Избранные работы

Часть 1

Мы намереваемся под руководством Духа Святого написать несколько статей о жизни и служении этого благословенного слуги Христа, чьё имя стоит в заглавии. Мы проследим за ним в Евангелиях, в Деяниях и в Посланиях, так как он появляется во всех трёх больших разделах Нового Завета. Мы поразмышляем о его призвании, о его обращении, его исповедании, его падении и возрождении, одним словом, мы взглянем на все обстоятельства и события его замечательной жизни, в которой обнаружим, если не ошибаемся, множество ценных уроков, достойных нашего осмысления. Пусть Господь - Дух Святой будет нашим Проводником и Учителем!

За самыми ранними упоминаниями о Симоне Петре мы должны обратиться к 1-й главе Евангелия от Иоанна. Здесь мы в самом начале видим чрезвычайно интересное и поучительное событие. Среди тех, кого привлекло беззаветное служение Иоанна Крестителя, были два человека, которые слышали его пламенное свидетельство о Агнце Бога. Процитируем его слова: "На другой день опять стоял Иоанн и двое из учеников его. И, увидев идущего Иисуса, сказал: вот Агнец Божий".

Эти слова с особенной силой запали в сердца двух учеников Иоанна. Не то, чтобы эти слова были обращены специально к ним, по меньшей мере, нам об этом ничего не говорится. Но это были слова, исполненные жизни, чистоты и силы, - слова, исходящие из самых глубин сердца, обретшего свою цель в личности Христа. В предыдущий же день Иоанн сказал о деле Христа: "Вот Агнец Божий, Который берёт на Себя грех мира". И снова: "Он будет крестить вас Духом Святым".

Пусть читатель особенно отметит свидетельство Иоанна о личности Агнца Бога: "видит Иоанн" (несомненно, прикованный взглядом к тому, что наполняло его духовное зрение), " идущего к нему Иисуса и говорит: "вот Агнец Божий". Именно это запало в самые сердца двух учеников, стоявших рядом с ним, и так их поразило, что они оставили своего учителя для того, чтобы последовать за этой новой и бесконечно более славной Целью, появившейся перед ними.

В свидетельстве, которое исходит из сосредоточенного сердца, всегда заключена огромная нравственная сила. В таком свидетельстве нет ничего формального, казённого или механического. Это чистый плод сердечного общения; и нет ничего подобного ему. Это не просто констатация общеизвестных истин о Христе. Это - сердце, занятое и умиротворённое Христом. Это прикованный взгляд, сосредоточенное сердце, все нравственное существо, направленное на единую всепоглощающую цель, наполняющую славой все небеса.

Это тот вид свидетельства, которого мы так желаем как в нашей частной жизни, так и на наших собраниях. Это то, что с такой чудесной силой сказывается на других. Мы не можем впечатляюще говорить о Христе, если наши сердца Им не исполнены. Так же и в отношении наших встреч. Когда Христос - единственная всепоглощающая цель каждого сердца, тогда появится тот настрой и та атмосфера, которые так или иначе должны сказаться на всех собравшихся. Может и не быть больших дарований в учительстве, очарования - в пении и музыкального слуха - в исполнителях; но зато здесь радость Христова!

Его имя как благовонное миро. Все взгляды прикованы к Нему, все сердца сосредоточены на Нем; Он - властная цель, достаточный удел. Кажется, собрание единодушно возглашает: "Вот Агнец Божий" - и это оказывает своё мощное воздействие, привлекая ли к Нему души или убеждая их, что у собравшихся здесь есть нечто такое, чего они вовсе не знают.

Но давайте особенно отметим впечатление, произведённое на двух учеников Иоанна: "Услышав от Него сии слова, оба ученика пошли за Иисусом. Иисус же, обратившись и увидев их идущих, говорит им: что вам надобно? Они сказали Ему: "Равви, - что значит: "учитель", - где живёшь? Говорит им: пойдите и увидите. Они пошли и увидели, где Он живёт; и пробыли у Него день тот. Было около десятого часа" Так благословенное свидетельство Крестителя привело их к следованию за Иисусом, и когда они пошли за Ним, новый свет пролился на их путь, и они, наконец, оказались в самой обители Того, о Ком они слышали от своего наставника.

Но это не только удовлетворило глубочайшие стремления их сердец (хотя и этого было бы уже много) - теперь они с радостью последовали за другими, что всегда сопровождало близкое знакомство с Личностью Христа и принятие её. "Один из двух, слышавших от Иоанна об Иисусе и последовавших за Ним, был Андрей, брат Симона Петра. Он первый находит брата своего Симона и говорит ему: мы нашли Мессию, что значит: "Христос"; И привёл его к Иисусу".

Здесь есть нечто, над чем стоит поразмышлять. Посмотрите, как расширяется круг благословения! Взгляните на последствия одной фразы, сказанной в истине и правде! Мирскому наблюдателю могло бы показаться, что Иоанн уничижил себя своим свидетельством. Отнюдь, этот честный слуга обрёл свою радость, препоручая души Иисусу. Он не хотел привязывать их к себе или собирать вокруг себя партию. Иоанн свидетельствует о Нем и, восхищаясь, говорит: "Сей был Тот, о Котором я сказал, что Идущий за мною стал впереди меня, потому что был прежде меня". И снова: "И вот свидетельство Иоанна, когда Иудеи прислали из Иерусалима священников и левитов спросить его: кто ты? Он объявил и не отрёкся, и объявил, что я не Христос. И спросили его: что же? ты Илия? Он сказал: нет. Пророк? Он отвечал: нет. Сказали ему: кто же ты? чтобы нам дать ответ пославшим нас: что ты нам скажешь о себе самом? Он сказал: я глас вопиющего в пустыне: исправьте путь Господу, как сказал пророк Исаия. А посланные были из фарисеев" Какой превосходный нравственный урок для фарисеев! "И они спросили его: что же ты крестишь, если ты ни Христос, ни Илия, ни пророк? Иоанн сказал им в ответ: я крещу в воде; но стоит среди вас Некто, Которого вы не знаете. Он-то Идущий за мною, но Который стал впереди меня. Я не достоин развязать ремень у обуви Его".

Не очень похоже на то, чтобы человек, способный дать такой ответ и нести такое свидетельство, был хотя бы в малейшей степени уязвлён потерей нескольких учеников. Но, по правде сказать, это вовсе не было потерей, когда они пошли за Иисусом и разделили с Ним Его жилище. Самое прекрасное свидетельство об этом мы получаем из уст самого Иоанна, ответившего тем, кто, по-видимому, думал, что их учитель чувствует себя оттеснённым в тень. "И пришли к Иоанну и сказали ему: равви! Тот, Который был с тобою при Иордане и о Котором ты свидетельствовал, вот Он крестит, и все идут к Нему. Иоанн сказал в ответ: не может человек ничего принимать на себя, если не будет дано ему с неба. Вы сами мне свидетели в том, что я сказал: не я Христос, но я послан пред Ним. Имеющий невесту есть жених, а друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостью радуется, слыша голос жениха. Сия-то радость моя исполнилась. Ему должно расти, а мне умаляться" (Иоан. 3, 26-30).

Благородные слова! В этом была радость для самого прославленного слуги - величайшего из рождённых женщиной - стать позади своего Владыки и найти все свои источники в Нем. Что касается его самого, то он был лишь гласом; что же касается его дела, то он крестил лишь водой. Он был недостоин развязать ремень на обуви своего Господина.

Таков был Иоанн. Таков тот человек, чьё пламенное свидетельство привело брата Симона Петра к стопам Сына Бога. Свидетельство было ясным и понятным, воздействие его на души тех, кто его принял, было глубоким и подлинным.

Сердцу будет полезно отметить простые, страстные, впечатляющие слова Андрея, брата Симона: "Мы нашли Мессию". Именно это заставило Андрея найти своего брата. Он не терял времени. Сам спасённый и благословенный, он тотчас же решил и своего брата привести к тому же благословению.

Как просто! Как прекрасно в нравственном отношении! Как это божественно естественно! Едва только он нашёл Мессию, как он отправился на поиски своего брата, чтобы сказать ему об этой радости. Так и должно быть всегда. Мы ни на мгновение не можем усомниться в том, что обретение Христа для себя - истинный секрет заботы о других. В свидетельстве Андрея нет никакой неопределённости, никакого колебания, сомнения или страха. Он не сказал даже: "Надеюсь, я нашёл Мессию". Нет, все ясно и определённо - и мы с абсолютной уверенностью можем сказать, что будь все иначе, Симону Петру от этого было бы не много пользы. Нотки неуверенности вообще никому не приносят большой пользы.

Это важно - быть в состоянии сказать: "Я нашёл Христа". Читатель, можешь ли ты это сказать? Несомненно, ты слышал о Нем. Возможно, ты слышал о Нем из уст того, кто пылко любит Иисуса. "Вот Агнец Божий". Но пошёл ли ты за Благословенным? Если так, жаждешь ли ты найти того, кому бы ты мог поведать о своём новоприобретённом сокровище и привести этого человека к Иисусу? Начни со своего дома. Подойди к своему брату, сестре, товарищу, однокурснику, соседу в магазине, коллеге по работе или по службе и мягко, но чётко и ясно шепни ему на ухо: "Я нашёл Иисуса. Приди, посмотри и убедись, как Он благодатен. Приди! О, приди к Иисусу!" Помни, точно так же впервые был призван великий апостол Пётр. Впервые он услышал об Иисусе из уст своего собственного брата Андрея. Этот могучий работник, этот великий проповедник, дарованный однажды сразу трём тысячам душ, который открыл Царство Небесное иудеям в Деян. 3 и язычникам в Деян. 10 - этот благословенный слуга был приведён ко Христу рукой своего собственного брата по крови.

Часть 2

Упоминание о нашем апостоле в Иоан. 1 было по сути чрезвычайно коротким, хотя и, несомненно, весьма многозначительным. "Он (Андрей) первый находит брата своего Симона и говорит ему: мы нашли Мессию, что значит: "Христос"; И привёл его к Иисусу. Иисус же, взглянув на него, сказал: ты - Симон, сын Ионин; ты наречешься Кифа, что значит: "камень" (Пётр).

Мы не видим здесь сведений о глубокой духовной работе в душе Симона. Нам сообщается его имя в старом состоянии и в новом, но ничего не упоминается о глубоких движениях, происходивших, как мы знаем, в его душе. Для этого мы должны попросить нашего читателя обратиться ненадолго к Лук. 5, где мы видим чудесный образец Божественного служения.

"Однажды, когда народ теснился к Нему, чтобы слышать слово Божие, а Он стоял у озера Геннисаретского, увидел Он две лодки, стоящие на озере; а рыболовы, выйдя из них, вымывали сети. Войдя в одну лодку, которая была Симонова, Он просил его отплыть несколько от берега и, сев, учил народ из лодки".

Особенно отметьте нравственную благодать, которая здесь сияет. "Он просил его отплыть несколько от берега". Хотя он был Господином всех творений, Владыкой неба и земли, Он тем не менее как скромный, благородный человек учтиво признает право собственности Симона и просит как об услуге, чтобы тот отплыл немного от берега. Это было прекрасно в нравственном отношении, и мы можем быть уверены, что это произвело должное впечатление на сердце Симона.

"Когда же перестал учить, сказал Симону: отплыви на глубину и закиньте сети свои для лова". Нужно было хорошо вознаградить Симона за то, что он одолжил свою лодку," Симон сказал Ему в ответ: Наставник! мы трудились всю ночь и ничего не поймали, но по слову Твоему закину сеть". В этих словах была и сила и благодать! "Сделав это, они поймали великое множество рыбы, и даже сеть у них прорывалась. И дали знак товарищам, находившимся на другой лодке, чтобы пришли помочь им; и пришли, и наполнили обе лодки, так что они начинали тонуть". Ни их сети, ни лодки не могли выдержать плодов Божественной силы и благости. "Увидев это, Симон Пётр припал к коленам Иисуса и сказал: выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный". Здесь мы видим огромное впечатление, произведённое на душу Петра объединённым действием благодати и Божественной силы. Он сподобился увидеть себя в свете Божественного присутствия, в котором только и возможно увидеть свою сущность и истинно судить о ней. Он слышал слово Иисуса, обращённое к толпе на берегу. Он почувствовал чудесную благодать и нравственную красоту Его действий по отношению к нему. В чудесном лове рыбы он увидел проявление Божественной силы. Все это сильно впечатлило его сердце и рассудок и заставило его пасть ниц пред Господом.

Это то, что мы можем назвать настоящим убеждением. Симон находился под истинным самоосуждением - это весьма благословенное состояние, с которого каждый должен начинать, если ему суждено подвизаться в деле Господа или вообще проявить глубину и постоянство духовной жизни. Мы не можем претендовать на истинную силу или продвижение вперёд, если Дух Святой не оказывает в совести глубокого и мощного действия. Люди, быстро приходящие в так называемое состояние умиротворения, склонны так же быстро выходить из него. Это, действительно, очень серьёзно - сподобиться увидеть себя в свете лика Бога, взглянуть на истинную свою прошлую жизнь, своё настоящее положение и будущую участь. Симон Пётр испытал все это в своё время, как и все те, кто был приведён к спасительному знанию Христа. Послушайте слова Исаии, когда он увидел себя в ослепительном сиянии Божественной славы: "Горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами, и живу среди народа также с нечистыми устами, - и глаза мои увидели Царя, Господа Саваофа." Также и в случае с патриархом Иовом: "Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза увидят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле".

Эти пламенные слова показывают глубокую внутреннюю работу как в патриархе, так и в пророке. И конечно же, наш апостол занимал ту же самую нравственную позицию, когда он воскликнул из самых глубин своего поражённого сердца: "Выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный." Если Симону суждено было назваться Петром, то он должен был быть полностью сокрушён, до конца исчерпать свои возможности. Если ему суждено было стать ловцом человеков, то он должен был Божественным путём познать истинное состояние человека. Если ему суждено было учить других, что "всякая плоть - как трава", он должен был научиться применять эту великую истину к своему собственному сердцу.

