Изгнанники

35

Песни зябликов и соек носились по комнате, как пух одуванчиков, призывая его выйти в сад. Весенние дожди кончились. Травы и деревья за стенами дома купались в теплом солнечном свете. Ему бы сейчас заниматься своими розами. Но Эрланд не мог оторвать глаз от доклада этого предателя и сопровождавшего его злорадного письма Бадена.

Они ничего не меняли, несмотря на то что Баден утверждает обратное, на его пустую мольбу о примирении и приписываемые Оррису успехи. Маг предал волю Ордена. Он помог врагу страны. Этот чужеземец заслуживал смерти, а Оррис его освободил и вернул на родину. Смерть Барама не искупала совершенного Оррисом преступления.

Но где-то в глубине души тоненький голосок нашептывал ему не переставая: «Это меняет дело.»

В Лиге сейчас состояло тридцать пять членов, а может, и больше; точно станет известно после следующего конклава. Он был уверен, что в Лиге по меньшей мере на десяток человек больше, чем в Ордене. И разрыв все увеличивается. Эрланд надеялся, что к середине лета Ордену придется отказаться от своего обязательства служить всей стране. Как могут двадцать магов — а если повезет, то и меньше — рассчитывать охватить такую необъятную землю? Это невозможно. Сонель и Бадену придется оставить западное побережье. Между Слезами Дуклеи и лесом Леоры меньше десяти деревень оставались преданы Ордену отчасти потому, что здесь люди были особенно беззащитны перед нападениями со стороны моря Арика. Но поскольку все больше магов покидало Орден, Сонель и Баден не захотят зря тратить свои слабые силы на области, которые могли так мало дать им взамен. Правда, Орден по-прежнему силен в Великой пустыне, частично в лесу Тобина и на Северной равнине, но когда западное побережье будет принадлежать Лиге, за ним последует и остальной Тобин-Сер. Может, в следующем году уже и самого Ордена не останется. Так ему хочется думать.

Эрланд покачал головой. Ему было трудно представить, как один-единственный маг в чужой и враждебной стране, каким описан Лон-Сер в нудном докладе Бадена, мог вызвать такие сокрушительные перемены. И почему Оррис так уверен, что эта Мелиор не возьмется за старое и не возобновит свою захватническую кампанию? Разве она представила какие-то гарантии? А Правительница Уэрелла-Наля — Шивонн, кажется, — если уж она с такой симпатией относится к нам, как говорит маг, почему не помешала предыдущим нападениям? Эрланд не верил ни единому слову. А даже если б и верил, он не хотел допустить, что в Лон-Сере не найдется других, кто продолжит гнусное дело Седрика. Эти люди живут в громадных городах, покрывающих собой всю страну. Они научились создавать оружие, способное разрушить целые деревни в считанные секунды. Подобным людям нельзя доверять. И любой, кто обладает здравым рассудком, должен это понимать.

А народ Тобин-Сера, несомненно, именно здравомыслящ. Он даже слышать не захочет обо всех этих Налях, Правителях и технических достижениях. Поэтому люди и поддерживают Лигу. Они понимают, что Тобин-Сер должен следовать основам, провозглашенным самим Амаридом, которые с такой доблестью отстаивали Фордел, Декла и Гленис. Сам Первый Маг и трое Премудрых страны посвятили свои жизни защите неприкосновенности Тобин-Сера. Но, кроме того, они неустанно заботились, чтобы никакие чуждые влияния не проникли в местные обычаи и культуру.

Нападения чужестранцев ясно показали, чем грозит уклонение от этих основ. И никакие приводимые Баденом доводы не заслонят неопровержимую истину. Безопаснее всего для Тобин-Сера будет не стремиться по ту сторону моря Арика, дабы заключить в объятия живущих там монстров, но охранять свои границы с усиленной бдительностью, чтобы вновь не стать жертвами звериной жестокости чужаков.

Народ Тобин-Сера обладает природной мудростью. Он все понимает, даже если Орден не хочет замечать очевидного. Он должен все понимать. Слишком многое поставлено на карту. Жители Тобин-Сера знают, что Лон-Сер населен грубыми тварями и управляется Правителями, поощряющими насилие и жестокость. Вот почему Лига одержит верх, просто обязана это сделать.

— Народ отворачивается от Ордена, — вслух произнес Эрланд, и мирно спавшая над холодным камином сова посмотрела на него круглыми глазами. — Может, он еще и продержится недолго, но в конце концов Лига останется единственным хранителем наследия Амарида.

Он посмотрел на свою птицу, словно предупреждая несогласие с ее стороны. Она тоже смотрела на него не мигая, а потом почистила перья и опустила веки.

Магистр признавал, что успех Орриса может перетянуть на сторону Ордена некоторых из новых членов. Для многих прекращение угрозы со стороны Лон-Сера — если, конечно, россказням Орриса можно верить — оправдывало предательство мага Да, пожалуй, те, кто никогда не был уверен в том, что правильно поступил, оставив Орден, могут вернуться.

Но на каждого мага, готового простить Оррису содеянное, найдется другой, который будет желать ему смерти. На каждую деревню, готовую снова выразить свою верность Ордену, найдется другая, где больше никогда не примут человека в зеленой мантии. Сама возможность Ордена выжить зависела от его способности победить страхи и сомнения народа Тобин-Сера. Лиге нужно лишь разжигать эти сомнения и ждать.

А в докладе Орриса как раз была одна стоящая зацепка. Крохотная деталь, скрытая за другими темами последнего раздела. Но она немедленно остановила взгляд Эрланда, как сорняк среди пионов его сада

Магистр снова раскрыл доклад и перечитал:

«Так же стоит упомянуть, — писал Оррис, — что я обсуждал с Правительницами Уэрелла-Наля и Брагор-Наля возможность налаживания торговых отношений между Тобин-Сером и Лон-Сером. Я не дал никаких заверений, скорее, дал понять, что вероятность подобных отношений — дело далекого будущего, если они вообще возможны. Но я верю, что когда-нибудь наша страна выиграет от торговли с нашим западным соседом точно так же, как от торговли с Аббориджем».

Эрланда не удивляло, что Оррис имел наглость обсуждать такие важные вопросы с Правительницами. Этот тип никогда не считался с тем, что дозволено и уместно. Но Магистра поразило, что он решил сообщить об этом в докладе. С его стороны это было либо проявлением невероятного высокомерия, либо потрясающей глупостью. Даже намек на торговые отношения с Лон-Сером после недавних набегов чужеземцев в любом разумном жителе страны вызовет в лучшем случае презрение. Одно дело мир, но торговля — совсем другое. Народ никогда не пойдет ни на что подобное. А если Баден, Оррис и другие будут настаивать, это лишь ускорит падение Ордена.

Я верю, что наша страна выиграет от торговли с западным соседом».

— Ну уж нет, — прошептал Эрланд.

Сова приоткрыла один глаз и снова задремала.

Магистр тряхнул головой, взял со стола садовый нож, лежавший рядом с докладом Орриса, и вышел в сад.

Он подумает об этом позже, после того, как навестит свои цветы и деревья. Должен быть способ обратить неосторожную фразу на пользу Лиге. Надо только подождать, пока ум прояснится. Ощутив тепло солнечных лучей на лице, Эрланд остановился и закрыл глаза. Он глубоко вдохнул теплый благоуханный воздух, пытаясь обрести душевный мир и покой. Вокруг все так же звенели птичьи трели, и он надеялся, что звонкие переливы заглушат надоедливый голосок совести в его голове.