Казнь за разглашение

10

«Какая все-таки рутина, эти российские правоохранительные органы, досадовал Леонид. — Свяжешься с ними — и пропадешь. Это тебе не милые простодушные инопланетяне, из которых можно выудить информацию на все случаи жизни для любой московской газеты. Из органов — можно выудить только геморрой! Словом, этот день можно вычеркивать из жизни. Хотя не совсем так! — улыбнулся Берестов. — Созерцание бюста Лилечки стоит полжизни. Пойти разве что взглянуть на него еще, чтобы на пенсии не сожалеть о бесцельно прожитых годах».

Однако и здесь журналиста ждала неудача. Лилечка отправилась на интервью — показывать бюст остальному миру. Осталось последнее средство: спуститься в переход и засосать бутылочку «Афанасия».

Берестов посмотрел на часы: до обеда час. Это уже неплохо. Послеобеденная жизнь иногда предстает в более радужном свете. И точно, через два часа возвратившись в редакцию слегка подшофе — на большее четыре бутылки пива не располагают, — Леонид почувствовал, что небесный свод наконец сдвинулся со своей мертвой точки. Первым делом секретарша Оля радостно сообщила, что ему звонила жена из Лондона, которая очень возмущалась тем, что его нет на работе в рабочее время. Она велела передать, что барельефы сфотографированы и сброшены ему в электронный ящик. После жены звонила Зинаида Петровна, вспомнившая важные подробности, которые проливают свет на эту темную историю. И наконец, самая важная и значительная новость, свидетельствующая о том, что звезды поменяли свое высокомерное отношение к Берестову, — вернулась Лилечка. Когда Берестов заглянул в отдел, то с изумлением увидел, что она сосредоточенно набивает какой-то текст. По всей видимости, дело серьезное, претендующее на бомбу. Он приблизился чуть ли не на цыпочках. Она доверчиво подняла глаза. На её плечики была наброшена джинсовая куртка, связанная рукавами на груди.

— Ты замерзла? — спросил Берестов, догадываясь, что доступ к созерцанию произведения искусства на сегодня прекращен. (И это правильно. В наслаждении красотой тоже должна быть мера. От общедоступности её ценность снижается.)

— Меня знобит. Я была в собачьем морге.

— Уже есть собачьи морги?

— И даже собачьи кладбища с надгробиями и склепами.

— М-да. «Новым русским» не откажешь в фантазии, чего не скажешь о нас, журналистах. Кстати, мы уже второй день работаем без редактора и никто не помыслил это дело отметить. Это упущение. Предлагаю закатить банкет.

— Прямо в редакции? — улыбнулась она. — Лично я «за»! Организуйте коллектив.

— Сегодня?

— Сегодня я занята. Мне нужно писать про собачий морг. В пятницу!

— В пятницу сдача номера. Давай завтра!

Она кивнула и опять уткнулась в компьютер. Берестов прошелся по редакции, но коллеги к предстоящей пьянке отнеслись без энтузиазма. «Ну и черт с вами, — усмехнулся Берестов. — Главное, Лилечка согласна».

Он вернулся в отдел и принялся звонить Климентьевой. Но почему-то не дозвонился. Это уже как признак хорошего тона — просят позвонить и исчезают. «Ладно. Залезем в почтовый ящик и просмотрим барельефы, которые прислала жена. Дело занудное, но необходимое. — Слайдов оказалось около двухсот. — Поработала на совесть, — отметил Берестов, — но, кажется, напрасно». Нужного барельефа среди присланных не оказалось.

Берестов подпер подбородок и уставился в окно. Он видел этот барельеф на египетском саркофаге. Только где? Где ещё есть египетские залы?

Леонид перебрал в голове все музеи, в которых когда-либо бывал, и пришел к выводу, что этот барельеф он мог видеть только в Британском музее, когда они три года назад ездили в Англию определять сына в университет. Хотя, возможно, и в Варшаве. Но это вряд ли, поскольку в Польше Леонид был в восемьдесят девятом году. Даже если бы Леонид увидел его в Польше, в восемьдесят девятом рисунок вряд ли бы отложился в памяти. Ведь световой коридор он увидел годом позже. Это было в Пермской аномальной зоне.

Как не запомнить февраль девяностого? Тогда пермский треугольник будоражил передовые умы во всех уголках тогда ещё советской державы. Берестов работал внештатным корреспондентом в «Известиях». Собственно, редакция «Известий» и предложила ему организовать экспедицию в Пермскую аномальную зону. Он организовал.

Их поехало пятеро. Все они были членами уфоло гического клуба ДК «Первое мая». Андрей Шмелев — поэт, Владимир Кузнецов — лесоруб, Коля Зайцев — пожарный, Сеня Дольский — эколог. Компания подобралась веселая. Главное, никто всерьез не верил, что эта зона — действительно перевалочный пункт инопланетян, как об этом писали газеты. Но каждый был убежден, что кому-кому, а уж им улыбнется удача. Уж кто-кто, а они непременно встретят там такое — ещё неизвестно какое, но это будет нечто! — какое ещё никому не встречалось. Это станет мировой сенсацией. Уверенности добавляла карта Сени Дольского с какими-то супераномальными местами. Откуда Дольский выкопал такую карту, Берестов не помнил. Но это не важно.

Однако, как только они зашли в этот пермский аномальный лес, иллюзии встретить что-нибудь эдакое, претендующее на мировое открытие, как-то быстро испарились. Лес был исхожен вдоль и поперек и загажен исследователями так, что у эколога Сени Дольского чуть не выпали последние волосы. Экспедиция сразу же пошла по компасу к какому-то болоту, к одному из самых жутких мест в этой зоне, где, по словам очевидцев, происходит дикий отсос энергии.

