Измена. Ты нас предал

4

Артем при мне набрал номер своего друга Паши — директора их группы. Тот, как и раньше, оказался недоволен мной, что я такая засранка, пытаюсь переключить на себя внимание мужа от группы. Однако дал пару дней отдыха. Артем согласился составить мне компанию в Сочи. А я была безумно рада и этому. Мы так давно никуда не выбирались вместе.

Южный город встретил горячим душным воздухом, с помесью магнолии и моря. Мы с Темой и Мишей сели в чёрный Мерс не первой свежести, но в целом приличный. Танцоры, техническая группа расположились в микроавтобусе и ехали за нами. Декорации и техника после погрузки направлялись на концертную площадку.

По дороге Артем прижимал меня к своей груди, целовал. Я гладила его по татуированной руке с кожаными браслетами на запястье, вглядываясь в его красивые голубые глаза. Его горячие влажные губы успокаивали меня. Я была счастлива и не помнила ни о каких проблемах, обрушившихся в последнее время.

— Вот видишь, как классно, что ты поехал со мной. Мы можем не отрываться друг от друга, практически без перерыва, — усмехнулась я, чувствуя, что мои губы опухли от ненасытности мужа.

— Для меня будет кровать в отеле? Или я буду спать у твоей, на коврике? Как верный пёс.

— Обычно предоставляют большую кровать, евро. Но случается всякое. Если что, я буду спать рядом с тобой, на коврике.

Да, за три года работы с лейблом я дала больше трехсот концертов и проехала всю Россию и страны СНГ. Мой райдер очень простой, без капризов и излишних требований. Единственное, что я просила, это большую кровать, чтобы успевать хорошо отдохнуть и выспаться. А в остальном все было очень стандартно, вода, закуски, фен, зеркало в гримерке перед концертом. Лейбл больше беспокоился за техническую сторону концерта, чтобы звук и свет были на высоком уровне.

В течение поездки Миша, по традиции, зачитал мне план по часам и минутам, где зачем и куда я должна поехать. Сегодня у меня было два интервью, одна на радио, второе — журналу, с фотосессией. Завтра саундчек и после него сам концерт.

Сочи нас встретил гостеприимно, а это означало, что нам повезло. Никаких неприятных сюрпризов Отель вполне приличный, с хорошим душем и новым просторным номером, с белым постельным бельем. Все, что было нужно для счастья, все было.

Оставив чемоданы у входа, Артем подхватил меня на руки и двинулся к кровати, аккуратно положил меня. Подмигнул мне с улыбкой и снял майку, оголив подтянутый торс. Я включилась в игру, присела на край кровати и принялась расстегивать ремень на его джинсах.

Я опустила ткань с его бедер и взяла в руку пульсирующий орган. Он увеличивался с каждым моим скольжением языка по стволу. Черчу медленный круг вокруг гладкой головки и поднимаю на него глаза. А внутри уже все пылает и требует его внутри меня. Муж поднимает меня за волосы, нетерпеливо бросается на мои губы и валит меня на кровать.

Ласкает мою грудь, сжимает и хватает за волосы, жадно сминает мои губы и с каждым новым толчком двигается все жестче и жестче. Как мы оба любим. Дикий горячий, необузданный ритм. Я толкаюсь бедрами ему навстречу, заставляя дрожать от удовольствия, кричу от кайфа и кусаю его плечи.

Спустя час, после душа, я одела пышный красный короткий сарафан. Довольная крутилась, какими длинными казались мои ноги и как они красиво выглядели в босоножках на высокой шпильке. Перекинув свою кудрявую шевелюру на одно плечо, я закусила губу, оглядев себя всю и заметив, как Артем подкрадывается сзади в одних джинсах. Муж встретился со мной взглядом в зеркале, крепко прижал меня спиной к своей груди и провел носом по шее.

— Ты невероятная, малыш, — шепчет он под ухо и у меня по всему телу бегут мурашки. Он опускает руку и заводит ее под платье, накрывая горячей ладонью мои трусики, цепляясь браслетами за нежное кружево, и я понимаю, что если мы сейчас не остановимся, то опоздаем на радио, а это очень-очень плохо. Меня, итак, штрафуют по поводу и без.

— Артем. Нам нужно ехать, — еле сдерживаю себя, чтобы не сорваться и не послать свой график к чертям. Нам так редко удается быть вместе. Но прикусив губу я собираю волю в кулак и отступаю от мужа в сторону. Хватаю с кровати его майку и бросаю ему на грудь. — собирайся мой рок-герой, меня ждут.

— А если не приедем? Подумаешь, какое-то интервью. Одним меньше, одним больше. Зачем они вообще нужны? Публика любит артиста за его песни, голос, но никак ни за его болтовню.

— Ах как не стыдно вам такое говорить, Артем Игоревич, вы ведь серьезный артист и знаете, что это неотъемлемая часть нашей с вами жизни, — почти смеясь ответила я мужу, упирая руки в бока, наблюдая как он крутит майку и так широко улыбается мне белой улыбкой. У него отличное настроение, и это тоже большая редкость и радость для меня.

— Если я опоздаю, мне сделают харакири. Это ты у нас свободная птица и делаешь, что вздумается, а у меня контракт. Собирайся, умоляю.

— Егор, ты просвистел мониторы?

— Да, все отлично. Пой наша птичка!

Во время саундчека звукорежиссёр настраивал звук на пульте и далее во всем зале. Звуковик — наш концертный дирижер, от него зависит качество концерта.

Настройка техники перед концертом — это долгая и муторная работа, часто бывает, что саундчек занимает больше времени, чем длится сам концерт. Но мою команду составляют фанаты своего дела, поэтому я всегда уверена, что все отстроено до тошноты, идеально. Но бывают и запинки, такие как свист в микрофоне, что по мне, так же раздражает как скрежет по стеклу. Звукоинженер подносит микрофон к монитору и аккуратно находит частоты и вырезает их.

— Можно мне больше музыки в мониторы?

— Ника, тебе все можно! — широко улыбаясь ответил звуковик.

Сегодня я чувствовала себя полной энергии, отдохнувшей и не переставала улыбаться. Карьера на пике и если так пойдет и дальше, то уже через год мы сможем купить собственную квартиру. Рядом горячий и нежный муж. Все мечты, когда-то маленькой наивной девочки Вероники, сбылись.

Утром, проснувшись, мой муж так сладко и нежно любил меня, что мне хотелось плакать от счастья. Приняв душ вместе, мы вкусно позавтракали и поехали на концертную площадку. По дороге Артем попросил водителя остановить машину у лесополосы. Настроение было на максимальной высоте, я улыбалась во весь рот и шутила.

Он вышел из машины и держа меня за руку, повел к деревьям. Солнышко слепило глаза и грело наши плечи и руки, а мы словно влюбленные подростки бежали, держась за руки по поляне с прекрасными цветами.

На одном из деревьев я заметила клетку с птицей, она сидела тихо, но, когда мы подошли к ней близко, начала биться о прутья, словно в агонии.

— Бедная птица. Нужно ее сейчас же освободить, — я не могла спокойно смотреть на нее, было ее очень жаль и хотелось скорее помочь. Но Артем целенаправленно пришел сюда и привел меня. Значит птица в клетке его рук дело. Я неодобрительно взглянула на него, как он осторожно открыл дверцу клетки и пытаться достать птицу, схватив ее в свою ладонь.

— Она в порядке, — муж уже держал птицу в руке и внимательно смотрел на нее, а она на него, испуганная и беззащитная. Артем обратился к крохе: — Да? Ты ведь поможешь нам и сделаешь нас счастливее?

— По-моему, помощь как раз нужна ей. Зачем ты все это устроил, родной? Отпусти ее поскорее. Не могу смотреть на ее испуганные глаза.

— Да. Потому что птицам нужна свобода. Без неба и свободы, без возможности они не смогут жить, творить, не могут быть счастливыми. Иди за мной Ника.

Муж отошёл от деревьев, на поляну, под самое солнце и голубое чистое небо. Артем подошел ко мне сзади и обвил меня руками спереди, так чтобы голубка оказалась в моих ладонях, а мои ладони в его.

— У нас была не самая традиционная свадьба. И мы не выпускали голубей в небо. А совсем недавно я узнал, что это ритуал, традиция, чтобы брак был крепкий. Думаю, скорее всего это бред. Но вы девчонки ведь верите во все это. Поэтому я хочу, что мы с тобой отпустили в небо эту птицу. Вместе, с тобой Ника.

Муж слегка согнул ноги и словно на пружине мы вместе вытянулись вверх и раскрыли свои ладони, выпуская голубку на волю.

Птица раскрыла свои большие и белые крылья и очень быстро набрала высоту, показывая нам красивый полет. Свободный и счастливый. Да, сейчас она наверняка счастлива, как и я. Я повисла на шее мужа и нежно поцеловала его губы.

— Это было так романтично любимый. Спасибо, — отрываясь от него промолвила я и, кажется, что я светилась изнутри.

