Катенька

Поминки

После похорон мы вернулись в Театр Образцова, который организовал поминки. Все говорили о Катеньке какие-то замечательные слова. Я же окончательно понял вот что. Существовало расхожее мнение, что я звезда, успешный, популярный, востребованный. Однако с моей профессией иначе и быть не может: либо ты звезда, либо тебя просто не существует. Третьего не дано. Понятно, что живут и творят талантливые артисты, не раскрученные для широкой публики. Я не хочу их обидеть. Но для массового зрителя существуют только успешные, узнаваемые, знаменитые. Это издержки нашего ремесла. Но оказалось, что подлинной звездой была моя Катенька, раз так много людей, с которыми она пересекалась по жизни, ощутили боль этой утраты. Какому же огромному числу людей она пришла на помощь, утешила, поддержала, решила их проблемы! Всё происходило рядом со мной, а я не придавал этой части её жизни того значения, которого она заслуживала. Каким же я был слепцом! Прожить жизнь с особенным, штучным человеком, а видеть в ней лишь замечательную жену и мать моей дочки! Непостижимо! Как мы мало размышляем о мире, как плохо знаем даже самых близких нам людей. Всё куда-то спешим, занятые самими собой, своими, порой смешными проблемами, тешим собственное самолюбие и непомерное эго. Как поздно приходит понимание, что совсем не тем и не тогда стоило заниматься в жизни, что важнейшие её этапы пропущены в мирской суете.

Из многих прекрасных слов, сказанных о Катеньке на поминках (а говорили их в основном люди, знавшие её всю жизнь), я особенно запомнил два выступления.

Конечно, они были о Катеньке, но в не меньшей степени и обо мне. Возможно, они поразили меня своей неожиданностью, может быть — точностью формулировок, но как-то я с ними живу до сих пор.

Первая мысль принадлежала моему большому другу, многолетнему и многократному партнёру по сцене Саше Феклистову. Сводилась она к тому, что долгие годы наша большая компания дружила с Катенькой и Валерой. Каково дружить с одним Валерой, они не знают, и этому ещё необходимо научиться. Эта, казалось бы, простая, но более чем актуальная мысль поразила меня. Действительно, все нити нашего человеческого общения всегда были в Катенькиных руках. Эта она никогда не забывала ничего, что хоть как-то касалось людей, с которыми мы пересекались в жизни. Это она всегда держала в голове все проблемы не только наших друзей, но и их детей и родителей, знакомых друзей и прочее, и прочее, и прочее. Она вечно доставала каких-то врачей, педагогов, сиделок, устраивала незнакомых людей в больницы, школы, кому-то находила рабочих для ремонта, а кому-то зал для празднования юбилея. В общем занималась той социальной помощью, которой нас лишило государство. До сих пор, если мне нужно узнать чей-либо телефон, уточнить день рождения, получить любую другую информацию о знакомых людях, я достаю Катенькину записную книжку. И пока ни разу не было, чтобы я не нашёл того, что искал. Вот почему мне очень легко было быть приличным человеком, имея за спиной жену, исполнявшую большинство моих обязательств перед нашими близкими.

Другой вывод, сделанный мной из Сашиных слов, сводился к тому, что близкие нам люди воспринимали нас с Катенькой единым целым. Это может показаться странным, но меня такая их позиция вполне устраивает, даже радует. Катенька была столь потрясающей личностью именно в человеческом плане, что быть с ней единым целым мне представляется огромной честью и счастьем. Приятно побывать в лучах чужой славы, воспользоваться чужими усилиями, особенно — любимой жены.

