Кегельбан

4

В субботу Ян не пошел в свою обклеенную плакатами канцелярию и остался в гостинице. Часть материалов он принес с собой в толстом кожаном портфеле, полный решимости не тратить времени попусту даже в выходные. Сейчас он размышлял, не повесить ли на ручку двери снаружи предупредительный знак, хорошо известный автомобилистам — белый круг в красной рамке[4], — с пояснением для непосвященных: «Не беспокоить. Do not disturb. Nicht stören». Подержав плакатик в руке, он передумал. Чего доброго, решат, что у меня в постели женщина. Не хватало еще, чтоб на фабрике болтали, будто ревизор, вместо того чтоб заниматься своими прямыми обязанностями, предается предосудительным забавам. Наверняка найдутся доброжелатели, доложат Арендарчику, а у того есть друзья-приятели в Главном управлении.

Ян взял транспарантик и нацепил его на ключ, торчавший в дверце платяного шкафа. Глядя на него, насмешливо спросил себя, что бы мог возвещать этот знак на дверце шкафа. Ну например, что в шкафу у него сокровища. Какая глупость! Или что он держит там несовершеннолетнюю девицу, выпуская лишь под покровом темноты, по ночам, а как только развиднеется — все, милая, марш назад в шкаф. Абсурдно? Ничуть. Да и какой у него, блюстителя высоконравственных устоев, другой выход? Но что, если скажем, ключ сломается? Что тогда? «Не стучи, милая, день только начинается!» О Ян Морьяк, ну почему ты, собственно, Ян Морьяк? Кем-то надо быть, каждому на роду написано свое. И не стучи, моя милая, разбудишь соседей. Разбудишь рядом в номере кувейтского шейха, приехавшего навестить дочку, плод студенческой любви: мать дочки, отвергнутая возлюбленная, выставила его, и он оказался в этой нелепой гостинице. «Салям алейкум, ваша светлость, мир вам, люди доброй воли. Не стучи, дорогуша, не задохнешься, в этом шкафу все предусмотрено, в том числе вентиляция, чтобы моль не испытывала недостатка воздуха. Лопнула пружина замка. И мое сердце дало трещину. Ради бога, дорогая, не прислушивайся к его стуку. Это расступилась земля, и мы летим, низвергаемся в юдоль радости». На кой эта самая юдоль радости, если нет возможности выбраться из шкафа? «Замок да запор девки не удержат», — говаривал дед. Он был слесарь, специалист по замкам. «Позови замочника!» — «Дед давно умер. Ему устроили пышные похороны, а в могилу каждый, кто пришел проводить его в последний путь, бросал ключ. Такую гору ключей я видел впервые. Не бойся, то были ненастоящие ключи, они не подходили ни к одному замку. Не стучи, милая, не стучи!»

— Это я, — раздался за дверью бодрый голос Арендарчика. — Надеюсь, не разбудил тебя?

Ян, открывая дверь, забыл про плакатик с дорожным знаком, болтавшийся у него на пальце. «Не беспокоить!»

— Скажите, пожалуйста, «не трогай круги мои»! — воскликнул Арендарчик. — Чье это высказывание?

— Экзаменуешь меня?

— Экзамен тебе устроит судьба, но ты рожден под счастливой звездой, потому что я явился вызволить тебя от субботней скуки.

Ян скомкал плакатик.

— Я не скучаю, собираюсь работать.

— Работа, конечно же, облагораживает человека, — согласился Арендарчик. — Но только в будни. Я покажу тебе свою дачу.

Сопротивление Яна успеха не имело, Михал Арендарчик усадил его в стального цвета «крейслер», намекнул на кулинарные таланты жены и на непременную ее обиду, если он снова не примет приглашения.

— Ты небось считаешь, что я хочу давить на тебя, — проговорил он, включая мотор и прикрепляя пояс безопасности. — Понятно, тебе приходится с этим сталкиваться. Ты заявляешься куда-то там расставить все по местам, а тебя с ходу осыпают знаками внимания, вертятся вокруг тебя, стараются задобрить и подкупить. Но я не из таких. Или такой же?

— Надеюсь, нет, — вяло ответил Ян, глядя вперед на дорогу. — Во всяком случае, хотелось бы думать, что ты не из таких.

— И правильно думаешь, — кивнул Арендарчик. — Потому что у меня совесть чиста. Я сроду не взял ни гроша чужого. И на работе у меня полный порядок. Где еще ты встречал такой?

— Да вот, знакомлюсь, изучаю… — уклончиво протянул Ян, и это была правда, потому что пока еще он не мог определить истинного положения вещей.