Полтора часа концерта пролетели быстро, как голубка, выпущенная нами утром. Музыка оглушала и громыхала так, что дрожали стены. Зрители и я, словно два бушующих океана, били друг друга безумной энергией, откатывались, чтобы набрать еще больше и ударяли еще сильнее. Концерт — то, время, когда у меня отключались все негативные эмоции: страх, беспокойство и чувство вины перед мужем. Я была в потоке особенной энергии и затягивала в нее всех присутствующих в зале.

С первой ноты первой песни зал танцевал и пел вместе в одном порыве, порой перекрикивая мой голос. Концерт обоюдно на всю силу подзарядил абсолютно каждого, кто находился в зале. Это был ураган, головокружительный, несомненно, оставляющий след навсегда в памяти каждого присутствующего.

Каждую минуту я испытывала мощный адреналин и жар, то ли от столбов огня на сцене, то ли от невероятной энергии, кружившей между мной и зрителями. И даже ветер из пушек был бессилен потушить мой пожар в сердце. Сцена — моя любовь навеки. После каждой песни наша команда пила много воды и выдавали бутылки всем желающим. Было очень жарко, горячо и душно, но это был запоминающийся праздник души.

Я вела диалоги между песнями, давая передышку команде и публике, а во время песен всегда происходили сюрпризы, будь то внезапно опускающееся надувные светящиеся шары или захватывающая анимация и игра света. Я отдала себя всю и к последней песни еле стояла на ногах, исполняя балладу на высоком стуле.

Поклонившись публике, я покинула сцену вместе с танцорами и очень надеялась упасть в руки мужа, чтобы он похвалил меня за отличную работу, пожалел и отнес в гримерку. Пол концерта он стоял за кулисами и смотрел на меня, я частенько смотрела на него и посылала воздушные поцелуи. Но, после концерта, к моему удивлению, его не было, ни у сцены, ни за ней. Ну всякое бывает, он наверняка устал там стоять и ушел прилечь на диване.

Я вошла в гримерку и обалдела. Темы не было и здесь. Но было разбито зеркало на стене над столом. И по всей комнате разбросаны красные розы.

За мной вошла девочка стилист.

— Что здесь произошло? — повернулась я к Леночке, а она испуганно захлопала ресницами.

— Слушай, Ника, твоему Артёму точно нужно подлечить нервы. Он зашел, взял сигареты и зажигалку. В этот самый момент сюда принесли букет роз… с запиской. Он прочитал записку и начал все крушить.

— Где он? — я сглотнула слюну, начиная осознавать, что надвигается что-то плохое. Леночка только пожала плечами, разрушив последнюю надежду быстро найти мужа.

— Выбежал как ошпаренный минут двадцать назад.

Я схватила свой телефон из сумочки и судорожно начала набирать номер Артема. Но он не брал трубку. Черт. Я тяжело вздохнула. Ну вот только этого сейчас мне не хватало. Проблем то больше нет! Мой муж, моя опора и защита бросил меня, психанул, не разобравшись и не поговорив со мной. Уехал непонятно куда, и трубку не берет. Он обиделся на меня? На что бы он там не обиделся, я ничего такого не сделала, чтобы получить такую его реакцию, словно пощечина ни за что. За то, чего я не совершала. И поверил чужой записке.

— А записка эта где? — спросила я у Леночки. Наблюдая как, она собирает поломанные и потрепанные розы обратно в тубус.

— Не знаю Ника. Мне самой стало интересно, что он такого прочитал. Но я ее не нашла.

Я позвала своего водителя и попросила быстро отвезти меня в отель. Ноги ныли от каблуков. Все тело болело от усталости. Я выложилась на сцене полностью. Мне сейчас так хотелось поддержки любимого мужчины, всего на всего так мало, его поцелуя в макушку, прижаться к нему и вдохнуть его запах. Почему мой муж не рядом, когда он мне так нужен. Почему убежал? Столько вопросов, и ни одного ответа.

Со слезами я быстро сгребла свои вещи и бросилась из гримерки как есть в концертном платье, потная, в блестках на ходу крича водителю чтобы срочно вез меня в отель. Не обращая внимание на каких-то людей в коридоре, кто-то нес цветы, кто-то стоял с бумажками, ручками, телефонами, они что-то просили говорили, но я их не слышала, не могла… просто не могла сейчас.

По дороге к отелю я беспрерывно продолжала звонить Артему, но он продолжал игнорировать мои звонки. И это больше всего выбивало меня. Это чувство несправедливости съедало изнутри. Хотелось не просто плакать, а кричать с надрывом с одним вопросом «За что⁈». За что он наказывает меня своим безразличием?

Ведь все хорошо…было. Чем я заслужила такое поведение мужа? Что не так сделала? От усталости, я тихо начала плакать, меня накрыла безысходность. Словно бетонной плитой, и бороться уже нет сил.

Я влетела в номер, бросив на кровать свои вещи. Артем ходил кругами по комнате курил и заказывал по телефону авто в аренду до Москвы. Его кожаная сумка была собрана и стояла у двери, о которую я чуть на свалилась на пол, запнувшись.

— Артем⁈

Он делал вид что меня нет. Даже глазом не повел в мою сторону. Будто я пустое место. Какого черта? Я вырвала его телефон и бросила на кровать.

— Что происходит, Артём?

Он вынул сигарету изо рта и резко повернулся ко мне, его взгляд, в нем было столько отчаяния, презрения и отчужденности. На меня смотрел не мой муж, это был другой мужчина.

— Это тебе лучше знать, что происходит.

И бросил в меня клочок смятой бумажки, который, как оказалось, держал в кулаке все время.

Я опустилась на ковер и подняла злополучную записку, раскрыла дрожащими пальцами. Я боялась читать то, что там написано, ведь ее содержимое сейчас угрожало нашему браку. Но, в другой стороны, какое вообще имеет значение, что там написано. Я ни в чем не виновата перед мужем, и чтобы там не было, единственное что заслуживает эта бумажка — это быть выброшенной в мусорное ведро и быть забытой.

«Дорогая моя девочка Ника. Я схожу с ума от разлуки с тобой. Не могу забыть нашу с тобой ночь. С нетерпением жду, когда мы снова будем вместе. Прошу тебя, позвони мне, когда сможешь. Я очень хочу тебя увидеть. Люблю и целую. Твой Лев»

— Да это же несусветная чушь! Неужели ты поверил, чтобы я когда-нибудь с кем-то⁈

— Я никогда бы не поверил. Раньше.

Это прозвучало как приговор, без суда и следствия.

— Ты серьезно?

— Было еще кое-что в том конверте, — его голос дрожал, будто каждое слово изнутри ударяло его и причиняло боль. Он подошел ко мне ближе, взял мою ладонь и раскрыл свой кулак, из него высыпалась цепочка и кулон, подаренный мужем на мое двадцатипятилетие с выгравированными буквами А и В. Артём и Вероника. Откуда он у него? Пол словно начал шататься под ногами и закружилась голова.

— Это ничего не значит. Я могла его потерять где угодно.

— Наверное, — отчужденно ответил муж, — но он оказался именно у того, кто тебя отблагодарил за проведенную ночь. Слишком много совпадений. Поэтому заканчивай театр Ника, я ненавижу ложь и притворство. Ты думаешь, я кретин? Что я не заметил, как ты изменилась в последнее время? Как прячешь глаза и вся дрожишь! Признайся! Кто тебя трахает, пока я на концертах пашу как проклятый⁈ Герман этот гребанный, или может не он один⁈ Я ради тебя встал в пять утра, чтобы эту долбанную птицу в клетке повесить на дерево! А ты, сука, хвостом виляешь перед другими ⁈

Я размахнулся и что было силы, вложив всю боль и обиду, влепила ему пощечину: впервые за три года я ударила его.

— Если ты предпочитаешь верить каким-то чужим бумажкам, а не моим словам! Не моим глазам! Можешь уезжать!

Отвернулась и упала на кровать, рыдая. Боже, как я в этот момент ждала его прикосновений, просто молчаливого объятия. Мне больше ничего не нужно было. Как все стало бы проще. Мы бы сразу помирились и забыли это недоразумение. Но в ответ я лишь услышала, как громко хлопнула дверь, заставив меня вздрогнуть. Словно эта дверь не в номере, а в мою прежнюю прекрасную жизнь закрылась. Он все-таки оставил меня одну. Все-таки поверил глупой записке и потерянному кулону.

Еще меньше часа назад я была в эпицентре внимания. Ко мне тянулись тысячи рук, пели со мной, поддерживали. А сейчас меня накрыло таким одиночеством, что хоть в петлю лезь. Артем ушел и будто он один заменял мне всех и был всем в моей жизни. Как страшно остаться одной. Тишина вокруг сводила с ума. Мой любимый, мой родной мужчина бросил меня. Я вдруг рассмеялась. Он бросил меня? Из-за записки? Или просто нашел повод? Ох, это больше походит на правду. Это больше оправдывает идиотизм ситуации. Я настолько не важна ему, что он даже не потрудился хорошо подумать, включить логику. Бросил как ненужную вещь. Господи, да он гитары свои любит больше меня. Словно я не так уж и важна в его жизни, что он может так легко от меня отказаться и оставил одну.

