Измена. Месть подают холодной (СИ)

Глава 14. Дом, в котором я живу, называется дурдом

Сердце пропускает удар, в горле внезапно пересыхает. Заставляю себя моргнуть и покровительственно улыбнуться, прежде чем спросить:

— Давно она прибыла?

— Вечером после вашего отъезда, миледи.

— Мы разминулись, какая жалость, — качаю головой я. — Надо полагать, мой муж составляет компанию гостье, как радушный хозяин?

На миг Кендлик замирает, прежде чем учтиво поклониться и ответить:

— Да, миледи.

Слуги в поместье не знают о произошедшем между Эйваном, Лисанной и мной, они не общаются со штатом слуг из городского дома. Для них визит Лисанны — радостное событие для хозяйки. Потому Кендлик никак не должен был замирать, как тревожный сурок, прежде чем отвечать мне. Мы с Руби переглядываемся.

— Благодарю, Кендлик. Вели подать завтрак в ту же гостиную.

Понятно, почему никто не отреагировал на наше прибытие: они попросту не слышали, ибо расположились в дальней гостиной. Когда мы входим, то на первый взгляд представшая перед нами картина кажется семейной идиллией: Эйван у камина, Лисанна у подоконника, Ингвар сидит на диване рядом с Аделаидой, а стол ломится от десертов.

Но стоит приглядеться, как становится очевидно: всё не так радужно. Аделаида поглаживает плечо Ингвара, словно хочет закрыть ребёнка собой, в глазах её то и дело вспыхивают искры. Улыбка Лисанны выглядит заискивающей и натянутой, а спина Эйвана — неестественно прямой. Никто не рад находиться здесь.

— Мама, ты вернулась! — восклицает сын и с трудом вырывается из когтей Аделаиды, чтобы подбежать и обнять меня.

Наклоняюсь, чтобы поцеловать его в лоб, но слышу торопливый шёпот:

— Хорошо, что ты приехала. Бабушка страшно ругалась на папу и тётю Лиссу.

— Всем доброго денёчка, — весело приветствует Руби, заходя в комнату. — Что, никто не спросит, как мы съездили, не устали ли с пути?

Она отбирает у недовольного Эйвана стакан, который он только что наполнил, и пробует содержимое на вкус, после чего кривится.

— Ну и дрянь ты пьёшь, братец. Впрочем, со вкусом у тебя всегда были проблемы, — заявляет она. — Достойным вариантам предпочитаешь какую-то дешёвку.

Лисанна словно пытается казаться меньше и незаметнее. На ней белое платье простого кроя, призванное подчеркнуть невинную внешность и нежность её черт.

— Вилле… — начинает сестра, протягивая руку в мою сторону, но одного взгляда хватает, чтобы она отступила и отвела взгляд.

Быть может, мой дракон и правда просыпается.

— Всё в порядке, родной? — спрашиваю я, касаясь мягких волос сына.

— Ну разумеется, дорогая, — отвечает вместо него свекровь, откидываясь на подушки дивана. — Не пекись так о нём. Мальчик должен привыкать, что ты не вечно будешь рядом. У мамы есть дела поважнее, Ингвар. Как всё прошло в Академии?

Она скалится, а стакан в руках Эйвана вдруг лопается, и янтарная жидкость стекает на ковёр.

— Ерунда, — цедит он. — Горничные справятся с пятном.

Он брезгливо отряхивает руку от остатков напитка, а я смотрю на вторую. Она всё ещё покрыта повязкой.

— Для меня нет никого и ничего важнее Ингвара, — наконец, отвечаю я свекрови почти строго. — Что до поездки… Как вы и говорили, трата времени, не более.

Свекровь удовлётворённо кивает, но затем всё же изображает сожаление.

— И что же, та специалистка, как её там… ничего не смогла сказать о твоём состоянии? Ох, не переживай, Вилле, мы найдём более компетентного алхимика, но поставим тебя на ноги любой ценой!

— Благодарю. Ваша забота особенно важна сейчас, — улыбаюсь я, удивляясь, как легко срывается с губ ложь. Я меняюсь или не вижу смысла думать о чести в комании тех, кто никогда не играет по-честному?

