Измена. Ты нас предал

6

Уйди в тишину — и увидишь, кому ты нужен.

Японская пословица

В фойе лейбла, на огромном экране всегда крутили клипы и выступления Элис Брук. От нее исходил особенный свет, неведомая сила, от которой невозможно оторвать глаз. Я бы многое отдала за возможность увидеть, как она репетирует, услышать в живую ее сильнейшее колоратурное сопрано, как она берет высокие ноты.

Хотя бы просто постоять рядом с ней.

А стать ее ученицей, научиться хоть частичке тому, что умеет она, об этом даже не решаюсь мечтать.

Высокая голубоглазая блондинка, идеальные прямые белые волосы. Ее картонные изображения в полный рост стояли по всему продюсерскому центру. Не давая забывать никому, кто главная звезда и достопримечательность лейбла и на кого нужно равняться.

Но сегодня был особенный день! Я влетела в кабинет нашего директора и с порога вскрикнула:

— Миша сказал: мои концерты отменяются! Рекламу остановили, афиши срывают! Что происходит, Гена?

— Мы расторгаем с тобой контракт. Больше нет певицы Ники Чайковой, — Гена ответил так буднично, словно говорил это каждый день каждому несчастному артисту, и сегодня пришел мой черед. Он сидел хмурый, за столом и перебирал бумаги.

— Что⁈ Ты рехнулся⁈ Как это, нет? Я шла к этому всю жизнь. Мечтала стать певицей. И вот сейчас, когда я только начала понимать, что это не сон, не сказка, что я выступаю на сцене, что меня любят тысячи фанатов, я узнаю, что все это вдруг исчезает рушиться и исчезает, будто и не было никогда! Я ведь работала как проклятая. Что я сделала не так? За что вы так со мной? Я ведь жила работой, дышала ею!

— Да, а ещё дышала своим рокером, чем нарушила условия контракта. Ты не имеешь права заводить детей и вступать в брак, особенно обнародовать их перед публикой, но ты возомнила из себя звезду, неприкасаемую, безнаказанную.

— Скажи, что происходит Гена! Мы работаем с тобой три года, все было хорошо! Дело ведь не в Артеме? Давай на чистоту!

Директор нервно бросил бумаги на стол и поднял зеленые глаза на меня.

— Давай на чистоту. Когда мы подписывали с тобой контракт то понимали, что ты проект на три года. Это нормально, многие и этого не достигают.

— Серьезно? — в шоке я присела в кресло у его стола, схватившись за сердце. — Я за три года столько пахала на ваш лейбл, получала какие-то смехотворные проценты, а сейчас ты говоришь свободна?

— Ты можешь уходить. Публике нужна свежая кровь, новые лица голоса и музыка. И уйдёшь ты с тем, с чем сюда и пришла.

— То есть не с чем?

— Именно.

— Я не могу поверить, что люди, на которых я работала несколько лет такие жестокие. Что готовы выбросить меня на улицу ни с чем! Как такое возможно, как⁈ Чем я заслужила такое отношение⁈

— Ты круто выстрелила, первый год дал хорошую выручку. Но последние два года прибыль едва покрывает расходы.

— Это потому, что мы не записываем новый альбом, почти не снимаем клипы, мало пишем песен! Но то, что делаем это все безотказно выстреливает! Все мои концерты проходят полным солдаутом. Разве не это показатель успешности проекта? На меня люди идут.

— Городецкий принял решение взять нового артиста. Твой проект зашел, деньги заработали. На этом точка.

— Я ничего не понимаю, — заплакала я, прижав ладони к мокрому лицу. — Мой проект приносит деньги, я редко нарушала договор, всегда работала как папа Карло. Почему вы закрываете прибыльный проект?

— Ладно, только, между нами, — голос Гены смягчился после минутного молчания, он сжалился. Какое-то мгновение подумал. — Помнишь, после выступления на премии Мьюзик Таймс к тебе подкатил… Герман Нориан?

— Не успела ещё забыть, — усмехнулась я. Как же. Забудешь его. Когда он в моей жизни присутствует уже больше собственного мужа. — Я его послала. А ещё помню, он женат и старше меня лет на двадцать.

— Да. Так вот, он оказался очень тонкой душевной организации и не вынес твоего отказа.

— И что? При чем здесь этот мудак и мой контракт с лейблом?