Потом неожиданно для самой себя я села на кровать провела руками по волосам и начала истерично громко смеяться. Не знаю, что со мной происходило, может нервная система уже не выдерживала. Я вообще ощущала себя в каком-то долбаном плохом сне. Это не могло со мной происходить. Это чья-то дурная шутка. Моя жизнь рушилась словно карточный домик. Еще утром я была самой счастливой женщиной, а сейчас словно по щелчку пальцев все обернулось против меня. Это просто какой-то сюр. Я без вины виноватая.

Но рыдать и винить всех вокруг смысла нет и самоедством я никогда не любила заниматься. Всегда пыталась переключиться на что-то более позитивное. Муж уехал. Я осталась одна. Но сидеть одной в номере я больше не могла. Я набрала номер Лены стилиста и спросила, где она сейчас.

Оказалось, что на минус первом этаже отеля был клуб, где моя команда как раз сейчас отрывалась и Леночка пригласила меня к ним присоединиться.

Все в том же концертном платье, но поправив поплывший слезами макияж, я спустилась вниз в клуб. Басы громыхали на всю мощь, я увидела нашу команду, почти во всем составе на танцполе среди неизвестных мне людей. Леночка выбежала мне навстречу и обняла, провожая к столу. Там она что-то наливала мне в бокал, мы много пили. Потом все происходило как на старой кинопленке, в замедленном формате. Вот я танцевала с закрытыми глазами, под громкую музыку возле своих танцоров. Лазеры мигают неоном на лицах людей, свет то ярко вспыхивает, то полностью гаснет. Кто-то пытается приблизиться, кладет руку на мою талию, я убираю ее и отстраняюсь. Снова столик, Леночка, мои ребята, много алкоголя в бокалах, бутылки быстро опустошаются, официанты подносят новые. Много закусок, но не хочется. Громкий смех на фоне музыки и басов. Кто-то предлагает кайф, чтобы забыться, но я вяло отказываюсь и прошу еще накатить по бокальчику. Вдруг меня накрывает непонятным страхом, я спрашиваю Леночку, где мой водитель охранник. А потом сама вспоминаю и отвечаю за нее.

— Ох! Я же его сама отпустила. Потому что в Сочи меня сопровождал мой муж. Зачем мне охрана, если рядом муж, правда ведь?

И засмеялась громко. Я вспоминаю Артема и его громкий удар дверью. Он оставил меня. Оставил без охраны. И снова хочу плакать, но начинает играть моя любимая песня Элис Брук, и я с визгом бегу на танцпол и в эйфории танцую, погрузившись в красивый голос моего идола. У нее крутая аранжировка, сэмплы от которых сердце колотится как бешеное, волоски поднимаются дыбом и мурашки бегут по всему телу. Открываю глаза на мгновение и среди вспышек света замечаю знакомое лицо.

Лицо нагло усмехается, не сводя с меня глаз, а я уже не слышу музыку любимой певицы и медленно иду на встречу ему.

— Я приехал за тобой, — нагло он кричит мне на ухо, схватив за локоть, когда я подошла к нему. Зачем я к нему подошла не знаю, видимо хотелось сейчас излить всю обиду и злость на него и видимо много алкоголя внутри меня и мои люди рядом внушали мне уверенность. Мне очень хотелось впиться ногтями в его наглую морду, чтобы он хоть немного ощутил ту боль, что причинил мне он и его босс.

— Да ну? А туфли мне твои не поцеловать, случайно? Когда вы, уроды, наконец поймёте, что никуда и никогда не поеду к вам? Катитесь к черту!

Он немного наблюдал за мной, видимо оценивая степень моего опьянения. Затем больно схватил локоть и хорошенько встряхнул

— Ты совсем дура? Он специально из-за тебя прилетел сюда. Не понимаешь, что он тебя в порошок сотрет? То, что твой недоделанный муж уехал, оставив тебя — это только начало.

— Он не бросил меня, — заплетающийся языком рявкнула я на него. — А вот за то, что поссорили меня с мужем, вы еще ответите! Я не оставлю это просто так! Все узнают, кто вы такие! Я вас всех пересажаю!

— Если не поедешь сейчас со мной, ты сама себе подпишешь приговор! Идиотка! Поехали же!

— Эй! Охрана! Этот гавнюк пристает ко мне! Будьте, так добры, вышвырните его, и как можно дальше отсюда! — благо у меня сильные голосовые связки и звонкий голос, поэтому меня услышали огромные дядьки у входа в клуб и попросили синий костюм пройти с ними на выход. Он злобно сплюнул, глядя на меня, своим взглядом, обещая чуть ли не самую мучительную смерть и вышел.

Продолжив плясать и пить, мы с Леночкой решили зайти в уборную. Музыка сразу же зазвучала на порядок тише, мы шли по коридору, стуча каблуками и подпевая под нос играющую сейчас мелодию.

— Сегодня был один из самых твоих взрывающих концертов. Я влюбилась в тебя снова. Меня всегда удивляло, как один человек может зажигать целую толпу, откуда столько энергии? — заплетающимся языком произнесла стилист, выпила она уже немало, не меньше меня, глаза блестели в раскурсе.

Я толкнула тяжелую дверь и подошла к умывальникам, включила холодную воду и умыла лицо, посмотрев на себя в зеркало с подсветкой на серебристой стене, выложенной прозрачными блестящими камнями. Лицо уставшее и несчастное, макияж размазан. Да, денек сегодня не из простых. Утром счастье, любовь, полный солдаут, ночью слезы, алкоголь и душевное одиночество. Еще этот приспешник в синем костюме только логично зафиналил мой неудачный вечер. Хорошо хоть смогла избавиться от него.

— Леночка, каждый должен делать то, что он любит и у него получается. Тогда все всегда будут счастливы. И я не одна зажигаю толпу, со мной работает целая команда, и ты в том числе.

— Вот, почему ты всегда такая скромная? — Леночка поставила руки в боки и задала вопрос с претензией и недовольством.

— Гордая.

— Точно, — щелкнула пальцем стилист. — Никогда никого не обманешь ни на рубль.

— Это правда. Я никогда за всю жизнь ни у кого не украла и рубля и ни одно живое существо не обидела. Если не считать Золотову. Но это не моя воля.

— Но также нельзя, Ни-ка! — умоляюще взывал Леночка, размахивая руками. — Нельзя так жить, тебя ведь размажут. Люди жестокие.

— Теперь ты понимаешь, как мне сложно работать в лейбле и говорить вранье, которое они мне диктуют?

Мы разошлись по кабинкам. Я вышла первой, снова умыла лицо, намылила руки, продолжая рассматривать свое лицо в зеркало, ну вот что со мной не так? Я каждый день получаю предложения и подарки от поклонников, мужчины стелются дорожкой под ногами, а меня угораздило полюбить того, кто смотрит на меня свысока, сверху, того, кто не то, что не стелиться, готов выбросить меня из своей жизни. Не заметила, за размышлениями, как вышла Леночка, но времени прошло уже достаточно. Здесь было тихо, слишком тихо. Медленно ступая между кабинками, я сделала пару шагов, пытаясь вспомнить в какую кабинку вошла моя приятельница. Но пьяный мозг работал крайне плохо и перед глазами немного плыло пространство.

— Леночка? — спросила я у тишины и от звука моего голоса стало еще страшнее, так как он резонансно отдался отразился от мраморных стен и вернулся мне эхом. — Ты где?

Я развернулась обратно, к двери, решив, что, Леночка ушла, просто забыв обо мне. Пьяные ведь все. Мне, видимо, лучше идти ко всем в зал. Ответом на мой вопрос была все та же жуткая тишина, ни единого шороха или движения. И я сделала вывод, что ее здесь точно уже нет. Сделала пару шагов и почувствовала резкую боль сзади в голове. Затем последовала темнота, в которую я полетела и все внезапно исчезло.

Невозможно быть свободным от того, от чего убегаешь.

Фридрих Вильгельм Ницше

Очнулась с дикой болью в голове и невыносимым обезвоживанием. Перед глазами по-прежнему все плыло. Понимание, где я, приходило не сразу. Я схватилась за лоб и медленно поднялась. Я находилась на большой кровати с резным подголовником. В светлой большой комнате, очень похожей на номер в отеле. В комнате было несколько окон с белыми резными рамами в стиле ампир. Светило яркое утреннее солнце. Оставалось несколько вопросов. Что со мной произошло? Где Леночка? Где я нахожусь? И кто меня сюда привез? Я была одета все в тоже концертное платье, даже босоножки были на мне.