— А кто ваша гостья, простите…?

Кошусь на Веспулу. Я не могу представить её лекарем, никому лучше в принципе не знать о её истинной цели нахождения в доме. Что до легенды, её подсказала мне сама Весс в последний момент. Я изображаю рассеянность, прикладываю руку ко лбу и говорю:

— Простите мою бестактность! Позвольте представить вам новую гувернантку Ингвара.

Стоит отдать должное Веспуле: она мастер перевоплощений. Её осанка идеально прямая, взгляд чуть надменный. Она исполняет сложнейший реверанс, после чего выпрямляется и с тем самым вайшнийским акцентом, с которым разговаривает только высшая драконическая знать, произносит:

— Имею честь приветствовать всех собравшихся. Моё имя — алли Хейзула Весс, и я прибыла в ваш уютный дом, чтобы обучить сие лучезарное дитя разнообразным наукам.

Аделаида подскакивает и всплёскивает руками.

— Вайшнийская гувернантка! Где ты урвала её? Они воспитывают разве что королевских особ! Приветствую вас в нашем скромном доме, алли Весс!

— Будучи племянником ёрмунганда, полагаю, Ингвар считается королевской особой, — отзывается Руби. Эйван оборачивается и угрюмо смотрит на сестру.

— Невероятно, — качает головой Аделаида и тут же переходит на вайшнийский. — Как же вы попали в Ристайл, дорогая? Каков ваш послужной список?

Она говорит бегло, но куда ей до любимой воспитанницы самой махарани, выросшей в семье Нейви и с детства крутившейся среди драконов. Понятно одно: свекровь вздумала проверить нашу «гувернантку». Но легенда идеальна, Веспула даже достаёт из сумки какие-то бумажки и тыкает их под нос Аделаиде. Не удивлюсь, если это и правда рекомендательные письма, правда, на должность профессора, а не гувернантки, но какая разница?

— Это невероятно! — говорит Аделаида, покончив с расспросами. — Какая образованность, какие манеры! Вы идеальны для нашего мальчика. Он так стремится к наукам!

— Позволите мне познакомиться с воспитанником и приступить к исполнению обязанностей? — спрашивает Веспула с поклоном. Аделаида покровительственно машет ей рукой.

— Вот увидишь, мама ещё попробует переманить «гувернантку» на свою сторону, — шепчет мне на ухо Руби.

Веспула кланяется Ингвару, затем поднимает голову, глядя в его глаза. Аделаида, уже совершенно успокоенная, переключает внимание на чай.

— Добрый день, алли Весс! — приветствует Ингвар бойко. Веспула несколько секунд не мигая смотрит на него, а затем её губы расплываются в улыбке.

— О, ещё какой добрый, юный господин. Вы ведь совершенно уникальный дракон, вы знаете об этом?

— Я… пока не дракон, — теряется Ингвар.

Я с подозрением щурюсь, но никто кроме меня не обращает внимание на их диалог. Я знаю этот взгляд Веспулы. Вот-вот в ней заснёт гений шпионажа и проснётся другой гений — куда менее склонный к интригам и играм, но безусловно безумный. Что она увидела в моём сыне?

— Самое время для прогулки на свежем воздухе, молодой дракон, — кланяется Веспула. — Давайте прогуляемся и узнаем получше вас… и ваше расписание, конечно. Ваша матушка говорила, вас манят звёзды?

— А вы в них разбираетесь? — глаза сына загораются ярче пламени камина.

— Для образованного вайшнийца никак не допустимо не разбираться в звёздах. Для нас они имеют особое значение и приоткрывают тайны судьбы.

— Расскажите!

— Разумеется. Пойдёмте же.

И мой сын, обычно не подпускающий к себе незнакомцев, доверчиво протягивает ладошку Веспуле. Они уходят. Аделаида провожает их задумчивым взглядом.

— По общению она прекрасно вышколена, но её наряд… — поджимает губы свекровь.

— Вайшнийская мода, — отвечаю я рассеяно. — Всегда смелая, всегда на шаг впереди.

— И правда, — соглашается Аделаида. — Присядь же, Вилле, выпей чаю!