— А притом, что этот политик договорился с Городецким, чтобы мы расторгли контракт, и никто ни на радио, ни на ТВ тебя не возьмет. Ни за какие деньги, хотя и денег у тебя полагаю тоже не так много. Но у тебя есть выход, все не так обреченно.

Я горько усмехнулась.

— Какой? Спрыгнуть с моста?

— Этот депутат хочет лично заниматься твоей раскруткой и финансированием.

— Нет, — Господи, он и сюда залез. Он решил мне жизнь поломать по всем фронтам. С Артемом не вышло, он за работу мою взялся. — Боже, что мне делать? Как я скажу мужу, что вы меня как собаку за забор выбросили?

— Твой Артем бедный рокер, который ещё пять лет назад играл на гитаре в переходах, чтоб не сдохнуть с голода. А тут реальный шанс обеспечить себя и свою карьеру.

— Может, есть смысл поговорить с самим Городецким? — я словно не слышала его язвительных высказываний. Артем никогда не нуждался настолько, чтобы сидеть в переходах. Но здесь, в этом мире, люди приписывают для красочности даже то, чего не было.

— Нет. Там все уже решено. Он даже говорить с тобой не станет. И еще, если захочешь рассказать что-либо о лейбле прессе, сразу отбрось эту идею. У тебя больше никто не возьмёт интервью. Пока ты не придёшь на поклон к нему, тебя никто никуда не возьмет. Он купил тебя со всеми потрохами и дороги другой у тебя нет, кроме как к нему.

— Есть у меня дорога, — я резко поднялась и посмотрела на Гену с гордо поднятой головой — Послать вас всех куда подальше.

Гена ухватил меня за кисть и так по-доброму, словно хотел помочь, предложил:

— Мой тебе совет, соглашайся. Он быстро теряет интерес. Не ты первая, не ты последняя. Его больше забавляет момент охоты, пару раз встретитесь, и он забудет о тебе. А ты останешься при бабках, на сцене, популярна и востребована. Сейчас и правда твой пик карьеры. Глупо все это потерять в один день. Подумай, не руби с горяча. Твое будущее сейчас зависит не от нас, от тебя. Твоя гордость только погубит тебя. Если откажешься, он же жизни тебе не даст. Будет душить тебя, пока не приползешь. Лучше уж сейчас сдаться. Итак, уже далеко зашло.

— Как вы могли так со мной поступить? Продать меня. Ему. Это же бесчеловечно. Музыка моя жизнь. Я всю жизнь шла к этой цели. Это была моя мечта с детства. И вы так безжалостно сейчас вырываете меня со сцены, со всех радаров, словно ненужную вещь. Неужели какой-то козел — Нориан дороже меня оказался? Мы ведь вместе три года проработали, я работала на износ, отдала всю себя музыке и нашему проекту.

— Мне жаль. Правда. Но наш лейбл создан, чтобы выпускать хиты, а не спасать людей. Я позаботился, чтобы тебе выплатили премию, при увольнении, чтобы были деньги хотя бы на первое время. Твой расчет пришлют тебе на карту в течение трех дней. Но мой тебе совет — сдайся и соглашайся на условия Германа. Глупо закапывать себя такой молодой, красивой и популярной. Пока тебя не успели забыть. Пока на тебя идет публика.

— Гена. Может, я, конечно, провинциальная дурочка, но у нас в семье так заведено, что женщины не продают себя другим мужчинам. Может это глупо, но я до сих пор верю в счастливый брак, где муж и жена верны друг другу. И пусть я гордая. Но я ни одного хорошего человека не обидела в своей жизни, Арина не считается, она человек-говно. Хотя без ваших пиар-штучек, я бы и ее не трогала никогда. Моя совесть чиста, чтобы перед каким-то зажравшимся уродом стелиться.

Вот и пришел конец моей карьере. Все, как хотел Артем. Он, наверное, будет счастлив.

В слезах, но с поднятой головой я вышла из кабинета директора.

У ресепшена на выходе снова наткнулась на красивую картонную фигуру Элис Брук.

Она улыбалась ослепительной белой улыбкой и смотрела на меня успешным взглядом суперзвезды. Она идеальна. Да. Словно ее образ говорил, нет, кричал: «Да, я достояние лейбла и успешна, и востребована, а ты Ника неудачница, которую пнули под зад и теперь ты никто. А впереди у тебя неизвестность и пустота. Темная холодная и страшная пустота».