Я опустила ноги на бежевый ковер и медленно потянулась. Подошла к окошку и взглянула. Вид был красив: море, пальмы, набережная. Этаж примерно десятый. Но какой бы не был прекрасный вид, я начинала прозревать и вспоминать. Я должна была сегодня утром улететь домой, в Москву. Но не улетела, если в окне я вижу море. Я подошла к двери и опустила ручку, но дверь не открылась. Меня закрыли. Ну прекрасно, мать твою! Все тело сковал дикий страх и весь пьяный дурман вмиг улетучился. Включился инстинкт самосохранения и мозг перебирал всевозможные варианты, что произошло. В любом случае, будь это кто-то из моей команды, дверь не была бы заперта.

Услышала, что за дверью происходило какое-то движение и разговор. Я притаилась и прислушалась.

— Я надеюсь, этот болван не сильно ее ударил, и она жива? Не как с той курицей — моделью, — услышала я голос Нориана и все тело оцепенело, самые страшные догадки подтвердились.

— Живая, я лично проверил ее пульс, — ответил ему «синий костюм», его я сразу узнала. Не раз слышала его противный голос, трепещущий перед своим хозяином.

— Ты ее не лапал? Знаю я вас, шакалов.

— Нет, Герман Львович. Только удостоверился, что дышит. Пальма первенства всегда у Вас. Как всегда. Но я очень жду своей очереди, есть у меня на нее свои счеты. Измотала сильно, пора и ее обессилить.

Оба так громко заржали, что я вздрогнула. Вот так влипла. О том, что болит голова и дико хочется пить, забылось напрочь. Я резко обернулась, судорожно соображая, что делать, глазами пытаясь зацепится хоть за что-нибудь, чем можно ударить. На белом комоде у стены стояла ваза со свежими цветами, а рядом статуэтка тигра, бронзовая. Я схватила ее и подбежала к окну.

Попыталась выловить взглядом хоть одну живую душу на набережной, но пока никого не наблюдалось. Я распахнула окно, высунулась насколько смогла и быстро и насколько могла громко закричала несмотря на то, что на улице никогда не было видно, но выбора у меня сейчас особенно не было, каждая минута была на счету и я должна была воспользоваться этой возможностью спастись.

— Люди! Кто-нибудь! Помогите!

В этот момент распахнулась дверь в номер и сердце ухнуло в пятки. Вошла целая команда мужчин, низкий и упитанный Нориан в костюме, его «синий» приспешник и двое телохранителей. Слишком много на меня одну. Внутри уже все сжалось от страха.

— Ты говорил она проспит минимум до девяти, идиот, — Нориан входя, недовольно буркнул «синему костюму».

— С предыдущими так было, — оправдывался тот, с жалким видом. Подонки, каждый из всех сейчас здесь присутствующих. Довольствоваться тем, что превосходишь по силе хрупкую женщину, да еще и притащить с собой охрану, чтобы точно не сопротивлялась.

— Доброе утро, Вероника. Очень рад тебя видеть. — расплывшись в искусственной улыбке, Нориан раскрыл руки, готовый меня обнять, но не подходя ко мне, снова рассматривая как под рентгеном

Я спрятала статуэтку за спиной и злобно прошипела.

— Отпустите меня, немедленно, иначе…

Я запнулась, а на лице Нориана уже светилась триумфальная улыбка на раскормленном, лоснящемся от пота, лице.

— Иначе? — мягко он переспросил меня, прекрасно осознавая, что я не могу его ничем припугнуть, что ничего ему не будет за это похищении, и что последует сейчас, какую экзекуцию они мне приготовили. Я никто в сравнении с ним, мелкая рыбешка. Как можно припугнуть подонка, который ничего не боится и любой вопрос решает связями и суммами.

— Я засажу тебя, Нориан. Будешь гнить за решеткой, ты и все твои преступники, которые выполняют твои приказы. Даже не сомневайся.

Он расплылся в улыбке еще больше.

— Очень страшно Вероника, я уже боюсь. Правда.

И громко рассмеялся, что прибавило мне больше страха. Я в ловушке. Заперта двумя бугаями, размером в шкаф, мстительной тварью в «синем костюме» и их сумасшедшим боссом. Вот это компашка мне попалась. Врагу не пожелаешь. Даже запрятанная статуэтка уже казалась бесполезной.

Потом, когда он устал смеяться, подошел ко мне ближе и посмотрел в мои глаза.

— Как там твой муж, Вероника? Мне передали, он вчера скоропалительно уехал, взял в аренду авто, прихватил по дороге длинноногую блондиночку. Похоже он не очень скучает без тебя, дорогая. Ты уверена, что хранить ему верность — правильное решение? Ведь ты можешь многое получить от меня. Многое из того, чего ты еще не имеешь.

Поочередно оглядывая каждого мужчину в номере, я судорожно сглотнула и собрала все силы, что были.

— Я хочу поговорить с тобой. Наедине, — попросила я главаря всего этого шабаша. — Пусть все выйдут.

Нориан потер подбородок, не хотел сразу соглашаться. Может что-то взвешивал, пытался просчитать, что я могла задумать. Но через минуту кивнул остальным, я уже почти выдохнула, что останется хотя бы один. Они давили меня своим количеством. Один из охранников подошел ко мне и выхватил из рук за спиной бронзового тигра. Да, глупо было надеяться, что они такие тупые и не заметят мое орудие, которое особо некуда было прятать. Ладно, в комнате остались еще другие предметы, которыми можно хорошо стукнуть.

Дверь закрылась, а Нориан молча уставился на меня, в ожидании.

Его второй охранник остался в комнате, у двери, сложа руки в замок перед собой. Встал как статуя, не сводя с меня глаз. Похоже Нориан настолько труслив, что даже со мной боится не справится.

Мой мозг генерил варианты спасения. Может, попробовать потянуть время и принять душ, может там будет окно, через которое я сбегу, как в фильме. Смешно. Переколесив всю Россию и СНГ в городах с их отелями и гостиницами, везде душевая — это была комнатка с глухими стенами. Это провальный вариант, точно не поможет. Еще я всерьез задумалась о том, чтобы вырубить чем-то Нориана. Допустим если я это сделаю, если смогу. На самом деле, даже муху ударить не могу, жалко. Но если допустить такое, то, что дальше. С остальными я точно не справлюсь. Я даже близко не похожа на Сару Коннор или Лару Крофт. Я просто ничего не могу сделать, чтобы выбраться. Я уже готова была рыдать от безысходности, а за мной уже выстроилась очередь, с их грязными намерениями. Это конец. Я не переживу изнасилование. Не смогу с этим жить.

— В прошлый раз ты обещал, что силой меня не возьмешь, — дрожащим голосом, почти на срыве, я выпалила в обвинительном тоне, сжимая кулаки стоя у окна.

Нориан сел в кресло, и снова минута молчания прежде, чем он ответил, не отрывая от меня взгляда. Долгая, бесконечная минута, в ожидании моего приговора.

— Да. Я мог бы сейчас взять тебя силой, мне это никакого труда не составит. Ты ведь, понимаешь? Но это слишком примитивно и легко. Не интересно. Не люблю легкие задачи, как и тупых и легкодоступных женщин. И я сдержу слово. Как и то, что ты сама ко мне придешь. Я всегда выполняю свои обещания.

— Никогда. Сама.

— Ооо, дорогая. Жизнь разве не научила тебя главной парадигме человечества — никогда не говори никогда? Ты обязательно придешь ко мне. Сама.

— Но сейчас я не пришла к тебе сама. Ты похитил меня! — меня трясло все сильнее и голос срывался на высоких нотах, я готова была бросится и расцарапать его наглую неприятную морду.

— Верно. Прости мне мою слабость, я не выдержал вчера. Очень хотел тебя видеть рядом. Я хотел поговорить с тобой. Я понял, что тебе сложно решиться. Ты не знаешь, что я за человек, насколько буду тебе интересен. Сейчас я дарю тебе возможность — узнать меня поближе. Чтобы ты привыкла ко мне.

— Отпусти меня, — я села в кресло напротив Нориана и жалобно попросила. Я готова уже умолять, унижаться, плевать на гордость. Только бы выбраться. — Если в тебе осталась хоть капля человечности, не держи меня здесь силой.

— Отпущу, обязательно. Но сначала мы побудем вместе. Дай мне один шанс.

Нервы не выдержали, и я заплакала, закрыв лицо ладонями.

— За что ты так со мной? Что? Что я тебе сделала? Я не хочу! Не хочу ни знать, ни видеть тебя не хочу. Зачем я тебе нужна? Зачем? Вокруг полно свободных согласных девушек.

— Возможно… я страстно в тебя влюблен, — он усмехнулся.

Конечно, он сам понимает, что это полный бред, настолько, что даже не может скрыть свою ухмылку.

В номер вошел официант в белой рубашке и чёрных брюках, молодой парень лет двадцати. Вкатил столик с едой и напитками и аккуратно перед Норианом принялся выставлять все.

Я подпрыгнула к нему, схватила за руку и жалобно попросила, на глазах Нориана и его бодигарда.

— Меня похитили и держат здесь силой. Пожалуйста, вызовите полицию. Умоляю вас.

Нориан бросал взгляды то на меня, то на растерянного официанта, то на охрану. Ни одна мускула его лица не выдавала в нем напряжение, он продолжал владеть ситуацией и улыбался.

