Капитан Трафальгар

ГЛАВА XV. Где мы?

На следующий день погода была прекрасная, залив как будто улыбался. С рассветом командир разослал с десяток матросов с приказанием собрать экипажи всех остальных шлюпок и назначил сборным пунктом южный скат горы, возвышавшейся всего в нескольких километрах к северу от залива; все части должны были собраться туда ровно к одиннадцати часам дня.

В половине десятого, позавтракав, вся маленькая колония с командирской шлюпки тронулась в путь.

По дороге всех немало удивил странный характер местной флоры и фауны. Все это были европейские виды, очевидно, вывезенные сюда из Европы и затем несколько видоизменившиеся и одичавшие. Здесь попадалась и свекла, и брюква, и морковь, и бобы, и горох, и латук, и цикорий, заросшие всякой травой. Были здесь и апельсины, и персиковые, и вишневые деревья, успевшие уже совершенно одичать.

Домашних животных и домашней птицы было так много, что можно было вообразить себя во дворе какой-нибудь французской фермы.

Когда путешественники подошли к скату горы, то им представилось еще более несомненное доказательство того, что страна эта была некогда обитаема цивилизованными европейцами. Они наткнулись на целую деревню, состоявшую из правильного ряда теперь уже обрушившихся и развалившихся домиков, частью бревенчатых, частью камышовых, плетеных на манер корзин. Большинство из них не имело уже крыш, но как внешний характер этих строений, так и внутреннее расположение помещения свидетельствовали о том, что они некогда были построены европейцами. Мало того, для большей несомненности один из матросов, заходивший в развалившиеся хижины, случайно наступил и поднял там глиняную кастрюлечку, всю растрескавшуюся, черную, закопченную, на которой, однако, опытный глаз господина Глоагена сразу увидел клеймо с надписью: Spottiswoode. London. Очевидно, англичане варили здесь свой пудинг.

Между тем Поль-Луи с особым интересом приглядывался к кое-каким геологическим признакам местности, особенно с того момента, когда маленькая группа, выйдя из долины, стала подниматься по отлогому скату горы, где почва была голой и каменистой.

Вдруг он наклонился к земле и, подняв какой-то странной формы черный камень, с торжествующим видом воскликнул:

— Смотрите, друзья! Смотрите, что я нашел на самой поверхности!

Но слова его не вызвали особого энтузиазма в его друзьях. Такое равнодушие возмутило Поля-Луи.

— Да неужели же вы не понимаете, какое громадное значение имеет для нас этот скромный черный камень, ведь это символ нашего общего спасения! Что бы вы могли сделать в этой стране без железа и стали? Мы были бы вынуждены вернуться к первобытным условиям каменного века! А этот минерал даже и здесь ставит нас на уровень сыновей XIX века. Что можете вы сделать без пилы, без долота, без кирки? Этот незаменимый материал, поверьте, это — наш спаситель!

— Вы забываете, дорогой мой, — сказал командир, — что этот необработанный материал далеко еще не железо и не сталь, которые нам могут быть полезны и даже необходимы!

— Конечно, но ведь у нас здесь нет недостатка ни в топливе, ни в рабочих руках. Если первые люди бронзового века не только сумели применить, но и открыть все металлургические приемы, то неужели мы, зная уже все эти приемы, не сумеем достигнуть тех же результатов? Нет, это было бы слишком обидно!

Тем временем путники подходили уже к назначенному месту встречи. У всех болезненно забились сердца.

Ведь если вчерашняя перестрелка не обманула, то не хватало десяти шлюпок, а следовательно, 320 человек.

Все шли молча, понурив головы, как вдруг из-за пригорка раздались торжественные звуки «Марсельезы».

Это Рэти с музыкантами приветствовал своего полкового командира. При звуках этого воодушевляющего мотива сердца французов невольно дрогнули живой радостью, и почти все запели знаменитый мотив и зашагали в ногу в такт народного гимна.

А в тот момент, когда они наконец взошли на горную полянку у подножия того самого пика, который был назначен местом свидания, командир и его свита были встречены дружным приветствием восьми отдельных групп, причем группа командира была девятая; музыканты же вчера не отозвались на залп, так как никто из них не имел огнестрельного оружия.

Недоставало восьми шлюпок с полным экипажем и пассажирами; их, без сомнения, нужно было считать погибшими, а в числе этих отсутствующих товарищей были и лейтенант «Юноны», и майор О'Моллой.

Итак, мистрис О'Моллой была вдовой!

После первых сердечных приветствий и трогательных первых минут встречи, командир предложил дамам и господину Глоагену остаться на площадке, а сам со своими офицерами, полковником Хьюгоном, Полем-Луи и Чандосом стал продолжать подъем на самую вершину горы. После получасового довольно утомительного подъема они достигли высшей точки горы. Отсюда они могли убедиться воочию, что находятся на небольшом острове, приближающемся по своей форме к треугольнику, ограниченному двумя группами гор, расходящихся под прямым углом в разные стороны. Третья сторона треугольника, обращенная к заливу, была низменной долиной. Все десять шлюпок пристали с этой стороны, на пространстве между восточным мысом — или мысом Спасения, как его прозвал капитан Мокарю, и западным, представляющим собой конечный пункт второй группы гор.

К югу виднелась на море белая линия прибоя. Очевидно, это была цепь подводных рифов, а немного далее, выделяясь группами кудрявых пальм, виднелись маленькие островки. Но затем ни в ту, ни в другую сторону, ни близко, ни далеко, — нигде не было ни малейших признаков земли, и кругом, даже на самом этом острове, ни малейших признаков человеческой жизни. Природа здесь была роскошна, богата и живописна, но от нее веяло мертвым холодом, безжизненностью и безотрадной скукой необитаемой страны.

