание всех этих глубоких страданий, испытанных Сыном Бога? И что же? Если речь идёт о твоей вине, то ты можешь пойти гораздо дальше даже этого, ибо в тот час, о котором мы говорим, ты стоишь недвижим, глазея с холодным и бессердечным равнодушием, в то время как все создания признают этот чудесный факт. Да, и более того, ты сам распял воплощённого Бога, плевал в Его лицо и пронзал копьём Его бок. Не отпрянешь ли ты со словами: "О, не так все плохо!" Я говорю, что это поступки человеческой природы, и если у вас человеческое сердце, то это ваши поступки. Но Писание сразу разрешает этот вопрос, ибо написано: "Ибо поистине собрались в городе сём на Святого Сына Твоего Иисуса, помазанного Тобою, Ирод и Понтий Пилат с язычниками и народом Израильским" (Деян. 4, 27). Этот отрывок, по-моему, доказывает, что весь мир был представлен вокруг креста во всех своих типичных проявлениях. Но зачем настаивать на этом? Просто для того, чтобы подчеркнуть щедрость благодати Бога, какую только и можно узреть на кресте во всем её ослепительном сиянии, на нем она возвышается над всеми человеческими грехами и злобным возмущением, ибо когда человек, в сатанинской гордыне своего сердца пронзал копьём тело воплощённого Божества, то Бог возопил: "Кровь!" - и через эту кровь произошло отпущение грехов, начавшееся в Иерусалиме. Таким образом, когда умножался грех, стала преизобиловать благодать и благодать чрез праведность Иисуса Христа, Господа нашего.

Полагаю, сказано достаточно, чтобы показать то основание, на котором стояли левиты пред Богом. Этим основанием была щедрая и вечная благодать - благодать, проявляемая по отношению к ним через Кровь, являющуюся единственным руслом, по которому она может течь. Человек предстаёт совершенно погибшим пред Богом, и потому речь идёт либо о безвозмездном спасении через благодать, либо о вечном осуждении, "потому что делами закона не оправдывается пред Ним никакая плоть". Но хотя человек по природе совершенно не способен на что-либо подобное благоугодной Богу праведности или служению, все же, когда Бог даёт нам новую жизнь через благодать, Он, конечно, ищет проявлений этой жизни. Иными словами, благодать приводит душу в положение ответственности и служения и в зависимость от того, как мы относимся к этому положению. Бог прославляется в нас, и наши души возрастают в познании Бога. Так было и в случае с прокажённым: до определённого момента его истории он не должен был ничего делать, единственным деятелем был священник. Но когда священник исполнил свою роль, когда силой пролитой им крови он объявил его "чистым", тогда прокажённый должен был "омыться" (Лев. 14, 8). Теперь мы обнаружим, что история Левия раскрывает все свои принципы наиболее полно.

До сих пор мы занимались состоянием Левия и характером, данным ему от природы, а также чудесным средством искупления благодатью, для того, чтобы поддержать его в падении и не только спасти его от погибели, но и вознести его на такую высоту, которую никогда не знало сердце человека - возвысить до самой скинии Бога. Теперь мы с благословения Бога и по благодати Его продолжим изучение того возвышенного положения, о котором мы упомянули, а также связанное с ним служение, как это описано в книге Числа 3: "И сказал Господь Моисею, говоря: приведи колено Левиино, и поставь его пред Аароном священником, чтоб они служили ему; и пусть они будут на страже за него и на страже за все общество при скинии собрания, чтобы отправлять службы при скинии; и пусть хранят все вещи скинии собрания, и будут на страже за сынов Израилевых, чтобы отправлять службы при скинии; отдай левитов Аарону и сынам его в распоряжение: да будут они отданы ему из сынов Израилевых" (стихи 5-9).

Итак, здесь полностью раскрываются чудесные замыслы Бога по отношению к Левию, и они поистине чудесны! Мы видим, что жертвы были лишь средством для достижения цели, но как средства, так и цель были во всех отношениях достойны друг друга. Средством этим были, образно говоря, "смерть и воскресение", и все заключалось в этом. Целью была близость к Богу, и все заключалось в этом.

