Изгой

Глава 11 И в демонов ночи метнул золотое копье

Издалека они выглядели, как рой шмелей, летящих медленно и натужно гудящих. Но всё нарастающий раскатистый звук винтов, молотящих воздух, давал понять — это грозные боевые машины. И пощады от них не жди.

Не стали запрашивать отзыва «Свой-Чужой», просто взревела сирена и на удивление неуместный, но милый женский голос сообщил: «Угроза первого уровня. Угроза первого уровня».

Серебристыми стрелами помчался строй ракет с инфракрасными головками наведения.

— Как ты там, Прохор? — я бросил взгляд на напарника, который застыл в защитной капсуле рядом.

Судя по тому, как парень вцепился в подлокотники кресла, трусил он здорово.

— А ты во-во-водить-то эту штуку умеешь?

— Водить-то? — усмехнулся я. — Я летать могу на всем, что летает, и даже плохо на том, что не летает, — воспроизвёл я девиз лётчиков-испытателей позапрошлого века. — Побер-регись, — взял ручку управления на себя и флаер начал быстро набирать высоту. Лишь ритмично застучал высотомер, отсчитывая пройденные метры.

«Начинаю обратный отсвет. Десять, девять…»

Краем глаза я видел, как переходит от красного к жёлтому, а потом к светло-зелёному уровень зарядки. Ещё немного. Поджиг! Флаер вздыбился, как необъезженный жеребец, меня со страшной силой вжало в кресло, раздавило, как букашку под кованным сапогом. Во рту появился металлический вкус, перед глазами поплыла мутно-кровавая пелена. Обрушилась тьма, будто выдавили глаза.

Когда прозрел, флаер, пробив вспененный слой облаков, вырвался в голубую и чистую бесконечность, лучи ударились в кабину, распавшись на мириады ослепительных ледяных осколков. Выше, всё выше! Солнце осталось внизу и горизонт изогнулся бело-голубой полосой.

«Ракетные двигатели отключены», — мы медленно поплыли, вальсируя и кружась, над раскинувшейся внизу рельефной картой, закрытой белоснежными кружевами облаков. Система услужливо воспроизвела, как ракеты, пущенные с вертолётов, прошли буквально в сантиметрах от того места, где только, что был наш флаер.

— Ты цел? — я покосился на Прохора.

— Ц-цел, — прокряхтел он. — Только обоссался.

— Ничего, высохнешь, — хохотнул я.

— А ты как сумел выжить, Громов?

— Да вот так, сумел, — я уклонился от ответа.

Смысл объяснять, что с детства я мог переносить жуткую перегрузку, на что не способен ни один человек на Земле? И откуда у меня такие способности, хрен его знает?

Отдал рукоятку управления от себя и начал планировать к Земле. И вновь взревели турбины обычных движков на смеси водорода и кислорода, я перевёл флаер в горизонтальные полёт и помчался на всех парах за армадой вертолётов.

Вот они уже выросли на горизонте, всё больше, больше, заполнили весь обзор.

— За приборами следи. Топливо, заряд пушек. Вот там на экране. Понял?

— Понял, командир, — отозвался он сухо, по-военному.

Мы настигли их сзади — на обзорном экране отобразились округлые задницы вертолётов и я вдавил красную кнопку на рулевой колонке. Пуск! Лазерный меч отрубил хвост у одного и мощная боевая машина беспомощно закрутилась в воздухе и рухнула вниз.

— Да, Прохор, истребитель супротив вертолёта, все равно что спорткар супротив велосипеда, — бросил я.

И вновь увёл машину вверх, мы перескочили через строй, оказались с другой стороны. Газ на полную мощь, набор высоты и вновь прыжок вниз.

С размаха резанул лазером по другому вертолёту, развалив его напополам. Как горох посыпались пилоты. Без парашютов, в вертолёте это бесполезное дело. Не поможет. Затянет в винт и перемолотит в фарш.

Остался лишь один враг и я уже решил расслабиться и похулиганить. Подвёл флаер сверху, чтобы срезать хвостовой винт крылом. Вжиу! Противник исчез, оставив дымный инверсионный след. И тут же нарисовался в моей задней полусфере.