Время близилось к полудню. Все морские офицеры со своими секстантами готовились измерить высоту солнца над горизонтом. Когда оно зашло за меридиан и все собрали свои наблюдения, то командир произнес свой приговор:

42° 17' 38” южной широты, 112° 48' 24” восточной долготы.

На имеющихся картах ни на одной не было обозначено острова на этом месте. Впрочем, это и не удивительно. Такой маленький островок, расположенный в самой безлюдной южной части океана, где не проходит и двух судов в течение целых двадцати лет, да еще огражденный подводными скалами, легко мог быть не занесен на карты. Очевидно, его прежние обитатели были европейцы, и пребывание их здесь было не мимолетное, так как почти все свидетельствовало о правильной колонизации и известных отношениях с подлинной родиной поселенцев. Так рассуждал капитан Мокарю, спускаясь с вершины горы к той горной долине, где остались дамы и экипажи всей флотилии.

— Друзья мои, — заявил он, очутившись среди них, — мы находимся здесь за сотни миль от всякой обитаемой земли. На то, чтобы поблизости от нас прошло судно, рассчитывать нам тоже нечего, так как наш остров лежит вне всякого пути; следовательно, нам остается рассчитывать только на свои собственные силы, дисциплину и усердие в труде, чтобы уйти отсюда или создать себе сносное существование здесь. Если хотите, мы сейчас же приступим к обсуждению тех средств, какие находятся в нашем распоряжении!

— Да! да! Да здравствует командир! — крикнули разом четыреста голосов.

— Ну, вот, все мы собрались здесь, и пусть каждый предложит свое мнение на обсуждение остальных.

Все расселись на лугу, и началось совещание, вначале довольно беспокойное, потому что все говорили под впечатлением минуты, не успев ни обдумать, ни обсудить своего предложения. Одни мечтали предаться отдыху на лоне этой благодатной природы. Другие боялись стать добровольными узниками моря — ведь прибыли же они сюда на этих шлюпках в страшную бурю, почему же не попытаться выйти отсюда в более благо- приятных условиях, добраться до мыса Горн, а там уже, наверное, найдутся суда, которые доставят их на родину. Многие мечтали завести фермы и стать зажиточными собственниками, тогда как другие, наоборот, хотели соорудить громадные плоты, перенести на них все плоды, всех птиц и животных и перевезти все это на американский материк — хотя бы с помощью весел. В общем, трудно было добиться толку. Наконец Поль-Луи попросил слова.

— Если не ошибаюсь, у нас образовались два главных стремления: одни склоняются к тому, чтобы создать себе здесь, на месте, возможно приятное и отрадное существование, другие же, напротив, желали бы как можно скорее покинуть этот остров. Почему бы нам не стремиться разумно и последовательно к осуществлению обеих srsid10695605 наших главных целей? Необходимо идти прямо к цели, с уверенностью в самих себя. Нас здесь четыреста человек, сильных и здоровых людей, с разными знаниями каждый: одни из нас — кузнецы, другие — механики, третьи — рудокопы, четвертые — плотники, столяры, маляры, ткачи и так далее. В материалах у нас нет недостатка; мы здесь имеем: железо, лес, шерсть, лен и другие разнообразные дары природы. Пусть же каждый из нас внесет на общую пользу свою лепту труда, знания, умения и способностей, и вы увидите, что каждый из нас достигнет таким путем того, чего он хочет. Есть среди нас хлебопашцы и виноградари, и дети фермеров — пусть они доставляют нам хлеб, вино и мясо; есть плотники и дровосеки — пусть они рубят лес, готовят бревна и доски, мачты и балки; есть рудокопы и кузнецы, есть конопатчики и парусные мастера, — пусть и они делают свое дело, и кожевенники, и сапожники тоже! Но будем действовать последовательно: прежде всего изготовим необходимые орудия: лопаты, кирки, топоры, молоты, пилы… Затем построим себе жилища, дома, обставим их всей необходимой для нас мебелью и утварью… построим сараи, склады и амбары и соберем в них груды леса, железа, тканей и канатов, сделаем житницы для хлеба и пищевых запасов… И тогда, не спеша, мало-помалу построим себе новое надежное судно, новую «Юнону», которая отвезет нас путем, нами же избранным, к берегам нашей святой родины!

Громкие возгласы одобрения приветствовали эту речь; всем было ясно, что следовало делать и как именно делать, и в сердцах всех разом воцарилось какое-то дружеское согласие и готовность приняться вмиг за общее дело.

— За дело, братья! Все будем приниматься за дело, и сейчас же! — раздались голоса со всех сторон.

— Да, — сказал Поль-Луи, — нам следует сейчас же приниматься за работу, если мы хотим выполнить в два-три года всю эту программу, что возможно только при строжайшем порядке, полном усердии, неутомимой энергии и разумном распределении и разделении наших сил и способностей. Пусть каждый сейчас же запишется, к какого рода работе и занятиям он наиболее способен, и пусть с завтрашнего же дня каждый примется за свое дело…

Опять слова молодого инженера были встречены всеобщим восторгом. Капитан Мокарю, полковник Хьюгон и все остальные офицеры подходили к Полю-Луи, пожимали ему руки и поздравляли его. Господин Глоаген, растроганный до слез, в порыве отцовской гордости обнимал сына, и когда настала очередь и ему записаться в списке граждан этой маленькой рабочей колонии, то он впервые в жизни почувствовал нечто вроде стыдливости, вписывая слова:

«Бенжамен Глоаген — археолог».

«А между тем, не может быть, чтобы даже и здесь эта наука не могла приносить свою долю пользы! «- подумал он.