Если посмотреть на Левия по его природе, то не может быть положения более удалённого от Бога, чем то, в котором он находился; но проявление благодати через кровь смогло вырвать его из погибели, в которой он пребывал, и "приблизить его" - привести его в общение с великим главой священнического рода, чтобы он стал служить в скинии. Так мы читаем: "И вас, мёртвых по преступлениям и грехам вашим, в которых вы некогда жили, по обычаю мира сего, по воле князя, господствующего в воздухе, духа, действующего ныне в сынах противления... Бог, богатый милостью, по Своей великой любви, которою возлюбил нас, и нас, мёртвых по преступлениям, оживотворил со Христом" (Еф. 2, 1-6). И снова: "А теперь во Христе Иисусе вы, бывшие некогда далеко, стали близки кровию Христовою" (стих 13).

Когда природа получает волю, она всегда как можно дальше отходит от Бога. Это стало истиной с того самого дня, когда человек произнёс: "Голос Твой я услышал в раю, и убоялся и скрылся" (Быт. 3, 10). Но когда в человеке благодать получает волю и власть, то она всегда приводит душу ближе к Богу. Так было и в случае с Левием. По природе он был "чёрен как шатры Кидарские", по благодати же - "красив, как завесы Соломоновы"; по природе он был предан завету убийства, по благодати же - завету "жизни и мира". Первое - потому что он был "свирепым и жестоким", последнее - потому что он боялся имени Господня и трепетал пред Ним (ср. Быт. 49, 6-7; Мал. 2, 5). Далее, по природе Левию сподручны были "орудия жестокости", по благодати же - "орудия скинии Божией", по природе Бог не мог войти в собрание Левия, по благодати же Левий был приведён в собрание Бога; по природе "его ноги были быстры на пролитие крови", по благодати же - быстры на следование за движениями облака по пустыне в подлинной терпеливой службе Богу. Одним словом, Левий стал "новой тварью", и "древнее прошло", и потому он жил больше не для себя, но для того, кто совершил для него все эти чудеса по благодати.

По последней цитате я бы хотел заметить, что левиты прежде всего провозглашались собственностью Бога, а затем уже они были "всецело преданы Аарону". Так мы читаем: "Они были Твои, и Ты дал их Мне, и они сохранили слово Твоё" (Иоан. 17, 6). И снова: "Все, что даёт Мне Отец, ко Мне придёт" (Иоан. 6, 37).

Теперь я бы хотел немного рассмотреть подробности их службы, в которой, я не сомневаюсь, мы найдём для себя много поучительного и ободряющего.

Мы обнаруживаем, что, хотя весь род Левия был по своему положению "соединён с Аароном", в службе они были разделены на два класса. "Не у всех членов одно и то же дело", и этого мы могли бы ожидать, ибо хотя в том, что касалось их жизни и положения, они стояли на одном и том же уровне, но все же в воплощении этой жизни и степени проявления могущества этого положения, они, несомненно, различались; более того, на каждую из различных должностей и видов служения были свои назначения, что должно было служить для яркого и чёткого отличия среди братьев. И здесь я хотел бы заметить, что я не знаю ничего, связанного с жизнью и служением христиан, что требовало бы большего внимания, чем вопрос, о котором я теперь говорю, а именно единство в вопросе жизни и положения и в то же время величайшее разнообразие в проявлении характера и способа служения. Должное внимание к этому важному вопросу в значительной мере избавит нас от "неразумного" сравнивания себя и нашего служения с личностями и служением других, что кощунственно, а следовательно, весьма пагубно.

Примечание

Серьёзного внимания читателя-христианина, желающего единства Церкви, достойно то, что род Левия в пустыне явил поразительный пример того, что можно назвать "единством в многообразии". Гирсон в определённом смысле слова совершенно отличался от Мерари, а Мерари - от Каафа; и все же и Гирсон, и Мерари, и Кааф были одно целое; они потому не препирались из-за своего служения, ибо были одно целое; но неправильно было бы смешивать их виды служения, ибо они были абсолютно различны. Таким образом, особое внимание единству избавило бы нас от раздоров, а особое внимание различию - от путаницы. Одним словом, все может быть "благопристойно и чинно" лишь при должном внимании к факту существования "единства в многообразии".