Сжав веки сильнее, потому что стало до боли жаль саму себя, жаль ту маленькую девочку Веронику, которая с пяти лет бежала на танцы, потом на хор и уже тогда мечтала, что когда она вырастет, то обязательно станет певицей и это сделает ее самой счастливой.

Она так отчаянно мечтала когда-нибудь выходить на сцену и под свет софитов петь своим преданным поклонникам песни. И вот три года назад она исполнила свою мечту и три года была самой счастливой на свете, уже взрослая девочка Ника исколесила всю Россию и СНГ не один раз и в каждом городе аншлаг, буря восхищений, крики радости и слезы счастья. Признания поклонников, что мои песни и мой голос вселяют в них уверенность и чувство праздника, вера в хорошее будущее.

Все ради денег. Я для них просто товар. Продюсер продал меня. Наверняка, даже не долго думал.

Наверняка методы Городецкого везде одинаковы. И сегодня я лишь коснулась его частично. И мне бы очень хотелось бы встретиться и поговорит с Элис хотя бы о том, как она справляется. Если справляется. Теперь я точно знаю что за красивой картиной может вполне реально находится истерзанная душа. Перед камерами мы все счастливые и красивые, за кулисами мы все по своему несчастны.

Все оборвалось так внезапно, что несколько дней я не могла поверить, что все кончено. Словно находилась в каком-то дурном сне и не могла пока проснуться.

Я просыпалась по утрам с чувством тревоги, что я проспала очень важное событие, что сейчас я возьму телефон, а так много пропущенных от Миши.

Но звонков и сообщений от кого-то либо из лейбла не было. Я крутила музыкальный канал весь день, в надежде вновь, как раньше, увидеть свой клип.

Пусть в эфире меня не показали, но в чартах, хит парадах я ведь была всегда. На прошлой неделе мой клип занимал третье место, я не могла за неделю вылететь. Невозможно. Но меня нигде не было.

Гена сказал правду, меня убрали из эфиров, из ротации радио. Даже мой сайт выдавал ошибку 404. Меня удалили ото всюду, стерли, словно ластиком, словно меня никогда не было.

Я лежала несколько дней с включенным теликом и плакала, не в состоянии что-либо делать.

Артем, пытался успокоить, носил на руках, гладил, целовал, уверял, что все станет только лучше, что теперь я смогу сопровождать его на гастролях, мы теперь будем всегда вместе и это ведь здорово. И видя мое апатичное состояние, о детях больше разговора не заводил.

Мои вопросы к нему остались не закрытыми, но сейчас мне было так паршиво на душе, что до разборок с мужем не было сил. Я была благодарна судьбе, что он остался рядом в этот сложный для меня период. Поддерживал, с ложечки кормил и пел баллады под гитару.

Я даже ходила в магазин за продуктами, не зная куда себя деть на четвертый день. Раньше мы всегда питались в ресторанах, или делали заказ доставки еды на дом или в студию.

Мне хотелось прогуляться и выбрать что-то вкусное, попробовать приготовить что-нибудь и с мужем вечером поужинать вместе.

Да и сейчас надо было бы начать экономить, не известно насколько нам хватит денег, что у нас сейчас есть.

Я уже вряд ли что-то заработаю в ближайшее время, а Артем, там вообще неизвестно сколько он принесет и когда.

Муж подбадривал, что это знак свыше. Может настало время перемен?

В общем, я приободрилась, приоделась и пошла за покупками, настроив себя, что хватит жевать слезы, нужно что-то кушать и как-то жить. Пора вспоминать рецепты и как готовить домашнюю еду. В новых реалиях жизни, нужно подстраиваться под новые правила жизни.

Но в магазине меня сразу узнали, обступили кругом и не давали пройти, пока я не сделаю селфи или не распишусь. Покупки так и не удалось совершить.

Расстроенная вернулась домой, закрыла дверь, бросила ключи и скатилась вниз на пол, закрыв лицо руками. Это какой-то страшный сон. Словно кто-то щелчком пальцев, выключил свет, и моя жизнь в один миг погрузилась во тьму.

В несчастье познается друг и изобличается враг.

Эпиктет

Набрала номер Дэна, моего друга. Телефон вне зоны доступа.

Плюхнулась в кресло и решила ему напечатать всю свою историю счастливой жизни, внезапно покатившейся под откос и попросить помощи. Ну почти всю. С того момента, как Нориан стал домогаться. Начало он видел собственными глазами. После съемок передачи, в гримерке.

