Карты, деньги, два клинка. Том 2

Глава 4

Само собой, животные инстинкты отошли на десятый план по сравнению с новой проблемой. Возникшей буквально на пустом месте, из ниоткуда, и вогнавшей меня в состояние некоторой фрустрации.

Сон тоже не шел ко мне. Так я и сидел, сгорбившись, в палатке Анны-Марии, а до ушей моих доносилось сладкое сопение девушки.

Прежде, чем улечься, маркиза Арнаутова бережно протерла мои раны влажной губкой. И диагнозы, которые она мне ставила, разнились с каждой минутой. Напекло солнцем, действие перепада температур, чесотка…

Множество причин, ни одна из которых не оказалась истинной. А истина в том, что Талия каким-то неведомым мне образом нашла способ нарисовать печать подавления воли, пропитанную божественной силой, на теле того, кого она и в лицо-то не видела. Не думал, что эта богиня способна на такое, и всё же не могла же печать проявиться на коже Марка сама по себе.

Я был в смятении. Обезоружен, будучи при этом с клинками в ножнах. В таком состоянии меня и застал неожиданный гость, имя которому Эзраил.

— Доброй ночи, господин Дагвис, — услышал я его голос за своей спиной, прежде чем сумел заглянуть богу хитрости, обмана и коварства в глаза. — Скверно же обстоят нынче наши дела. А всё потому, что одна зловредная дамочка из скардийского пантеона умудрилась втрескаться в тебя по уши!

— Странные знаки внимания порой оказывают влюбленные женщины… — прошептал, стараясь не разбудить спящую маркизу.

— Влюбленные богини — особенно, господин Дагвис! Те еще извращенки. Дайте-ка взглянуть, хм…

Он присел на корточки за моей спиной в своем нелепом щегольском наряде и принялся внимательно разглядывать внешний круг проявившейся печати. Один из нескольких, но лишь вопрос времени, когда будут завершены остальные.

— Да-а-а, дела у нас идут сквернее некуда… — заключил божок, пусть я понял это и без его участия. — Я бы даже сказал… прескверно.

— Это она?

— Сомнений быть не может! Точно такая же красовалась на твоей спине, когда я видел твое тело в последний раз. Позволю себе заметить, ты и это сумел привести в форму. Причем за столь короткий срок! Движение, как известно — жизнь! Но кому, как не тебе, это знать, правда ведь?

— Каким образом она сумела это сделать? — проигнорировал его пустую болтовню.

— Возможности попасть в храм Талии, чтобы убедиться в своей версии наверняка, у меня нет, но, вероятно, она сумела вернуть в родное тело часть твоей души.

— Часть души?..

— Ту самую, с помощью которой ты намеревался прикончить стерву во время побега из храма. Какая-то ее часть вернулась к хозяину, а дальше дело за малым… Восстановить печать подавления, например, которая притянет к телу вторую часть твоей души, где бы она ни находилась. Да-а-а… — тяжко вздохнул Эзраил. — Отправляя тебя сюда, такого поворота событий я не ожидал.

— А я и подавно…

— Жизнь полна неожиданностей, и в этом состоит главная ее прелесть, господин Дагвис! — весело заявил божок. — Всегда ищи положительные моменты, даже если плывешь по шею в дерьме!

— Вот только как из этого дерьма теперь выплывать?

— Вопрос интересный, — уселся он передо мной, поглаживая козлиную бородку. — Но на любое действие есть противодействие, слыхал о таком утверждении? Будучи смертным ты вряд ли сумеешь противостоять богине, но если бы заручился помощью бога… На меня не смотри! — машинально прижал он франтовскую шляпу с вороньим пером к макушке. — Раз уж ты здесь, а Талия где-то там, то и помощь тебе понадобится от здешних богов. Пусть делят твою душку на две тушки, однако если влияние земного божества окажется сильнее, то наши победят! Вернее, ваши. Я-то здесь вообще не при делах, — добавил он, застенчиво хлопая ресницами.

— Хочешь сказать, что для приостановки действия печати мне потребуется помощь местных божеств?

— Не хочу сказать, а уже сказал! Именно, господин Дагвис. Талия не будет иметь над тобой власти и иметь тебя в принципе, если Марком Делецким заинтересуется некто из здешних богов и рангом повыше нее.