И это не только приведёт нас к благотворным последствиям в смысле отсутствия отрицательных результатов, но и окажет чрезвычайно счастливое воздействие на формирование и воспитание своеобразия и неповторимости характера христианина. Но между тем как в служении среди левитов имелось это различие, следует также помнить, что имелось и явное единство. Левиты были одним народом и рассматривались как таковой; они "прилепились" к Аарону в служении; более того, у них была одна святыня, вокруг которой они все собирались, и ею была "скиния собрания", хорошо известный прообраз Христа в Его характере и миссии. В самом деле, это была одна из целей, которую имел в виду Бог, призывая левитов Своей благодатью из среды народа Израильского; именно они должны были вступить в замечательное сотрудничество с Аароном и его сыновьями и совместно с ними нести скинию и все её принадлежности на своих плечах через бесплодную пустыню вокруг них.

Примечание

Я говорю "одна из целей", ибо мы всегда должны помнить, что великая цель искупления, стоящая пред Божественным разумом, заключается в том, чтобы показать вовеки Его благодать по отношению к нам через Христа Иисуса; и эта цель будет достигнута, даже если бы о наших жалких и мелких службах не было бы слуху.

Бог не призвал левитов просто для того, чтобы они избежали печальных последствий отсутствия Бога в их собрании; или, другими словами, Бог в отношениях с ними имел в виду нечто большее, чем их благословение и безопасность. Он задумал, чтобы они служили в скинии к Его чести и славе. Однако по мере того, как мы продолжим изучение нашего предмета, мы, надеюсь, рассмотрим утверждаемый мною принцип более ясно и отчётливо.

Мы обнаруживаем, что у Левия было три сына, а именно "Гирсон, Кааф и Мерари" (Чис. 3, 17). Они являлись главами трёх упомянутых семейств, и мы обнаруживаем, что значения самих их имён влияло на характер их служения: так, "от Гирсона род Ливни и род Шимея: это роды Гирсоновы. Начальник поколения сынов Гирсоновых Елиасаф, сын Лаелов; хранению сынов Гирсоновых в скинии собрания поручается скиния и покров её, и завеса входа скинии собрания, и завесы двора и завеса входа двора, который вокруг скинии и жертвенника, и верёвки её, со всеми их принадлежностями" (стихи 21-26).

Здесь делом Гирсона было нести через дикую и грозную пустыню скинию и её завесы. Это было действительно левитское служение, но оно было чрезвычайно благословенным, образом которого в Церкви является теперь то, к чему мы так должны стремиться, ибо именно это и только это ставит христиан в должное место в мире, то есть на место скитальца. Конечно, в кожах бараньих было мало привлекательного, но как бы то ни было, тем не менее это была высокая привилегия семейства Гирсона - осторожно нести на плечах по зыбучим пескам. Что же мы должны понимать под завесами скинии? Полагаю, они образно выражали сущность Господа Иисуса Христа. Это было то, что удовлетворяло глаз. Среди левитов могли быть и были другие виды служб весьма благословенного характера, но, наверняка, это была самой возвышенной - нести через пустыню то, что так поразительно изображало сущность Христа.

Вот что делает святого "скитальцем" (что означает имя Гирсон) в мире. Если мы ходим в проявлении сущности Господа Иисуса и в этом осознаем наше место в пустыне, то мы можем быть уверены, что это придаст определённый оттенок скитальчества нашему положению в мире. Если бы мы больше знали об этом! Церковь сложила с себя кожи бараньи и вместе с ними характер Гирсона; другими словами, Церковь прекратила идти по стопам своего отвергнутого Господа и Владыки, и следствием этого стало то, что вместо того, чтобы быть изнурённым и оборванным скитальцем, ступающим по выжженной и бесплодной пустыне с ношей на плечах, она расположилась на зелёной лужайке мира и чувствует себя как дома. Но завесы выражают и другую черту скитальчества, а именно предожидание. Бог, обитающий в завесах, ясно показывал, что ни Он, ни ковчег Его силы не найдут себе приюта нигде, кроме как в шествии к "субботству".