Я завис, тупо разглядывая на экране, как крутится опознанный системой силуэт летательного аппарата. И только прочитав информацию, до меня дошло, что пилот зафлюгировал винты буквой Х, превратив в крылья. Сзади открылись раструбы турбореактивных движков. Рой светлячков пропорол воздух прямо надо мной, я едва успел отдать ручку управления от себя, чтобы уйти из-под атаки.

Мы закружились с ним на виражах. Вверх-вниз. Пилот демонстрировал такие чудеса высшего пилотажа, что от восторга я забыл, какая опасность мне угрожает.

Пуфф! Все экраны погасли и мой флаер беспомощно ткнулся носом, свалился на крыло, закружившись в штопоре. Ах ты, сукин сын. У него ещё и электромагнитно-импульсное оружие есть! Сволочь!

Абсолютно голая приборная панель. Лишь вот этот рычаг, выкрашенный красной эмалью моё спасение. С лязгом откинулась крышка, явив допотопные приборы, смахивающие на круглые будильники — всё по минимуму. Включились. Механика в норме.

Но теперь всё внимание на управление. Ручку от себя. Ещё. Ну ещё немного. Идёт тяжело, изо всех сил толкаю вперёд, толкаю… В голове бухает кровь, лицо пылает жаром, руки дрожат.

Флаер выходит в пикирование, ускоряется. Как мощным магнитом земля притягивает меня со страшной силой. Выхожу в горизонтальный полёт и проношусь молнией. Режу со свистом ставший плотным и осязаемым воздух. И снова набираю высоту, ухожу боевым разворотом. Оказываюсь на хвосте врага. Разряд! Лазерный луч врезается прямо в раструбы движков.

Уфф. Подбитая «птичка», оставляя за собой чёрный дымный след, беспомощно кувыркается в воздухе. И втыкается в землю.

С тихим гудением раскрылись крыльями бабочки, экраны. Ласкающий слух женский голос возвестил: «Электронные системы управления восстановлены», и я расслабленно откинулся на спинку кресла. Лишь финальной фразы не хватило: «Экипаж желает вам приятного полёта».

Но тут же обнаружил новую угрозу и похлеще первой. Я же забыл, совсем забыл о тех боевых флаерах, которые остались на взлётно-посадочной площадке тюрьмы. Надо было сразу их раздолбать.

И теперь грозная тройка «драконов» приближалась. Мог бы уйти в стратосферу, но они бы точно увязались, а значит, я раскрыл наше местонахождение.

Дал полный газ, бешеное ускорение вжало в кресло, когда скорость возросла до максимума, отклонил ручку управления влево и начал набирать высоту. Ушёл боевым разворотом, оказавшись на несколько километров выше приближающихся флаеров. Энергичный переворот и скольжу вниз, вниз. Рёв турбин врывается в кабину, а без шлема оглушает так, что уши пронзает резкой болью, от которой ноют и немеют зубы.

Аппарат словно прирос к моему телу, я ощущал его кожей, всеми органами чувств, пятой точкой. Непередаваемое ощущение, все знания, которые я получил об пилотировании этой машины, точно и без усилий всплывали в моём мозгу.

Бросаюсь коршуном на ближайший силуэт, ставлю плазменную пушку на максимум и вдавливаю кнопку. Ослепительный электромагнитный разряд распарывает воздух, врезаясь во флаер. Ошмётки летят фонтаном во все стороны. Оглушает взрыв немыслимой, невероятной силы, флаер швыряет в сторону, вверх, как котёнка. Беспорядочно вращаясь и дёргаясь, он сваливается на крыло и уходит в штопор.

«И в демонов ночи метнул золотое копье», — вдруг пришли на ум строчки.

Ошеломлённый произведённым эффектом, я не сразу понял, что произошло. Очухался и мороз продрал ко коже, когда представил, только представил на миг, как смертоносный луч врезается в нас и распыляет буквально на атомы.