И так происходит в каждом случае. Взгляните на Савла из Тарса. Что значат эти три дня слепоты, в течение которых он не ел и не пил? Разве мы не можем со всей уверенностью утверждать, что это были серьёзные, возможно, самые серьёзные дни во всей жизни этого замечательного человека? Это были, несомненно, те дни, когда он проник в самые недра своего нравственного существа, характера, поведения, своей религии. Он сподобился увидеть, что вся его жизнь была ужасной ошибкой, чудовищной ложью, что весь его путь как религиозного деятеля был безумным мятежом против Христа Бога. Все это, мы в этом уверены, проходило перед скорбным и удручённым взглядом этого глубоко (а следовательно, божественно) убеждённого человека. Его раскаяние не было поверхностным, оно было глубоким и всесторонним, оно повлияло на всю его последующую жизнь, характер и служение. Он, так же как и Симон, исчерпал себя до конца, и тогда обрёл цель, которая отвечала не только всем его глубинным потребностям, но и полностью удовлетворяла все чаяния и стремления его обновлённого существа.

Должны признаться, мы испытываем наслаждение, созерцая духовную работу подобного рода. Поистине ободрительно размышлять о таком обращении. Боимся, что во многих обращениях нашего времени недостаёт глубины и духовной силы и, как следствие твёрдости в христианском характере, глубины и постоянства христианского пути. Может быть, те из нас, кто занят делом евангелизации, сами слабы и духовно пусты, и мы недостаточно близки ко Христу, чтобы понять, как обращаться с душами, и не знаем, как представить истину с Божественной точки зрения, предпочитая показать, как удовлетворяются нужды грешника, нежели то, как утверждается и пребывает слава Бога. Возможно, мы недостаточно хорошо доводим до рассудка наших слушателей требования истины и святости. В проповедовании истины Бога недостаёт полноты - это игра лишь на одной струне, в проповедях наблюдается бесплодность и утомительное однообразие, происходящее из недостаточного пребывания наших душ близ неистощимого источника благодати и истины в личности и деле Христа. Возможно также, что мы более заняты самими собой и нашей проповедью, чем Христом и Его славой, более озабочены демонстрированием результатов нашей работы, чем тем, чтобы стать благоуханием Христа, возносящимся к Богу.

Мы не можем не чувствовать вескости и серьёзности этих рассуждений для всех, кто участвует в деле евангелизации. Нам, несомненно, нужно больше находиться пред лицом Бога в отношении нашего служения, ибо мы никоим образом не можем скрыть от себя того факта относительно нашего нынешнего проповедования, что его плоды ничтожны по количеству и жалки по качеству. Мы желаем благословлять Бога за всякое проявление Его благодати и силы в душах, хотя мы никак не можем признать искренним многое из того, чем мы так хвалимся в деле обращения. Чего мы желаем - так это глубокой, истинной, безошибочной работы Святого Духа, работы, которая сама себя покажет без всяких противоречий нетленными плодами в жизни и характере. Одно дело подсчитывать и оглашать число случаев обращения, и совсем другое - видеть, что эти случаи действительно принесли добро. Дух Бога может сообщить и иногда сообщает нам на страницах Писания число обращённых душ. Однажды были обращены сразу три тысячи. Он может сделать это, потому что Он знает об этом абсолютно все. Он способен читать в сердцах. Он способен различить притворство и искренность. Но когда люди начинают считать и оглашать число обращённых, то мы должны воспринимать их заявления с известной долей сдержанности и осторожности.

Это не означает, что мы должны быть подозрительными. Не дай Бог; мы должны воспитывать в себе благожелательный настрой души. И все же мы не можем не чувствовать, что в любом случае лучше, если дела сами говорят за себя. Все, что действительно божественно, наверняка обнаружит себя, пусть даже это произойдёт через много дней; в то время как с другой стороны, в упорном и поспешном подсчитывании и оглашении результатов заключена большая опасность как для работника, так и для его дела.

Но мы должны вернуться к озеру Геннисаретскому и остановиться на мгновение на чудесной благодати, которая сияет в отношениях нашего Господа с Симоном Петром. Дело обращения было глубоким и подлинным. В нем не могло быть ошибки. Стрела пронзила сердце и вошла в самую его середину. Пётр ощутил и признал, что он полон греха. Он почувствовал, что не имеет права находиться рядом с кем-либо, подобным Иисусу, и все же мы можем точно сказать, что он ни за что на свете не согласился бы находиться где-нибудь ещё. Он был совершенно искренен, сказав: "Выйди от меня" - хотя мы не можем не верить, что он был внутренне убеждён, что Благословенный не сделает ничего подобного. И если это так, то он был прав, Иисус никогда бы не ушёл от несчастного, разбитого сердцем грешника. Для Него было глубочайшей, безграничнейшей радостью излить исцеляющий бальзам Его любви и благодати на израненную душу. Для Него было наслаждением исцелить разбитое сердце. Он был помазан на это дело, делать которое - было Его пищей и питьём, благословенно вовеки Его святое имя!

"И сказал Симону Иисус: не бойся; отныне будешь ловить человеков". Это был ответ на вопль сокрушённого сердца. Рана была глубока, но благодать была ещё глубже. Ласковая рука Бога-Спасителя излила драгоценный бальзам. Симон был не только убеждён, но и обращён. Он увидел, что полон греха, но он также увидел, что Спаситель полон Благодати; и не могло такого быть, чтобы его грех оказался вне досягаемости для этой благодати. О нет, в сердце Иисуса есть благодать, как в Его крови есть сила, чтобы принять даже самого отпетого из грешников. "Не бойся; отныне будешь ловить человеков. И, вытащив обе лодки на берег, оставили все и последовали за Ним".

Это была настоящая работа. Это был пример bona fide (доброй веры), по отношению к которой не могло быть вопросов; это является примером убеждения, обращения и посвящения.

Часть 3

Мы закончили нашу предыдущую часть впечатляющими словами: "Оставили все и последовали за Ним" - выразительные слова, исполненные совершенным отрешением от бренного и преходящего, и искренней преданностью Христу и Его интересам.

И то, и другое мы видим в Симоне Петре. На озере Геннисаретском в его душе совершился глубокий и благословенный переворот. Он был обращён лицом к самому себе в свете Божественного присутствия, где только и можно увидеть свою сущность и истинно судить о ней. У нас нет причин предполагать, что с человеческой точки зрения Симон был хуже, чем его соседи. Напротив, более вероятно, что в отношении его внешней жизни он был безупречнее многих из них. Он не был, подобно великому апостолу язычников, схвачен в самом разгаре безумного мятежа против Христа и Его дела. Вдохновенный повествователь представил нам его в безмятежном и честном призвании рыбака.

Но затем Писание утверждает: "Нет различия, потому что все согрешили и лишены славы Божией" (Рим. 3). Это повторено в главе 10 того же Послания, только на другой основе. "Здесь нет различия между Иудеем и Еллином, потому что один Господь у всех, богатый для всех, призывающих Его".

Читатель, убедись, что ты действительно понимаешь это чрезвычайно важное учение. Здесь подразумеваются не различия между людьми в нравственном и социальном плане. Они, конечно же, имеют место. Например, есть большое различие между жалким пьяницей, который каждую ночь приходит (или его приводят) домой хуже животного к своей несчастной жене с грязными, голодными детьми, и трезвым, трудолюбивым человеком, который осознает свой долг мужа и отца и стремится исполнить свои семейные обязанности.

Итак, мы считаем большой ошибкой игнорировать подобное различие. Мы верим, что Бог в Его нравственном руководстве миром признает это. Сравните на минуту дом пьяницы и дом трезвенника. Сопоставьте вообще всю их жизнь, общественное положение, поведение и характер. Кто не увидит поразительного различия между этими двумя людьми? Существует так называемая "теория отсутствия различий", которая, мягко говоря, далека от справедливости. Она не допускает разграничения, которые, как мы полагаем, проводит Писание, устанавливая огромные социальные и моральные различия между людьми - различия, не видеть которых может лишь сама слепота. Если мы посмотрим на промысел Бога в наше время, то мы не можем не увидеть весьма серьёзного различия между одним человеком и другим. Люди пожинают то, что сеют. Пьяница - транжира пожинает то, что он сеет; трудолюбивый, честный трезвенник пожинает то, что он сеет; установления нравственного руководства Бога таковы, что невозможно даже в этой жизни избежать последствий своих поступков.

Но и это не все. Бог не только учитывает поведение человека, заставляя его даже здесь пожинать должное воздаяние за свои поступки. Писание также говорит, в многочисленных местах открывая нашему взору грядущий страшный суд, о "раскрытой книжке". Оно говорит нам, что "судим будет каждый по делам своим". То есть мы видим здесь тщательное и точное различение, а не беспорядочное смешение в одной куче людей и вещей.

Также следует помнить, что Слово Бога говорит о степенях наказания. Оно говорит о "немногих ударах" и о "многих ударах". Оно употребляет такие слова как "терпимее" для одного, чем для другого.

Что значат эти слова, если нет различия в основании суда, различия в характере ответственности, различия в мере вины и степени наказания? Могут возразить: "Но ведь Судья всей земли поступит правосудно?" Человеку нет никакой пользы спорить и рассуждать. Каждый будет судим и наказан по делам его. Это учение Святого Писания, и гораздо лучше, безопаснее и мудрее подчиниться ему, чем выступать против него, ибо каждый может быть совершенно уверен в том, что судилище Христа сведёт на нет все его резонёрство. Нераскаявшийся грешник будет осуждён и наказан по делам его, и хотя люди могут воображать себе, что идея любви Бога несовместима с тем, чтобы хоть одно из Его созданий было осуждено на вечные муки в аду, все же грех должен быть наказан, а те, кто выступает против такого наказания, имеют лишь одностороннее представление о природе и характере Бога. Они изобрели своего собственного бога, который потворствует греху. Но это не пройдёт. Бог Библии, Бог, Которого мы видим на кресте, Бог христианства, безусловно, осуществит Свой суд над всеми, кто отвергает Его Сына, этот суд будет по делам каждого, и исходом этого суда неизбежно будет "озеро огненное, горящее серою".

Мы считаем крайне важным запечатлеть в сознании всех, кого это касается, этот аспект истины, о котором мы рассуждаем. Это оставляет совершенно нетронутой действительную истинность теории об отсутствии различий, но в то же время это обусловливает и определяет способ выражения этой истины.

Всегда хорошо избегать крайней односторонности изложения, которая наносит ущерб истине и соблазняет души. Которая смущает ищущих и даёт повод для придиры. Всегда должна быть раскрыта полная истина Бога, и таким образом все будет в порядке. Истина ставит людей и вещи на их надлежащее место и поддерживает священное нравственное равновесие, значение которого трудно переоценить.

Итак, мы установили, что есть различия - не в отношении вопроса о праведности перед Богом. В этом нет ни тени различия, ибо все согрешили и лишены "славы Божией". В свете этой славы все человеческие различия исчезают. Все погибли, греховные и осуждённые. Все они стоят на общем основании, вовлечённые в одну общую погибель. Более того, те, кто рядится в свою нравственность, утончённость, ортодоксальность и религиозность, находится дальше от Царства Бога, чем самый порочный из сынов и дочерей человеческих, как наш Господь сказал первосвященникам и старейшинам: "Истинно говорю вам, что мытари и блудницы вперёд вас идут в Царство Божие".

Это весьма унизительно для человеческой гордости и тщеславия. Это учение, которому никто не подчинится до тех пор, пока сам себя не увидит, как Симон Пётр, пред самим лицом Бога. Все, кто когда-либо находился в таком положении, полностью поймут эти самоосуждающие слова: "Выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный". Это был вопль, исходивший из самых глубин истинно кающейся и сокрушённой души. В этом было то, что мы бы осмелились назвать милой непосредственностью. Симон и не думал, что Иисус уйдёт от него. Мы с уверенностью можем сказать, что он имел инстинктивное чувство, что Благословенный, сказавший ему такие слова и показавший такую благодать, не может отвернуться от несчастного, разбитого сердцем грешника. И он судил правильно. Иисус не сошёл с небес, чтобы обратиться спиной к тому, кто в Нем нуждается. "Сын Человеческий пришёл взыскать и спасти погибшее". "Верно и всякого принятия достойно слово, что Христос Иисус пришёл в мир спасти грешников". Бог-Спаситель пришёл в этот мир, конечно, не для того, чтобы отвернуться от погибшего грешника, но для того, чтобы спасти и благословить его и сделать его благословенным. "Не бойся, отныне будешь ловить человеков".

Такова была благодать, воссиявшая над душой Симона Петра. Она устранила его грехи, успокоила его страхи и исполнила его радостью и миром в вере. Так в каждом случае. Божественное прощение следует за человеческим исповеданием и следует оно с чудесной быстротой. "Я сказал: "Исповедаю Господу преступления мои", и Ты снял с меня вину греха моего". Прощать для Бога - наслаждение. Для Его любящего сердца радость - снимать нашу вину, наполнять наши души Его благословенным миром и превращать нас в вестников Его благодати для других.

Мы не можем утверждать, что мы были призваны тем же способом и для той же работы, что и наш Апостол, но мы, наверняка, призваны следовать за Господом, отдаваясь Ему всем сердцем. Это благословенная привилегия и священный долг каждой спасённой души на земле; мы властно призваны порвать с миром и последовать за Христом.

Речь идёт не об оставлении нашего собственного призвания в жизни, как в случае Симона. В самом деле, редки случаи, когда бы подошёл этот способ поведения. Многие, увы! пытаются это сделать и терпят полную неудачу просто потому, что они не были призваны к этому Богом и не были в этом поддержаны. Мы убеждены, что для всякого, как правило, лучше работать своими руками или головой в какой-либо профессии, обеспечивающей пропитание, а также проповедовать или учить, если к этому есть способности. Из этого правила, несомненно, есть исключения. Некоторые столь явно призваны, воспитаны, предназначены и поддержаны Богом, что не может быть ни малейшего сомнения в правильности их пути. У них дел по горло, каждая их минута так насыщена служением, - что для них было бы просто невозможно заняться тем, что называется светской профессией, хотя мы и не любим это выражение. Все такие люди должны идти с Богом; взирая лишь на Него, и Он безошибочно доведёт их до цели.