А какой мог быть отдых в пустыне? В пустыне не было ни рек, ни ручьёв, ни опресноков, ни мёда и молока. Правда, разбитая скала давала им освежающую тень, а небеса посылали им их ежедневный хлеб, но все же это был не Ханаан. Они все ещё находились в пустыне, питаясь хлебом пустыни и утоляя жажду водой пустыни, и священной привилегией Гирсона было нести на своих плечах то, что самым полным образом выражало все это, то есть завесы. "Так говорит Господь: ты ли построишь Мне дом для Моего обитания, когда Я не жил в доме с того времени, как вывел сынов Израилевых из Египта, и до сего дня, но переходил в шатре и в скинии?" (2 Сам. 7, 5-6). И в этом мы потерпели печальное поражение. Церковь устала от завесы и пожелала прежде времени выстроить дом; она устала "переходить в шатре" и возжелала "жить в доме".

Поистине, мы все должны бодрствовать и молиться против нашей гирсоновой наклонности "утомляться". Нет ничего испытующего природу так, как это делает постоянный труд в состоянии ожидания; наши сердца любят покой и расслабленность, и потому ничто, кроме постоянного воспоминания о том, что "способность наша от Бога", не может поддержать нас в гирсоновском состоянии скитальчества.

Потому, давайте помнить, что мы несём на своих плечах завесы, а под ногами у нас песок, над головой - облачный столб, а впереди - земля субботства, покрытая неувядающей зеленью; и давайте помнить как ободрение и предупреждение, что "претерпевший до конца спасётся".

Примечание

В наши дни, когда так много людей уклоняются от узкого пути послушания написанному Слову и вступают на пространную и завлекательную область человеческих преданий, несомненно, очень важно помнить, что левит, неся скинию по пустыне, не искал себе опоры или поводыря внизу; нет, благодать, в которой они стояли, была его единственной опорой, а столб вверху - его единственным поводырём. Было бы настоящей бедой, если бы он стал искать пути по следам на песке, которые меняются при каждом порыве ветра. Но все, что песок сделал для него, так это только добавил труда и тягот в его стремлении следовать за небесным поводырём над головой.

Теперь мы рассмотрим особенность характера Мерари, ибо, хотя род Мерари в этой главе не рассматривается непосредственно вслед за этим, тем не менее налицо духовное родство, происходящее из самой природы их служения, связующей их в помыслах. Но только тесная связь между служениями этих двух левитских семейств побуждает нас поставить их вместе - Сам Господь представляет их нам в замечательном единстве, ибо мы читаем: "Потом пошли сыны Каафовы, носящие святилище; скиния же была поставляема до прихода их (то есть сынами Гирсона и Мерари)" (Чис. 10, 21). Итак, здесь мы видим, что великой обязанностью этих двух семейств было идти по пустыне в священном сотрудничестве, неся с собой, куда бы они ни шли, "скинию" - ту скинию, которая с точки зрения внешнего проявления свидетельства ставит носящих в положение весьма прилежного ученичества. "Хранению сынов Мерари поручаются брусья скинии и шесты её, и столбы её, и подножия её и все вещи её, со всем устройством их, и столбы двора со всех сторон и подножия их и колья их и верёвки их" (Глава 3, 36-37). Итак, вот что должен был делать Мерари: он должен был следовать за движением облака и устанавливать брусья скинии в их серебряных подножьях там, где оно укажет - и все это, следует помнить, на песке пустыни.

Примечание

Хорошо замечено, что в скинии Бог рассматривался, как приносящий всю Свою славу в непосредственную связь с песком пустыни: и когда первосвященник входил в святая святых, он сам находился пред лицом этой славы, так же стоя ногами на песке пустыни. В храме, однако, этого не было, ибо пол здания был покрыт золотом (1 Царей 6,30).

Так теперь и с христианином: его ноги ещё не встали на "чистое золото" небесного города, но его самое глубокое знание о Боге приобретается через его скорби и борения в пустыне.

