Катенька

Театр Сатиры

Мой приход в Театр Сатиры совпал с трагическими событиями в его истории. С кратчайшим промежутком во времени скончались два крупнейших артиста не только этого театра, но и всей российской сцены, на которых держался репертуар Сатиры — Андрей Александрович Миронов и Анатолий Дмитриевич Папанов. Театр не просто осиротел, он находился в шоковом состоянии.

Валентин Николаевич Плучек очень бережно относился к своей труппе, долго и тщательно подбирал её, и практически одновременная кончина двух ведущих актёров могла показаться действительно катастрофой. Тем более для человека пожилого, каким тогда нам представлялся главный режиссёр. Но Валентин Николаевич стоически пережил удар и начал строить труппу как бы заново, принимая в театр молодых артистов и на них выстраивая новый репертуар.

Я оказался в их числе, более того — очень востребованным, причём в главных ролях. За короткое время мне удалось сыграть в нескольких спектаклях Плучека: Хлестакова в «Ревизоре» Гоголя, Петруччо в «Укрощение строптивой» Шекспира, Курослепова в «Горячем сердце» Островского, Пичема в «Трёхгрошовой опере» Брехта, Тапёра в «Клопе» Маяковского. Это была потрясающая школа.

Спектакли, конечно, не были равноценными. Искусство даже очень больших мастеров не состоит из одних успехов и вершин. Валентин Николаевич был уже весьма немолод, и генерировать новые идеи ему было нелегко. Но подробность и глубина, с которой он разбирал пьесы, точность замечаний, абсолютное понимание самой природы актёрской деятельности у него сохранялись на высочайшем уровне. Плучек не позволял себе халтурить и не давал халтурить своим артистам. Мастер никогда бы не выпустил сырой, не до конца отрепетированный спектакль, в котором он бы не был уверен в каждой детали. Уважение к зрителям и к своей профессии было для него превыше всего.

Поверив в кого-то, Валентин Николаевич предоставлял этому человеку огромные возможности. Как я начал играть у него главные роли, так Миша Зонненштраль начал много ставить, что крайне редко бывает с молодыми артистами. Причём, ставить драматургию, к которой сам Плучек бы никогда не обратился. Кроме «Контракта», прочно вошедшего в репертуар театра, Миша поставил спектакль «Шизофрения, как и было сказано» по Булгакову. В этой постановке я зараз сыграл роли и Мастера, и Понтия Пилата. Это было настоящее актёрское счастье, о котором можно было только мечтать. Миша же был и режиссёром прекрасного спектакля «Папа, папа, бедный папа…» по пьесе Артура Копита, где мне довелось сыграть роль Джонатана.

Внезапный уход Миши из жизни стал для меня настоящей трагедией. Он был не только «моим» режиссёром, приведшим меня в театр, делившим со мной радости и горести репетиций, рождения спектаклей, доверявшим мне воплощать на сцене свои замыслы, но и просто моим другом, что, как я понимаю с годами, не менее важно.

Театр, кино играют в нашей жизни огромную роль, но это всё-таки ещё не вся жизнь. Боюсь, что я это понял слишком поздно.