— Чай подождёт, — рявкает Эйван, который выглядит так, будто терпение его вот-вот лопнет. Его голос почти срывается на рык. — Если мы закончили с представлением новых служанок и приветственными расшаркиваниями, Вилле, поднимись наверх. Нам нужно поговорить. Немедля.

Слова мужа раньше бы напугали меня до дрожи, но в доме сейчас находится не робкая потерянная тень Вилле. Я возвращаюсь, пусть потихоньку, но уверенно. Потому Эйван меня, пожалуй, интригует. У меня много вариантов, что он может так яростно хотеть обсудить со мной.

Может, хочет потребовать развода, чтобы жениться на Лисанне? Хороший был бы вариант, даже слишком, чтобы быть реальным.

Руби делает шаг вперёд, но я поднимаю руку, подавая ей знак, что всё в порядке. Лицо Эйвана искажает злобная ухмылка.

— Ты в цепные собаки подрядилась, Руби? Я уже не могу поговорить с женой, которую не видел три дня?

— Кому жена, кому подруга, — бурчит Руби, но кивает мне.

— Спасибо за благословение! — ёрничает муж, но всё же не решается дёрнуть меня за локоть и потащить следом, хотя я, знающая его жесты наизусть, предчувствую в нём такое желание.

На втором этаже мы отправляемся в комнату, смежную с нашими спальнями. Подразумевалось когда-то, что здесь супруги будут проводить время перед сном за разговорами или книгами, прежде чем разойтись по разным спальням или направиться в одну. Но у нас с Эйваном всегда были слишком разные интересы, чтобы часто пользоваться этой комнатой.

Я захожу внутрь, и он тут же захлопывает дверь, отрезая мне путь к отступлению. Не спешу нервно оборачиваться на звук, а спокойно иду дальше, к столику, и наливаю себе воды.

— Ты даже не дал мне позавтракать, — сетую я, отпивая глоток. — И отдохнуть.

— А ты так устала? От чего? От кувырканий со своим любовничком?! — рявкает Эйван.

Меня пробирает смех, и я его не сдерживаю. Ставлю стакан на стол и поворачиваюсь к мужу.

— Кто такое под руку говорит? Я чуть не поперхнулась, — качаю головой, всё ещё улыбаясь.

Муж в ярости. Глаза его даже не отдают искрами — они алые от пламени.

— Ах, тебе смешно? Думаешь, я не знаю, зачем ты там стремилась в Академию? Не знаю, кто нынче ректор? — рычит он, в три шага преодолевая расстояние между нами.

Эйван хватает меня за руку, тянет на себя, надеясь увидеть в моих глазах страх, услышать мои попытки оправдаться, но я равнодушна. Это равнодушие убивает его, выводит из себя, лишает последнего равновесия.

— Райден Нейви, — говорю я с милой улыбкой.

— Потаскуха! — шипит он, занося руку для удара, а я, холодно глядя в его объятые пламенем глаза, спрашиваю, как бы невзначай:

— Как рука? Лучше стало?

Что-то непонятное мелькает в его взгляде, но затем он отпускает меня и отступает на шаг. Только вглядевшись в его лицо, я осознаю, что это за эмоция: недоумение.

— Что с тобой, Вилле? Я тебя не узнаю, — бормочет он.

— Так ведь ты меня и не знал, — пожимаю плечами я.

Мои слова словно ударяют его под дых. Он распахивает глаза, глядя на меня с неподдельной обидой, но затем на его лице мелькает догадка.

— Ты не в себе, — морщится он и делает прогоняющий жест. — Может, с твоим здоровьем такой путь и правда чересчур. Иди полежи.

— О, в кои-то веки ты озаботился моим здоровьем вместо того, чтобы предъявлять претензии и устраивать сцены ревности, едва покинув постель моей сестры. Но вся эта забота вылилась в попытку выставить меня сумасшедшей.

— Ещё раз заговоришь со мной в таком тоне, милая, и я напомню тебе, кто глава семьи дель Монрок, более суровыми методами, — цедит Эйван. — Ты забываешься.

— У тебя тоже память короткая. Или много целых рук, раз ты так хочешь их распустить.

