Казнь за разглашение

29

Нельзя сказать, что дальше Берестов ничего не помнил. Кое-что осталось в сознании, хотя и смутно. Он слышал звук выстрела и краем глаза уловил, что основной клуб газа попал в открытый лифт. Авекян схватился за глаза. Глотнул немного газа и водитель. Но прежде чем скопытиться, он успел выругаться матом и толкнуть Берестова в лифт. Двери лифта захлопнулись, и журналист отключился.

Очнулся он в машине Авекяна на заднем сиденье со связанными руками. Первым желанием Берестова было вскочить и наброситься на своих похитителей, но он почувствовал, что сил нет. К тому же руки связаны и в голове какая-то каша. Леонид не стал шевелиться, чтобы не привлекать внимания. Притворяясь, что все ещё находится в отключке, он осторожно пошевелил пальцами рук. Связан довольно крепко. Авекян обернулся, и Берестов сквозь ресницы увидел, что глаза его красные и морда распухла.

— Козел! — произнес сквозь зубы Авекян. — Надо было его там в лифте и оставить. На хрен нам сдалось вытаскивать его?

— Наутро вытащили бы труп, — подал голос Андрей.

— А если он уже труп, куда везти?

— Да сбросить с моста! Пусть потом ищут!

Берестов начал интенсивно работать руками. Веревка не поддавалась. Тогда он стал ногой нащупывать дверной рычаг. Рычаг звонко щелкнул, но, к счастью, Авекян с водителем не услышали. Берестов осторожно нажал на дверь. Она поддалась. Теперь нужно было выбрать подходящий момент, чтобы выпрыгнуть из машины.

Момент вскоре наступил. Автомобиль затормозил у железнодорожного переезда. Берестов незаметно огляделся по сторонам и понял, что лучшего момента для бегства не придумаешь. Сзади и впереди поток машин, справа на соседнем круге рабочие ремонтируют трассу. Если неожиданно выпрыгнуть и полететь вниз по откосу, через несколько секунд уже можно выкатиться под ноги авторемонтникам. Машины прибывали. Нервозность в пробке накалялась, а поезда все не было. Было слышно, как ругались шоферюги в попытке проскочить вне очереди. Это было только на руку. Андрей нервничал и глазел по сторонам в поисках свободного места на дороге, Авекян тер глаза.

Но вот, наконец, Берестов услышал приближающийся стук состав. Пока он гремел, Берестов осторожно давил ногой на дверцу. Убедившись, что она распахнется настежь с первого же толчка, пленник дождался момента, когда машина тронулась, и вдруг с воплем вскочил и вылетел наружу. Обогнув три иномарки, он споткнулся о какой-то камень на обочине и кубарем покатился под откос, отмечая, что весь этот машинный поток сзади дружно двинулся через переезд.

Через несколько секунд удивленные укладчики в оранжевых куртках, бросив лопаты, уже поднимали Берестова с асфальта. Они сочувственно окружили беднягу, развязали руки и стали наперебой предлагать ему закурить. Берестов поднял голову. Авекяновская белая «Волга» уже миновала переезд и набирала скорость. «Возможно, они решили съехать по винтовой дороге и поймать меня здесь, на магистрали, — подумал Берестов, — однако не такой я дурак, чтобы снова попасться им в лапы».

Берестов, поблагодарив рабочих за то, что они так участливо отнеслись к его судьбе, освободив его от веревок, пополз вверх. Тут же подвернулось такси.

— В ближайшее отделение милиции! — произнес он хмуро.

И в том ближайшем отделении милиции, в которое привез его таксист, мятежный журналист провел всю ночь. Он трижды рассказывал, как его сегодня чуть не застрелили у дверей Полежаевской прокуратуры, а затем затолкали в лифт с нервно-паралитическим газом, после чего связали руки с целью бросить в Москву-реку, но он дал деру.

Менты слушали очень внимательно. Сначала дежурный лейтенант, затем начальник опергруппы с погонами капитана, наконец, какой-то штатский. Все трое записывали подробности, приметы киллера, марку машины, координаты и приметы Авекяна и его водителя. Более того, при нем дежурный передал по рации, чтобы задержали белую «Волгу» с такими-то да рассякими авекяновскими номерами. Наконец, ближе к рассвету, его отправили спать на стулья в холодный актовый зал. А в девять утра за ним приехал капитан Батурин.