Могло ли быть что-либо более противоположное печальной и дикой пустыне вокруг, чем сущность того, что устанавливал в ней Мерари? Что могло быть более непохожим, чем серебро и бесплодный песок? Но Мерари не мог устраниться от всего этого; нет, когда он приходил на то место в пустыне, где останавливалось облако, его словами были: "Я пришёл установить образы небесного посреди разрушения и пагубы пустыни".

Все это свидетельствует об исключительном трудолюбии и, несомненно, придаёт характеру Мерари оттенок трагичности и скорби, что как раз и выражает его имя, означающее "горечь, печаль".

И, конечно, соответствующий образ всего этого в Церкви теперь полностью подтверждает сказанное о характере Мерари. Пусть каждый прочно и решительно займёт своё положение в мире ради Христа - пусть он проникнет туда, где "мир" виден во всей его силе, пусть он противопоставит себя, прочный как скала, глубокому и стремительному потоку мирского и пусть он установит "подножия из серебра", и, будьте уверены, он увидит, что этот путь сопряжён с великой скорбью и душевной горечью, одним словом, он поймёт, что это путь, где нужно не только "ежедневно" поднимать крест, но и нести его. Итак, если требуются дальнейшие доказательства вышеприведённого толкования, то мы имеем поразительное доказательство в том факте, что лишь очень немногие подражают трудолюбивому характеру Мерари, а почему? Просто потому, что проявление такого характера всегда сопряжено для природы трудами и скорбями, а природа любит покой, поэтому человеческая природа никогда не может уподобиться Мерари; ничто не понудит нас стать истинным Мерари, кроме глубокого общения с тем, кто был "мужем скорбей".

Есть нечто и в служении Гирсона, от которой, впрочем, отшатываются не так, как от службы Мерари. Ибо что должен был делать Гирсон? Он должен был полагать завесы и бараньи кожи на шесты, уже установленные его трудолюбивым и скорбным братом. Так и ныне: если трудолюбивый слуга Бога уже пришёл туда, где мир и сатана вершили свою власть, и начал свидетельство о Христе, то для другого слуги будет сравнительно легко прийти туда же и поступать в проявлении христианского характера, который сам по себе поставит его на место "скитальца".

Но хотя природа и может принять характер человеконенавистничества, все же ничто, кроме благодати, не может уподобить нас Мерари, ибо он представляет единственное, что может благословить; и сам факт того, что Мерари должен претерпеть скорбь, является весьма убедительным доказательством порочности мира. В Ханаане не было нужды ни в Мерари, ни в Гирсоне; ибо сыны Мерари были счастливы здесь, и сыны Гирсона были здесь дома. Но мир - это не дом для левита, и потому, если кто-либо понесёт завесы, то он должен быть скитальцем; а если кто-либо понесёт подножия и шесты, то он должен быть мужем скорбей; ибо когда Тот, Кто был истинным сыном Гирсона и истинным сыном Мерари, пришёл в мир, Он явно был мужем скорбей, которому некуда было приклонить Свою голову.

Однако, если сыны Гирсона и Мерари и должны были занять то положение, в котором они перенесли немало "тягостей дня и зной", то Господь благодатно вознаградил их щедрой наградой, ибо "не неправеден Бог, чтобы забыл дело ваше и труд любви", и потому, если они должны были так усердно трудиться среди своих братьев, то от них же они получали благословенную поддержку. Так о пожертвовании начальников мы читаем: "И сказал Господь Моисею, говоря: возьми от них; это будет для отправления работ при скинии собрания; и отдай это левитам, смотря по роду службы их. И взял Моисей повозки и волов, и отдал их левитам: две повозки и четырёх волов отдал сынам Гирсоновым, по роду службы их: и четыре повозки и восемь волов отдал сынам Мерариным, по роду служб их, под надзором Ифамара, сына Аарона, священника; а сынам Каафовым не дал, потому что служба их - носить святилище; на плечах они должны носить" (Чис. 7, 4-9).