— Да ты… — он чуть не задыхается от гнева. — Осмелела? Думаешь, твой хахаль тебя спасёт? Ему десять лет было плевать на тебя! Как широко ты раздвинула ноги, чтобы быть настолько уверенной, что он прилетит по первому зову?!

Ярость обжигает холодной сталью. Драконица приоткрывает глаза, направив немигающий взгляд на Эйвана. Она готова ударить, но цепи впиваются в нежные перепонки, рвут не защищённую чешуёй кожу под основанием крыльев. На миг температура воздуха в комнате падает, но затем я со свистом вдыхаю воздух и складываюсь пополам в кашле.

На моих пальцах следы крови. Смотрю на неё со страхом и недоумением.

— Поглоти тебя пламя, Вилле! — ругается Эйван, хватая меня под локти и усаживая на кресло. — Ты что же, правда ездила в Академию только потому, что больна?

Он подаёт мне платок. Мне нужна Веспула, срочно, но я не могу попросить Эйвана позвать её. Я не доверяю мужу и не могу сказать ему, что она не просто гувернантка.

— Не понимаю, — бормочу я, вытирая губы. — Должно было становиться лучше.

— Так у тебя нет любовника?

Это какой-то сюр. Я поднимаю на него ледяной взгляд.

— Это всё, что тебе интересно, Эйван? Тебе ведь нужна оболочка жены, покорная, доступная и бесхребетная, такая, что не запятнает славное имя семьи. И плевать, если я сдохну, да?

Он смотрит на меня непонимающе. И мне кажется, что сейчас это искренне: его недоумение, даже доля возмущения из-за моих слов.

— Что ты несёшь? — спрашивает он. — Ты моя жена, я люблю тебя, и, конечно, беспокоюсь.

Хочется рассмеяться. Такая вот любовь. Мне такая не нужна и даром.

— О чём ты хотел поговорить? О том, как я славно провела время с Райденом? У меня с ним ничего не было. Я ездила в Академию, потому что мне плохо, давно и серьёзно.

— Но мама говорила, это просто ерунда, — он опускается на одно колено перед креслом. Нелепая в данном контексте романтическая поза. — Что беспокоиться не о чем, что ты ипохондрик и любишь находить предлоги, чтобы побездельничать. Я думал, она разбирается в таких вещах.

Сейчас он похож на большого ребёнка, коим и является — просто маменькин сынок. Смотрю на него задумчиво, щурюсь, будто пытаюсь увидеть мужа насквозь. Осознаю чётко: в этой ситуации он может быть такой же пешкой, как я сама. Он никому не доверяет так, как своей матери.

Наклоняюсь ближе к нему, глядя в глаза, и проникновенно говорю:

— Эйван, ответь мне на очень важный вопрос. Ты женился на мне с подачи Аделаиды?

Он хмурится.

— Ты переводишь тему?

— Нет, просто это действительно важно.

— Какая разница? Я был влюблён тебя в Академии, потому и женился. Какое это отношение вообще имеет к твоему здоровью?

Ох, самое прямое. Пожалуй, стоит отступить сейчас, а потом завести этот разговор снова, когда Эйван будет спокойнее, а у меня при себе будут конфеты правды.

— Никакое, — выдыхаю я. — Просто расчувствовалась, вот и спросила.

— Ты намекаешь, — вдруг произносит он, а взгляд его стекленеет, — что мама могла сделать что-то с тобой?

Внимательно смотрю на мужа, пытаясь уловить его эмоции. Что если сказать ему правду о мыслях насчёт Аделаиды, о слежке за Ингваром, об участии мятежных драконов в моём отравлении? Мы прожили вместе столько лет, у нас сын, неужели я не могу доверять ему?

— Ну, Вилле? Что ты молчишь? — спрашивает он напряжённо, и меня отпускает.

Нет, не могу. Его разговоры о моём самочувствии, о том, что я не в себе, о любовнике — всё это не просто так. Эйван подозревает что-то или, вероятнее, кто-то его надоумил. Даже если не он обманом затащил меня в этот брак, он имеет с него выгоду. По брачному договору его семья получила приданое, которое помогло дель Монрокам привести в порядок их земли, пришедшие в упадок после смерти отца Эйвана. Если мы разведёмся, по закону деньги должны будут вернуться в мою семью.

