Измена. Я лучше чем она (СИ)

Глава 29

— Что ты несешь? Это шутка, что ли?

Отец, скукожившись, сидит напротив. Весть, что принес мне с утра попахивает дурдомом. Хотя теперь никому ненужное известие нисколько не трогает. Страницу я перелистнул.

— Скандал был в офисе, — скрипит отец, — Аделина хочет раздуть историю до небес. Как ледокол вспахала гладь офиса. Орала площадной бабой на все здание. Куда только сдержанность подевалась, — досадно морщится, будто лимон сожрал без сахара, — грозила, что напоет начальнику Джонатана. Она может. Не пойму я, Давид, какого она такое влияние на него имеет?

Сука мракобесная!

Предупреждал же! От семейки добра не жди. Так и сечет, где можно урвать кусок пожирнее и побольше. Ничем не погнушается, меркантильная тварь.

— Я говорил не связываться с ними, — начинаю терять терпение, — ничего хорошего из твоей аферы не вышло. Убыточная кампания, как можно было не просчитать шаги по тонкому льду? Теперь ты понимаешь, что брак был просто бесполезен? Еще бы немного и я сам мог выйти на Джонатана, но тебя приспичило! — с досадой рассекаю воздух ладонью. — Что тебе слюнтяй Доронин?! Принес пользу? Я говорил!

— Ну да, сынок, — соглашается, куда ему деваться, — только я думал, что быстрее получится.

Предела возмущения, раздирающего грудь, просто нет. Клокочет внутри, будто тайфун чувств сдерживаю. Взять бы да потрясти элитный, насквозь заношенный пиджак (имеется в виду, заросший самодовольством — прим. авт), вывалить из него все заносчивое дерьмо, но какой бы я не был гандонище, старик напротив все же мой отец.

— Спешка сам знаешь хороша в каком случае. Наши активы достаточно мощны, чтобы заинтересовать предполагаемого союзника. У нас был иной выход за рубеж, но тебе приспичило объять необъятное. Теперь кому разгребать?

— Тебе, — внезапно отец звереет, — не развалишься. Отдаю правление в руки сына. Вытаскивай всех. Все получится. Контрольный пакет твой.

Момент абсолютного торжества смазан и почти стерт. Я, конечно, желал единолично встать у руля, но ни таким способом. А хотя, проблемная ситуация будет неплохим стартом, как раз пойму, чего я стою.

— Что она хочет?

— Денег, Давид. Эта сука всегда хочет только денег.

Знаю аппетиты Дорониной. На самом деле руководит счетами она, а не ее слабый и никчемный муж. Только Аделина первой принимает решение, а слизняк лишь покорно машет головой и выдает ее шаги за свои. Жадный и тупой мудак, просравший классную команду сотрудников. Из-за тщеславия чуть не пустивший семью по миру, а расплатой стала его дочь.

Отец уныло двигает чашку с кофе на столешнице и что-то меня настораживает. Слишком нос повесил, выглядит как жалкий старый пацаненок. В его глазах смертная тоска и меня обдирает догадкой.

— Ты с ней спал?

Он вздрагивает. Суетливо поправляет галстук. Дергается, как свинья на веревке. Пристально наблюдаю за изменениями в поведении и убеждаюсь окончательно. Они любовники. Бывшие. Вряд ли настоящие. Отцу лет достаточно, чтобы гнаться за постельным брейк-дансом или я все же ошибаюсь. Да на хрен! Не может быть.

— Тебя не касается, — собравшись, резко отрубает.

Ясно. Все ясно.

— Адовый пиздец, — сажусь напротив и пытаюсь переварить информацию. — На хрена? Тебе других было мало?

— Много ты в бабах понимаешь.

Ворчит, как иномарка, вышедшая в тираж по сроку эксплуатации. Я не могу осуждать его, потому что сам живу отнюдь неправедную жизнь. Единственная кто потряс и порядочно подвинул мои каноны была Дина. Но ее нет. Сбежала.

