Измена. Я лучше чем она (СИ)

Глава 38

— Это слишком, Давид.

— Ты стоишь больше, — протягиваю ей руку. — Идем.

Дина несмело жмется к стене, будто впервые оказалась на пороге неплохой квартиры. Она видела больше, стесняться нечего. Только ее неловкость я кожей ощущаю. Что такое? Неужели так сильно ударили последние новости, не понимаю.

На самом деле квартира принадлежит мне уже давно. Приобретал просто как вложение средств, она меня чем-то зацепила. Может потому, что район тихий и спокойный. Люди достойные живут. Сплошь профессура и академики. Или потому, что воздух здесь чище.

Хатка небольшая, сто двадцать метров, что ли. Точно не помню. На первое время сойдет, если захочет, то поменяем на большее без проблем. Девочка может выбирать все что захочет, но зависит все теперь только от ее желания.

— Пусто, — оглядывается по сторонам.

— Ерунда, — пожимаю плечами, — купим остальное в ближайшее время. Разве это проблема? Или тебе вообще не нравится здесь?

— Нет, — поспешно и суетливо оправдывается, а мне это не нравится. Ее же что-то мучает, видно невооруженным взглядом. — Я имела в виду, что мне внутри пусто. Ты знаешь, не обращай внимания, ладно? Я… Я так не могу, Давид, — всплескивает руками, — не могу! Вот так все сразу навалилось. Это все, — отчаянно руками всплескивает, — как мне теперь быть?

— Тише, Дина, — успокаиваю, но подходить не рискую. Не хочу провоцировать. Зная ее, понимаю, о чем размышляет. Но мать вашу, теперь все не так. — Я объясню. Хочешь?

— Да.

— Я не пытаюсь тебя купить. Верь, Дин. Просто верь. Мое желание одно, хочу, чтобы ты была счастлива.

— Давид, тебе не было до меня никакого дела. И прожив с тобой долгое время, познав суть, я не могу поверить, что в одночасье произошло чудо и ты обрел человечность. В чем подвох?

Не без него. Она слишком хорошо меня знает. И мне ни хрена не стыдно. Какой есть, такой и есть. Скрывать и полировать поверхность не хочу и не буду.

— Он есть. Не сомневайся.

— Ну чего же ты, я жду.

— Дин, — делаю шаг вперед, потому что тянет. Как оголодавшего несет к изысканному блюду. — А чтобы ты ответила, если бы я предложил встречаться.

Сбрасываю кожу окончательно. Я реально замучился бегать от настоящих желаний. Сколько можно? План быть терпеливым и максимально осторожным периодически валится в пропасть, выбраться оттуда без вариантов. Все лестницы сгорели, а потайные люки для бегства засыпало.

Я ее хочу назад.

— Нет. Это невозможно.

— Почему? Давай начнем все сначала.

— Я не смогу.

— Я помогу. Буду паинькой, клянусь.

Когда говорю честные слова, вылазит наружу смущение. Я в свои года маскирую его пацанячьим способом. Давлю наглую ухмылку. Только не прокатывает. Лицо краской обжигает. Дина все понимает, ей хватает благородства не обижаться на мои проявления.

— То есть квартира и издательство моя плата за встречи? — так спокойно спрашивает, что мне становится не по себе.

Смотрю на нее без всякого двойного дна. Догадайся уже, что я имею ввиду на самом деле. Разве трудно? Мне, блядь, осталось только слезу пустить и вымаливать прощение, но разве это выход? Каждый раз себя спрашиваю и ответа не нахожу.

— Нет.

Короткое слово выносит Дину. Она яростно набирает обороты. Отлепляется от стены и стремительно наступает, выплевывая слова сомнения в лицо. И я, мать вашу, принимаю ее ярость за все косяки и проступки.

— Да, Давид! — сверкает глазами, выражая злое торжество. — Именно так.

— Тебе не идет истерить. Ты всегда была разумной.

— Пошел ты знаешь куда?

— Знаю. Уйми свои расшалившиеся гормоны и выслушай повторно. Это не плата за встречи. Еще раз отвечаю на вопросы, только после услышанного, сделай зарубки в памяти, пожалуйста. Потом повторять не буду. Издательство поможет тебе встать на ноги и быть независимой. Квартира — залог спокойной жизни. Не будешь постоянно оглядываться на владельцев. Все просто. Деньги и спокойствие, вот так. По итогу самая малая малость, что мог бы для тебя сделать. От чистого сердца, понимаешь?

— Давно оно стало чистым в отношении меня?

Хватаю ее и притягиваю к себе. Терпеть больше не в силах. Дина сопротивляется, вырывается, но сильнее стягиваю кольцо и вдавливаю. Обхватываю затылок, зарываюсь в волосы. Близость качает нас, будто мы пьяные. Я так точно не в себе.

Приникаю губами к шее и потерянно шепчу.

— А если я скажу, что жалею о каждой минуте, когда тебя обижал. Теперь жалею. Если я скажу, что думаю тебе. Сильно удивишься? И что больше всего на свете хочу, знаешь? Отвечай, Дин! Что ты молчишь?

— Нет.

Врет. Ее руки сжимают мою одежду, выкручивают. Дина из последних сил сопротивляется. Дышит загнанно, так же, как и я. Ловлю вибрации, убеждаю себя, что она меня тоже хочет. Да это так и есть. Уверен. Знаю.