Но, хотя мы вполне допускаем по необходимости исключения из этого правила, мы тем не менее убеждены, что, как правило, для всякого человека во всех отношениях лучше проповедовать и учить, не будучи обременительным ни для кого. Это придаёт нравственный вес и обеспечивает прекрасное свидетельство против наёмничества в христианстве, наёмничества, которое во всех отношениях деморализует души и вредит делу Христа.

Но, читатель-христианин, мы должны видеть разницу между оставлением нашего законного призвания и разрывом с миром. Первое - совершенно неправильно, последнее - наш неоспоримый долг. Мы призваны подняться в духе разума и с твёрдой целью в сердце над всеми чисто мирскими влияниями, разорвать все мирские связи и оставить всякое бремя, чтобы последовать за нашим благословенным Господом и Владыкой. Мы в этом мире абсолютно и полностью ради Него, как Он ради нас пред лицом Бога. Когда речь идёт о нас, не важно, подметаем ли мы перекрёсток или евангелизируем континент, все делается для Него. Это важный вопрос. Если Христос занял Своё должное место в наших сердцах, то все будет в порядке. Если же нет, тогда все будет не так. Если в душе есть какое-то побочное стремление, какая-то вторичная цель, мирское побуждение, эгоистичные помыслы или намерения, то не может быть никакого продвижения вперёд. Мы должны сделать Христа и Его дело нашей всепоглощающей целью.

Часть 4

Чем глубже мы осмысливаем историю христианства, как она изложена пером вдохновения или исходя из личных наблюдений, тем более полно мы должны увидеть огромное значение совершенного разрыва с миром с самого начала. Если этого не произойдёт, то тщетно будем искать внутренний покой и внешний прогресс. Может быть и будет определённая степень ясности в учении о благодати, о спасении и, как это называется, об оправдании верой и тому подобном. Но если не будет полного суда над собой и всецелого отказа от настоящего злого века, то о мире и прогрессе не может быть и речи. Может ли быть покой там, где лелеется себялюбие в той или иной из тысяч его форм? И может ли быть прогресс там, где сердце цепляется за мир, разрываясь между двумя мировоззрениями и колеблясь между Христом и настоящим веком? Это невозможно. С таким же успехом бегун ожидал бы победить в беге, задерживаясь на старте и обременив себя тяжёлыми грузами.

Следует ли отсюда, что покой можно достичь, отрицая себя и оставляя мир? Конечно, внутренний покой никогда нельзя достичь, потакая самому себе и держась настоящего злого века. Истинный покой можно обрести лишь во Христе, успокоение совести - в Его совершенном деле, успокоение сердца - в Его благодатной Личности. Все это вполне понятно. Но как же получается, что сотни людей, знающих или делающих вид, что знают все это, не обрели покоя и, кажется, даже не сделали к нему ни одного шага? Вы встречаете их неделю за неделей, месяц за месяцем, год за годом, а они все в том же положении, все в том же состоянии, с теми же избитыми словами, эти закоренелые приверженцы мирского с хронической болезнью эгоизма, "всегда учащиеся и никогда не могущие дойти до познания истины". Кажется, они с наслаждением слушают ясную проповедь Евангелия с полным раскрытием истины. Но несмотря на все это, сами они никогда не бывают просветлёнными и счастливыми. Да и как они могут быть ими? Они ведь разрываются между двумя мнениями, они никогда не порывали с миром, они никогда не отдали всего своего сердца Христу.

Мы убеждены, что в этом заключена подлинная тайна положения рассматриваемого рода людей. "Человек с двоящимися мыслями не твёрд во всех путях своих". Окажется, что человек, смотрящий одним глазом на мир, а другим на Христа, вовсе не смотрит на Христа, но обоими глазами - на мир. Так должно быть; Христу либо все, либо ничего; следовательно, верхом нелепости является - говорить о мире и прогрессе там, где Христос не является всепоглощающей целью души. А где Он присутствует, там никогда не будет недостатка в душевном покое, там всегда будет прогресс. Дух Святой ревнует о славе Христовой, и Он никогда не может послать утешение, успокоение или силу в сердце, поделённое между Ним и миром. Это невозможно, Он уязвлён подобной неправедностью, и вместо того, чтобы послать утешение, Он должен стать суровым обличителем самовлюблённого потворства самому себе, колебаний и приверженности миру.

Давайте взглянем на случай с нашим апостолом. Как ободрительно созерцать его действия! Его начало было совершенно правильным. "Он оставил все и последовал за Ним". Во всем этом не было ни сомнения, ни колебания между Христом и миром. Лодки, сети, рыба, естественные отношения - все это было безоговорочно и незамедлительно оставлено - не из-за того, что это был его формальный долг и служебная обязанность, но потому, что он видел славу и слышал голос Сына Бога.

Так было с Симоном Петром в начале его пути. Это начало было ясным и недвусмысленным, искренним и решительным, и мы должны помнить это, исследуя дальнейшую жизнь Петра. Несомненно, мы найдём в ней ошибки и уступки соблазнам, падение, неведение и грех, но за всем этим и несмотря на все это, мы найдём сердце, верное Иисусу - сердце, божественно наученное ценить Бога Христа.

Это важный вопрос. С ошибками можно примириться, если сердце бьётся в верности ко Христу. Кто-то заметил: "Ошибается только тот, кто что-то делает". Если так, то причина этого заключается в том, что эти ошибающиеся действительно любят своего Господа, а это как раз то, что нужно. Человек может наделать великое множество ошибок, но если он может сказать, представ пред лицом Господа: "Ты знаешь, что я люблю Тебя", то он, наверняка, дойдёт до своей цели; и более того, даже среди всех ошибок, он более привлекателен для сердец, чем холодный, корректный, прилизанный профессор, который много о себе воображает и хочет извлечь для себя максимум пользы из обоих миров.

Симон Пётр истинно любил Христа. Он имел Богом данное чувство Его величия, славы Его Личности и небесного характера Его миссии. Все это с большой силой и непосредственностью выражается в различных его высказываниях о Христе, даже накануне дня Пятидесятницы. Взглянем на одно или два из них, причём не в хронологическом порядке, а исключительно для того, чтобы проиллюстрировать и доказать очаровательную преданность этого верного слуги Христова.

Давайте обратимся к Матф. 16. "Придя же в страны Кесарии Филипповой, Иисус спрашивал учеников Своих: за кого люди почитают Меня, Сына Человеческого?" Веский вопрос! От ответа на этот вопрос зависит все нравственное состояние и будущая судьба каждого человеческого существа под солнцем. Все действительно зависит от того, как сердце оценивает Христа. Это, как великий нравственный индикатор, открывает истинное состояние человека, его характер, склонности и цели во всем. Это не просто вопрос его внешней жизни или его вероисповедания. Первое может быть безупречным, а второе - ортодоксальным, но за всей этой безупречной нравственностью и ортодоксальным вероисповеданием может не быть ни истинного биения сердца Христова, ни божественно приобретённого понимания того, кто Он и откуда. Тогда поистине вся его нравственность и правоверие лишь ловушки, которые расставляет себе виновный, заслуживающий ада грешник в глазах, которыми он обманывает себя в отношении вечности, лежащей перед ним. "Что вы думаете о Христе?" - это решающий вопрос; ибо Бог Дух Святой проникновенно возгласил: "Кто" - неважно, кем или чем является этот человек - "не любит Господа Иисуса Христа, анафема, маранафа" (1 Кор. 16, 22).

Как это ужасно! И как замечательно увидеть это в конце такого послания, как Первое Коринфянам! Как убедительно это звучит для тех, кто склоняет ухо, чтобы слушать, что любовь ко Христу является основой всего здравого учения, движущей пружиной всей истинной нравственности! Если Благословенный не воцарится в самом центре сердечных чувств, то ортодоксальное вероисповедание будет пустым обманом, а незапятнанная репутация - лишь пылью, брошенной в глаза людям, чтобы они не увидели истинного состояния веры в Бога. Христиане Коринфа впали в многочисленные вероучительные заблуждения и нравственные пороки, нуждаясь в увещеваниях и исправлении, но когда Дух изрёк ужасную анафему, то она была направлена не на конкретного человека, впавшего в то или иное заблуждение или нравственный порок, но против тех, "кто не любит Господа Иисуса Христа".

Это особенно важно во все времена, но особенно в тот день, когда решается наша участь в спасении и когда мы так мало думаем или заботимся о Личности и славе Христа. Человек может на самом деле проклинать Христа, отрицать Его Божественность или Его изначальное Сыновство, и все же он может быть принятым в христианские круги и даже допущен до председательствования на так называемых религиозных встречах. Конечно, всего этого следует бояться перед Богом, Чья цель - "дабы все чтили Сына, как чтут Отца" и, чтобы всякое колено преклонялось и всякий язык исповедовался Иисусу как Господу во всем. Бог ревнует о чести Своего Сына, и человек, пренебрегающий благословением или отвергающий и проклинающий Его, ещё познает и испытает на себе изначальную справедливость этого грозного установления: "Кто не любит Господа Иисуса Христа, анафема, маранафа".

Следовательно, как существенен вопрос, заданный нашим Господом Христом Своим ученикам: "За кого люди почитают Меня, Сына Человеческого?" Увы, увы! "Люди" ничего не знали о Нем и ни во что Его не ставили. Они не знали ни того, кто Он, что Он, ни того, откуда Он. "Один за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию или за одного из пророков." Одним словом, были бесконечные умозрения, ибо в людях было крайнее безразличие и совершенное бездушие. Человеческое сердце не имело ни единой верной мысли о Христе, ни капли любви к Нему. Таково было ужасное состояние лучших из людей, прежде чем их обновила Божественная благодать. Они не знают, не любят и ни во что не ставят Сына Бога - Возлюбленного Отцова Человека на престоле небесного величия. Таково их нравственное состояние; вот почему каждая их мысль, слово и действия враждебны Богу. У них не было с Богом ни единого общего чувства по той самой простой из всех причине, что Тот, Кто является для Бога всем, для них не является ничем. Христос - мера Бога, все и вся должны быть поверены ею. Сердце, не любящее Христа, ни минуту не будет биться созвучно с сердцем Бога, и жизнь, не рождающаяся из любви Христа, какой бы беспорочной, респектабельной или блестящей в глазах людей она ни была, - под судом Бога ничтожна, бессмысленна и потрачена впустую.

Но поистине, какое наслаждение обратиться от всего бездушия и безразличия людей и слушать свидетельство того, кто сподобился Богом познать и признать, кем является Сын Человеческий! "Симон же Пётр, отвечая, сказал: Ты - Христос, Сын Бога Живого". Это был верный ответ. В нем не было суемыслия, неуверенности: может быть, это, а может быть, то. Это Божественное свидетельство, исходящее от Бога. Это не "да или нет", но "да и аминь" славы Бога. Мы можем быть совершенно уверены, что эти пламенные слова Симона Петра поднялись, подобно благоухающему ладану, к престолу Бога и радовали сердце Сидящего на нем. Для Бога во всем мире нет ничего более драгоценного, чем сердце, которое любит Христа. Давайте никогда не забывать об этом.

"Тогда Иисус сказал ему в ответ: блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий на небесах; и Я говорю тебе: ты - Пётр, и на сём камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют её".

Здесь мы видим самое первое непосредственное упоминание о Церкви, или Теле Христовом; и читатель заметит, что наш Господь говорит о ней в будущем времени. Он говорит: "Я создам Церковь Мою". Он был Скала, Божественное основание, но прежде чем на Него ляжет хотя бы один камень, Он должен умереть.

Это великая коренная истина христианства - истина, которую ещё только должен был усвоить наш апостол, несмотря на его блестящее и прекрасное исповедание. Симон Пётр ещё не готов был к глубокой тайне креста. Он возлюбил Христа и сподобился Богом признать Его самым полным и благословенным образом; но он должен был ещё многое узнать, прежде чем смог бы принять горькую правду о том, что этот благословенный Сын Бога должен умереть, прежде чем на Нем должен был быть воздвигнут живой камень - сам Симон Пётр. "С того времени Иисус начал открывать ученикам Своим, что Ему должно идти в Иерусалим и много пострадать от старейшин и первосвященников и книжников, и быть убитым, и в третий день воскреснуть".

Здесь начинает пробиваться сквозь облака великая истина. Но Симон Пётр ещё не был к ней готов. Она сокрушила все его иудейские надежды и земные ожидания. Что это? Сын живого Бога должен умереть! Как это может быть? Славный Мессия будет пригвождён к кресту! "И, отозвав Его, Пётр начал прекословить Ему: будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою!"

Таков человек! Таков был даже Симон Пётр! Он хотел бы отвратить благословенного Господа от креста! Он хотел бы в своём неведении воспрепятствовать промыслу Бога и сыграть на руку лукавому! Бедный Пётр! Каким бы тогда камнем оказался он для будущей Церкви? "Он же (Господь), обратившись, сказал Петру: отойди от Меня, сатана! ты Мне соблазн, потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое".

Это убийственные слова. Кто бы мог подумать, что слова "блажен ты, сын Ионин" так скоро сменятся словами "отойди от меня, сатана!"?

Часть 5

Мы должны ещё немного задержаться на чрезвычайно интересном и поучительном эпизоде в 16-ой главе Евангелия от Матфея. Он раскрывает перед нами два новых предмета: "Церковь" и "Царство Небесное". Их никогда не должно смешивать. Что касается первого, то Церковь встречается только в Новом Завете. В самом деле, как уже не раз отмечалось, стих 18 нашей главы содержит самое первое упоминание Бога о Церкви, или теле Христовом.

Это, хотя и знакомо многим из наших читателей, для других представит затруднения. Многие христиане и учителя христианства горячо придерживаются теории о том, что предмет Церкви ясно раскрывается и в ветхозаветных Писаниях. Они считают, что ветхозаветные святые принадлежали Церкви и в сущности между ними не было никакого различия: все образовывали одно тело, все стояли на общем основании - и потому ошибочно думать, что народ Господень в Новом Завете занимает более высокое положение или наделён более высокими привилегиями, чем Авраам, Исаак и Иаков. Этим людям кажется странным утверждение, что Енох, Ной, Авраам и Моисей не принадлежат Христу, не являются членами Тела Христова, не наделены теми же привилегиями, что и верующие сегодня. С самого детства наученные думать, будто народ Бога от начала до конца времён стоит на том же основании и образует одно общее тело, они находят невозможным допущение какого бы то ни было различия. Им кажется самонадеянностью со стороны христиан утверждать, что они в каком-либо отношении отличаются от возлюбленного Богом народа в древности; от этих благословенных и достойных святых, о которых мы читаем в Евр. 11, живших жизнью веры и личной преданностью Богу и ныне находящихся на небесах вместе со своим Господом.