— Но я никогда прежде не видел, чтобы местные боги показывались смертным. Ни одного свидетеля не было.

— Значит, тебе выпадет честь стать первым из ныне живущих смертных, кто засвидетельствует сие чудо расчудесное! И, к моему глубочайшему сожалению для нас обоих, пока что это единственный вариант, который может сработать. Ну, подключи всю свою природную харизму, что ли… — развел он руками. — Соблазни, привлеки, покайся. Не знаю. Чтобы предотвратить то, что предотвратить невозможно, следует сделать то, что невозможно сделать!

— Гениально, — закатил я глаза.

— Ежели у тебя другие варианты имеются, можешь воспользоваться ими в любой момент, я не против. Но ни при каких условиях я не дам этой наглой девке восторжествовать, — резко изменился божок в лице. Губы его скривились, тени пролегли под глазами, в голосе прозвенели стальные нотки. — Мы на одной стороне, Даггер. Но ровно до того момента, пока ты не окажешься под сиськами Талии. Если же такое когда-нибудь произойдет вновь, ты сильно огорчишь меня. И не дай боги тебе однажды увидеть меня в гневе…

Эзраил испарился так же стремительно, как появился здесь, однако разговор с ним вогнал меня лишь в еще большие думы.

Значит, мне необходимо заручиться поддержкой одного из местных богов, чтобы тот разрушил печать окончательно? Или же нарисовал на моем теле свою…

Из огня да в полымя, как говорится. А свобода — всё еще самый ценный дар, каким только можно владеть.

Путь наш продолжился еще до восхода солнца. На часах было четыре, когда мы свернули лагерь и отправились в Джакард.

Ночь, проведенная без сна, совершенно не давала о себе знать. Всё потому, что мозг был занят тщательным обдумыванием слов Эзраиля. Отыскать земного бога, будучи одним из смертных — задачка не из простых. Особенно, если ни с какими богами мне контактировать не хотелось категорически, а им, понятное дело — со мной.

За подробностями, интересовавшими меня, обратился всё к тому же Саймону. Он являлся человеком подкованным в вопросе религии, обучался в церковной школе и вообще был близок ко всей этой теме как никто другой из числа моих знакомых.

— Спрашиваете, спускались ли когда-нибудь боги к нашим смертным? — переспросил он и хорошенько так призадумался. — Насколько знаю из писаний, пару раз такое и впрямь бывало. В начале зарождения мира, и то не напрямую.

— Не напрямую — это как?

— Боги говорили с пророками на каком-то эфемерном уровне, а они, в свою очередь, передавали остальным слово божие. Религия всех четырех Империй строится по большей части на пророках. Никто не видел воочию, но верят все на слово. Как-то так. А вы чего это, благородный господин, в религию податься решили? Гиблое же дело — по себе знаю.

— Даже Джакард пророки не обошли стороной! — заслышал наш разговор Динар издалека и решил разбавить его одной из своих увлекательных историй. — Было это примерно в первом веке, никто не может сказать точно. Но забрел в город странный бедняк в грязных одеяниях. И излучал он собой ауру внеземную, и люди сбежались поглазеть на него…

Нет, пророки мне были не интересны. Мало ли, кто и что кому передал. Необходимо было связаться непосредственно с теми, кто сумел бы поставить Талию на место и вернуть мне свободу, которая с каждой секундой становилась от меня всё дальше. Чертова печать…

— Не всё еще потеряно, господин Марк, — прервал мои мысли Саймон. Вернее, прочел их, а уже после этого прервал. — Если ваша связь с богами Скардии настолько сильна, может быть, вам удастся привлечь к своей персоне и земных? Подобное тянется к подобному. Они могут услышать ваш зов, но откликнутся ли на него?.. Зависит только от вас.

— Откликнутся ли?.. — задал вопрос самому себе и тут же на него ответил.

Уж сколько раз я читал молитвы к Троице, когда заучивал их наизусть, но за всё это время ни разу не ощутил божественного присутствия. Даже в соборе, где, казалось бы, их присутствие должно ощущаться особенно остро — ничего. Пустота. Магия света есть, а богов, дарующих владение ею — нет.