Официанта, напротив, заметно трясло, возможно от страха, он сжал губы, пытаясь это скрыть. Его глаза словно ответили мне, что он очень сожалеет, но ни слова не промолвил в ответ. Поставил чашку с кофе на столик, затем стакан со свежевыжатым соком, развернулся и покатил свой столик к выходу. Я не верила собственным глазам, он делал вид, что меня нет и ничего от меня не услышал. Я бы никогда не осталась равнодушной к чужой беде. Чем бы меня не запугали.

— Вы слышите меня? Меня похитили. Вызовите полицию!

Я попыталась догнать его, хватая его за что получится, попутно срываясь на крик, но охрана Нориана отпихнула меня в сторону, обратно в глубину номера, где мой каратель, как ни в чем не бывало, бесстрастно показал рукой на кресло, напротив него.

— Позавтракай со мной Вероника. Ужина я пока не дождался с тобой. Но у нас все впереди.

Я вытерла слезы с щек, меня трясло с бешеной силой. Так хотелось весь этот номер взорвать, и пусть вместе со мной, но тогда закончится этот бесконечный ужас.

Официант сделал вид, что не слышал меня. Ему заплатили или пригрозили, карьерой, его родными, да чем угодно. Никто не станет рисковать собой ради чужой женщины. Это только я одна такая дура наивная, готовая помочь любому, в любой беде. Прощаю многим все обиды и гнусные поступки. Но мир не такой добрый, он жестокий. Готовый сломать тебя в любой момент, самый неподходящий и внезапный для тебя, чтобы ударить посильнее. Жизнь словно испытывает тебя на прочность. И до этого момента я всегда считала себя сильной, способной справиться с многими невзгодами. До этого момента. Сейчас я чувствовала себя почти сломленной, загнанной в ловушку, откуда не видела выхода.

Я опустилась на кресло, потому что ноги уже почти не держали меня. Нориан сделал пару глотков кофе и принялся за блюдо в чугунной сковороде.

— Покушай, Вероника. Здесь прекрасная кухня. Для меня очень важно, чтобы было вкусно. Это главное условие при выборе отеля. — он отрезал кусочек яичницы и вместе с хлебом отправил в свой рот, по уголку которого потекла капля жира. — Очень люблю здесь шакшуку и бенедикт с лососем. Но лучшая шакшука, безусловно, в Тель-Авиве. Это поистине гастрономическая мекка Ближнего Востока.

Меня сковал ступор, я наблюдала за его движениями руками, за его лицом, лоснящимся от пота и жира на губах и подбородке. Его маленькие глазки бегали по моему телу, ненадолго прерываясь на содержимое его тарелки.

— Как ты уже поняла, он не вызовет никого, — противно причмокивая, довольный Нариан продолжал наблюдать за мной, как удав за кроликом, которому уже не спастись в его капкане. — И, если, кто-либо постучится к нам, потому что ты кричала из окна, он также никому ничего не расскажет. Мы умеем вести переговоры и добиваться того, что нам нужно.

— Это даже интересно. С тобой моя жизнь обрела новый смысл. Чувство азарта и предвкушения победы, — он поэтически говорил, с интонацией, будто меня это должно интересовать. Сергей Есенин, блин. Медленно дирижировал своей вилкой. Как же хотелось эту вилку воткнуть ему кое-куда. — Я жду этого момента: получения долгожданного заветного приза — это давно забытое мной чувство счастья. Оно даже лучше, чем сам факт победы. Ты ешь, не стесняйся. Тебе понадобятся силы.

— Как мой кулон попал к тебе? — прикасаться к еде не могла. Окинула взглядом номер, в поисках своей сумочки и телефона. Но потом вспомнила что в уборную с Леночкой шла с пустыми руками. Значит все осталось у моих ребят, с которыми мы вчера гуляли.

— О, это лаконичная история. Я заранее продумал ее. Это был отличный ход, имеющий несомненный эффект на твоего мужа. Твой муж болван, манипулировать им оказалось слишком просто. Как он тебе не наскучил еще? У него в голове одна извилина, и то короткая. Такую женщину оставить одну, без охраны. Поверить кому-то незнакомому человеку, чем собственной жене, мог только полный кретин. — Нориан вытер жирные блеском губы и откинулся на спинку, — но вот теперь ты и здесь дорогая. Рядом со мной.

— Тебе приносит удовольствие доставлять страдания. — не спросила, а констатировала факт, с презрением наблюдая за ним. Скольких же судеб он сломал, потому что ему своя жизнь наскучила. Ради забавы и удовольствия, предвкушения победы в его игре. Игре с людскими судьбами.

А он даже не стал спорить, только повел бровью и кивнул.

— Когда ты меня отпустишь?

— Когда посчитаю нужным. Когда пойму, что ты переосмыслила наши отношения.

— У нас нет и не может быть никаких отношений.

— Извини дорогая. Но это решаю я. Твой муж — подтверждение твоего неумения делать правильный выбор.

Нориан вдруг щелкнул пальцами, и охрана внесла какую-то папку, передав ее в руки своему боссу.

А мне было плевать, что в папке. Вот, совершенно. Я думала о том, где моя команда и моя «прекрасная» семья из лейбла, которые «своих не бросают». Я ведь уже должна была прилететь в Москву. Со всеми. Неужели никто не заметил моего отсутствия? Неужели улетели без меня? Ищет ли меня хоть кто-нибудь? Меня даже по ДжиПиЭс не найти, потому что телефона нет с собой.

Нориан положил папку на столик и одним пальцем пододвинул ко мне. Я провела взглядом его действие и не сдвинулась с места. Он ожидал, что я ее возьму, прочитаю.

— Что ты хочешь… Герман Львович? — беспристрастно спросила я, почти владея собой.

— Приятный сюрприз. Для прекрасной тебя.

— Засунь свои комплименты и подарки в одно место.

— А ты не задумывалась, что я могу тебе дать гораздо больше, чем просто подарки? — он многозначительно посмотрел на желтый конверт и снова улыбнулся. Он мне напоминал кота Базилио. Никогда его не любила.

Задумывалась? Смешно. Все, что хоть как-то, хоть немного, касается его, ни думать, ни видеть не хочу. Я сжала губы и посмотрела на дверь, у которой стоял его охранник. Как же сбежать отсюда? И голова гудит от вчерашнего и сегодняшнего. Ничего сообразить не могу.

— Ты могла бы заменить Золотову на сцене. Например. У тебя есть все данные. Красивая мордашка. Хорошо двигаешься. Сильный вокал. У меня есть возможности убрать ее. Ведь сейчас только она составляет тебе конкуренцию на олимпе? А если ее вдруг не станет? М-м-м? Ты не думала? Все лавры будут твои. Еще больше популярности, славы, денег.

Вот это поворот. Он мне в лоб предлагает убрать Арину. Заманчивое предложение, конечно. Учитывая, какой паскудный она человек. Но все же, нет. Подло это. Меня и без того, совесть мучает, за то, что по указке лейбла, поливала грязью Золотову. И скажи я сейчас «Да», чем платить? Понятно чем. Он ведь к этому и ведет.

— Послушай, — я поддалась вперед и прошипела каждое слово. — Мне не интересно. Совершенно. Любое твое предложение. Потому что я для тебя не человек, а безвольное тело, которое можно украсть, которому можно делать гадости, когда тебе вздумается.

Внутри меня снова все закипало. Я не понимала. Как, ну как так можно с другим человеком поступать. Из-за него меня бросил муж, я сижу тут какого-то черта, выслушиваю идиотские предложения, вместо того, чтобы быть дома. Мои руки тряслись, а на глаза накатили слезы.

Да, они дадут столько денег, сколько потребуется и повернут любую ситуацию в свою сторону. Это было последней каплей в моей нервной системе, мне уже нечего было терять. Я еще была в трезвом уме и памяти и прекрасно осознавала, что мой поступок легко может спровоцировать его сделать, то, чего я так сильно боялась. Но сейчас, загнанная в клетку, мне уже начинало становится все ровно. Все ровно мне не спастись.

Все ровно я заложница этого ублюдка и сейчас в его руках моя жизнь. Но если погибать, то с гордо поднятым подбородком, а не трусливой жалкой мышью. А он все смотрит и улыбается молча. Да пошло оно все.

Я вскочила на ноги и схватилась за край стола, перевернула все содержимое на Нориана, обжигая горячим кофе.

Нориан дико завопил, смахивая с себя еду и напитки. В комнату влетел «синий костюм» и охрана. А я уже лежала у противоположной стены, придерживая затылок рукой, из-за сильного удара, когда молниеносно охранник у двери откинул меня так, что я отлетела в другой конец номера. Странно, что не потеряла сознание. В груди болело от его кулака.

— Выпустите меня сейчас же, уроды! — уже рычала я на них всех, пытаясь подняться на ноги. Но никого не волновала моя боль и просьбы. Все крутились вокруг Нориана, противно отряхивали его, словно запачкавшуюся девочку.