Но самое главное: что говорит Писание? Абсолютно бесполезно утверждать свои собственные мнения, рассуждения, заключения, противные Слову Бога. Весьма легко рассуждать с видимой убедительностью и святостью о нелепости и дерзости представления о том, что христиане занимают лучшее и высшее положение и наделены большими привилегиями, чем народ Бога в древности.

Но это неправильный подход к этому важному предмету. Дело не в личностных различиях в народе Бога в разные периоды. Если бы это было так, то разве среди христианских учителей найдётся кто-либо, кого можно было бы сравнить с Авраамом, Иосифом, Моисеем или Даниилом? Если бы это был вопрос веры, то где бы мы нашли во всей истории веры более прекрасный пример, чем пример Авраама - отца верных? Если бы это был вопрос личной святости, то разве можем мы найти более яркую иллюстрацию, чем Иосиф? В близости в Богу и познании Его путей и замыслов кто мог бы превзойти Моисея? И можем ли мы найти более яркий пример непоколебимой преданности Богу и Его истине, чем пример того человека, который предпочёл спуститься в львиный ров, но не отказался молиться Господу в сторону Иерусалима?

Однако нужно ясно понимать, что это ни в коей мере не вопрос о личности или сравнении людей, но вопрос о домоустроении. Если это отчётливо видеть, то это, несомненно, устранит с нашего пути массу затруднений, которые могут испытывать набожные люди в отношение истины Церкви.

Но вопрос стоит выше и вне всего этого: что учит Писание по этому предмету? Если бы кто-нибудь сказал Аврааму о том, что он является членом тела Христова, понял ли бы он это? Могла ли у этого почтённого и возлюбленного святого Божия возникнуть хотя бы тень мысли, что он связан с поселившимся в нем Духом, с живой Главой Церкви на небесах? Это совершенно невозможно. Как мог он быть членом тела, которого ещё не существовало? И как может быть тело без Главы? А когда мы впервые слышим о Главе? Когда Человек Христос Иисус, пройдя через смерть и гроб, взошёл на небеса и занял Своё место одесную Величия на высоте. Тогда и только тогда Дух Святой сошёл вниз, чтобы образовать тело и связать его Своим присутствием с прославленным Главою наверху.

Это, однако, предвосхищает цепь доказательств, которые ещё предстанут перед нами. Позвольте предложить здесь читателю другой вопрос. Если бы кто-либо сказал Моисею о теле, составленном из иудеев и язычников, о теле, составные части которого взяты из семени Авраамова и из проклятого рода хананеев, то что бы он ответил на это? Не можем ли мы с уверенностью утверждать, что он всем своим существом с ужасом отшатнулся бы от этой мысли? Как! Иудеи и хананеи, семя Авраамово и необрезанные язычники объединены в одном теле? Законодатель не мог бы принять такую идею. В сущности, если и была самая яркая черта, отличавшая иудейский уклад, то это жёсткое разделение по Божественному промыслу иудеев и язычников.

"Вы знаете, - говорит Симон Пётр, - что Иудею возбранено сообщаться или сближаться с иноплеменником".

Таков был порядок вещей при Моисеевом укладе. Для иудея было бы явным прегрешением перебраться через эту пограничную стену, что отделяла его от всех окрестных народов, и, следовательно, мысль о союзе иудеев и язычников вряд ли могла прийти кому-нибудь в голову, и чем более верен был человек существующему порядку вещей, находясь под властью закона, тем враждебнее он относился бы к подобной мысли.

Итак, учитывая все это, как можно утверждать, что истина Церкви была известна ещё в ветхозаветные времена и что нет никакого различия между положением христианина и ветхозаветного верующего? В сущности, даже для самого Симона Петра было крайне трудно принять идею о допущении язычников в Царство Небесное. Хотя ему и были доверены ключи от этого Царства, он очень неохотно использовал их для допущения в него язычников. Его должно было совершенно просветить небесное видение, прежде чем он был бы готов осуществить то задание, которое дал ему Господь в Матф. 16.

Нет, читатель, нет никакой пользы выступать против ясного свидетельства Писания. Истина Церкви не была и не могла быть известна в ветхозаветные времена. Она была, как выражается вдохновенный апостол, "сокрыта в Боге", в Его изначальных замыслах, не была возвещена прежним поколениям сынов человеческих, "как ныне открыта святым апостолам Его и пророкам Духом Святым, чтобы и язычникам быть сонаследниками, составляющими одно тело, и сопричастниками обетования Его во Христе Иисусе посредством благовествования" (Еф. 3).

Примечание

"Пророки", о которых идёт речь в этом отрывке, - из Нового Завета. Это очевидно из выражения "ныне открыта". Апостол не мог бы сказать "ныне открыта" людям, которые были мертвы уже много столетий. Кроме того, если бы апостол имел в виду ветхозаветных святых, то порядок слов, наверняка, был бы следующим: "Пророки и апостолы". Мы видим подобное выражение в Еф. 2, 20: "Быв утверждены на основании апостолов и пророков" - он не говорит: "Пророков и апостолов". Суть в том, что апостолы и пророки образуют первый слой основания Церкви, краеугольный камень которой - Иисус Христос, и это дополнительное доказательство того, что Церковь существовала лишь в тайных замыслах Бога до тех пор, пока наш Господь Христос, совершив дело искупления, не восшел на небеса и ниспослал Духа Святого, чтобы крестить верующих - иудеев и язычников - в одно тело.

Мы можем достичь великого таинства Церкви, лишь перешагнув через разрушенную пограничную стену. "Итак помните, что вы, некогда язычники по плоти, которых называли необрезанными так называемые обрезанные плотским обрезанием, совершаемым руками, что вы были в то время без Христа, отчуждены от общества Израильского, чужды заветов обетования, не имели надежды и были безбожники в мире. А теперь во Христе Иисусе вы, бывшие некогда далеко, стали близки кровию Христовою. Ибо Он есть мир наш, соделавший из обоих одно и разрушивший стоявшую посреди преграду, упразднив вражду Плотию Своею, закон заповедей учением, дабы из двух создать в Себе Самом одного нового человека, устрояя мир, и в одном теле примирить обоих с Богом посредством креста, убив вражду на нем. И, придя, благовествовал мир вам, дальним и близким, потому что чрез Него и те и другие имеем доступ к Отцу, в одном Духе" (Еф.2, 11-18).

Примечание

Читатель может с пользой и интересом для себя обратиться также к Рим. 16, 24 - 25: "Могущему же утвердить вас, по благовествованию моему и проповеди Иисуса Христа, по откровению тайны, о которой от вечных времён было умолчано, но которая ныне явлена, и чрез писания пророческие," - то есть писания Нового Завета - "по повелению вечного Бога, возвещена всем народам для покорения их вере".

Итак, мы надеемся, из всего приведённого читатель полностью увидит, почему наш Господь в Своём слове Симону Петру говорит о Церкви лишь как о будущем: "На сём камне Я воздвигну Церковь Мою". Он не говорит: "Я воздвиг" или "Я воздвигаю Церковь". Ничего подобного не могло и быть. Это все ещё было "сокрыто в Боге". Мессия должен был быть предан смерти и не получить ничего. Пока ничего в отношении Израиля и земли. Его должны были отвергнуть, распять и заклать, чтобы заложить основание Церкви. Было совершенно невозможно, чтобы хотя бы один камень лёг на это новое чудесное основание, прежде чем "главный краеугольный камень" не пройдёт через смерть и не займёт Своё место в небесах. Не в перевоплощении, но в воскресении стал наш Господь Главой тела.

Пока же наш апостол ни в малейшей степени не был к этому подготовлен. Он не понимал ни иоты из всего этого. То, что Мессия должен утвердить Своё царство в силе и славе, то, что Он должен возродить Израиль в прежнем Его земном величии, - все это он мог понять и оценить. Но страдающий Мессия, отвергнутый и распятый Христос - об этом он сейчас не мог и слышать. "Будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою!" Вот его слова, вызвавшие сокрушительный упрёк, которым мы завершили нашу предыдущую статью: "Отойди от Меня, сатана! ты Мне соблазн, потому что думаешь не о том, что Божие, но что человеческое".

Серьёзность его заблуждения мы можем понять из суровости упрёка. Петру нужно было ещё многое узнать, через многое пройти, прежде чем он сможет осознать это посредством благодати Бога, исповедать это и учить об этом властью Бога. Он сподобился увидеть, что Христос не только Сын Бога живого, но и то, что Он краеугольный камень, отвергнутый людьми, но избранный и ценимый Богом, и что все, кто через благодать придёт к Нему, должны разделить с Ним Его отвержение на земле и Его принятие на небесах. Они совершенно отождествили себя с Ним.

Часть 6

В конце 6-й главы Евангелия от Иоанна мы слышим очень ясное и прекрасное исповедание из уст нашего апостола - исповедание тем более трогательное и впечатляющее, если учесть те обстоятельства, при которых все это происходило.

Наш благословенный Господь в Своих поучениях в капернаумской синагоге раскрыл истину, которая подвергает жалкое человеческое сердце испытанию и самым замечательным образом сокрушает все претензии человека. Мы не будем приводить подробности проповеди нашего Господа, но её воздействие выражено следующим образом: "С этого времени многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним". Они не были готовы принять Его небесное учение. Они были уязвлены им и повернулись спиной к Тому Благословенному, Который один был достоин всей любви сердца, поклонения и преданности всего нравственного существа. Они же "отошли от Него и уже не ходили с Ним".

Нам не сообщается, что стало с этими дезертирами, были они спасены или нет. Такой вопрос не поднимается. Нам просто сказано, что они покинули Христа и с этого времени перестали публично отождествлять себя с Его именем и Его делом. Увы! Как много людей последовали с тех пор их примеру! Одно дело называть себя учеником Христа и совсем другое дело - твёрдо и убеждённо стоять на основе общественного свидетельства во имя Его - в полном самоотождествлении с отвергнутым Господом. Одно дело, когда люди собираются вокруг Христа из-за тех благ, которыми Он одаряет, и совсем другое - держаться Его перед лицом всеобщего презрения и насмешки. Практическое применение учения о кресте очень быстро заставляет поредеть ряды исповедующих религию. В рассматриваемой главе мы видим, как толпа, только что восторженно обступавшая Человека, Который так чудесно удовлетворял их нужды, в следующее мгновение оставила Его, когда Его учение уязвило их гордыню.

Так было, так есть и так будет до того дня, когда презираемый чужеземец из Назарета не станет владычествовать от моря до моря и от реки до концов земли. Мы достаточно подготовлены к тому, чтобы воспользоваться благами и благословениями, которыми одаряет нас любящий Спаситель, но когда встаёт вопрос о следовании за отвергнутым Господом по тому неровному и одинокому пути, на который ступил Он ради нас в этом грешном мире, то мы склонны, как и ученики древности, отойти от Него и уже не ходить с Ним.

Это весьма печально и унизительно. Это доказывает, как мало мы знаем о Его сердце и о том, чего это сердце хочет от нас. Иисус желает товарищества. Ему не нужно покровительства. Его сердце не удовлетворится, если за Ним будут ходить, Им будут восхищаться, на Него будут глазеть из-за того, что Он может сделать или дать. Он радуется сердцу, наученному Богом любить Его Личность, ибо это прославляет и ублажает Отца. Он удалился от взглядов восторженной и беспорядочной толпы, которая хотела бы сделать Его царём, потому что они ели хлебы и были сыты, но Он мог и обратиться с трогательной настойчивостью к маленькой кучке последователей, которые все ещё оставались с Ним, и вопросом: "Не хотите ли и вы отойти?"- сделать вызов их сердцам.

Как это волнующе! Как это должно было тронуть сердца их всех, за исключением одного, который не любил ничего, кроме денег, кто был "вором" и "диаволом". Увы! Увы! Приближался момент, когда все они должны были бросить Его и разбежаться, когда Он остался абсолютно один, покинутый людьми и Богом, совершенно покинутый.

Но этот момент был ещё в будущем, и Ему было особенно приятно слышать прекрасное исповедание нашего возлюбленного апостола в ответ на проникновенный вопрос его Господа. "Симон Пётр отвечал Ему: Господи! к кому нам идти? Ты имеешь глаголы вечной жизни: и мы уверовали и познали, что Ты Христос, Сын Бога живого".

Да, он поистине мог сказать: "К кому нам идти?" Во всей вселенной Бога не было Другого такого, к кому бы могло обратиться его сердце. Только Он мог удовлетворить все их нужды, утолить все их праведные желания, наполнить каждую клеточку их сердца. Симон Пётр чувствовал это, и потому со всеми своими ошибками, неудачами и слабостями его любящее и преданное сердце с глубокой признательностью обращалось к своему возлюбленному Господу. Он не покинул бы Его, даже будучи мало способным подняться до высоты Его небесного учения. С Иисусом Христом его соединяла связь, которую ничто не могло бы разорвать. "Господи! к кому нам идти?" Куда мы подадимся? На кого мы можем рассчитывать? Правда, на стезе истинного ученичества могут быть испытания и трудности. Она может оказаться неровной и одинокой. Сердце может испытываться и проверяться всевозможными способами. Могут быть глубокие и разные скорби - глубокие воды, тёмные тени, но и перед лицом всего этого мы можем сказать: "К кому нам идти?"