Глупо и наивно думать, что он погрозит пальчиком своей маме, если вдруг выяснится, что она продолжала все эти годы то, что начал загадочный посланник драконьих отступников в Академии.

Мне снова приходится врать, изворачиваться, ломая собственную натуру. Чувствую себя отвратительно, но всё же картинно приподнимаю брови и спрашиваю:

— Ты с ума сошёл? С какой стати Аделаида желала бы мне зла?

Вижу, как он сжал зубы, его челюсть напряглась, и по-прежнему не понимаю, как это трактовать. Он причастен или нет? Волнуется, что я раскрою его секрет, или просто недоволен, что я с недостаточным почтением говорю о его матери?

— Я неправильно тебя понял, — сухо отвечает он, поднимаясь. — Тебе лучше?

Киваю и встаю следом. Эйван окидывает меня нечитаемым взглядом с ног до головы. Сегодня я решительно не способна его понять. Вот что это за взгляд, он меня презирает или проверяет, не упаду ли в обморок? Какой-то он странный.

— Лисанна останется с нами, — вдруг цедит он. — От нас удобнее добираться до поместья Салини, а она тоже собирается завтра на приём.

И тут всё встаёт на свои места.

— Эйван! — восклицаю я в искреннем удивлении. — Я-то думала, с чего эти сцены ревности, обвинения в изменах, а ты просто пытаешься выставить меня виноватой, чтобы я ничего не говорила про твои вечера с Лисанной?

А я-то в голове уже приписала ему коварные планы, вот и безумии он меня хочет обвинить, и в прелюбодеянии. А он просто собирался безнаказанно спать с моей сестрой в моём присутствии в доме! Впрочем, одно другого не исключает. Учитывая, как я недооценила Тиору, Эйван тоже может оказаться не так прост.

Направляюсь к двери и открываю её, как слышу озлобленное:

— Почему ты решила, что разговор окончен?

— А нам есть, о чём говорить? Ты взрослый мужчина, Лисанна тоже уже не дитя, — говорю я, обернувшись на мужа. — Это ваш выбор проводить время вместе.

— То есть вот так? Тебе настолько плевать на меня?

Я уже готова выйти в коридор, но тут мне в голову приходит мысль, которая, как мне кажется, должна устроить всех. Ещё по пути в поместье я договорилась вечером встретиться с Сэмом, и мне совсем не нужен зоркий глаз Аделаиды. Почему бы не попробовать заключить с мужем очередной мирный договор?

— Я уже не знаю, что тебе ответить, — качаю головой я. — Злюсь — плохо, даю тебе волю — ты снова недоволен. Почему бы нам не заняться своими делами и не лезть в жизни друг друга?

Я буквально говорю «делай что хочешь, но и мне позволь то же самое». Я знаю, многие пары, особенно среди аристократов, живут именно так. В контексте наших отношений… разве я предлагаю ему не отличный компромисс?

— Ты странно себя ведёшь, — задумчиво тянет муж. — Этот подонок Райден тебя загипнотизировал?

— Что? — изумлённо приподнимаю брови. — Вечный иней, при чём тут опять Райден? Как он всплыл в этом разговоре?

Эйван подходит ко мне вплотную, мне приходится отшатнуться и выйти в коридор, чтобы не соприкоснуться с ним. Он презрительно кривит губы.

— Что же, мне теперь и прикасаться к тебе нельзя?

— Смотря с какой целью, — отвечаю я.

— Ты не похожа на себя, Вилле. Я хочу, чтобы ты оставалась дома, под присмотром. Если это затянется, позову врача.

— Что? Домашний арест? С какой стати?

— Я всё сказал, — рычит он. — Мама права, что тебя не стоит выпускать из дому! Твои прогулки каждый раз заканчиваются какой-то выходкой! В прошлый раз ты заморозила мне руку, теперь хамишь. Я не узнаю свою милую покорную жену.

Мне невольно становится интересно.

— С рукой всё настолько плохо?

Эйван внимательно смотрит на меня, затем, всё так же не сводя с меня глаз, медленно тянется к узлу, ослабляя его. Тугая ткань отпускает конечность, и я, наконец, вижу то, что сотворила. Рука Эйвана до локтя покрыта кристаллами льда.