Дэн как-то рассказывал, что его отец крутой адвокат в Москве. Выигрывал даже безнадежные дела, там, где другие адвокаты не справлялись. Может, он сможет мне помочь? Я готова отдать все свои сбережения на квартиру, только, чтобы наладилась жизнь.

Засадить Нориана. Наказать Городецкого и лейбл. Я описала всю свою общую проблему и попросила помочь отца Дэна. Больше у меня не было вариантов, кто мог бы спасти.

Через пару часов я получила ответ от друга.

«Привет, Ника. Я слышал, что ты уже не в лейбле. Мой отец не возьмет твое дело. Там, без шансов. Он не хочет портить отношения с Норианом. Извини».

Ну прекрасно, блин. Спасибо «друг». Слышал про меня и даже ни написал, ни позвонил, узнать как я тут. Разве настоящий друг так поступит? Вот оно, истинное лицо богемной тусовке.

Когда ты слетел с коня, ты становишься никому не нужен. И те, кто вчера так ярко улыбались тебе при встрече и лезли целоваться во все щеки, сегодня делают вид, что тебя просто не существует.

Совсем недавно я была в центре внимания. Вокруг всегда крутились разные люди, друзья, знакомые, коллеги. А сегодня меня поддерживали только Артем и Рита.

Родители ничего не знали, еще не поняли. А я не рассказывала им о своих проблемах.

Остальные… словно растворились в одно мгновение. И сейчас, оставшись в этой съемной квартире с мужем, мне казалось, словно этих многочисленных людей вокруг никогда и не было. Мы оказались одни наедине со своими трудностями.

— Опять гоняешь свои мысли? — Артем прислонился губами к моей шее сзади, прижав сильными ладонями спиной к своему голому торсу.

Я стояла у окна и смотрела на город, обняв себя руками.

Мегаполис оживленно шумел. Люди шли кто куда, машины неслись по проспекту, суета, а я словно не часть этой жизни. Словно меня вычеркнули ото всюду.

В последнее время часто вот так зависала, погружаясь в свои размышления.

— Да, — вздохнула я, наклоняя голову набок. Я нежно гладила его ладони, его губы парили по моей коже, а по телу мурашки под каждым касанием. — Мне наверное лучше чем-то заняться. Иначе эти мысли скоро сведут меня с ума. Раньше я писала стихи. Сейчас не получается. Как будто источник вдохновения иссяк. Навсегда.

— Я могу найти тебе интересное занятие, — почувствовала его улыбку, перед тем, как он снова поцеловал мою шею. Провел языком по щеке и развернул лицом к себе. Его глаза: красивый пепельный цвет, в них волнение и искорки азарта. Он облизнул свои губы, опустил взгляд на мои, сжал руками мою попу. — Если это отвлечет от твоих мыслей, будем заниматься этим без перерыва.

Я положила руки на его плечи и скрестила за его шеей. Он поднимал меня все эти дни. Кормил, наливал успокоительное, мыл, как маленькую, носил на руках. И я видела, как ему было не просто совмещать это со своей работой. Ребята репетировали, записывали альбом. Без Артема все останавливалось.

Он разрывался, пытался везде успеть. Иногда вез меня с собой в студию. Но мне становилось еще хуже, слишком многое там напоминало о моей разрушившейся карьере. Иногда просил Риту, посидеть со мной. Но одну меня он сейчас не оставлял.

Признаться честно, я была удивлена такой заботе. Не ожидала, что муж способен так долго и терпеливо выхаживать меня.

При любой возможности находился рядом, брал мои ладони, целовал и гладил. Пытался отвлечь разговорами. О чем угодно, только не о моей работе, которой у меня уже не было.

— И что же это за интересное занятие? — я вовлеклась в его игру. Пора отпускать прошлое и жить настоящим. Хотя бы пытаться выкарабкаться. У меня молодой горячий муж. Если я так надолго слягу, то хорошего не жди.

— А ты не догадываешься? — улыбнулся он озорной улыбкой, поднимая меня над полом и аккуратно укладывая на кровати. — Девочка взрослая. Должна сразу попасть в точку.

Я закусила губу, погладила его щетинистую щеку.

— Может быть, шахматы? — мечтательно закатила глаза.

Он громко засмеялся и укусил меня за бедро.