И заметьте эту особенную полноту исповедания Петра: "Ты имеешь глаголы вечной жизни"- и далее: "Ты - Христос, Сын Бога живого". Мы видим здесь две вещи: то, что Он имеет, и то, что Он есть. Благословенно Его имя, Христос имеет все, чего мы только можем пожелать ныне и вовеки. Слова вечной жизни текут из Его уст в наши сердца. Он доставляет "существенное благо" тем, кто следует за Ним, и Он одаряет их "сокровищем непогибающим и правдою". Мы поистине можем сказать, что в сравнении с тем, что даёт Христос, все богатства, почести, отличия и наслаждения этого мира - всего лишь хлам. Все это испаряется, как утренний туман, и оставляет за собой только болезненную пустоту. Ничего из того, что имеет мир, не в силах удовлетворить жажду человеческой души. "Все - суета и томление духа". И, более того, все это должно быть оставлено. Все богатство Соломона существует лишь миг по сравнению с безграничной вечностью, которая простирается перед каждым из нас. Когда приближается смерть, то за все сокровища вселенной нельзя купить хотя бы мгновения отсрочки. Последний великий враг не даёт ни полмига. Он безжалостно рвёт связь, соединяющую человека со всем, что ценит и любит на земле его несчастное сердце, и влечёт его прочь в вечность.

А что затем? В этом весь вопрос. Кто на него сможет ответить? Кто попытается изобразить будущее души, переходящей в вечность без Бога, без Христа, без надежды? Какая кисть сможет описать ужасы того, кто внезапно откроет глаза, чтобы увидеть, что он погиб и погиб навсегда - безнадёжно, навеки? Поистине, слишком страшно размышлять об этом. И все же об этом нужно говорить, и если читатель все ещё принадлежит этому миру, все ещё необращен, беззаботен, легкомыслен и не верует, то мы бы горячо умоляли его уже сейчас уделить пристальное внимание крайне важному вопросу о спасении его души, вопросу, по сравнению с которым все остальные вопросы теряются в совершенной их незначительности. "Какая польза человеку, если он приобретёт весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою?" Вне всякого сомнения, самая вопиющая глупость, которую только можно допустить, - это отмахнуться от великого вопроса о спасении собственной души.

А если кто-нибудь спросит, что же ему делать в этом отношении, то ответом будет - ничего. "Ничего великого или малого". Иисус имеет глаголы вечной жизни. Это Он сказал: "Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Моё и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную и на суд не приходит, но перешёл от смерти в жизнь".

Здесь та ось, вокруг которой вертится весь этот вопрос. Послушайте слова Христа. Уверуйте в Того, Кто послал Своего благословенного Сына. Доверьтесь Богу, и вы будете спасены; вы получите жизнь вечную и никогда не придёте на суд.

Но это не все. Симон Пётр в своём очаровательном исповедании не ограничился тем, что Христос имеет дать, каким бы драгоценным и благословенным оно ни было, но он также говорит о том, что Он есть. "Ты - Христос, Сын Бога живого". Это исполнено глубочайшего интереса для сердца. Христос не только даёт нам жизнь вечную, но Он также становится целью всех наших сердечных чувств, нашим достаточным уделом, нашим надёжным источником, нашим непогрешимым Вождём и Советником, нашей постоянной опорой во всех нуждах и бедствиях, во всех скорбях и трудностях. Нам никогда не нужно прибегать за помощью, сочувствием или наставлением к кому-либо другому. Все, что мы хотим, - в Нем. Он вечное наслаждение сердца Бога, и Он может стать наслаждением наших сердец здесь и там, ныне и вовеки.

Часть 7

Конец 14-ой главы Евангелия от Матфея показывает эпизод из жизни нашего апостола, на котором мы можем с пользой для себя на несколько минут остановиться. Этот эпизод даёт прекрасную иллюстрацию ответа на его собственный трогательный вопрос: "Господи! к кому нам идти?"

Наш Господь накормил народ и послал Своих учеников на другую сторону озера, а Сам взошёл на гору, чтобы помолиться наедине. Здесь мы видим поразительное предвестие будущего времени. Иисус на высоте. Израиль пока в стороне, но не забыт. Грянут дни скорби - бурные моря и ненастные небеса достанутся на долю остатка верных, но их Мессия вернётся и избавит их от всех скорбей. Он приведёт их в желанную гавань, и для Израиля Бога установятся мир и радость.

Все это полно раскрыто на страницах пророчества и представляет глубочайший интерес для каждого, кто любит Бога и Его Слово; но пока мы остановимся лишь на вдохновенной записи, касающейся Симона Петра, и попытаемся извлечь содержащийся в ней урок. "И тотчас понудил Иисус учеников Своих войти в лодку и отправиться прежде Его на другую сторону, пока Он отпустит народ. И, отпустив народ, Он взошёл на гору помолиться наедине; и вечером оставался там один. А лодка была уже на средине моря, и её било волнами, потому что ветер был противный. В четвёртую же стражу ночи пошёл к ним Иисус, идя по морю. И ученики, увидев Его идущего по морю, встревожились и говорили: это призрак; и от страха вскричали. Но Иисус тотчас заговорил с ними и сказал: ободритесь; это Я, не бойтесь. Пётр сказал Ему в ответ: Господи! если это Ты, повели мне придти к Тебе по воде. Он же сказал: иди. И, выйдя из лодки, Пётр пошёл по воде, чтобы подойти к Иисусу, но, видя сильный ветер, испугался и, начав утопать, закричал: Господи! спаси меня. Иисус тотчас простёр руку, поддержал его и говорит ему: маловерный! зачем ты усомнился?"

Этот краткий отрывок чрезвычайно ярко представляет нашему взгляду некоторые из определяющих черт характера Симона Петра. В его рвении, в его усердии, в истинной преданности его сердца никто ни на мгновение не усомнится, но эти самые качества, какими бы прекрасными они ни были, время от времени приводят его в такое экстремальное положение, где становятся заметными все его слабые места. Человек с меньшим рвением и усердием остался бы в лодке, таким образом избежав неудачи и крушения Петра. Возможно также, что человек с более холодным темпераментом упрекнул бы неоправданное безрассудство Петра, когда тот покинул лодку, и назвал бы это образцом дерзости, справедливо заслуживающей уничижения.

Может быть, все это и так, но мы вольны признать, что рвение, усердие и преданность этого возлюбленного слуги Христа гораздо более очаровательны для сердца, чем холодный, расчётливый и занятый собою рассудок, который во избежание позора и унижения отказывается сделать смелый и решительный шаг ко Христу. Правда, что Пётр в этом интересном эпизоде потерпел полную неудачу. Но почему? Потому ли, что он покинул лодку? Нет, но потому что он перестал в простой вере опираться на Иисуса. В этом корень его поражения. Если бы только он не сводил взгляда с Господа, он смог бы пройти даже по таким бурным водам. Вера может идти по бурным водам так же легко, как и по спокойным. Человеческая природа не сможет пройти ни по каким. Вопрос не в состоянии воды, но в состоянии сердца. Обстоятельства не могут помешать вере, напротив, трудности и испытания лишь развивают её силу и сияние. С точки зрения веры, вообще нет причин, чтобы Пётр мог потерпеть неудачу в своём хождении по воде. Вера смотрит не на видимое и преходящее, но на невидимое и вечное. Она способна созерцать даже Того, Кто невидим. "Вера же есть уверенность в невидимом". Она возвышает сердце над ветрами и волнами этого бурного мира и сохраняет его в безмятежном покое во славу Того, Кто есть Податель веры и "всякого деяния доброго и всякого дара совершенного".

Но наш возлюбленный апостол в данном случае совершенно оступился в вере. Он, как, увы, и мы часто делаем, отвёл свой взгляд от Господа и сосредоточил его на окружающем и, как следствие, он немедленно начал тонуть. Так и должно быть. Мы не сможем выдержать ни одного мгновения, если живой Бог не будет покрывалом для наших глаз. Великий девиз жизни в вере - "взирая на Иисуса". Только это даёт нам возможность "пройти предлежащее нам поприще", безразлично, будет ли оно неровным или гладким. Когда Пётр вышел из лодки, ему нужно было решить - либо Христос, либо тонуть. В этот момент он также мог бы сказать: "Господи! к кому мне идти?" Куда он мог бы обратиться? Когда он находился в лодке, то от смерти его отделяли её доски, но когда он ступил на воду, у него не было ничего, кроме Иисуса.

И разве Его не было достаточно? Да, конечно, если бы только Пётр мог Ему довериться. В этом-то все дело. Все возможно тому, кто верит. Бури превращаются в штиль, штормовые моря становятся зеркальной гладью, высокие горы сглаживаются, когда вера действует в силе Бога. Чем больше трудностей, тем ярче торжество веры. Как раз в печи проявляется истинное действо веры. Вера имеет дело с Богом, а не с людьми и вещами. Если мы перестанем опираться на Бога, то мы не увидим ничего, кроме дикой водной пустыни, совершенным хаосом вокруг нас, когда безнадёжно рушатся все наши естественные опоры.

Все это подтверждает случай с Симоном Петром, когда он вышел из лодки, чтобы идти по воде; и каждое дитя Бога, каждый слуга Христа должен подтвердить это по мере своих сил и возможностей, ибо история Петра полна глубоких практических уроков для нас. Если мы хотим перешагивать через трудности нашего пути, если мы хотим подняться над их воздействием, если мы хотим дать ясный, чёткий и решительный ответ скептицизму, рационализму и неверию наших дней, тогда, несомненно, мы должны сосредоточить взгляд веры на "начальнике и совершителе веры". Доводы неверных мы можем опровергнуть не искусной логикой и не силой мысли, но неизбывным чувством, живым и удовлетворяющим душу осознанием вседостаточности Христа - Его Самого, Его дела, Его слова - для удовлетворения всех наших нужд, во всех наших крайностях.

Но, возможно, читатель склонён упрекнуть Петра за то, что тот оставил лодку. Он может подумать, будто в таком шаге не было необходимости. Почему бы не остаться со своими братьями на борту судна? Разве нельзя быть приверженным Христу в лодке так же, как и на воде? И, далее, разве последующие события не показали, что для Петра было бы гораздо лучше, безопаснее и умнее остаться там, где он был, чем рискнуть ступить на путь, который был ему не под силу.

На все это мы ответим, что наш апостол, очевидно, руководствовался горячим желанием быть ближе к Господу. И это было правильно. Он видел Иисуса, идущего по воде, и он желал быть с Ним. Кроме того, он ведь получил прямое повеление Господа покинуть лодку. Мы полностью и безоговорочно допускаем, что без этого оставление судна было бы роковой ошибкой, но в тот момент, как его слуха коснулось слово "иди", у него появилось Божественное оправдание его шествия по воде. Да, остаться означало бы потерять великие благословения.

И так в каждом случае. Мы должны получить повеление, прежде чем начнём действовать. Без этого - чем больше наше рвение и усердие, чем очевиднее преданность, тем более роковой будет наша ошибка и тем больший вред мы причиним себе, другим и делу Христа. Крайне важно, чтобы во всех случаях, но особенно там, где есть определённая степень рвения, настойчивости и усердия, было трезвое подчинение власти Слова. Если этого не будет, то нельзя будет подсчитать то зло, которое может быть совершено. Если наша преданность течёт не по руслу простого послушания, если она выплёскивается за берега, образованные Словом Бога, то последствия будут чрезвычайно разрушительными.

Но есть и ещё кое-что, стоящее по важности сразу за властью Божественного Слова, - это преизбыточное ощущение Божественного присутствия. Эти две вещи никогда нельзя разделять, если мы хотим идти по воде. Мы можем все понимать и осознавать, имея чёткое указание действовать определённым образом, но если мы с равной ясностью не ощущаем присутствия Господа рядом с собой, если наш взгляд не направлен на живого Бога, то мы, наверняка, потерпим неудачу.

Это очень серьёзно и требует от читателя-христианина тщательного рассмотрения. Именно здесь Пётр потерпел крушение. Он оступился не в повиновении, но в сознании свой зависимости. Он действовал по слову Иисуса, оставив лодку, но он не сумел опереться на руку Иисуса, идя по воде, отсюда его ужас и смятение.

Простого повеления недостаточно, нам нужна сила. Действовать без повеления - неправильно. Действовать без силы - невозможно. Повелением начать действие является Слово. Сила для продолжения действия исходит от Божественного присутствия. Сочетание того и другого должно обеспечить успех в пути. Речь ни в малейшей степени не может идти о том, каковы трудности, если мы получили твёрдое повеление Святого Писания относительно нашего пути и имеем благословенное присутствие Бога в следовании по нему. Когда Бог говорит, мы должны повиноваться, но чтобы сделать это, мы должны опереться на Его руку. "Не повелел ли Я тебе?"- Вот, Я с Тобой".

Здесь мы видим две вещи, абсолютно необходимые для каждого чада Бога и для каждого слуги Христа. Без них мы не сможем ничего; с ними мы сможем все. Если перед нами не прозвучит: "Так говорит Господь" или: "написано", - то мы не сможем ступить на стезю преданности; а если мы не будем ощущать Его присутствия, то мы не сможем идти по ней. Вполне возможно праведно пуститься в путь, но при этом потерпеть в пути неудачу.

Так и произошло в случае с Симоном Петром, и так происходило с тех пор в тысячах других случаев. Одно дело - оставить лодку, и другое - идти по воде. Пётр сделал первое, но не справился с последним. Этот возлюбленный слуга Христов потерпел неудачу в своём пути, но где он очутился? В объятиях любящего Спасителя. "Господи! спаси меня". Как это глубоко трогательно! Как волнующе! Он припал к знакомому ему источнику любви, которая может выручить его в самых сокрушительных обстоятельствах. И он не был разочарован. О, нет! Благословен Бог, ни одно несчастное оступившееся создание не взывает к той любви напрасно. "Иисус тотчас простёр руку, поддержал его и говорит ему: маловерный! зачем ты усомнился?" Исключительная благодать! Если Пётр и не сумел достичь своего Господа, то его Господь всегда сумеет достичь его. Если Пётр и пошатнулся в вере, то Иисус никогда бы не пошатнулся в благодати. Это было невозможно. Благодать нашего Господа Иисуса преизобильна. Он использует даже само наше падение в качестве повода для того, чтобы проявить свою щедрую и драгоценную любовь. О, какое блаженство иметь дело с таким чутким, терпеливым и любящим Господом! Кто не доверится Ему и не воздаст Ему хвалу? Кто не возлюбит Его и не станет Ему служить?