— Можешь объяснить, почему эта дрянь не проходит? — спрашивает муж нормальным голосом. — Я вбухал в неё столько огненной магии, а всё, что мне удаётся — просто поддерживать в руке жизнь.

Узоры льда завораживают меня. Залюбовавшись, я помимо воли протягиваю пальцы, ощущая знакомое веяние магии. Совсем как от стены. Но то заклинание подпитывалось самим моим существованием. В этом же я чувствую совсем иное. Свою обиду: горькую, злую, подпитанную несправедливости.

От такого руку хочется скорее одёрнуть.

— К врачу не пробовал сходить?

— Из-за такой ерунды? — фыркает он. — Настоящий мужчина идёт к врачу, только когда копьё в спине мешает ему смеяться!

— Смеяться над трупами поверженных врагов, надо полагать, — вздыхаю я. И как эта страна варваров умудрилась завершить войну с Дахрааром вничью? — Знаешь, подобное отношение к врачам и болезням косвенно объясняет, почему Аделаида с лёгкостью пережила твоего отца.

— Так ты расколдуешь мою руку? — недовольно спрашивает он.

А ведь ему тяжело далась эта просьба. Наверняка он считает это унижением. Я задумчиво молчу. Драконица внутри довольно урчит: она не собирается снимать заклятие.

— Сними его, и мы обсудим твой выход из дома, — немудро добавляет Эйван.

Да что уж там, драконица — теперь я тоже не собираюсь идти ему навстречу. Кем он себя возомнил, хозяином?

— Нет ничего проще, — улыбаюсь я. — Извинись — и всё тут же пройдёт.

— Что? Это шутка?

— Я такая шутница?

Эйван смотрит на меня с раздражением, но всё же пытается мягко протянуть:

— Вилле, не дури. Я понял, что тогда перегнул, со всеми бывает. Но и ты сама хороша…

— Всё ясно, — сухо кивая я. — Разговор исчерпал себя. Я собиралась выехать вечером. И выеду. Ты не имеешь права меня запирать.

Он снова делает шаг ко мне, но в этот раз я не отступаю, а выдерживаю его взгляд.

— Ну попробуй, — говорит он угрожающе. — И я покажу тебе, что бывает с теми, кто меня ослушивается.

Резко развернувшись, он стремительно уходит по коридору в сторону своей комнаты. Провожаю его хмурым взглядом. Я покину дом, так или иначе. Но, похоже, что с диким скандалом. Только бы до рукоприкладства снова не дошло: за меня тут же вступится Руби, а дальше… Так и до убийства недалеко.

Впрочем, неплохой выход из ситуации.

Задумчиво касаюсь пальцем губ, и тут слышу за спиной шорох ткани и тихие шаги. Обернувшись, натыкаюсь взглядом на приткнувшуюся за колонной Лисанну. Она наверняка слышала весь разговор в коридоре, а зная её, не удивлюсь, если она подслушивала и то, что было в комнате.

— Вилле, — говорит она тихо, глядя на меня широко распахнутыми голубыми глазами. — Пожалуйста, давай поговорим.

— А есть о чём? — иронично спрашиваю я. — Если тебе нужны советы по поводу того, как ублажать Эйвана, я тут не помогу. Ты явно справляешься лучше.

— Ну зачем ты так, — лепечет она, выходя из-за колонны.

Она приближается ко мне неуверенно, опасливо, то заглядывает прямо в лицо, то спешно отводит взор. Робкая лань, ни дать ни взять. Я испытываю укол дичайшего раздражения.

— Как — так? Честно?

— Жестоко.

— Что ж, я никогда не отличалась излишней нежностью в общении, — отрезаю я. — Или ты думала, что можешь одолжить моего мужа на пару вечеров, а я за это поцелую тебя в лоб при встрече?

Больше не в силах общаться с ней, я поворачиваюсь спиной и направляюсь к лестнице. Но вслед мне доносится:

— Эйван не привык смотреть на челядь, да и людей в принципе не запоминает. Но я-то с порога узнала Веспулу Хейз. Интересно, зачем она тебе в доме и зачем ей изображать другого человека, хм-м?