— Сука, — глаза Нориана метали молнии, его лицо изображало такую злобу, что мне стало страшно. Он сжал кулаки и подошел ко мне ближе. И стоя надо мной начал раздеваться. — Всем выйти отсюда!

Я закрыла лицо руками, не переставая рыдать. Но почему, почему меня никто не может спасти? Где мой муж, который давал клятву, что пойдет по жизни рука об руку, вместе переживая и радость, и боль.

Где Городецкий, Миша, Гена? Почему они позволили этому уроду издеваться надо мной? Где мои поклонники, их тысячи и они на все готовы ради меня. Никого нет рядом, никого, кто хотел бы мне помочь.

Нориан схватил меня за руку поднимая с пола, рывком, больно сжимая запястья.

— Что ты делаешь? Отпусти меня!

— Раздевайся, Вероника. Шутки закончились. Ты облила меня, теперь я вынужден идти в душ. Пойдем вместе. Заодно и познакомимся ближе.

— Нет. Ни за что, — истерически я продолжала рыдать, наблюдая как он, обнаженный по пояс расстегивает ширинку своих брюк. Его свисающий живот трясся от движений. Я закрыла лицо руками, не в силах смотреть на него. Вот и все, Вероника, твое счастье было так прекрасно, но длилось оно не долго.

Словно в тумане, он волоком тащил меня за руки в душ. Не жалея, грубо, жестоко. Зазвонил телефон на кровати. Нориан на мгновение застыл и обернулся, судя по всему, это был его телефон. И кто бы там не был, на той стороне провода, я была ему благодарна.

Он нервно цокнул языком, проигнорировал звонок и резким движением руки сорвал с моего плеча бретельку платья, затем вторую и потянул за подол платье вниз, оставив меня в одном белье и босоножках. Перед глазами все плыло. В голове крутилась одна картина моей перспективы, меня изнасилуют все эти уроды, убьют и выбросят где-то в лесу.

Он улыбался, облизывая руки и мое тело своими мелкими бледными глазами. Подошел ко мне ближе, одним пальцем поддевая бретельку бюстгальтера. Остался один шаг до полного моего морального уничтожения.

Дверь резко распахнулась, показался «синий костюм», взъерошенный и испуганный.

— Босс. Там дело. Срочное. Кое-кто хочет срочно с Вами поговорить.

— Я занят, — раздражительно бросил Нориан, не сводя глаз с моей груди, пока еще под бюстгальтером.

— Пытался решить вопрос сам. Он просит Вас. Босс. Лучше отвлекитесь.

Нориан что-то прорычал себе под нос и поспешно вышел из комнаты. Я осталась одна. Как наверное легче жить тем, кого не мучает это гребанное чувство нравственности. Может, относись я проще, уже давно бы все закончилось и от меня давно бы отстали. Но врядли я бы спокойно тогда продолжала жить, будто ничего не произошло. Я бы не смогла с этим жить дальше.

— Скоро ты будешь и подо мной, стерва, — «Синий костюм» указал пальцем на меня, обжег взглядом и покинул номер, хлопнув дверью.

Поправив локоны за ухо, я вытерла слезы ладонями и снова взглянула на окно. Всего один шаг, и все мучения закончатся в миг. Я одна, мне никто не помешает.

Уже был такой артист в нашем лейбле, который выпрыгнул с пятого этажа. В прессе писали, что в его крови нашли наркотики. Но, экспертизу можно купить и написать все, что угодно. Теперь я уверена, его довели до этого шага. До той черты, когда уже не видишь смысла дальше бороться.

Муж меня бросил. Жаль только маму и папу, они такого точно не заслужили. Но лучше пусть будет мертвая дочь, чем сошедшая с ума. Все происходило словно в страшном сне, в параллельной вселенной. Я опомнилась лишь, когда уже стояла в босоножках на подоконнике у настежь открытого окна. Осталось сделать один шаг.

Перед глазами пронеслись картинки, что будет когда меня не станет. Как плачет мама, папа. Чтобы прыгнуть, нужно быть слишком смелым. Слишком смелым и слишком и безразличным к своим близким. Ты то свои мучения остановишь, но заставишь жить в страданиях своих родных. Нет. Это слишком жестоко. Слишком по эгоистически. Я не могу нанести им такой удар. Я должна как-то сама справится, но им даже повода не дать расстроиться. Я медленно села на подоконник и снова зарыдала от безысходности.

Вошел Нориан, всполошенный, и даже испуганный, посмотрел на меня и открытое окно и испугался еще больше.

— Сейчас ты свободна. Пока. — его словно разозлила моя заторможенная реакция, потому что я продолжала сидеть, как вкопанная, не веря его словам. И он словно прорычал. — Тебя ждут твои люди внизу.

Я сделала осторожный шаг к ванной комнате и медленно надевала платье, все тело трясло и не слушалось.

— Не скажешь, даже спасибо?

— За то, что привез сюда и запер? — язык заплетался от перенесенного стресса, руки тряслись, а ноги подкашивались. Это какой-то долбанный эксперимент над людьми теми, кто считает себя хозяевами жизни. Кое-как застегнула босоножки и поднялась, глядя на него. — Иди к черту.

Он устало улыбнулся, продолжая стоять в проеме двери, задерживая проход.

Я должна была бежать оттуда, спасаться и использовать этот шанс, пока никто не передумал. Но меня словно разом покинули все силы, я так устала и отчаялась, что уже не верила, что меня вот так просто, как по волшебству, вдруг отпускают. Я медленно поплелась к выходу, еще не веря, что мне дадут уйти. Нориан схватил меня за локоть и развернул лицом к себе. Внутри все упало. Он играется со мной.

— Считаешь себя особенной. А что в тебе такого, а? Что ты так ломаешься. Набиваешь себе цену? Ты обычная продажная кукла. Вопрос лишь в цене.

— Я рада, что ты наконец понял, что я обычная. А вот насчет продажной, я тебе ничего не продала, чтобы так меня называть.

— Ты отдаешь себе отчет, что с этого момента начнешь идти ко дну?

— Вряд ли. Ведь там находишься ты.

— И все же? Почему я не нравлюсь тебе?

Идиот. Он еще спрашивает. Я облизала пересохшие губы и задрав голову охрипшим холодным голосом произнесла:

— Ты нарушаешь мои личные границы.

Я ответила мягче, чем он того заслуживал, но возможно во мне все же сработало чувство самосохранения. Сейчас мне нужно было уйти. От них. Как можно подальше. Но он знал, как вывести меня из себя.

— Ты придешь ко мне. Сама. Будешь умолять.

— Ты псих. Больной психопат. Противный ничтожный мужичок, самоутверждающийся за счет своей власти над другими. Но запомни. И запиши. Когда-нибудь найдется человек, который вернет тебе все, что ты причинил другим, и ты загнешься от этой боли.

Он замолчал. Его глаза потемнели.

— Пошла вон.

— С радостью.

Нориан усмехнулся, продолжая испепелять меня своими маленькими глазками. Но к счастью, отошел в сторону, наблюдая как я выхожу из номера. Я вышла в просторный холл, ступив на мягкий красный ковер и подошла к лифтам.

Нажала кнопку и стальные двери тут же распахнулись, словно ждали. Я вошла в кабину и инстинктивно быстро нажала кнопку первого этажа. Двери закрылись, а я прижалась к прохладной стене и все еще не могла поверить, что отделалась испугом. Напротив меня на стене кабины висел плакат с семейной парой, они улыбалась широкой улыбкой, а рядом был текст рекламы этого отеля. Лозунг о том, что этот отель создан для счастья, звучало как издевательство сейчас. Для меня этот отель оказался страшным кошмаром.

Я вышла к ресепшену. Все блестело, золото, белые цвета, зеленые пальмы в больших горшках. Только не радовало ничего.

Какие-то люди подходили к администраторам отеля, кто-то узнавал меня и произносил мое имя, кто-то пытался меня окликнуть, кто-то говорил кому-то «Смотри! Это Ника Чайкова.», «Ну и вид у нее».

Да, выглядела я как портовая шлюха, бледная, опухшая от слез и размазанным макияжем на лице. Но сейчас мне было плевать. Я искала глазами моих людей у входа в отель. И когда увидела одного из них — менеджера Никиту, побежала рысью, ища в нем свое спасение от всех навалившихся бед.

Он выглядел таким холеным и красивым, в своем голубом костюме и белой рубашке. Говорил по телефону, но, когда увидел меня, положил трубку. Я буквально влетела к нему, прижавшись к его груди.

— Слава Богу, ты здесь.

— С тобой все в порядке? — спросил он, отстранившись и тронув пальцами мой подбородок.

— Все очень плохо. Мы. Мы должны вызвать. В этот раз я не оставлю это просто так. Позвони…

— Кому? Зачем? — его идеальные светлые брови изогнулись.

— В полицию. Я не уеду, пока не увижу, как Нориана не выведут в наручниках. За похищение и причинение физического и морального вреда.