— Ну что, командир, поехали! — произнес он с тонкой улыбкой. Покажете место, где в вас стреляли.

За всю дорогу капитан не вымолвил ни слова. Только перед тем как тронуться, произнес с иронией в голосе и любопытством в глазах:

— Значит, вчера вас вдобавок хотели сбросить с моста, как Ельцина?

Ироническая постановка вопроса Берестову не понравилась. Он ничего не ответил и отвернулся к окну. Через пятнадцать минут они уже были на месте. Берестов нетерпеливо выпрыгнул из милицейской машины и подошел к гранитному основанию здания, к тому месту, где вчера на уровне его виска в стену вонзилась пуля. Это он видел собственными глазами. Но сегодня никакой пули не было. Более того, не было ни малейших следов от пули, раскрошившей полированный гранит. Стена была ровная, без единой царапины. Капитан Батурин подошел сзади и скрестил на груди руки.

— Ну и где? — спросил он.

— Одну минутку! Сейчас найду!

Берестов снова осмотрел гранитную основу здания. Исследовал каждый сантиметр стены. Даже встал на то место, что и вчера, занеся одну ногу на ступень крыльца, после чего медленно провел пальцем в сантиметре от виска по предполагаемой траектории пули. Его палец уперся в стену. Но на ней все было гладко. Берестов растерянно обернулся на капитана. Тот терпеливо ждал скрестив на груди руки и ритмично постукивая пальцами по рукаву.

— Что за чертовщина? — воскликнул Берестов. — Вчера вот в этом месте торчала пуля. Я сам видел!

Капитан переступил с ноги на ногу и, усмехнувшись в усы, предположил:

— Может, в вас стреляли у другой прокуратуры?

— Да нет! Что вы? Именно у этой! Вы что, меня за сумасшедшего держите?

Берестов на всякий случай метнул взгляд на вывеску, затем растерянно осмотрел улицу. Белый «опель» рванул вверх по улице, затем завернул налево, в соседний переулок, а Берестов сиганул вниз, затем завернул направо в параллельный переулок.

— Как же так? Ничего не понимаю, — пробормотал Леонид, в тысячный раз осматривая стену.

— Бывает, — скептично ответил капитан. — Поехали!

Он направился к машине, а Берестов присел на корточки у стены и стал осматривать асфальт. Только на нем не было ни единой соринки. Леонид поднялся и с понурой головой поплелся к машине, соображая, что, если вскроется, что он применил газовое оружие, на которое у него нет разрешения, могут припаять срок. Однако, действительно, не перепутал ли он прокуратуру?

Когда Леонид садился в машину, капитан с водителем давили улыбки. Водитель тут же тронулся с места, не проронив ни звука. Берестов тоже молчал, потому что любое его слово в данную минуту звучало бы глупо.

Неожиданно на соседней улице Берестов увидел рабочих, обкладывающих гранитом основание какого-то трехэтажного особняка. Он подскочил на сиденье и радостно крикнул:

— Шеф, тормози!

Шеф с капитаном переглянулись, и машина остановилась. Берестов выпрыгнул из автомобиля и понесся к гранитчикам.

— Здорово, мужики! — поприветствовал он их. — Я из милиции! Мне нужна ваша профессиональная консультация.

Мужики неохотно повернули к нему головы.

— Можно ли заделать дыру в полированной гранитной стене, да так, чтобы это было незаметно?

— Элементарно! — ответил один из них. — Тебе нужно заделать?

— А как ты заделаешь? Полностью заменишь плиту?

— Естественно.

— И сколько на это уйдет времени?

— Часа полтора уйдет! Добросовестная работа требует времени! Можно заделать и за минуту, но качество уже будет не то.

— А как за минуту?

— Гранитной замазкой. Но это халтура. Ее проткнешь карандашом!

— А смотреться будет как монолитный гранит?

— Смотреться-то будет, но качества не будет. Сегодня два клоуна замазывали что-то на прокуратуре, а какой толк? Через месяц отвалится!