При воспоминании о бывшей тошнотно сосет под ложечкой. Еле сдерживаюсь, чтобы не поморщиться от разливающейся кислоты. Это не Дина, а прободная язва. Сука, на всю жизнь метку оставила. Жжет каленым, никаким огнем не затушить. Хуже всего не это, плохо что при одном воспоминании из штанов выпрыгивает дружок и назад его не уложить. Как будто околдовала чем. Лютая непокорная дикарка!

Отпустил же. Заранее развод оформил. Благо при моих связях и возможностях решить мелочную проблему выеденного яйца не стоит. Думал, всё. Она свое дело сделала. Так какого хрена тянет, как будто намазано там? Еще раз ночью приснится, найду и удавлю.

Каждую ночь… Каждую! Я трахаю ее до изнеможения в нашей прихожей на полу. И проснувшись, ненавижу новый день, потому что Дины больше нет рядом. Это не привязанность. Просто секс. Приклеилась видно на мозговом уровне зараза неизлечимая. И все! Ничего более.

— А надо в них понимать?

— Судя по тому, что Динку не рассмотрел, то да, сынок, но ты оказался полный долбоёб. Я уезжаю, — встает и нервно одергивает пиджак, — попытаюсь уговорить Аделину, чтобы не слила скандал в желтую прессу.

— Что за скандал? Расскажет у кого из подруг круговая подтяжка? К компании ей не подобраться. Я позаботился, отец, — успокаиваю старика.

Не буду грузить, когда подкупил основные инфоисточники, сделал все что мог и даже более. Так что мерзкие сплетни нам урона не нанесут. Тысячу шагов просчитал, пока держатели пакетов во власть играли.

— Ты не знаешь?

— А что я должен знать?

Больше всего на свете я ненавижу непредвиденные шаги от кого-либо. Неприемлемый шаг для моего существования. Мне удалось до этого момента просчитать практически все, кроме животного желания к бывшей, которое гасится всеми доступными способами и теперешнего сюрприза, что вот-вот должен сказать отец.

— Тайна рождения Дины.

— Какая тайна? Что ты несешь? — удивлен не то слово, что хочу сейчас использовать. — Аделина совсем с катушек съехала? Подожди… — выражение лица старика меня немного начинает нервировать. — Ты знаешь, да?

Отец присаживается снова и неспеша начинает рассказ, по итогу которого узнаю, что никакая она не дочь Дорониных, а всего лишь бедная удочеренная девочка. Новость, конечно, прям новость, но снова шокирующего ничего не нахожу. По крайней мере, теперь мне частично ясен ее необузданный характер, который Дина тщательно скрывала под притворным налетом прилизанности и эфемерному соответствию высшей касте.

Три «ха-ха», сука! Мне еще ее и продали. Вот же мрази. Изуродовали девке жизнь и продали ради своих целей. Циничные предатели. Я думал хуже меня людей нет, а оказывается промахнулся.

— И после этого ты не побрезговал связать с этими… — выблевываю слово, что и сказать вслух тошнотно будет, — что ты ждал от них, отец? А-а-а… Не отвечай. Аделина! Она повлияла? Прости, но что она смогла показать тебе в сексе, что ты не видел и не знал? Ради раздвинутых ног ты готов был угробить дело всей своей жизни? — в ярости прочесываю пальцами волосы. — На хуя?!

Родитель молча поднимается и чеканя шаг, доходит до выхода. Прежде чем открыть дверь, он предупреждает о передачи мне всех активов и назначает день. Разгребай, Давид. Твое время пришло.

Впервые в жизни ощущаю что-то наподобие стыда. Теперь не просто жжет, а выжирает. Может именно так Прометею выклевывали печень? Мне кажется, я осязаю невыносимые ощущения, только к ним еще и ублюдочный позор примазывается.

Что мне делать с информацией? Как сейчас Дина живет, когда узнала об этом? Где она? Блядь, как же не вовремя все.

— Давид, к Вам посетитель, — втискивается в кабинет секретарь.

— Нет.

Наглым образом через Ольгу Михайловну проходит человек в сером неброском костюме и как только собираюсь вышвырнуть его, слышу.

— Вас интересует информация о Дине Дорониной? В прошлом Барской.