Не хотелось верить в то, что слова Демуры оказались истиной, но на деле выходило, что высшие силы мира сего затаились и наблюдают за своими творениями издалека. Тогда кто я для них такой? Мелкая сошка, да к тому же находящаяся под прямым влиянием иномирской богини. А печать на спине — мой ошейник, который с каждым днем будет затягиваться всё туже и туже. Незавидная судьба, и всё же… всё же хотелось бы для себя другой.

— Есть в пустыне места, где усталые путники могут отдохнуть и пополнить припасы перед тем, как снова отправиться в путь, — вещал Динар, вышагивая на верблюде впереди всей процессии. — И места эти зовутся оазисами. Один из них как раз виден впереди, но спешу вас предупредить — не все оазисы одинаково хороши. В любом случае, не все таковы, как на картинках в туристических справочниках, уж я-то знаю! Мне ли не знать?

И он оказался по-своему прав. Когда мы въехали на территорию так называемого оазиса с парой-тройкой обветшалых домиков и собственным водоемом, картина перед нами предстала неприглядная.

Жители собрались в небольшую кучку рядом со столбом, к которому был привязан обнаженный по пояс мужчина. Следы побоев, свалявшиеся длинные волосы и такая же борода, обгоревшие плечи… Я сразу признал в нем раба. Человека, работавшего в поте лица от рассвета до заката за краюху черствого хлеба и кружку воды.

Люди окружившие его, в числе которых находились женщины с детьми, выглядели ничем не лучше этого мужчины. Лишь единственный человек выделялся из толпы — хозяин. Одежда его отличалась добротным покроем и была чиста. На голову надвинута округлая шапочка, а в руках он держал длинный и хлесткий бич.

Видимо, мы прибыли сюда не в самый подходящий момент. Хотя от выгоды своей мужичок не отказался. Завидев нас, бросил незавершенные дела и с улыбкой от уха до уха поторопился к Динару. Наказание наказанием, а вот торги — по расписанию.

— Ну надо же! — нисколько не постеснялся он приблизиться к нам с бичом в руках, на котором отчетливо виднелись следы засохшей крови. — Динар ибн-Фарид Аль-Самир собственной персоной, да в моих краях!

— Мира твоему дому, Ваккас! — поприветствовал его хабб на аравийском языке. И у меня аж челюсти непроизвольно свело от довольного вида этих обоих. — Нам бы наполнить бурдюки свежей водицей.

Эти слова я тоже разобрал вполне ясно. В разговорном справочнике они занимали первые страницы и хорошо воспринимались на слух.

Из ответных слов некоего Ваккаса я понял лишь то, что нам гарантируют беспрецедентную скидку в пять процентов и, похватав наши наполовину пустые бурдюки, торгаш скрылся в доме. Доме, который также выделялся на фоне облезлых хижин, ютящихся чуть поодаль.

Да, люди равны между собой. Об этом кричат на каждом углу, особливо противники распространения эльфов и хаббов по материкам. Но кто-то всё равно будет равнее.

В Скардии рабство считалось вне закона. Были лишь работники, которым не всегда платили по чести. Ну и рабы, которые так или иначе плодились, благодаря развитой сети работорговцев. Несмотря на нелегальность подобной деятельности, на трудовые ресурсы спрос имелся всегда, и на долю «Юстициус» частенько выпадали облавы на любителей заковать свободного человека в цепи. Был бы спрос, а предложение… предложение рано или поздно найдется, если сделка сулит непомерную выгоду.

— Господин Марк… — тихонько подал голос Саймон, но я даже не взглянул на него. Уставился на бедолаг, которые пялились на меня в ответ, приобняв детишек и прижав к себе. — Осторожнее.

— Это рабы? — на всякий случай уточнил у Динара, и тот блаженно осклабился.

— Ну… кто не без греха, благородный господин? Зато гляньте, как хорошо им здесь живется! Крыша защищает от солнца, вода — от жажды. Уже давно сгинули бы в пустыне, если бы Ваккас не был к беднякам столь милосерден.

— Про работорговлю в Аравийской Империи вы ни словом не обмолвились, — подметил я.

— А на кой-вам, господин Маркделецкий, сведения такого рода сдались? Зарабатываете-то вы поди прилично, и приличных людей на службу себе нанять можете. Так по что вам всякий сброд?