Похоже, пушка, что стоит на этом флаере, раз в десять превосходит ту, что была установлена на том аппарате, на котором я воевал с гнерами на корабле-сфере. Оно и понятно — там полная мощь такого оружия могла повредить звездолёт. Здесь же никаких ограничений. Вернее, ограничение только одно — мощность установки холодного термоядерного синтеза. А она здесь ошеломляет своими возможностями.

Насколько я знал, раньше таких технологий на Земле не было. Их тоже дал Адам? Человек из альтернативной Вселенной? Но зачем?

И тут внезапно замечаю, как несётся на меня, кружась и вращаясь, земля и небо. Мы падаем, падаем, чёрт возьми! И в голове проскакивает, как искра мысль — сейчас разобьёмся к чёртовой матери!

Огромная перегрузка раздавливает тело. Сверху словно наваливается слон, так что дыхание останавливается, сердце замирает, перед глазами виснет кровавая пелена. Тьма.

Очнулся, когда флаер уже готов был воткнуться носом в изумрудное ставшее луговое месиво, но буквально за секунды до столкновения я сумел взять ручку управления на себя. Пронёсся так низко, что казалось брюхом задену белые соцветья борщевика, хищно торчащие из травы. Вновь ухожу вверх правым боевым разворотом. Ищу противника.

Вновь разогнался, тяга всех двигателей на полную мощь. Потянул ручку управления на себя, начал стремительно набор высоты, ушёл горкой вверх и начал кружить на виражах. Вверх-вниз. А флаера беспорядочно и как будто даже лениво нарезали круги внизу, не пытаясь погнаться за мной.

Отдаю ручку управления от себя, флаер плавно скользит вниз. Прямо на очертание сплющенного дракона, но враг запаниковал, резко отвернул в сторону и вверх. Скорость упала, флаер клюнул носом и свалился в штопор. Закружился кленовым листом, вздрагивая. Но видно пилоту не хватило высоты и машина под углом воткнулась в землю.

Оставшийся в одиночестве противник решил драпать в сторону взлётно-посадочной площадки, но в азарте я погнался за ним, как волк за зайцем.

Вдавливаю кнопку и разряд пронзает флаер. И я проношусь мимо стрелой, лишь успевая заметить, как медленно, словно снежинки, опадают вниз мелкие обломки.

— Громов, ты вообще человек? — Прохор повернул ко мне голову, на лице застыла смесь восхищения, изумления и страха.

— Да вроде бы. А что?

— Как ты выжил в такой свалке? — выпученные глаза парня, наконец, вернулись обратно в глазницы и перестали выглядеть как рачьи.

Распространяться на этот счёт не стал. Устал, даже не физически — наноботы начали быстро приводить меня в норму — тепло разлилось по телу, даже волосы на затылке зашевелились, подарив кайф, в кончиках пальцах рук и ног — приятное покалывание. Но вот морально, когда постоянно на нервах. Постоянно пытаешься ускользнуть от очередной, но так и не ставшей привычной, встречи с мерзкой старухой с косой. Тьфу, нет там никакой старухи — лишь тьма, в которой живут мерзкие существа, скользкие, противные до жути.

Когда на горизонте уже начали вырастать знакомые очертания горной гряды, за которой располагался наш лагерь, я вспомнил, что возвращаюсь на чужом флаере, вовсе не на том, на каком вылетел вчера. Твою ж мать. Ещё свои же и подстрелят.

Сквозь деревья проглянула серая проплешина. Почти незаметная. Для любого другого в ней не было ничего особенного — ну поляна в лесу, вырубка. Я же знал, это наш секретный аэродром, где скрывается несколько летательных аппаратов, флаеры, аэротакси — конечно угнанные. Держать личный транспорт запрещалось. За нарушение — смертная казнь. И самое главное — два самых убойных воздушно-космических судна — космолёты, один я угнал с корабля-сферы людей альтернативного мира, другой являлся связующим звеном, «лифтом» к звездолёту, который болтался на орбите Земли.