— Ну что же Вы, Вероника Андреевна, забыли за кого замуж выходили? — лукаво улыбнулся он мне, гладя мои ноги, поднимаясь выше и стягивая с меня трусики. — Девиз Вашего мужа, только секс и рок-н-ролл.

— Это значит, мой муж сыграет мне на гитаре? — с придыханием кокетливо спросила я, потирая ладонью его твердую плоть через домашние брюки.

Он пристроился между моих ног, развел колени.

— Я сыграю на более ценном инструменте.

Опустился к моей промежности и нежно провел кончиком языка между нижних губ. Мурашки пробежали по всему телу и кожа запылала сладким жаром.

Я выгнулась навстречу мужу, издавая стоны своего наслаждения. Схватилась пальцами за его волосы, нежно массируя кожу головы ногтями, в такт его движениям. Дрожь нарастала все сильнее, я закрыла глаза, полностью отдавшись во власть приятной истоме.

Муж поднялся к моему лицу и подарил нежный, горячий поцелуй. Медленный и томный. Я полностью растворилась в нем. Если бы меня спросила собственное имя, я бы не ответила. Полное отождествление от мирской суеты. Это была лучшая терапия против скверных мыслей.

Артем уперся в меня влажной и тугой головкой и не торопился, осыпая влажными, порхающими поцелуями на щеке, шее, плечах. Сжал ладонями мою грудь, провел большими пальцами по ореолу и нежно толкнулся в меня, заполняя до предела. Во всю длину.

Огонь внизу живота разгорался все больше, вместе с темпом движения его бедер.

Как он красив сейчас. Поджарое крепкое тело вбивалось в меня все сильнее, грациозно, словно исполняло страстный танец под собственную музыку. Хватает меня сильно за бедра, царапая кожу браслетами и продолжает свой огненный танец любви.

Муж вбивался мощными толчками, снова накинулся на мой рот. С губ срывались громкие стоны. Распахнула колени шире, выгибаясь еще больше и подставляя мужу свою грудь, чем он сразу же воспользовался, заставляя меня издавать непотребные стоны.

Я срываюсь на крик, чувствуя, как меня накрывает сильнейший оргазм, давая мощную разрядку моему напряженному телу. Я сжимаю плоть мужа и нежно всхлипываю, отпуская руки с его расцарапанных плеч. Муж кончает следом за мной с надрывным стоном. Изливается в меня и аккуратно ложится рядом. Прижимает мою голову к своей груди и целует в макушку.

— Как я тебя люблю, малыш. Если бы ты знала.

А я ничего не нашла, что можно сейчас ответить. Лишь приподнялась и нежно коснулась его губ. Внимательно посмотрела в его расслабленные глаза.

— Я без тебя не смогу жить, Артем. Я умру без тебя.

В его глазах промелькнул страх. Он усмехнулся и прижал снова мою голову к себе.

— Дурочка. Моя. Самая любимая и сладкая.

Я закрыла глаза с улыбкой на лице и прислушалась к бешеному биению его сердца. Муж потянулся к тумбочке за сигаретами, захватив и телефон. Закурил, выпустил дым вверх и неожиданно резко сел на кровати, так, что я вздрогнула и открыла глаза. А он уже поднялся и с сигаретой в зубах что-то быстро печатал в телефоне.

Вопросительно посмотрела на него. Он поднял на меня глаза, растерянные, смятенные.

— Малыш. Мне нужно срочно ехать.

Я поднялась на локтях, наблюдая как он резко распахнул шкаф, достал боксеры, черные джинсы и надевал их на себя.

— Куда? Вечер на дворе.

— Нужно записать три песни. Пацаны ругаются. Пора сдавать на мастеринг. Мы сроки нарушаем, — сбивчиво и дерганно ответил он, затушил почти целую сигарету, натянул на себя черную футболку, схватил пачку сигарет, зажигалку.

Я упала на кровать. Ему нужно работать, хоть кто-то в нашей семье должен сейчас приносить деньги. Я не могу его держать возле себя круглыми сутками, как собачку на привязи.

Конечно. Ему нужно ехать. Но любая разлука с мужем, даже на пару часов, тяжело мне давалась, особенно сейчас. Нет, мне однозначно, нужно себя чем-то занять.

— Когда ты вернешься? — я поднялась, накинула халат, намереваясь проводить мужа.

— Не знаю, малыш. Постараюсь поскорее. Но точно не сегодня.