— Вы их знаете, тех, кто замазывал?

— На черта они нам сдались?

Берестов пулей помчался обратно в машину.

Однако ни у капитана Батурина, ни у его водителя перспектива простукать и расковырять гранитное основание прокуратуры энтузиазма не вызвала. Батурин сказал, что на это нужна санкция прокурора. Но вряд ли он её даст без веских оснований.

— Как это без веских? — оскорбился Берестов. — Вы что же, мне не верите?

— Я-то верю. Прокурор не поверит! — иронично вздохнул капитан. — Вам надо как минимум найти двух свидетелей, которые бы подтвердили, что в вас стреляли. И потом, у нас нет вашего письменного заявления. На основании чего мы должны уродовать стены прокуратуры?

«А ведь точно, — нахмурился журналист. — За этой суматохой я так и не написал заявления ни в милицию, ни в прокуратуру. Допустим, напишу, но где потом найду двух свидетелей, которые подтвердят, что в меня стреляли?»

Нельзя сказать, что улица вчера была пуста. Люди были. Но те, что проходили мимо прокуратуры в тот момент, не обратили на выстрел никакого внимания. Нет, кажется, какая-то женщина средних лет с двумя тяжелыми авоськами оглянулась на хлопок, который раздался из белого «опеля», оглянулась и прибавила шаг. А мужчина в очках и соломенной шляпе, с солидным кейсом в руках проскочил между ним и иномаркой и даже не повернул головы, хотя прекрасно видел, что происходит. Да, ещё какой-то мальчишка лет десяти, услышав выстрел, остановился и вылупился на Берестова. Но тут же откуда-то выскочила мамаша, схватила его за руку и увела. А потом Берестов понесся вниз по улице, и здесь он может дать руку на отсечение, что за все время пути он не встретил ни одного прохожего.

Когда они подъехали к ОВД, капитан спросил, будет ли он писать заявление по поводу покушения.

— Буду, — буркнул Берестов и вылез из машины.

После того как заявление было написано, Берестов поинтересовался:

— Как вы узнали, что Климентьеву убили?

— Почему убили? — пожал плечами капитан. — Она умерла от острой сердечной недостаточности. Сегодня пришло заключение.

От такой новости у Берестова отпала челюсть. С минуту он ошеломленно смотрел на капитана, не в состоянии вымолвить ни одного слова, наконец, сделав глотательное движение, произнес:

— Ну хорошо. Умерла так умерла. Но кто вас проинформировал, что Климентьева скончалась?

— Нам сообщила «скорая помощь». Все очень просто. Климентьевой стало плохо с сердцем, и она вызвала «неотложку». «Неотложка» приехала, а она уже скончалась. Вот они нам и позвонили.

— Но кто открыл им квартиру?

— Она была открытой…

Берестов качнул головой и, не произнеся ни звука, направился к выходу. Подозрение, что это все одна шайка, теперь переросло в твердую уверенность. Зря он оставил им заявление. Не будут они расследовать. Не будут…

Журналист доехал на метро до Кузьминок, затем на автобусе до таксопарка и в чрезвычайной задумчивости поплелся по тротуару к своему дому мимо желтого здания автосервиса. Неожиданно он оглянулся и вздрогнул. На него беззвучно мчалась иномарка. Берестов метнулся в сторону, а иномарка, поравнявшись с ним, вдруг резко остановилась. За рулем сидел усатый кавказец с бритой головой и красными глазами. Кажется, он был подшофе. Берестов сжал кулаки.

— Козел! Ты где едешь? По пешеходной части едешь!

— Слышь, зачем такие слова говоришь, дорогой! — презрительно ответил кавказец. — Я и обидеться могу!

В это время мимо проходила толстая тетенька, катившая перед собой огромную сумку-коляску. Она сразу же активно включилась в разговор.

— Проезжай, проезжай! Загородил тут — ни пройти, ни проехать!

— Зачем такие слова говоришь, женщина! — воскликнул кавказец, воздев руки кверху. — Не по-человечески получается!

После чего он тронулся. А женщина в его адрес разразилась проклятьями.

— Какие они все-таки наглые, эти черножопые! — воскликнула она, обращаясь к Берестову.