Максимальная скорость, сбалансировал флаер и закрутил его вокруг своей оси, сделав бочку.

— Ты чего творишь, Громов? — недовольно подал голос Прохор. — Почему не садишь флаер?

— У нас уговор с мужиками, если возвращаюсь на чужом аппарате, должен показать несколько фигур высшего пилотажа.

— Твою мать, Громов! Ты хоть на топливомер глядишь? Пижон хренов. Пилотаж ему показать надо.

Пара переброшенных фраз, и, промахнувшись мимо аэродрома, мы понеслись над озером, зеркалом синеющим меж невысоких, скрытых под густым зелёным бархатом, гор.

А ведь Прохор прав, стрелка топливомера уже в красной зоне. Больше никаких фигур я выполнить не смогу.

Но проблема была ещё и в том, что я не знал, как сажать эту машину. Взлететь-то я взлетел, сканер генетического кода сработал, мой наночип выдал мне информацию, которую я получил благодаря Мизэки. Но я никогда не сажал такой аппарат.

Ладно. Деваться всё равно некуда. Буду действовать так, как всегда. Сбросил скорость, вышел на глиссаду и повёл на снижение. Сердце замирало, потом вновь начинало колотиться, как сумасшедшее. Толчок. Флаер чуть подпрыгнул, коснувшись неровного пластобетона, завизжали, заскрипели тормоза. Турбины перешли на тонкий, свистящий гул — включился реверс.

Несусь на всех парах, замечая, как вырастает сплошная серо-зелёная мгла леса на другой стороне аэродрома, вжимаю педаль тормоза, жму, а скорость падает медленно, медленно, чёрт возьми. Чёрт, неужели придётся вновь взлетать?

Уф. Едва не выкатившись за границы полосы, прямо в зелёные кусты орешника, я наконец остановил флаер.

— Ты как, Прохор?

Он медленно повернул голову. Взгляд невидящий, мутный, покачал головой и я понял, что его тошнит. Отвернулся и стал блевать.

Я отстегнул ремни, легко стукнул ладонями по подлокотникам кресла. Набрал побольше воздуха в лёгкие, выдохнул. Надо выбираться.

— Прохор, ты пока посиди тут.

Невнятное мычанье в ответ. И вновь звуки извергаемой рвоты. Здорово прихватило парня. Погасли экраны, сработала пневматика, откинулся фонарь и в кабину хлынул свежий какой-то даже сладкий воздух, пронизанный острым и пряным ароматами цветущего разнотравья, озёрной воды. Вдохнул полной грудью и даже голова закружилась, как будто дурман окутал. Лестницу опускать не стал — высота небольшая. Выбрался на крыло и соскочил вниз.

Ветер гонит обрывки мусора по серым плитам, треплет пожухлые пучки травы, выросшей сквозь швы, играет с листьями осин и берёз. И поёт где-то в высоких кронах сосен, что рвутся вверх, в багровый закат. Откуда-то издалека слышно, как иволга то выводит нежное фью-фью, то резко вскрикивает.

И никого. Неужели никто не видел и не слышал, как я садился? Или здесь уже засада из спецназовцев?

Из кустов ко мне шагнуло трое. Мои парни, но выглядят настороженно. Будто не узнали, приглядываются, как к шпиону.

— Гр-риня, принимай аппарат, — ухмыльнулся я, чтобы разрядить обстановку. — Вот, махнул не глядя.

Демонстративный лязг передёргиваемых затворов. Григорий шагнул ко мне, смерив таким взглядом-сканером, что стало не по себе, и в животе, от солнечного сплетения до пят запульсировал страх.

— Ты кто такой?

Первой моей мыслью стала, что я попал куда-то в альтернативную реальность. Земля полнилась слухами, как люди проваливались в иной мир, а к нам из других эпох являлись странные гости, то римские легионеры, то дикари племени пумба-юмба, то солдаты Последней мировой войны. Но тут я видел перед собой лицо моего напарника, с которым прошёл огонь, воду и медные трубы.