Часть 8

Теперь проследим за нашим возлюбленным апостолом в самые мрачные и уничижительные события всей его жизни - события, которые мы вряд ли поймём или объясним, если не получим некоторое представление о безмерных глубинах Божественной благодати, с одной стороны; и, с другой стороны, об ужасных безднах, в которые может пасть даже святой Бога или апостол Христов, если его не поддержать Божественной силой.

Кажется чрезвычайно удивительным найти на страницах вдохновения запись о падении такого выдающегося слуги Христа, как Симон Пётр. Мы со всей нашей мудростью сочли бы за лучшее покрыть такой случай завесой молчания. Но не так поступает Дух Святой. Он счёл благополезным для нас ясно рассказать об ошибках, неудачах и грехах таких людей, как Авраам, Моисей, Давид, Пётр и Павел, чтобы мы могли извлечь из этих записей священные уроки - уроки о человеческих немощах, уроки о Божественной благодати, уроки, исполненные грозного предупреждения, и вместе с тем чрезвычайно драгоценного утешения и ободрения. Мы познаем, что мы есть и что есть Бог. Мы узнаем, что не можем верить себе ни на мгновение, ибо, если нас не сохраняет благодать, то нет такого глубокого греха, в который мы не могли бы впасть. Но мы учимся доверять вечному постоянству той благодати, которая действует по отношению к заблуждающимся и грешникам прежних времён, и со всевозрастающим "доверием опираться на Того, Кто "вчера и сегодня и во веки Тот же".

Ни один из четырёх евангелистов не обходит падение Петра. Давайте откроем 26-ую главу Евангелия от Матфея: "И воспев, пошли на гору Елеонскую. Тогда говорит им Иисус: все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь, ибо написано: "поражу пастыря, и рассеются овцы стада"; по воскресении же Моем предварю вас в Галилее. Пётр сказал Ему в ответ: если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь".

В этих немногих словах Пётр обнажает действительные корни всего вопроса. Это - самоуверенность. Увы! Увы! Не такая уж редкая причина зла среди нас. Мы ни в малейшей степени не сомневаемся в искренности Петра. Мы совершенно уверены, что он на самом деле думал то, что говорил; и далее, он не имел даже самого отдалённого представления о том, что ему предстояло сделать. Он не знал самого себя, и мы обнаруживаем, что неведение и самоуверенность, как правило, идут рука об руку. Самопознание уничтожает самоуверенность. Чем более полно познаётся наша сущность, тем меньше ей следует доверять. Если бы Пётр знал самого себя, знал свои склонности и возможности, он бы никогда не произнёс слов, которые мы только что процитировали. Но он был настолько самоуверен, что когда Господь сказал ему, что тому предстоит трижды отречься от Христа, он ответил: "Хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя".

Это особенно важно. Это исполнено поучений для всех нас. Мы все настолько несведущи в отношении нашего сердца, что считаем себя неспособными впасть в определённые грубые прегрешения. Но мы должны - каждый из нас - помнить, что если мы не будем каждое мгновение хранимы благодатью Бога, то мы окажемся способными на все. В нас достаточно предпосылок для зла любой степени и характера; и когда бы мы ни услышали чьи-либо слова: "Да, я жалкое, заблуждающееся, спотыкающееся создание, но я не способен на такое", - мы можем быть уверены, что этот человек не знает собственного сердца; более того, он находится в непосредственной опасности впасть в какой-либо смертный грех. Благо смиренно ходить пред Богом, не доверяясь самому себе, но опираясь на Бога. Это истинный секрет нравственной безопасности во все времена. Если бы Пётр понимал это, то он избежал бы своего ужасного падения.

Но Пётр был самоуверен и, как следствие, не смог бодрствовать и молиться. Это было следующей ступенью в его падении. Если бы только он почувствовал свою крайнюю немощь, он бы искал Божественной силы. Он бы припал к Богу, чтобы в трудную минуту, просить о помощи Его благодати. Взгляните на блаженного Владыку! Он, хотя и Бог над всем, благословенный вовеки, но одновременно и - Человек, занявший место твари и полностью вошедший в её положение, смертельно страдал, молясь, в то время как Пётр крепко спал. Да, Пётр спал в Гефсиманском саду, пока его Господь проходил через глубочайшие муки, между тем как Его ожидали муки ещё более жестокие. "Потом приходит с ними Иисус на место, называемое Гефсимания, и говорит ученикам: посидите тут, пока Я пойду, помолюсь там. И, взяв с Собою Петра и обоих сыновей Зеведеевых, начал скорбеть и тосковать. Тогда говорит им Иисус: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною. И, отойдя немного, пал на лице Своё, молился и говорил: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты. И приходит к ученикам и находит их спящими, и говорит Петру: так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною? бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна".

Какая нежность благодати! Какая готовность к снисхождению! Какая нравственная возвышенность! И все же Он чувствовал недостаток сострадания, холодное безразличие к Его скорбным мукам. "Ждал сострадания, но нет его, - утешителей, но не нахожу". Как много заключено в этих словах! Он искал утешителей. Это совершенное человеческое сердце жаждало сострадания, но увы! У Него никого не было. Даже Пётр, заявивший, что готов умереть вместе с Ним, уснул перед лицом Гефсиманских страданий.

Таков человек - даже лучший из людей! Самоуверенный, когда ему надлежит не доверять себе; вступающий в борьбу, когда ему должно подчиниться. "Симон же Пётр, имея меч, извлёк его, и ударил первосвященнического раба, и отсек ему правое ухо. Имя рабу было Малх". Как несовместим, как совершенно не к месту был меч рядом со смиренностью и кротостью страдальца! "Но Иисус сказал Петру: вложи меч в ножны; неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?" Пётр совершенно не проникся духом замыслов Господа. У него не было с Ним ни одной общей мысли в отношении стези страданий. Он хотел бы защитить Его вещественным мечом, забыв, что Его царство не от мира сего.

Все это чрезвычайно важно. Обнаружить дорогого и почтённого слугу Христова, павшим так низко, - вполне достаточно для того, чтобы научить нас поступать смиренно. Но увы, мы ещё не достигли самой низкой ступени падения Петра. Мы видим, что после того, как он пытался мечом защитить своего Учителя, он "следовал за Ним издали". "Взяв Его, повели и привели в дом первосвященника. Пётр же следовал издали. Когда они развели огонь среди двора и сели вместе, сел и Пётр между ними.

Что за общество для апостола Христа! "Может ли кто ходить по горящим угольям, чтобы не обжечь ног своих?" Для христианина чрезвычайно опасно сесть среди врагов Христа. Сам факт такого поступка свидетельствует, что эта склонность укоренилась и серьёзно развивается. В случае с Петром, этапы его падения чётко обозначены. Во-первых, похвальба собственной силой; во-вторых, сон, когда ему надлежало молиться; в-третьих, обращение к мечу там, где он должен был лишь кротко склонить свою голову; в-четвёртых, следование издали; в-пятых, удобное расположение среди откровенных врагов Христа.

Затем наступает последний эпизод в этой ужасной драме. "Когда Пётр был на дворе внизу, пришла одна из служанок первосвященника и, увидев Петра греющегося и всмотревшись в него, сказала: и ты был с Иисусом Назарянином. Но он отрёкся, сказав: не знаю и не понимаю, что ты говоришь. И вышел вон на передний двор; и запел петух. Служанка, увидев его опять, начала говорить стоявшим тут: этот из них. Он опять отрёкся. Спустя немного, стоявшие тут опять стали говорить Петру: точно ты из них; ибо ты Галилеянин, и наречие твоё сходно. Он же начал клясться и божиться: не знаю Человека Сего, о Котором говорите. Тогда петух запел во второй раз. И вспомнил Пётр слово, сказанное ему Иисусом: прежде нежели петух пропоёт дважды, трижды отречёшься от Меня; и начал плакать" (Марк. 14,66-72).

Лука добавляет чрезвычайно трогательные подробности. "Тогда Господь, обратившись, взглянул на Петра, и Пётр вспомнил слово Господа, как Он сказал ему: прежде нежели пропоёт петух, отречёшься от Меня трижды".

Как все это волнующе! Только подумайте о святом Бога и апостоле Христа, который клялся и божился, что он не знает своего Господа! Не склонён ли читатель усомниться в том, что Пётр, несмотря ни на что, был истинным святым Бога? Некоторые подвергнут это сомнению, но это будет большой ошибкой. Они сочтут трудным для понимания то, что истинное дитя Бога могло пасть так низко. Но это потому, что они ещё не познали до конца, что такое плоть. Пётр был таким же подлинным святым Бога во дворце первосвященника, как и на горе Преображения. Но он должен был познать самого себя, и познать уничижительным и болезненным путём, который призвана пройти всякая душа. Несомненно, если бы кто-либо несколькими днями раньше сказал Петру, что он будет долго клясться и божиться, что не знает своего Господа, он бы с ужасом отшатнулся от этой мысли. Он мог бы сказать, как кто-то в древности: "Разве твой слуга собака, чтобы сделать подобное?" Да, так было. Мы не знаем, что мы можем совершить, пока мы не попадём в соответствующие обстоятельства. Великое дело для всех нас - смиренно ходить с нашим Богом день за днём, глубоко ощущая свою собственную крайнюю слабость и держась ближе к Тому, Кто может предохранить нас от падения. Мы обретаем безопасность лишь в убежище Его присутствия. Предоставленные самим себе, мы способны на все, как обнаружил себя апостол в глубокой скорби.

Но Господь наблюдал за Своим несчастным заблуждающимся слугой. Он ни на мгновение не терял его из виду. Он следил взглядом за всеми его шагами. Лукавый разбил бы, если мог, этот сосуд на мельчайшие кусочки. Но он не мог. Он был лишь орудием в Божественной руке, чтобы сделать для Петра то, что он не смог сделать для себя сам. "Симон! Симон! се, сатана просил, чтобы сеять вас, как пшеницу; но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты, некогда обратившись (или возродившись), утверди братьев твоих".

Здесь нам дано увидеть корень всего вопроса. Пётр нуждался в "просеянии", и сатана был использован для этой цели - точно так же, как в случае Иова и некоего человека в 1 Кор. 5. Кажется чрезвычайно удивительным, чудесным и значительным, что сатана используется таким образом. Но это так, Бог употребляет его "во измождение плоти". Сатана не может коснуться духа, который находится в вечной безопасности. Но это ужасно - попасть в решето сатаны. Пётр убедился в этом, подобно Иову и этому согрешившему коринфянину.

Но вот благодать этих слов: "Я молился о тебе" - не для того, чтобы тот не мог пасть, но для того, чтобы в этом падении не оскудела его вера, не ослабло его доверие. Ничто не может угасить сияющую здесь благодать. Благословенный знал, что должно было случиться - позорное отречение: клятвы и божба, и тем не менее: "Я молился о тебе, чтобы не оскудела твоя вера", чтобы не ослабла твоя уверенность в вечном постоянстве Моей благодати.

Поистине, это чудесно! И затем, сила этого взгляда! "Тогда Господь, обратившись, взглянул на Петра". Именно это поразило сердце Петра и вызвало потоки горьких покаянных слез.

Часть 9

Теперь мы призваны рассмотреть крайне интересный вопрос о возрождении Симона Петра, в котором мы найдём некоторые моменты, имеющие важное практическое значение. Если из его падения мы познаем слабость и неразумность человека, то из его возрождения - благодать, мудрость и верность нашего Господа Иисуса Христа. Падение и в самом деле было глубоким, ужасным и унизительным. Восстановление же было полным и чудесным. Мы можем быть уверены, что Симон Пётр никогда не забыл ни того, ни другого; нет, он будет вспоминать это с удивлением, любовью и хвалой во веки вечные. Благодать, сияющая в возрождении Петра, - это та же самая благодать, которая была проявлена в его обращении. Давайте взглянем на некоторые из самых характерных моментов. За недостатком места это может быть лишь самый беглый взгляд. И давайте вначале взглянем на

побудительную причину

Перо вдохновенного евангелиста Луки с потрясающей силой описало нам это. "И сказал Господь: Симон! Симон! се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу". Если бы сатана сам прокладывал себе путь, то несчастный Симон безнадёжно бы погиб. Но нет, он использовался лишь в качестве орудия, как это было в случае с Иовом, чтобы сделать необходимое дело, и, сделав его, удалился. Он ни на один волос не смеет выйти за пределы установленной ему сферы. Это следует хорошо помнить. Сатана - лишь тварь, несомненно, коварная, лукавая, сильная, но тварь, которая может действовать лишь в рамках, дозволенных Богом. Если бы Пётр ходил кротко, если бы он смиренно и настойчиво искал Божественной помощи, если бы он судил себя в своей душе, то не было бы нужды в просеивании сатаной. Слава Богу, сатане не подвластна душа, смиренно ходящая с Богом, в Божественном присутствии заключены совершенное убежище и полная безопасность, и в колчане сатаны нет ни одной стрелы, которая достигла бы того, кто с простым доверием опирается на руку живого Бога. Здесь и оступился наш апостол, вот почему он должен был пройти через весьма суровое испытание, чтобы познать самого себя. В них-то, наверняка, заключена тайна и побудительная причина возрождения Симона. Молитва Иисуса укрепила душу его согрешившего слуги в тот страшный час, когда враг хотел бы стереть его в пыль. Но что мог бы сделать сатана против заступничества всемогущего Христа? Ничего: та чудесная молитва была основанием безопасности Петра, когда в глазах человека все казалось безнадёжно погибшим.

Но о чем молился наш Господь? О том, чтобы Пётр не мог совершить ужасный грех, отрекаясь от Него? Чтобы он не клялся и не божился? Ясно, нет. О чем же тогда? "Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя".

Может ли что-либо превзойти сияющую здесь благодать? Этот благодатный, любящий, верный Господь, видя ужасный грех Петра, зная все, что он совершит, всю его прискорбную забывчивость, действительно, мог просить за него, чтобы, несмотря на все это, его вера не ослабела, чтобы он не потерял ощущение вечного постоянства той благодати, которая вызволила его из пучины его погибели и греха.