— Сброд? — подключился Лука к обсуждению, смерив хабба презрительным взглядом.

— Они вкалывают с утра до ночи, не страшась самой грязной из работ, и получают за это лишь крышу над головой, пару глотков воды и десять ударов бичом? — следом возмутилась Анна-Мария. — Неслыханный произвол.

— Ну, знаете ли, благородная госпожа, при всем моем уважении к вам, работа у каждого своя и!..

Но эмоционального пика наша дискуссия не достигла по той простой причине, что хозяин владений на территории оазиса объявился на пороге дома с полными бурдюками воды. Засеменил к нашим верблюдам, путаясь в полах своего одеяния, и торжественно вручил Динару товар. Тот, лепеча что-то на аравийском, отсчитал ему несколько купюр.

Внезапная сделка состоялась. И теперь бичевание нерадивого раба можно было продолжить с прежним тщанием.

— Мир твоему дому, Ваккас, а нас ждет… — что-то там дальше на аравийском, — … Джакард!

— Счастливого пути! — с жеманной улыбочкой проводил он нас восвояси.

Однако я уходить отсюда не спешил. Просто мне нужен был повод. Веский повод, чтобы остаться.

Вот Ваккас вразвалочку вернулся к столбу, гаркнул что-то провинившемуся мужику, и замахнулся бичом…

Удар! Звук прогулявшейся плети по загорелой коже спины, и одновременный резкий выдох остальных рабов. Детям прикрыли глаза.

— Господин Маркделецкий! — прикрикнул на меня хабб, оборачиваясь. — Поторопились бы вы, иначе мы вас потом навряд ли в пустыне отыщем.

Еще один удар! На этот раз мужчина издал сдавленный стон, но стиснул челюсти и покорно продолжил терпеть. А я заиграл желваками и сжал поводья до побелевших костяшек. Разве уважаемый себя юстициар может пройти мимо подобной несправедливости? И не важно, возьму ли я заказ на это или вмешаюсь задаром.

Рабство — это грязь. Грязь, от которой надобно избавляться, чтобы не плодить людей с искалеченной судьбой.

— Чего вы там застыли? — снова подал голос Динар, останавливаясь и подмахивая мне рукой. — Пойдемте же, благородный господин! Это их дело! Но ни в коем случае не наше, и уж тем более не ваше!

Прозвучал третий удар. Отозвавшийся звоном в моих ушах и окончательно переполнивший чашу терпения. Нет, так дело не пойдет. И пусть я хоть трижды останусь не прав в глазах местных жителей, законы справедливости и морали едины для всех.

Спрыгнув с верблюда, неспешным шагом я направился к Ваккасу, по пути разминая шею. Заслышав мои шаги, рабы развернулись ко мне вполоборота. Страх отразился на их лицах, и они крепче прижали к себе детей. Вероятно, приняли меня за лицо, заинтересованное в покупке одного из них. Не желали расставаться с детьми. Вдруг, я решу взять мать, а ребенка оставить сиротой на попечении этого вот хрыча.

Но как только я приблизился, расступились передо мной в стороны, образуя коридор. По нему я и прошел, шаг за шагом сокращая расстояние с хозяином.

За это время он успел сделать еще пять ударов. Ровно пять. Я считал. И когда подошел к нему вплотную со спины, знал, что восемь ударов клинком под ребра он уже не переживет. Что ж, это был его личный выбор. Боги, если они и впрямь существуют на земле, смотрят на меня сейчас и делают выводы. Пусть делают, ведь мое дело — правое.

Когда я обхватил Ваккаса за шею, тот вздрогнул от неожиданности и выронил бич. Хотя он ему больше всё равно не понадобится. Правый клинок взлетел в воздух и впился в заплывшую жиром плоть.

Первый удар, второй, третий.

Я наносил их резко, твердой рукой.

Четвертый, пятый, шестой.

Наносил их наверняка. Всаживая лезвие как можно глубже.

Седьмой… и восьмой.

Отпустил захлебывающегося кровью Ваккаса, и тот плашмя рухнул на землю под ноги того, кому досталось восемь ударов бичом. Ведь пусть все мы равны, кто-то всё же равнее. И раз уж плетью наказывают рабов, для их хозяев вполне подойдет кинжал.