— Кто-кто? Дед Пихто, — выдал я, начиная терять терпение. — Полковник Олег Громов. Собственной персоной. Что? Сильно изменился? Уже не узнать меня, Гриня?

— Громов казнён, — сухо бросил, как отрезал.

— Нет, Гриня, не успели меня казнить. Я освободился и сбежал.

— Ах, вот как. Сбежал, значит, — с сарказмом протянул Григорий, почему-то мой ответ ему не понравился. — Ну, это мы сейчас проверим.

Бах! Сознание разлетелось на мириады ослепительных сверхновых, отбросив меня на плиты. Резкая боль в спине, затылке. Из-под ног словно выдернули табурет и я провалился в мерзкую, липкую, как страх тьму. И заскользили, едва касаясь меня, бесконечно длинные и отвратительные существа.

Крик вырвался из груди и будто кто-то сдёрнул с глаз чёрное покрывало. Я присел и взглядом решил прожечь дыру в Гришке с пистолетом в руках, из дула которого ещё вился синеватый дымок. И пахло резко порохом.

— Гриня, ты ох…л? Больно же, мать твою!

Я вскочил на ноги, отряхнулся. Провёл рукой по лбу — да, дырка уже затянулась, не оставив и следа. Если не считать той дикой боли, от которой ещё гулко звенело в ушах, отдаваясь в затылке.

Григорий прикрыл глаза, обмяк и пошатнулся. Шагнул ко мне и обнял, шмыгая носом и всхлипывая. Я похлопал его по спине, отстранил и постарался, как можно ободряюще улыбнуться.

— Прости, полковник, прости, — всхлипнул. — Мы тут решили, что ты… всё… — забормотал что-то бессвязное, вытер нос рукавом, отвёл глаза, а по щеке сбежала слеза.

— Мы действительно видели казнь, — подал голос второй сопровождающий, Сергей Кандыба, почесал небритую впалую щёку, которую пропахал белый рубец — шрам от удара ножом, и сплюнул. — Громова казнили, руки-ноги ему отрезали. А потом голову. Это все в нейросети показывали.

— Ноги-руки отрезали? Зашибись. Запись есть?

Григорий вызвал интерфейс и перебросил мне на сетчатку глаз. Ё-мое, желудок чуть не вывернуло наизнанку, когда я увидел искажённую немыслимой болью собственную физиономию под зловещим лезвием. Ну и суки, чего удумали?! Перемотал быстро всю запись, гнев и злость хлынули в душу, аж затрясло, руки зачесались найти тех уродов, которые придумали эту фигню и хорошенько начистить им морды.

— Инсценировка. Меня действительно схватили и я был в тюрьме, но я смог сбежать. Угнал боевой флаер. А эти ублюдки устроили спектакль. Для устрашения.

— Ясно, — из груди Григория вырвался вздох облегчения.

Наконец-то они поверили мне.

— Дядя Олег вернулся! — из густых зарослей терновника на краю поля выскочил рыжий круглолицый мальчуган в клетчатой рубашке и шортиках.

Прыгнул на меня, обняв ногами за талию. Расплылся в счастливой улыбке. И, кажется, даже веснушки как блохи радостно запрыгали на его курносом носу.

— Скучал по мне, Серёжка? Да?

— Ага! Мы думали, что ты умер, дядя Олег. А я говорил, что ты живой! Я знал, что ты живой!

— Молодец. Молодец, парень. А я тебе подарок привёз.

Мягко спустил парня вниз и вытащил из кармана рогатку.

— А что это? — глаза пацана вспыхнули в азарте.

— Сейчас покажу.

Поискал под ногами камешек, оттянул резинку и лихо сбил шишку с ближайшего кедра.

— Держи, — вручил мальчишке. — Только осторожней. В глаза не целься.

Издав грозный охотничий вопль, пацан вприпрыжку убежал, радостно размахивая новым оружием. Наблюдая, как сверкают стёртые подошвы маленький сандалий, я почему-то подумал, если бы у меня был сын, то я бы смог наблюдать, как он вырастет, состарится и умрёт. А я останусь прежним. Может быть, есть возможность избавиться от этого проклятого бессмертия? И стать таким, как все? Ну, может пожить чуть больше. Лет сто пятьдесят. Ну или сто двадцать. И помереть обычной смертью? Как же я устал от всего этого.