Бесподобная благодать! Ничто не в силах затмить её сияния и благословенности. Если бы не эта молитва, вера Петра ослабла бы. Он никогда бы не пережил той ужасной борьбы, через которую прошла его душа, когда он думал о своём чудовищном грехе. Когда он пришёл в себя, когда он размышлял обо всем случившемся, о своих возгласах: "Если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь" - "Хотя бы надлежало мне и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя" - "С Тобою я готов и в темницу и на смерть идти", думать обо всех этих словах, которыми он с клятвами и божбой отрёкся от своего возлюбленного Господа, было невыносимо.

Это ужасный момент в истории души, когда она пробуждается к осознанию совершенного греха, греха против света, знания и привилегий, греха против Божественной благодати и благости. Сатана особенно усердствует в момент такого кризиса. Он внушает самые ужасные помыслы, возбуждает всевозможные вопросы, наполняет сердце убедительными рассуждениями, сомнениями и страхами - заставляет душу пошатнуться на своём основании.

Но хвала и слава нашему Богу, враг не может взять верх. "Доселе дойдёшь и не перейдёшь". Всепобеждающее заступничество нашего Божественного Ходатая поддерживает веру, так жестоко испытуемую, проводит её через глубокие и тёмные воды, восстанавливает разорванные нити общения, исцеляет духовные раны, поднимает упавших, возвращает сбившихся с пути и наполняет сердце хвалой и благодарностью. "Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих". Здесь самым трогательным образом перед нами изложена побудительная причина возрождения Симона Петра. Теперь же давайте взглянем на мгновение

на действенное средство

Этим мы также обязаны евангелисту Луке. В самом деле, именно через него вдохновляющий Дух нам дано так много того, что является исключительно человеческим, что проникает в самое человеческое сердце, умиротворяя его; так много проявлений Божественного в прекраснейших человеческих качествах.

Мы уже отмечали постепенное падение Петра, его прискорбное нисхождение вниз - ступень за ступенью - в нравственном отчуждении и греховной наклонности, когда он забыл бодрствовать и молиться, когда он следовал издали, когда он грелся у вражеского костра, когда он трусливо отрекался, клянясь и божась. И все - вниз! вниз! вниз! - позорное и ужасное движение вниз. Но когда согрешившее, оступившееся и заблудившееся существо достигло низшей ступени, тогда в небесном блеске выступает та благодать, которая сияет в побудительной причине и действенном средстве возрождения. Первое мы видим в молитве Христа, последнее - во взгляде Христа. "Тогда Господь, обратившись, взглянул на Петра; и Пётр вспомнил слова Господа, как Он сказал ему: прежде нежели пропоёт петух, отречёшься от Меня трижды. И выйдя вон, горько заплакал".

Вот оно: "Господь взглянул" - "Пётр вспомнил" - Пётр заплакал, "горько заплакал". Что это за взгляд! Что за воспоминание! Что за плач! Какое человеческое сердце способно почувствовать, какой язык - выразить, какое перо - описать все, что заключалось в одном этом взгляде? Мы вполне можем поверить, что он проник в самую душу Петра. Он никогда не забудет этого чудесного взгляда, преисполненного могучей нравственной, пронзительной и обжигающей силой.

"И выйдя вон, горько заплакал". Это был поворотный момент. До этого было лишь падение во мрак. Здесь же Божественный свет врывается в кромешную нравственную тьму. Драгоценнейшая молитва Христа получила ответ. Его страстный взгляд сделал своё дело. Источник сердца вскрылся, и покаянные слезы обильно хлынули из глаз, показывая всю глубину, подлинность и напряжённость внутренней работы.

Так должно быть всегда, так и будет, когда Дух Бога действует в душе. Если мы согрешили, то нам непременно дано будет прочувствовать, осудить и исповедать наш грех, прочувствовать его глубоко, осудить всецело и исповедовать полностью. Недостаточно просто сказать - легкомысленно, небрежно и формально: "Я согрешил". Должна быть подлинность, искренность и честность. Бог желает внутренней истины. В нашем возлюбленном апостоле в час его падения и раскаяния не было ничего легковесного, беззаботного или формального. Нет, все было подлинно и сильно. Иначе и быть не могло при такой побудительной причине и таком действенном средстве. Молитва и взгляд Господа явили свои драгоценные результаты в возрождении Петра.

Читатель поступит хорошо, отметив, что молитва и взгляд Господа Иисуса Христа чрезвычайно поразительно и прекрасно выразили два главных аспекта нынешнего служения Христа в качестве нашего Заступника перед Отцом. Мы обладаем авторитетом и влиянием Его заступничества; силой и действенностью Его слова в руках Духа Святого, того "другого Ходатая". Молитва Христа о Петре соответствует Его заступничеству за нас. Его взгляд, брошенный на Петра, отвечает Его слову, доведённому до нас силой Духа Святого. Когда мы грешим - грешим, увы, мыслью и делом - тогда наш благословенный и обожаемый Заступник глаголет за нас перед Богом. Это побудительная причина нашего раскаяния и возрождения. Но Он говорит нам от имени Бога. Это действенное средство.

Мы не станем останавливаться здесь на великом вопросе заступничества, который недавно уже попытались раскрыть в наших заметках о "Вседостаточности Христа". Мы завершим эту статью кратким упоминанием двух или трёх особенностей нравственного возрождения Петра - особенностей, которые, необходимо хорошо это помнить, следует искать в каждом случае возрождения. Прежде всего это

состояние совести

Итак, что касается полного и совершенного возрождения совести Петра после его ужасного падения, то мы имеем тому самое неоспоримое свидетельство в его последующей жизни. Взгляните на трогательную картину у Тивериадского моря (Иоанн 21). Взгляните на этого милого, усердного человека, который опоясался одеждой и бросился в море, чтобы пасть к стопам воскресшего Господа! Он не ждёт ни лодки, ни товарищей, но во всей очаровательной непосредственности и свободе Божественно возрождённой совести он бросается к стопам Спасителя. Нет ни мучительного страха, ни подчинения закону, ни сомнения, ни тьмы отчуждения. Его совесть совершенно спокойна. Молитва и взгляд - два великих аспекта ходатайства - возымели своё действие. Совесть Петра была теперь праведна, чиста и непорочна, вот почему он смог найти себе приют пред лицом Господа - свою святую, счастливую обитель.

Возьмите другое поразительное и прекрасное свидетельство возрождённой совести. Взгляните на Петра в Деян. 3. Там он стоит в присутствии тысяч собравшихся иудеев и смело обвиняет их в том, что они "от Святого и Праведного отреклись", то есть в том же самом, что сделал он сам при совершенно иных обстоятельствах. Как мог Пётр поступать так? Не было ли ему стыдно говорить такое? Почему он не поручил эту тяжкую обязанность Иакову или Иоанну? Ответ благословенно прост. Совесть Петра была полностью возрождена в совершенном мире и очищена, так что он мог бесстрашно обвинять дом Израилев в чудовищном грехе отречения от Святого Божия. Было ли это плодом нравственной нечувствительности? Нет, это было плодом Божественного возрождения. Если бы кто-то из собравшихся у притвора Соломонова решил обвинить нашего апостола в его собственном позорном отречении от своего Господа, то мы легко могли бы предугадать его ответ. Человек, который "горько плакал" над своим грехом, наверняка, найдёт, что сказать в ответ на такое обвинение. Не то чтобы его возрождение явилось наградой за горькие слезы; ничего подобного - они лишь доказывают подлинность его душевного раскаяния. Нравственная нечувствительность - это одно, а возрождённая совесть, покоящаяся на Крови и Ходатайстве Христа, - совсем иное. Но в истинном возрождении есть и другой момент, и это -

состояние сердца

Это крайне важно во всех случаях. Никакое возрождение нельзя считать божественно полным, если оно не коснулось самых глубин сердца. Вот почему, возвращаясь к эпизоду на берегу Тивериадского моря, мы видим, что Господь весьма тщательно и энергично воздействует на сердце Петра. Мы не можем распространяться столько, сколько нам бы хотелось, об одном из самых волнующих диалогов во всем Писании. Мы можем сделать лишь немногим больше того, чтобы процитировать вдохновенную запись, но этого будет вполне достаточно.

Чрезвычайно интересно заметить, что в течение всей этой чудесной обеденной трапезы, приготовленной и разделённой воскресшим Господом, не было сделано даже самого отдалённого намёка на прошлые события. Но "когда же они обедали, Иисус говорит Симону Петру: "Симон Ионин! любишь ли ты Меня больше, нежели они?". Слова его верного Господа напомнили здесь Петру о его самоуверенном заявлении: "Если и все соблазнятся о Тебе, я никогда не соблазнюсь". Затем трижды повторённый испытующий вопрос явно вызывает в памяти трехкратное отречение.

Сердце Петра тронуто - обнажились самые корни его нравственности. Это было абсолютно необходимо в случае Петра, и это абсолютно необходимо во всяком другом случае. Возрождение никогда не может быть полным, если не обнажены и не осуждены самые корни зла. Простой поверхностной работы будет недостаточно. Нет пользы обрывать побеги, мы должны добраться до глубин, к скрытым корням, к нравственному источнику и осудить его в свете Божественного присутствия.

В этом истинная тайна подлинного возрождения. Давайте это глубоко осмыслим. Мы можем быть уверены в том, что это требует самого серьёзного рассмотрения. Мы слишком склонны удовлетворяться обрыванием побегов, которые появляются над поверхностью нашей повседневной жизни, не докапываясь до корней, следствием чего является то, что побеги, к нашему стыду, досаде и бесчестию имени Господа, быстро появляются вновь. Самоосуждение должно быть более глубоким, если мы действительно хотим продвинуться вперёд. Мы ужасно поверхностны, легкомысленны и беспечны. Нам очень не хватает глубины, серьёзности и нравственной основательности. Нам требуется больше той сердечной работы, которая совершилась в Симоне, сыне Ионином, на берегу Тивериадского моря. "Пётр опечалился, что в третий раз спросил его: "любишь ли Меня?" Нож Божественного хирурга достиг нравственных корней болезни, и этого было достаточно. Это было необходимо, но этого было достаточно, и опечаленный и осудивший себя Симон Пётр должен был лишь сослаться на тот великий факт, что его Господь знает все. "Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя". Это как если бы он сказал: "Господи, требуется око самого всезнания, чтобы различить в сердце несчастного грешника единственную искорку любви к Тебе".

Читатель, это подлинная перемена. Мы видим перед собой совершенно возрождённую душу - возрождённое сознание, возрождённое сердце. А если спросят: "Что ещё остаётся?" - то ответом будет:

возрождение к своему делу

Некоторые скажут, что если человек оступился, то он уже никогда не вернёт своего положения; и нет сомнения, что при Божественном домоустроении мы должны пожать то, что посеяли. Но благодать - нечто совершенно иное. Рука Бога вывела Адама из Эдема и никогда уже не вернула его обратно, но благодать провозгласила победоносное Семя женщины. Провидение удержало Моисея вне Ханаана, но благодать привела его на вершину Фасги. Провидение обрушило вечную кару на дом Давидов, но благодать сделала сына Вирсавии самым мудрым и богатым из израильских царей.

Это различие никогда нельзя терять из виду. Смешивать благодать и домоустроение - значит совершать очень грубую ошибку. Мы не можем входить здесь в рассмотрение этого важного предмета, тем более что сделали это в одной из предыдущих наших работ. Но пусть читатель постарается это понять и всегда помнить об этом различии.

Что касается Симона Петра, то мы видим его не только возрождённым к делу, к которому он был призван вначале, но и к чему-то большему. "Паси агнцев Моих", "паси овец Моих" - это новое поручение, данное человеку, который клятвенно отрёкся от Господа. Не превосходит ли это простое "уловление человеков"? "И ты некогда обратившись, утверди братьев твоих". Может ли в смысле служения быть что-либо возвышеннее, чем пасти овец и агнцев и укреплять братьев. Во всем этом мире для сердца Христа нет ничего ближе и дороже, чем Его овцы, Его агнцы, Его братья, вот почему Он не мог бы дать Симону Петру более разительное доказательство Своего доверия, чем препоручив его заботам самые дорогие предметы Его глубокой и нежной любви.

Заметьте, далее, заключительные слова: "Истинно, истинно говорю тебе: когда ты был молод, то препоясывался сам и ходил, куда хотел; а когда состаришься, то прострешь руки твои, и другой препояшет тебя и поведёт, куда не хочешь. Сказал же это, давая разуметь, какою смертью Пётр прославит Бога. И, сказав сие, говорит ему: "иди за Мною".

Какие веские слова! Кто сможет определить их глубину, силу и значение? Какой контраст между Симоном "молодым", беспокойным, горячим, заблуждающимся, хвастливым, самоуверенным, и Петром, "состарившимся", смиренным, смягчённым, покорным, распятым! Какая разница между человеком, идущим, куда хочет, и человеком, следующим за отвергнутым Господом по тёмному и узкому пути Креста, ведущему к славе!

Заключение

Мы не можем закончить эту серию заметок, хотя бы бегло не взглянув на тот способ, которым наш апостол осуществил свои поручения. Мы видим, как он "ловит человеков", открывая Царство Небесное иудеям и язычникам, и, наконец, пасёт агнцев и овец стада Христова.

Это возвышенное служение для любого жалкого смертного, и особенно для того, кто пал так низко, как Симон Пётр. Но замечательная сила, которая дала ему возможность осуществить своё благословенное служение, безоговорочно подтвердила подлинность и полноту его возрождения. Если в конце Евангелий мы видим Петра, возрождённого сердцем и разумом, то в Деяниях и его Посланиях мы видим, что он возрождён также к своему делу.

Мы не можем углубляться в подробности, следует кратко отметить лишь несколько моментов. В обращении Петра в 3-й главе Деяний есть нечто необычайно прекрасное. Процитируем только несколько фраз: "Бог Авраама и Исаака и Иакова, Бог отцов наших, прославил Сына Своего Иисуса, Которого вы предали и от Которого отреклись перед лицем Пилата, когда он полагал освободить Его. Но вы от Святого и Праведного отреклись".