— Знаешь, ведьма моя. Твои глаза тебя выдают. Только все равно отвечу, — прижимаюсь лбом к переносице. Вдыхаю мятный запах, пьянею сразу. — Разложить тебя страстно желаю прямо на полу… И трахать… Очень-очень долго… М-м-м… Ох, как же я хочу… Трогать тебя… Дин… Целовать до кровавых капель, как тогда в лесу, помнишь? Как в нашем доме… Тогда… Как же я хочу, Дина-а… Но я не буду.

Что мне стоит «не буду» знает только дьявол.

Как на зло снова в голове всплывает ебанутая фраза, когда сообщил ей, что у меня на нее не стоит. Знать бы, что придет время, когда буду жалеть и уничтожать себя. Со злости транслировал откровенную чушь, от дурной головы. И она вправе отказаться ото всего, что так судорожно пытаюсь теперь предложить. И я приму. Принять приму, но придумаю миллион вариантов, чтобы вернуть ее снова.

— Почему? То есть…

— Твою мать, Дин, — ловлю ее на оговорке, как рыбу на крючок. — Или можно? Можно, скажи?

— Нам нельзя, — впивается в плечи, загоняет ногти под кожу. — Ни к чему хорошему не приведет.

— Не мели чушь, — трусь губами о губы. — Нормально все у нас будет.

— У нас? Нет никаких нас.

— Не торопись, — осторожно пробую нижнюю губу на вкус, — главное, согласись.

— Гад, ты Давид.

— Хочешь буду только твоим? Бери, не сомневайся, — мне реально наплевать, как сейчас выглядят сопливые признания. Возможно гундеж слишком фейеричен, но реально положить. Когда-то все должно было случится. И пусть я почти выпрашиваю согласие, мне все равно. — Я вечность не трахался. Никого не хотел, веришь? Только ты… Только тебя.

— Даже если мы сейчас… Это ничего не значит. Ничего, Барский.

Оттягивает на затылке волосы. Лихорадочно сжимает мою шею, впивается ногтями, и я наконец-то чувствую гребаную сладкую боль. Дина превращается в сплошной пульсирующий комок. Завороженно смотрю, как распахиваются губы и в попытке убрать сухость она лижет их. Вид языка буквально отнимает дар соображать хоть что-то. Неотрывно смотрю, как язык движется по нижней. Еще немного и просто задохнусь.

— Дин, я не … Бл… Прости…

Отволакиваю назад к стене, с размаху прижимаю и рву ткань. На хрен лохмотья, всю до нитки на пол. Раздеваю Дину с космической скоростью и только потом понимаю, что она тоже стаскивает с меня одежду. Я без рубашки стою, только галстук болтается на косую.

За секунду избавляюсь от брюк, пока пытаюсь сквозь красную сетку рассмотреть свою ведьму, она уже тянет меня к себе за гребаный галстук. Хочу его снять, но она не дает.

— Пусть так. Оставь.

Мне наплевать в каком виде возьму ее, если бы пожелала еще не то бы нацепил. Подхватываю под бедра и с размаху врезаюсь в разгоряченную мокрую плоть. До упора. До конца.

— Твою ж! Ох, твою мать!

Размахивает в клочья. Анализировать что-то теперь не могу. Все сосредоточено внизу. Единственный раз отстраняюсь посмотреть туда и потом все. Ногти Дины полосуют спину, шею. В угаре чувствую, как течет кровь.

— Сильнее, — прошу ее, врываясь без малейшего перерыва, — царапай глубже.

— Прости, я не специально.

Подбиваю ее выше, впиваюсь взглядом, вижу, как она плывет. Вместе со мной плывет.

— Хочу носить шрамы… Оставленные тобой… — в перерывах толчков умудряюсь выталкивать. — Царапай, Дина. Сильнее.

Падаем в омут. На самое дно и продолжаем там бешено сливаться. Шарашит по полной, по самую макушку и даже выше. Дина стонет беспрерывно, я нереальную какофонию звуков извергаю. Чуть ли не впервые на запредельном пределе балансируем. Ощущения равняются отключке.

— Я больше… — задыхается она, раздираю кожу, — я сейчас… Дави-и-ид!

Крик оглушает. Но вместе с тем и возносит в желанную нереальность, где схлестываемся насмерть разгоряченными оболочками. Окончательно понимаю, что не отпущу больше, чего бы это не стоило.

— Дин, — наблюдаю как содрогается и между ног становится горячее. Тонем во влаге и похоти, разрываемся на микро-куски. Моя Барская пульсирует сильнее обычного, а я жду, оттягиваю свое извержение, даю ей кайфануть как следует в надежде, что она больше никогда никого не захочет, кроме меня. — Хорошо тебе, маленькая?

Отвечать ей не нужно. Читаю все по расфокусированному взгляду. Ловлю волну и набрасываюсь снова. Добиваю толчки, выжираю свой собственный кайф, оставляя в Барской все семя, что собрал за время ее отсутствия. Разряжаю ствол непрекращающимся потоком спермы и собрав у входа вылившееся, вновь заталкиваю во внутрь Дины.

Все хлопает, пошло хлюпает.

Я целую ее. Захватываю все, что возможно. Ласкаю еще долго после, а мне мало. Мало.

— Все будет, так как ты захочешь.

Мы сидим на полу. Прижимаю Динку к себе, глажу спину, упругую задницу трогаю, бедра. Без конца к губам припадаю, выманивая ее язычок. И мне мало. Мало.