Болото нашли к двенадцати ночи. Разожгли костер, поставили палатку. Никакого отсоса не ощутили. Напротив, когда Кузнецов извлек из рюкзака четыре бутылки водки, ощутили буйный присос и шальную российскую радость. Вот тут надо признаться, что в тот вечер они набрались здорово. Даже удивительно, как это их угораздило с четырех бутылок. После чего стали носиться по лесу с криком: «Инопланетяне, выходите! Хватит морочить голову человечеству!»

Наутро у всех раскалывались головы. Экспедиции пришлось сняться с места и пойти на поиски пивного ларька. Как тут не отметить зверскую целеустремленность всех участников? Пивной ларек не нашли, но в каком-то селе нашли бабку, торговавшую самогоном. Он продала три литра. Там-то и выяснилось, что орлы провели ночь совсем на другом болоте. Оказывается, экспедиция ушла вообще в противоположную сторону от того места, где обычно ходят исследователи.

— А много вообще ходит исследователей? — поинтересовался Берестов.

— Жуть!

— Что-нибудь новенькое исследуют?

— В основном пьют!

После разговора с местными жителями выяснилось, что экспедиция Берестова особой оригинальностью не отличается. Это несколько омрачило праздничное настроение, которое поднялось от первой удачной находки экспедиции.

— Пока не дойдем до места, пить не будем! — сурово произнес Леня.

И все понуро поплелись за командиром, искренне недоумевая, о каком месте заикнулся Берестов. К этому времени уже выяснилось, что эколог Сеня владеет азимутом так же, как мартышка очками. Эту неприятность через пару часов пути решили залить огненной водой, а заодно приготовить обед.

Во время беспечной суеты у костра Берестова мучила совесть. В «Известиях» ждут обстоятельной статьи, раскрывающий тайну феномена Пермской зоны. Редакция выделила деньги на экспедицию, целиком доверившись порядочности внештатного корреспондента, наивно приняв его за серьезного человека. А они даже не могут сориентироваться по компасу.

Пока исследователи возились с дровами, Леонид решил прогуляться. Пройдя с полкилометра, он уткнулся в какое-то болото. «Уж не оно ли, где этот жуткий отсос энергии?» — подумал Леонид. Постояв немного под деревом, почувствовал слабость, в голову пришло, что сейчас нужно срочно похмелиться. Берестов внял зову внутреннего голоса и вернулся в лагерь.

— Я нашел это болото! — весело объявил он. — Сейчас по стакану перед обедом — и хватит! Ночью выступаем.

И ночью выступили. Зарядили фотоаппараты, достали счетчики, приготовили рамки. До того болота не дошли. Заблудились. Зато набрели на какую-то поляну, где Сеня испуганно прошептал:

— Счетчик зашкаливает! Что будем делать?

— Будем мысленно приглашать их к контакту, — произнес торжественно Берестов и сам вздрогнул от собственного голоса.

Две минуты держалась напряженная тишина, и вдруг Кузнецов прошептал дрожащим голосом:

— Вижу! Инопланетянина вижу!

Компания вздрогнула и попятилась. Коля Зайцев интенсивно защелкал фотоаппаратом. Берестов, как ни всматривался в темные стволы деревьев на противоположном конце поляны, все равно не видел ни черта. И вдруг ему показалось, что от черных деревьев отделяется белое облако и плывет к ним.

— Братья! — заорал истошно Кузнецов. — Возьмите меня с собо-ой!

Он кинулся к ним навстречу, однако, не добежав и до середины поляны, рухнул лицом в снег и затих. Орлы переглянулись.

— На черта вы ему налили! — произнес Зайцев. — Козел! Инопланетян распугал…

Ребята подняли Кузнецова и вернулись в лагерь. Добавили ещё по полстакана и начали ржать.

— Ты чего нафоткал, Зайцев?

— Черт его знает? Проявим, посмотрим!

— А ты куда понесся, идиот?

Только Берестову было не до смеха. Он мучился все тем же гамлетовским вопросом: быть или не быть его статье в «Известиях»? Что он напишет в газету, которая доверчиво профинансировала эту экспедицию?

На следующий день ребята стали собираться домой. Вот тут-то и прошли мимо них шестеро туристов из Иркутска. Взглянув на помятые физиономии берестовской команды, они понимающе заулыбались и потопали дальше. И только один из них сбавил шаг.

— Вы разве не знаете, что здесь останавливаться нельзя?

— Это ещё почему?

— Опасно!

Парень широко улыбнулся, но не стал вдаваться в подробности. Только кивнул на восток и сказал:

— В двух километрах отсюда есть такая поляна, с которой многие не возвращаются. Там щель в иное измерение.

Никого, кроме Берестова, его слова не заинтересовали. Головы раскалывались, а похмелиться было нечем. Парень понимающе оглядел компанию и вдруг сказал:

— А вы пробовали медитировать по кругу? Ложитесь на землю по знакам зодиака, беритесь за руки и начинайте гонять энергию слева направо. Через пять минут вам откроется космос.

— Какой к черту космос, когда башка гудит, — произнес Кузнецов и стал разводить костер.

Парень снова улыбнулся и ушел. Команда принялась суетиться у костра. А Бе рестов поднялся и отправился на восток, на ту самую поляну, где щель в иное измерение и откуда многие не возвращаются.

— Лучше вообще не вернуться, чем явиться с позором, — произнес он сквозь зубы.