Какое великолепное свидетельство полного возрождения Петра! Для него было бы совершенно невозможно обвинить собравшихся в отречении от Святого, если бы его собственная душа не была полностью и благословенно возрождена. Увы! Он тоже отрёкся от Господа, но он раскаялся и горько плакал. Он пал в самую пучину самоосуждения, и этого-то он и желал увидеть в каждом из слушателей. Он встретился лицом к лицу со своим Господом там, куда жаждал привести и их. Ему было дано вкусить сладости, щедрости, полноты прощающей любви Бога, доказывающей Божественную действенность искупления и влияния ходатайства Христа. Он был прощён, исцелён и возрождён; и, будучи таковым, он стоял перед ними как живое и поразительное воплощение той благодати, которую он раскрывал им и которой было вполне достаточно для них, как было достаточно для него. "Итак, покайтесь и обратитесь, чтобы загладились грехи ваши".

Кто мог бы более отчётливо и выразительно произнести такие драгоценные слова, если не согрешивший, возрождённый и прощённый Пётр? Если бы кто-либо из его слушателей рискнул напомнить проповеднику его собственную историю, то что бы тот сказал в ответ? Несомненно, он имел бы немногое сказать о себе, но многое, очень многое - о той обильной и драгоценной благодати, которая восторжествовала над его грехом и падением, - многое, очень многое о той драгоценной крови, которая навсегда смыла его вину и дала совершенный покой его совести, - многое, очень многое о том всепобеждающем ходатайстве, которому он обязан своим полным и совершенным возрождением.

Пётр был как раз тем человеком, который мог раскрыть другим эти славные предметы, которые он изучил так глубоко, чтобы обрести свои силы, покой и радость. Он из ряда вон выходящим путём подтвердил действительность и постоянство благодати нашего Господа Иисуса Христа. Это было для него не пустой теорией, не голой доктриной или умопостроением. Все это было для него чрезвычайно реальным. Вся его жизнь и все его спасение были обязаны этому. Он познал сердце Христа очень близко. Он познал Его бесконечную нежность и сострадание, Его непоколебимую преданность при всех его недостатках, грехах и уступках соблазнам, вот почему теперь он мог нести самое ясное и решительное свидетельство всему дому Израилеву о силе имени Иисуса, действенности Его крови и глубокой беспредельной любви Его сердца. "И ради веры во имя Его, имя Его укрепило сего, которого вы видите и знаете, и вера, которая от Него, даровала ему исцеление сие перед всеми вами".

Какая сила в этих словах! Как ободрительно это свидетельство о несравненном имени Иисуса! Оно прекрасно во все времена, но особенно в этот день неверия, когда решается наш жребий, в день, ознаменованный решительными и упорными усилиями врага истребить имя Иисуса во всем.

Посмотрите, где хотите, будь то область научного знания, религии, филантропии или нравственных реформ, и вы повсюду увидите все те же настойчивые и усердные попытки запретить имя Иисуса. Об этом так прямо не говорится, но тем не менее это так. Учёные, профессора и лекторы в наших университетах говорят и пишут о "силах природы" и о научных фактах таким образом, что это практически исключает Христа Бога из всего естествознания. Писание учит нас - благословен Бог - что через возлюбленного Сына Своего "Им создано все, что на небесах и что на земле, видимое и невидимое: престолы ли, господства ли, начальства ли, власти ли, - все Им и для Него создано; и Он есть прежде всего, и все Им стоит". И снова, говоря о Сыне, Дух возвещает: "Сей, будучи сияние славы и образ ипостаси Его и держа все словом силы Своей, совершив Собою очищение грехов наших, воссел одесную престола величия на высоте" (Кол. 1; Евр. 1).

Эти отрывки приводят нас к Божественным первопричинам этого вопроса. Они говорят не о "силах природы", но о славе Христа, могуществе Его десницы, силе Его слова. Неверие лишает нас Христа и даёт нам взамен "силы природы". Мы же всецело предпочтём нашего возлюбленного Господа. Нам радостно видеть Его имя неразрывно связанным со всем творением во всех его обширных и чудесных областях. Мы предпочтём вечные писания Духа Святого всем этим красиво сплетённым теориям неверующих профессоров. Мы наслаждаемся при виде имени Иисуса во всех ответвлениях религии и филантропии. Мы со все возрастающим ужасом отшатываемся от всякой системы, клуба, направления, объединения, которые смеют обойти молчанием славное имя Иисуса в своих концепциях религии или в нравственных реформах. Мы торжественно заявляем, что религия, филантропия и нравственное преобразование, в которых имя Иисуса не является их альфой и омегой, - это религия, филантропия и нравственное преобразование от лукавого. Это может показаться смелым, жёстким и крайне узким, но это наше глубокое и прочное убеждение, и мы бесстрашно его выражаем перед лицом всего неверия и суеверия настоящего времени.

Но мы должны вернуться к проповеди нашего апостола, который пробудил эти пламенные чувства в самых глубинах души.

Доведя до совести слушателей осознание этого чудовищного греха, он продолжает их исцеление, изливая бальзам Евангелия словами, исполненными чудесной силы и нежности: "Впрочем я знаю, братья, что вы, как и начальники ваши, сделали это по неведению; Бог же, как предвозвестил устами всех Своих пророков пострадать Христу, так и исполнил". Ничто не в силах превзойти эту благодать. Она вызывает в памяти слова Иосифа, произнесённые им своим встревоженным братьям: "Итак, не вы послали меня сюда, но Бог". Такова исключительная благодать нашего Господа Иисуса Христа, такова безграничная любовь и благодать нашего Бога.

"Итак, покайтесь и обратитесь, чтобы загладились грехи ваши, да придут времена отрады от лица Господа, и да пошлёт Он предназначенного вам Иисуса Христа, Которого небо должно было принять до времён совершения всего, что говорил Бог устами всех святых Своих пророков от века. Моисей сказал отцам: Господь Бог ваш воздвигнет вам из братьев ваших Пророка, как меня, слушайтесь Его во всем, что Он ни будет говорить вам; и будет, что всякая душа, которая не послушает Пророка Того, истребится из народа. И все пророки от Самуила и после него, сколько их ни говорили, также предвозвестили дни сии. Вы сыны пророков и завета, который завещевал Бог отцам вашим, говоря Аврааму: и в семени твоём благословятся все племена земные. Бог, воскресив Сына Своего Иисуса, к вам первым послал Его благословить вас, отвращая каждого от злых дел ваших".

Так этот драгоценный и почтённый апостол силой Духа Святого широко распахнул перед иудеями Царство Небесное, выполняя своё высокое поручение, как записано в 16-й главе Евангелия от Матфея. Вот что мы можем по праву назвать блестящим свидетельством от первого до последнего слова. Мы бы с огромной радостью задержались на этом, но ограниченность места не позволяет нам сделать это. Мы лишь посоветуем читателю тщательно изучить этот вопрос и перейти на несколько мгновений к 10-й главе Деяний, в которой записано об открытии Царства для язычников.

Мы предполагаем, что читатель понимает смысл, заключённый в передаче ключей от Царства Небесного Петру. Потому мы не станем занимать его и наше время, борясь с невежественным суеверием, приписывающим нашему апостолу то, что мы со всей решительностью и священным трепетом в нем отрицаем, а именно власть вводить души в небеса. Это чудовищное безумие, упрямо отвергающее Христа, Который является единственным путём Бога на небеса, и слепо рассчитывающее на жалкого грешного смертного, подобного нам, который сам является должником верховной благодати Бога и драгоценной крови Христа за своё вступление в Церковь на земле и вверху на небесах.

Но достаточно об этом. Все разумные христиане понимают, что апостолу Петру его и наш Господь поручил открыть Царство Небесное как иудеям, так и язычникам. Ему были доверены ключи не от Церкви, не от небес, но от "Царства Небесного", и мы видим, как он использует их в 3-ей и 10-ой главах Деяний.

Но он стремился впускать в Царство не столько язычников, сколько иудеев. Предрассудки - это печальное препятствие ныне и всегда - стояли на его пути. Ему и в самом деле необходимо было расширить свои представления, чтобы охватить Божественные замыслы в отношении язычников. Для человека, воспитанного под влиянием иудейского мировоззрения, казалось одним делом - впустить в Царство иудеев, и совершенно иным - впустить туда язычников. Наш апостол должен был получить дальнейшее образование в школе Христа, прежде чем его рассудок смог принять учение об "отсутствии различия".

"Вы знаете," - говорит он Корнилию, - "что Иудею возбранено сообщаться или сближаться с иноплеменником". Так было в прежние дни, но теперь все изменилось. Разграничивающая стена была снесена - преграды были сметены; "но мне Бог открыл, чтобы я не почитал ни одного человека скверным или нечистым". В сосуде, сходящем к нему с небес и поднимающемся опять на небо, он увидел "всяких четвероногих земных", и глас небесный повелел ему заколоть и есть. Это было нечто новое для Симона Петра. Это было чудесным уроком, который он был призван усвоить на верху дома Симона кожевника. Он впервые познал здесь, что "Бог нелицеприятен" и то, что Он очистил, никто не может почитать нечистым.

Все это было хорошо и полезно для души нашего апостола. К счастью, его сердце расширилось настолько, что могло вместить драгоценные мысли Бога и увидеть, что прежние преграды удалены величественным потоком благодати, хлынувшим из сердца Бога на погибший мир, - настолько, что он мог познать, что вопрос о "чистом" и "нечистом" больше не должен вставать при исследовании копыт и повадок (Лев. 11) и что та самая бесценная кровь Христа, которая смогла очистить иудея, может также очистить и язычника, и более того, первый нуждается в ней столько же, сколько и последний.

Мы повторяем, что это чрезвычайно ценное наставление для сердца и разумения Симона Петра, и если читатель пожелает узнать, как глубоко Пётр усвоил и оценил его, то он должен лишь обратиться к Деян. 15 и прочитать собственные комментарии апостола по этому вопросу. Церковь пришла к тяжёлому кризису. Иудействующие учители начали свою ужасную работу. Они хотели бы подчинить обращённых язычников закону. Этот случай крайне интересен и значителен; поистине, он чрезвычайно важен. Самые основы были поставлены на карту. Если бы врагу только удалось подчинить язычников закону, все было бы кончено.

Но хвала нашему всеблагому Богу! Он не покинул Свою Церковь во власти и кознях противника. Когда враг приходит, подобно наводнению, то Дух Господень воздвигает против него плотину. Было созвано великое совещание, и не в каком-нибудь укромном закутке, но в Иерусалиме, в самом центре и источнике всех религиозных течений того времени, в том самом месте, откуда и исходило зло. Бог позаботился, чтобы этот великий вопрос решили не Павел и Варнава в Антиохии, но единодушный голос апостолов, старейшин и всей Церкви, руководимой, направляемой и наставляемой Богом Духом Святым, - в самом Иерусалиме.

На этой великой встрече наш апостол произнёс речь, затрагивающую глубочайшие струны нашей духовной жизни. Послушайте его слова: "По долгом рассуждении," - увы, как скоро начались эти жалкие споры, - "Пётр, встав, сказал им: мужи братия! вы знаете, что Бог от дней первых избрал из нас меня, чтобы из уст моих язычники услышали слово Евангелия и уверовали; и Сердцеведец Бог дал им свидетельство, даровав им Духа Святого, как и нам; и не положил никакого различия между нами и ими, верою очистив сердца их. Что же вы ныне искушаете Бога, желая возложить на выи учеников иго, которого не могли понести ни отцы наши, ни мы? Но мы веруем, что благодатию Господа Иисуса Христа спасёмся, как и они".

Это величественно в нравственном отношении. Он не говорит: "Они спасутся, как и мы". Нет, но "мы спасёмся, как и они", - на том же основании, по тому же образу, тем же путём. Иудеи лишились своего высокого, определённого им провидением положения, благодарные ещё больше за то, что спасены, как и несчастные язычники, драгоценной благодатию Господа нашего Иисуса Христа.

Как эти слова апостола обрезания должны были обрадовать и ободрить сердце Павла, сидящего на том незабываемом совещании! Не то, чтобы Павел искал поддержки или одобрения человека; он ведь получил своё благовествование и своё поручение не от Петра, но от Господа, от Него как от Мессии на земле, от воскресшего и прославленного Сына Бога на небесах. И все же мы не сомневаемся, что свидетельство его дорогого сотрудника было встречено апостолом язычников с глубочайшим интересом и теплотой. Мы можем лишь сказать: Увы! Увы! Как жаль, что в последующей деятельности этого сотрудника обнаружилось нечто такое, что хотя бы в малейшей степени противоречило его блестящему свидетельству на совещании. Увы! Поведение Петра в Антиохии так сильно отличалось от его слов в Иерусалиме. Смотрите Гал. 2.

Но таков человек, даже лучший из людей, если он предоставлен самому себе. И чем выше стоит человек, тем большее зло он совершит, если соблазнится. Однако мы не станем останавливаться на этом печальном и горьком противостоянии в Антиохии между этими двумя самыми прославленными слугами. Оба они теперь на небесах, пред лицом своего возлюбленного Господа, там, где воспоминание об их прошлых падениях и грехах лишь подчёркивает достоинство той крови, которая очищает от всех прегрешений, и той благодати, которая ведёт через праведность в жизнь вечную путём Иисуса Христа, нашего Господа. Дух Святой счёл нужным запечатлеть, что искренность и чистосердечие отказали нашему апостолу в Антиохии; и, далее, что благословенный апостол язычников Павел вынужден был лично противопоставить себя Петру; но мы не собираемся распространяться об этом, хотя могли бы отлично воспользоваться этим случаем, ибо он исполнен глубокого поучения и сурового предупреждения. Если даже такой человек, как апостол Пётр, после всех его испытаний, падения и возрождения, его долгого опыта служения, его близкого знакомства с сердцем Христа, всех полученных им наставлений, всех даров и познания, всего его пламенного проповедования и учительства, если даже такой человек мог после всего этого растеряться от страха перед людьми и заискивать в их глазах, то что мы скажем о себе? Просто:

Прижми меня Иисус

К груди Своей пронзённой -

Лишь там я, просветлённый,

Покоем наслажусь.

Когда кругом враги,

В душе порок и низость -

Лишь только эта близость

Очистит все грехи.

Пусть Господь щедро благословит наши души в размышлении о жизни Симона Петра! Пусть Дух Святой использует его жизнь и её уроки для того, чтобы углубить в наших душах чувство нашей собственной крайней слабости и несравненной благодати Господа нашего Иисуса Христа.