— С ума сошла? Это же Нориан. Городецкий с нас три шкуры спустит. Нет. Об этом не может быть и речи. Ника, мы обязательно разберемся с этой ситуацией. Без публичности и шумихи. Разберемся, слышишь? — Никита тряс меня за плечи, а я смотрела на него стеклянным взглядом, не до конца осознавая смысл его слов. — Уезжаем отсюда.

Но одно я точно поняла, он не хотел наказывать этих подонков. Я окатила Никиту презрительным взглядом и побежала обратно в отель.

— Ника! Мать твою! Куда тебя понесло⁈

Я подбежала к ресепшену и попросила у ошарашенной девушки в красном пиджаке телефон.

Слава Богу, та не стала пререкаться и расспрашивать, а сразу подала телефонный аппарат.

Трясущимися пальцами я набрала полицию и сообщила, что вчера вечером меня похитили и удерживали в этом отеле до этой минуты. Что мои похитители сейчас находятся в номере этого отеля. Грубый мужской голос сообщил в ответ что опергруппа выезжает и мне нужно подождать их приезда.

Девушка за стойкой с круглыми глазами таращилась на меня, слушая всю историю что со мной произошло за последние сутки. Да, я сама офигела бы, если бы услышала. И не поверила бы.

Такое можно увидеть, если только в фильмах. Настоящий блокбастер. Девушка позвала администратора, но тот явно был уже в курсе, что-то лепетал, что я не так все поняла и предложил расслабится и пойти в их спа, в качестве извинений. Я ответила ему, чтобы он сам шел в свой спа-салон. Теперь Нориан получит по заслугам, и на этом мой триллер будет окончен. Очень хочется в это верить.

Я в предвкушении ждала полицию. А Никита грыз ногти и безуспешно пытался уговорить меня уезжать отсюда. В промежутках между уговорами и угрозами, что нам конец от Городецкого, он постоянно кому-то звонил. Моему и его руководству. А их там немало человек. Куда не ткни пальцем-тот начальник, только чего коснись никто ничего решать не хочет, только штрафовать и угрожать, требуя строгого выполнения их приказов.

Нас ждал самолет. А в Москве горели сроки репетиции номера нового трека. Но сейчас было совершенно на все плевать, сейчас я должна наконец положить этому безнаказанному ужасу конец. Больше терпеть, оглядываться, бояться я не была намерена. С меня хватит. Сегодня я чуть не шагнула из окна до такого отчаяния довели. Больше у них такой возможности не будет. Все ответят. По закону. По всей строгости.

Нориан со своей шайкой словно ждали нас. Тут же распахнули двери и впустили нас с улыбкой. Меня накрыло еще больше и затрясло. Возвращаться в свою клетку — страшнее самого страшного сна. И я почти сразу поняла, что ничего у меня не выйдет. Слишком уверенно они держались и выдавали насмешливые ответы следователю:

«Вы что? Уважаемый. Эта девушка сама своими ногами пришла. Просто вчера она много выпила и возможно приняла что-то еще для настроения, вот и не помнит всего. Мы не знаем точно, но в ее тусовке все балуются наркотиками. Даже ее муж. Но она совершенно точно сама хотела ехать со мной и продолжить знакомство в отеле.»

Нориан вел себя так уверенно, что я сама чуть не поверила в его слова.

Полиция кивала и направляли меня на медэкспертизу на наличие наркотиков в моей крови. Я, конечно, согласилась. Но в голове мелькнула мысль, что эти подонки могли мне что-то ввести, пока я была в отключке. Но в любом случае сама, по своей воле я ничего запрещённого не принимала.

Ситуация поворачивалась против меня, что я сама сюда своими ножками притопала и была под наркотиками. И я с сожалением, вынуждена признать, что голыми руками Нориана так не взять. Истерить, кричать. Махать шашкой. Этим я его не засажу. Оставалась одна надежда — на медэкспертизу. Что она отразит правду.

Но когда на телефон следователя поступил звонок, короткий, он заметно побледнел и только поддакивал и соглашался. Затем вытер лоб рукавом рубашки и взял меня под локоть, выводя из номера Нориана, пальцами давая отбой своим сослуживцам и попутно извиняясь перед Норианом, покидая его номер.

Мы спустились вниз. Опер увел меня в дальний угол холла и сбивчиво попытался объяснить, что мне нужно просто забыть все, что со мной здесь произошло. Это, блин, как?

— При всем уважении к вам, Ника. Не по зубам он вам.

— А Вам?

— И мне.

— Предлагаете сидеть сложа руки? А он дальше будет коверкать жизни других, ни в чем не повинных девушек?

— Предлагаю обходить этого человека стороной.

Я усмехнулась и плюхнулась попой на диван, хлопнув руками по коленям.

— Прекрасный совет. Как? Подскажите, на милость! Улететь на другую планету? Я и раньше не искала с ним встреч. Более того, избегала и посылала его во все далекие дали. Но это не помогает.

— Возможно, вам и правда на время лучше уехать. Исчезнуть. Он переключится. Потеряет к вам интерес. Все утихнет, и вы вернётесь. Вообще публичная деятельность всегда чревата такими последствиями, как обретение навязчивых и бестактных поклонников.

Я долго смотрела на мужчину в форме и снова усмехнулась.

— Мне уйти со сцены из-за этого больного извращенца? Какая-то странная у вас логика, товарищ следователь. Не логичная и не справедливая. Может вы — органы лучше работать начнете и остановите этого урода? Может лучше ему перестать издеваться над невинными девушками, чем вы будете нас уговаривать бросить искусство, которое никому не делает вреда?

— Можете ругать органы сколько хотите, но мы тоже имеем ограниченные возможности.

Опер подошёл ко мне ближе и почти шепотом произнёс у моего уха.

— Большую шишку остановить сможет только тот, кто выше него самого, понимаете? И это точно не мы. Он неприкосновенен для нас.

— Вы просто ничего делать не хотите. Вот и все. И ищите отговорки.

Мент усмехнулся и взял свою фуражку, собрался к выходу.

— Я вижу вас не переубедить. Значит каждый из нас останется при своем мнении. Но дам один совет вам. Если у вас нет влиятельного друга, который смог бы остановить Нориана, у вас один выход — оставить карьеру певицы и уехать подальше.

В Москву вернулась опустошенной, обессиленной. Курортный город забрал у меня мужа, вручив взамен дичайший стресс от пережитого ужаса. Подбадривала себя одним: «Слава Богу, хоть осталась жива и относительно не тронута». Нужно как-то жить дальше. Вопрос только, как. Когда все из рук валится и мысли крутятся вокруг одного — того отеля с Норианом и моего Артема с кулоном на его ладони.

Так и не стало известно, откуда у Нориана этот чертов кулон оказался. Скорей всего, он снял его с меня после корпоратива. А я не заметила, находясь в шоке. Толком и не помню, когда последний раз видела его на себе. Я не снимала цепочку с платиновой бабочкой с буквами А и В на крыльях, с того момента, когда муж подарил ее мне и застегнул замочек на шее.

В первый день моего пребывания дома я пыталась разобрать одежду и навести порядок. Миша дал выходной, чтобы отойти от пережитого. Посоветовали обратиться к психологу. Но зачем он мне, если даже полиция не в силах помочь? Опускались руки. Единственное в чем я видела свое спасение — это моя работа. Пахать и не думать о своих проблемах. Размышляя об этом, я не сразу поняла, что мой телефон звонит. Наивно ожидая звонка от мужа с мольбами простить, я кинулась к трубке и, не глядя на номер, нажала «прием».

— Что между тобой и Норианом? — без церемоний и приветствий сразу спросил грубый, властный, низкий голос, пронизанный жестокостью и бескомпромиссностью. И я сразу поняла, кто это. Я видела интервью с ним и знала его голос. Только в видео он более сдержанный.

Это был Владимир Городецкий, собственной персоной. Мой генеральный продюсер, находящийся сейчас в Штатах. Хорошо, что подальше от меня.

Даже если ты ни в чем не виноват, то обязательно себя таким почувствуешь в разговоре с этим человеком. И еще мелкой никчемной букашкой, не имеющей ни права, ни свободы выбора. Ничего не добившимся существом, не имеющим никакого веса и заслуг.

Так Городецкий относился ко всем. По ходившим слухам. По каким-то своим причинам он на всех смотрел свысока. И я сейчас в этом убедилась лично. Для таких как он, такая как я — просто станок, приносящий ему цифры денег. Не буду я, будет другая. А он будет править и господствовать в шоу-бизнесе и дальше.

— Здравствуйте, Владимир, — как можно спокойнее ответила, а внутри уже все дрожало, даже сильнее, чем перед Норианом. — Ничего, нет и не будет. Он не дает мне жизни. Требует встречи. Похитил меня после концерта в Сочи и удерживал силой в отеле! Вам известно об этом беспределе⁈ Я что, зверушка какая-то?

— Ты сорвала съемку, идиотка! Какого хрена ты поперлась к Нориану?

— Я поперлась⁈ — я чуть не задохнулась от возмущения. — Он украл меня! Меня ударили сзади по голове! Вы кому верите⁈ У меня есть медицинское освидетельствование! Только от этой бумажки толку ноль. Я вызывала полицию. Но они отказались его задерживать.