Здесь мы видим, что служба Гирсона и Мерари встречала щедрую и благословенную поддержку со стороны их братьев. Благодать наполнила сердца и чувства начальников, и не только наполнила, но и преисполнила, и в преизбытке её было задумано одобрить дух бездомных сынов Гирсоновых и скорбных сынов Мерариных: с другой стороны, сыны Каафа не получили свою долю в этой помощи, и почему же? Потому, что их служба, как мы вскоре увидим, сама по себе была щедрой наградой. Ту же самую ситуацию мы видим и в случае левитов вообще - в противопоставлении со священниками, как мы читаем в главе 18: "И сказал Господь Аарону: в земле их не будешь иметь удела и части не будет тебе между ними; Я часть твоя и удел твой среди сынов Израилевых" (стих 20).

С другой стороны, Он говорит о левитах: "А сынам Левия, вот, Я дал в удел десятину из всего, что у Израиля, за службу их, за то, что они отправляют службы в скинии собрания".

И снова: "Вы можете есть это на всяком месте, вы и семейства ваши, ибо это вам плата за работы ваши в скинии собрания" (стихи 21. 31).

Аарон занимал положение, столь истинно возвышенное, что всякий земной удел показался бы ему чрезвычайно ничтожным, в то время как левиты (если смотреть с определённой точки зрения) не занимали такого высокого положения, но должны были усердно трудиться, и следовательно, между тем как высокое положение и служение Аарона было "его наградой", левиты должны были получить в качестве своей "награды" десятину.

Мы подошли теперь к рассмотрению третьего и последнего рода левитов, а именно семейства Каафа, о котором мы читаем: "Роды сынов Каафовых должны ставить стан свой на южной стороне скинии; начальник же поколения родов Каафовых Елцафан, сын Узиила; в хранении у них ковчег, стол, светильник, жертвенники, священные сосуды, которые употребляли при служении, и завеса со всеми принадлежностями её" (гл. 3, 29-31). Теперь нам нетрудно будет понять, почему именно Кааф не получил свою долю в пожертвованиях начальников. Гирсону и Мерари могли понадобиться повозки и волы, чтобы везти шесты и т.д., но этого не было в случае с Каафом: его ноша была слишком драгоценной, чтобы передоверить её кому-либо или чему-либо ещё, и потому это было его высоким и почётным правом - нести все это на своих плечах. Какая привилегия, к примеру, нести ковчег, стол и золотые светильники! И если бы Кааф прибег в своей священной службе к помощи быков, то не показало ли бы это полное отсутствие понимания его высокого призвания? Давайте зададимся вопросом: какое влияние оказала на характер Каафа эта его служба? Не придала ли она ему чрезвычайно возвышенный настрой? Разумеется, придала. Что может быть возвышеннее, если говорить о развитии характера в мире, чем проявление того духа соборности, который выражен в имени Каафа? Разве действительное единство христиан во всем не должно служить упрёком постоянным попыткам человека образовать союзы для различных целей? И какими окажутся последствия, если это не будет тесное объединение вокруг их общего центра, Христа, во всей благословенной полноте и многообразии этого Имени? В полноте и многообразии всевозможных принадлежностей скинии, некоторые из наиболее драгоценных предметов которой должно было нести на своих плечах это привилегированное семейство рода Левия?

И мы можем смело утверждать, что именно общение с Тем, Кого изображали ковчег и стол, укрепляло святых в духе соборности. Если бы мы более познали Христа, как ковчег, завесу в этой сцене смерти, и, более того, как стол хлебопреломления, на котором стояла пища священников, - если бы мы более познали Христа в этих благословенных проявлениях Его характера, то мы бы не стали притчей в языках из-за нашего ужасного разъединения. Но увы, так как Церковь устала от завес и шестов и забыла характер Гирсонов и Мерарин, то она забыла и характер Каафов и перестала носить ковчег и стол на своих плечах и бросила эти драгоценные жемчужины, которые по благодати Бога были её особенной принадлежностью, на попрание свиньям, таким образом лишившись своего возвышенного характера и положения в мире.

Давайте обобщим эти три великие черты характера, явленные в роде Левия.

1. Скитальчество: "мир потому не знает нас, что не познал Его". "Ибо, не имеем здесь постоянного града". "Возлюбленные! прошу вас, как пришельцев и странников, удаляться от плотских похотей, восстающих на душу".