Второе выступление, поразившее меня, принадлежало ещё одному моему другу Борису Слуцкому. Его мысль была даже парадоксальней Сашиной, но столь же точной. Суть её состояла в том, что Катенька от природы была гениальным администратором. В 90-е годы, когда многое создавалось заново, а людей, умевших что-то делать, не хватало, её часто приглашали возглавить нечто, поруководить чем-то, связать кого-то с кем-то. После некоторого размышления она под разными предлогами отказывалась от лестных предложений, оставаясь служить в своём театре. Боря признался, что много лет он не мог понять Катенькиной позиции. Ведь тогда я ещё не был ни профессором, ни народным артистом, и материальное положение нашей семьи было далеким от благополучия. В своём же театре Катенька получала сущие гроши. И Боря высказал предположение, что ему удалось осмыслить, почему она тогда не соглашалась ни на что. Катенька осознавала ограниченность своих сил и времени, дарованного ей. У неё в жизни было два «проекта», которым она отдавала всю себя без остатка, и не могла себе позволить отвлекаться на что-либо постороннее. По мнению Бори, оба «проекта» ей удались блестяще. Один из них назывался «Валерий Гаркалин», второй — «Ника Гаркалина».

Я был ошарашен. Ничего себе, мой любимый друг называет меня прилюдно «проектом», да ещё на поминках по моей жене. Но по зрелому размышлению я с ним согласился. Действительно, Катенька отдала нам с Никусей всю свою жизнь. В том, что мы стали такими, нашли себя, состоялись — её стопроцентная заслуга. Я даже представить не могу, где бы я сейчас был, кабы не Катенька. Вероятней всего, меня вообще бы уже давно не было. Все мои успехи созданы её стараниями, выпестованы и взлелеяны ею! Я уж не говорю про Нику, которая её дочка до мозга костей. Катенька не только вложила всё своё время и силы в её воспитание, что естественно и нормально для матери, но и оставалась её ближайшей подругой до самого своего смертного часа. Любая новая служба, новое назначение потребовали бы от неё дополнительных сил и времени, которые она была бы вынуждена забирать у нас с дочкой. Я уже не говорю о сотнях людей, с которыми она дружила и которым помогала как бы походя. В таких случаях Катенька не размышляла, а немедленно кидалась помогать. Здесь её организаторский талант проявлялся в полной мере, а удовлетворение от возможности принести кому-то пользу, облегчить жизнь компенсировало все возникающие неудобства.

Да, она не позволила себе шагнуть вверх по карьерной лестнице в ущерб нам, Нике и мне. Хотя, уверен, её бы там ждал несомненный успех. Она действительно обладала всеми качествами, чтобы стать сверхэффективным менеджером. А я живу теперь с мыслью, что я — Катенькин «проект» и должен быть достоин этого высоко звания…

Люди говорили и говорили о Катеньке, и мне всё яснее становилось, кого я потерял. Не могу сказать, что я не знал этого раньше, но в столь концентрированном и, главное, вербальном виде не мог себе представить. И что удивительно: десятки людей считали, что именно они являются самыми близкими людьми для Катеньки. Каким же надо было обладать сердцем, чтобы люди за долгие годы не усомнились в этом, не приревновали её к кому-то, не посчитали себя уязвлённым из-за её повышенного внимания к другим!

После поминок в театре самые близкие пошли к нам домой. Там всё продолжилось. Я по-прежнему не мог прийти в себя и осознать произошедшую трагедию. Всё время казалось, что Катенька разыгрывает нас, что она сейчас войдёт в дверь к своим любимым друзьям, которых десятилетиями принимала в этом доме. И только мрачное, атеистическое воспитание возвращало к реальности: всё в прошлом. Она ушла, ты её больше никогда не увидишь. Учись жить самостоятельно.

Надо заметить, что этому способствовала и погода, которая тоже намекнула, что чудо закончилось. Опять поднялась мерзкая, пронизывающая метель, продолжавшаяся ещё несколько суток. И солнце в эти дни не появлялось. Природные силы сами уже попрощались с Катенькой, и нам дали на это несколько часов. Дальнейшее же послабление в их планы не входило. Что ж, я был благодарен силам небесным за их царский подарок, за несколько солнечных часов. Ведь этого могло и не быть.