— Гриня, тебе задание.

— Да, слушаю.

— Мне понадобится оба космолёта. Проверь, чтобы там было всё в полной боевой готовности. Оружие, топливо И все прочее. Как можно быстрее.

— Это ещё зачем? — насторожился Григорий.

— Вывезти мне нужно людей из Утилизатора «Западная Двина». Они там бой ведут со спецназом. Их всех нужно доставить сюда. Понятно? И парочку крепких парней на всякий случай. Оружие.

Чёрт возьми, как не хочется возвращаться-то туда. Особенно после того, как сильные мира сего продемонстрировали, что сделают со мной, если я попадусь. А так хочется просто завалиться спать, вечером посидеть у костра, попеть песни под гитару. Люблю это дело. И на миг даже ощутил запах дыма, песнь корабельных сосен, и свежесть, что приносил ветерок с озера.

— Я с тобой полечу, Громов, — лицо парня посуровело, глаза сузились, будто в оптический прицел заглянул.

— Не хочу я этого, Гриня. Да, парень ты надёжный. Не раз выручал меня. Но, если со мной что-то случится, то наш маленький отряд совсем останется без командира.

— Всё равно! А то Эва меня достанет.

— Эва? — я усмехнулся. — Ну ладно. Посмотрим.

За спиной послышался громкий шлепок, словно уронили здоровенную медузу. Прохор, наконец, выбрался из кабины и спланировал на плиты. Выругался матерно и, припадая на левую ногу, доковылял до нас.

— Это вот Прохор, мы с ним смогли выбраться из тюряги, — представил я своего нового напарника.

Все вместе мы направились к ряду домиков и я видел, как люди встречают нас, улыбаются и чувствовал себя счастливым.

— Гриня, а сама Эва где? — поинтересовался я.

Действительно, девушка всегда прибегала первой, когда я возвращался. Наверняка, слышала, что сел флаер. Почему же не пришла сейчас?

— Не знаю, — хмуро бросил Григорий. — Она всё мозги мне канифолила, почему я не полетел с тобой. Ругала меня на чем свет стоит. Потом видно к себе ушла. Больше я её не видел. Может спит?

Спит? Не может этого быть. А что если Эва тоже видела мою казнь? Тревога сжала сердце.

— Ладно, Гриня, давай готовь космолёты. Прохор, а ты тут осмотрись. Я сейчас.

Быстрым шагом направился к дому, где жила Эва. Не выдержал и сорвался на бег.

Вот он этот дом в последнем ряду. Остроконечная деревянная крыша подсвечена закатным солнцем будто кровью облита. И даже белые тюльпаны — Эва их очень любила — на круглой клумбе порозовели.

Дверь легко поддалась и я ворвался в комнату. Пусто. Покрывало песочного цвета на двухспальной кровати скомкано. У дивана валялась бархатная подушка. И что-то ещё.

Моя фотография в простой деревянной рамке. Трогательно, но Эва очень любила старинные фотографии, не голограммы, а именно плоские изображения — мгновения, запечатлевшие лишь миг из жизни.

Только почему стекло разбилось? Эва даже не убрала осколки, не заменила на новое? Что пошло не так?

— Эва! — крикнул я. — Э-ва!

Мой голос сорвался, а тревога уже мерзкой змеёй пробралась в душу и свернулась клубком на дне. Где может быть девушка?

И тут заметил, как из-под двери в ванной сочится вода. Натекла целая лужа. Грязная, покрытая какой-то странной бурой плёнкой.

Постучал в дверь. В ответ молчание. Подёргал ручку — заперто.

Выбил плечом. Темнота. Но тут сработал фотоэлемент, и слишком яркий после глубокой влажной тьмы свет ударил в глаза, ослепил на миг. А прозрев, я замер на пороге с похолодевшими ладонями и примерзшими к полу ногами.