— Ты *банутая? Не знаешь, кто он такой?

— Мне не нужен Нориан или кто-либо еще. Разберитесь с ним, пожалуйста. У меня есть муж.

Вспомнила слова следователя и наивно попыталась воззвать его к помощи:

«Дам один совет вам. Если у вас нет влиятельного друга, который смог бы остановить Нориана…»

У меня сложилось твердое мнение об этой персоне. Городецкий — явно могущественнее моего настойчивого поклонника.

Даже его обзывательства с унижением готова была проглотить. Умолять. Ведь он может многое. А я его артист. Его успешная подопечная. Но это я так думала, а у него свое мнение.

— Это не тебе решать! — резко рявкнул продюсер, так что я вздрогнула и из рук выпала одежда на пол. — Ты не просто будешь встречаться с кем надо, а ляжешь, под кого я скажу. Если понадобится. Это понятно? Я твой хозяин, Бог и господин. Благодаря мне, ты имеешь славу, деньги и любовь тысячи людей. А пока свободна. Хоть один косяк и полетишь обратно в свою глушь, без имени и песен, кем ты была до меня. Никем.

Я в ужасе что-то буркнула в знак согласия и тут же услышала короткие гудки.

Вот и познакомились. Вот и поговорили душевно. А на душе — хоть в петлю лезь.

После такого словесного наезда, я была просто раздавлена, словно по мне проехался танк. Хотелось плакать, как маленькая девчонка и убежать. Не объяснил, не успокоил, а просто размазал. Нет никакого равноправия и уважения к другим людям. К женщинам, слабому полу. Его совершенно не волновало, что он мог нанести психическую травму человеку. Есть такие люди, способные одним взглядом, одним словом осадить человека. Городецкий именно такой.

Нет. С такими монстрами у меня не было опыта бороться.

Мне стало безумно жаль ту девочку, которую он сейчас раскручивал в Америке. Элис Брук. За десять минут разговора с ним я получила колоссальный стресс. А она с ним рядом каждый день. Возможно и каждую ночь. Хотя, ночь наверное единственное время, когда она отдыхает от него. Ведь он не любит девушек и вместе они точно не спят. Хотя, свечку я там не держала.

В этот же день Миша отвез меня сдать кровь на наркотики. По приказу продюсера. Конечно анализ показал, что я чиста. Никогда ничего не употребляла и не буду. Даже сигареты не курила. Только выпить могла в хорошей компании.

Возвращаясь домой, выйдя из лифта с моим водителем, заметила у нашей входной двери желтый большой конверт. Он был приклеен скотчем к металлу, над самой ручкой. Я оглянулась по сторонам. Пусто и тихо. Как этот «почтальон» прошел в наш дом и поднялся на наш этаж, не понятно. Сорвала конверт и покрутила в руке. Очень похож на тот, что Нориан «любезно» положил на столик передо мной в отеле. Который я так и не открыла. Все верно. В углу ручкой «автограф»: от Германа.

— Что ты хочешь… Герман Львович? — беспристрастно спросила я, почти владея собой.

— Приятный сюрприз. Для прекрасной тебя.

— Засунь свои комплименты и подарки в одно место.

— А ты не задумывалась, что я могу тебе дать гораздо больше, чем просто подарки? — он многозначительно посмотрел на желтый конверт и снова улыбнулся.

Господи. Не жизнь, а карусель с сюрпризами. И чем дальше, тем страшнее. Я открыла дверь, отпустила Глеба домой, быстро закрылась изнутри на все замки и снова посмотрела на злополучное послание.

Я не была уверена, что именно сегодня готова открыть этот конверт. Учитывая, кто его отправитель. Даже гадать на тему, что там может быть, нет сил и желания. Вдруг там что-то страшное или неприятное? Нориан не тот человек, который делал меня счастливой, даже немного. Одни неприятности и страдания. Мне нужно хоть немного времени прийти в себя. Сейчас я была разбита, чувствовала себя уязвленной. Немного позже я открою его, возможно. Потом решу. Сейчас у меня есть более серьезные дела и проблемы.

Я много снималась, гастролировала, писала стихи и мечтала приступить к записи нового альбома. Первой идти на перемирие с мужем мне не позволяла гордость. Я была обижена. Он должен был верить только мне. Только мне и никому больше. Даже если бы весь мир был против меня, он должен был верить мне. Потому что, я на его месте, верила бы только ему.

Разумом я понимала, что с нами случился серьезный раскол и, возможно, нас, как семьи, уже нет. Но Артём пока почему-то заявление на развод не подавал. И у меня теплилась надежда, что остынет, что осознает свою ошибку. Но дни летели, складываясь в месяцы. Он жил в студии, записывал альбом со своими ребятами, нигде не появлялся. За месяц я не получила ни одного смс или звонка от него.

«Синий костюм» продолжал предпринимать попытки уговорить меня приехать к его боссу на случку. Но после того, как я разбила о его голову вазу, больше он не появлялся. А я выдохнула надеясь, что хоть одной проблемой, кажется, стало меньше.

Артем уехал в недельный тур по Уралу и дал одно единственное интервью. А я с упоением следила за любыми новостями о нем или его группе. Он был очень мрачен и выжат. Волосы взъерошены, мятая одежда. На вопросы журналистов отвечал неохотно и сухо.

Мое сердце, при его виде, сжималось и очень болело где-то глубоко внутри. Моя душа рыдала. Хотелось бежать хоть на Урал ради него, ради моего мужа, моего любимого мужчины, но я не могла. Не могла первой. Я не была виноватой перед ним, чтобы делать первый шаг. Никогда не бегала за мужчинами. Всегда они меня добивались, а я выбирала.

Унижаться, умолять простить меня такую жалкую — такие сцены точно не про меня. Если он меня любит он осознает, что был не прав и придет сам.

— Не придет он. — тяжело вздыхая, уверяла меня моя подруга Рита, — слишком высокого полета птица, понимаешь? Слишком гордый, чтобы прийти и простить тебя. А я тебе говорила все ему рассказать. Он твой муж и должен знать кто тебе угрожает. Его обязанность защищать тебя.

— О Рита, о чем ты говоришь⁈ — я легла на бархатный красный диванчик в ее шоу-руме и закрыла лицо ладонями.

— Действительно. Твоему Тёме самому нужна мамка — защитница, которая только и будет гладить по голове и говорить комплименты. Ох, боги! Надо было тебе выйти замуж за инфантильного мужика, да еще и звезду! — Рита причитала, как старая бабушка, между словами пыхтела и нервно листала каталог с образцами ткани. — У него же все вокруг должны боготворить только его. И прав всегда только он один. И детей он поэтому не хочет, потому что твое внимание будет направлено не только ему. Это не ему от тебя уходить нужно! А тебе! Бежать от него!

— Прекрати, Рита! Иначе мы поругаемся.

Подруга подошла ближе, присела у моих ног и взяла мои руки в свои ладони.

— Поверь Никуша, я желаю тебе счастья. А с Артемом не будет у тебя его, ну не будет. Знаю, я таких мужиков. Сама обожглась однажды, ну ты знаешь все. Конечно, это твоя жизнь, но мне так не хочется, чтобы ты свою молодую жизнь тратила на него.

Я вздохнула и поднялась с дивана, настроение было ниже нуля. Хуже некуда. Звонил Дэн, звал в клуб, но на душе было так паршиво, что даже мои любимые вечеринки не могли это исправить. Мне не хватало Артема, безумно.

Рита была не права. Только Артем мог сделать меня счастливой. Только он рядом был смыслом моей жизни. Ничего другого не имело смысла. И сейчас, увидев его измученный вид, моя душа совсем не находила себе места.

Может, хоть сейчас стоит пойти первой на примирение? Плюнуть на гордость и быть счастливой. А что, если он снова оттолкнет меня? Как он отреагирует. Я боялась, что отвергнет. Так, в ожидании, в безвестности, у меня теплилась хоть какая-то надежда. Маленькая, крошечная надежда. Ради которой стоит жить. Без Артема я не смогу. Ложиться в пустую постель, просыпаться. Зная, что не на гастролях, а ушел, возможно, навсегда, резало изнутри, выворачивало до крика. Мне не хватало его. И с каждым днем я была ближе к тому, чтобы первой сделать шаг к нему.

Разговор с Ритой не принес облегчение и я поехала домой. По дороге заехала в магазин, купила бутылку коньяка, бросила сумку в коридоре.

Хотелось скинуть туфли на высоких каблуках и отправиться бродить босиком по ночному проспекту. Или побыть на крыше в полном одиночестве, со своими мыслями.

Собралась выйти, и мой взгляд зацепился за желтый конверт, лежащий на комоде у зеркала. Он лежит на видном месте, но я его не замечала и забыла о его существовании. Взяла в руки. Что ж. Погибать, так с песней.

Закрыла дверь и направилась на крышу с бутылкой и конвертом под мышкой.