2. Скорбь в мире: "в мире будете иметь скорбь". "Если Меня гнали, будут гнать и вас". "И думаю, что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас". "О кратковременном страдании вашем, да совершит вас". "Терпение нужно вам". "Вы сами знаете, что определены на это". "Если только с Ним страдаем, чтобы с Ним прославиться". "Это те, которые пришли от великой скорби; они омыли одежды свои и убелили одежды свои кровию Агнца".

3. Единство: "Чтобы они были едины". "Но чтобы и рассеянных чад Божиих собрать воедино". И в одном теле "примирить обоих с Богом". Здесь я опять прошу своего читателя иметь в виду, что, хотя в характере и служении левитов было это прекрасное разнообразие, все же это был народ, и, очевидно, они были едины в своей жизни, положении, призвании и участи; так должно быть и с христианами ныне. Мы не должны ожидать единообразия мнений по всем вопросам, не должны мы искать и абсолютного соответствия в способах служения и в повседневной жизни; но святых следует рассматривать как один народ - единый в поклонении, единый в труде, единый в цели, единый в привязанности - одним словом, единый во всем, что является для них как для народа Бога общим.

Примечание

Я сказал: "едины в поклонении" - и хотел бы подчеркнуть этот момент, ибо в настоящее время, по-видимому, очень многие считают, что может быть единство в служении и в то же время совершенное разнообразие в положении. Я хотел бы воззвать к духу и разуму читателя-христианина и спросить его: "Действительно ли такое может быть?". Что скажем мы о семье, объединённой или кажущейся объединённой для выполнения дела отца, но не способной из-за разобщённости собраться за столом отца? Может ли такое единство удовлетворить отца, любящего своих детей?

Как безмерно прискорбно было для левита обратиться к необрезанному из одного из окрестных народов за помощью в несении принадлежностей скинии! И все же мы слышим, как христиане ныне оправдывают не менее неприглядное поведение и настаивают на достойности, а именно они призывают явных необращенных и безбожников приложить свои руки к делу Господа. Так мы видим, что левиты рассеялись и оставили свои должности. Сыны Гирсона отказались нести завесы, потому что они устали от своего скитальчества; сыны Мерари сложили шесты и подножия, потому что они устали нести крест, а сыны Каафа принизили свою высокую и священную должность тем, что сделали её общим достоянием тех, кто не получил от Бога права прикасаться к этому. Так имя Бога оскверняется нами среди язычников, и мы не "скорбим, не воздыхаем о "всех мерзостях", но поднимаем наши головы в гордом безразличии, как будто все в порядке и как будто стан Бога движется вперёд во всем его небесном строю под водительством облака и призываемый серебряными трубами. "Не должно, братья мои, сему так быть". Давайте будем ходить пред нашим Богом более смиренно и, оплакивая тот печальный факт, что на всех человеческих делах и промыслах перстом Бога начертано: "Низложу, низложу, низложу", - давайте будем помнить, что только тогда, когда "придёт Тот, Кому принадлежит все", - только тогда все навеки будет приведено в порядок, ибо Бог во всем будет прославлен в полной мере через Иисуса Христа.

Таким образом, мы проследовали за Левием по всей его жизни. О, какая чудесная то была жизнь! Путь, каждый шаг которого зримо являл знаки высшей благодати, преизобилующей над человеческим грехом, - благодати, которая побудила Бога спуститься со Своего престола небесного и посетить "жилище жестокости", чтобы поднять оттуда бедного гибнущего грешника и привести его через очистительную силу крови в положение чудесного благословения - в саму скинию Бога, чтобы заботиться там об орудиях дома Бога. Мы обнаруживаем, что Левий и в самом деле "был мёртв и ожил, пропадал и нашёлся". Давайте же восхитимся той благодатью, что могла совершить такие мощные деяния! И если мы почувствовали в наших сердцах действие той же самой благодати по избавлению нас от смерти и тьмы египетской, то давайте будем помнить, что плоды этого избавления должны побуждать нас жить не для себя, но для Того, Кто умер за нас и воскрес. Мы теперь в пустыне, где призваны нести скинию. Давайте же бодро двигаться вперёд, ясно "показывая, что мы ищем отечества" и стремясь к "оставшемуся субботству".