— Знаешь, когда я только приехал сюда, у нас была футбольная команда, — переключился на другое Арендарчик. — И меня сразу выбрали председателем секции. Неплохой был клуб. Мы играли в классе «Б». А потом началась полоса невезения. Левый крайний, звали его Пучвар, повредил мениск, а больше никто не умел бить по воротам. Мальвази переманили в Братиславу. Нам угрожал полный упадок. Оставалась последняя игра. Получим очко — хорошо, не получим — все, вылетаем. Перед встречей подходит ко мне судья. Черный такой, усатый, и спрашивает: «Может, согласитесь на ничью?» — «Как это?» — «А вот так: если не забьете гол, устрою вам одиннадцатиметровый». — «А если забьем?» — «Уговор дороже денег, — сказал он. — В таком разе даю свисток к штрафному, в ваши ворота». — «Это зачем?» — «Матч должен кончиться вничью». — «Почему?» — «Прикиньте сами: если выиграете, вы, конечно, останетесь в классе «Б», но противник не попадет в следующий круг, а ему светит национальная лига. Им достаточно ничьей, чтобы попасть в национальную лигу. И вам ничьей хватит». — «Что вам обещали за это?» — «Они?» — «Они». — «Две недели отдыха на заводской базе в Татрах». — «А от нас чего хотите?» — «У вас тоже есть база отдыха в горах, а у меня дочь выходит замуж, две медовых недельки в Татрах были бы в самый раз». — «Беда в том, что нет у нас дома отдыха в Татрах. Это во-первых…» — «Не в Татрах, так еще где-нибудь». — «Ну, что ж, подыщем, — сказал я и схватил его за шиворот. — Будешь судить по правилам, не то недосчитаешься зубов после игры».

— Чем же дело кончилось?

— Мы вылетели, — махнул рукой Арендарчик. — Команда развалилась. По крайней мере у меня стало одной заботой меньше.

— А он? Судья этот?

— Ему вообще не пришлось объявлять штрафных. Мы позорно продулись. Голом в собственные ворота. Матиаш, наш лучший средний защитник, послал такой мяч в свои ворота, что сетка затрещала.

— В футболе чего не случается, — раздумчиво заключил Ян, хотя сроду не бывал на футбольном матче и ничего не смыслил в игре.

— Мы тогда не знали еще, что Матиаш дал согласие перейти в «Славо́й», то есть к нашему противнику, и в том матче практически уже играл против нас.

— А судья?

— Призвал блюстителей порядка. Ни волосок с его головы не упал. Ну его к черту!

Перед закрытым шлагбаумом Арендарчик остановился и выключил мотор. В тишине слышен был лишь предупредительный звонок, и в глаза неприятно бил свет двух красных сигналов.

— Зачем ты рассказал мне про это? — спросил Ян.

— Так просто, надо же о чем-то говорить, — пожал плечами Арендарчик. — Или все время молчать?

— Я тебя ни о чем не просил. Насчет дачи — твоя же идея.

— Зря обижаешься, к тому же мы едем на мою дачу, не на фабричную.

Мимо пронесся состав. Скорый. Навстречу ему не спеша тащились серые цистерны товарняка.

— Обожаю скорость, — заявил Арендарчик. — Будь я железнодорожником, такие поезда вообще убрал бы с главных магистралей.

— Пристегнуть ремень? — спросил Ян, сразу представив, что дальнейший их путь будет проходить на гоночной скорости.

— Как хочешь, — ответил Арендарчик.

— Зачем же я буду подставлять тебя под штраф?

— Да меня тут каждый автоинспектор знает. — И Арендарчик включил мотор. Едва они пересекли пути и свернули за переездом на боковую дорогу, Арендарчик притормозил у стоявшей на обочине бело-желтой «лады» и, словно для подтверждения своих слов, крикнул: — Все измеряете, старшина, как мы ездим?

— Нет, — откликнулся водитель в форме. — Просто так стою, товарищ директор.

— Берегите нашу спокойную жизнь, старшина, будьте начеку.

— Да я уж троих сегодня застукал, товарищ директор.

— Пили, что ли?

— Нет. В аптечке не было «септонекса».

— Ну и правильно, — одобрил Арендарчик. — Людей надо приучать к порядку. А нет у тебя «септонекса» — не езди.

— Мои слова, товарищ директор.

Старшина отдал честь, и они поехали дальше.

— Видал? — кивнул Арендарчик в сторону инспектора. — У нас замечательный народ. Строгий и принципиальный. Ничего не спустит и сделает самые строгие выводы.

— Далеко еще ехать? — поинтересовался Ян, чувствуя себя в глубоком, покрытом мехом сиденье, как на раскаленных углях.

— Пятьдесят километров.

— Далековато.

— Это ты считаешь далеко?..

— И чего я потащился, сидел бы лучше в гостинице…

— Вас понял. Требуется остановка. И я порой останавливаюсь, от своей натуры никуда не денешься. Здесь рядом есть дорожный ресторан «Золотой фонарь», там и бросим якорь.

«Золотой фонарь», — ухмыльнулся про себя Ян. Он обычно смотрел на названия придорожных ресторанов из окон междугородных автобусов и давно отметил про себя, что каждый второй из них непременно бывает либо «голубой», либо «зеленый», а чаще всего «золотой», и возле них стоят автофургоны и легковые машины тоже всевозможных цветов и марок. А вот стекло перед ним было обычно серое от грязи и затуманенное дыханием, словно стремилось скрыть от него соблазны и чары этих ресторанов, и он различал лишь яркие огни вывесок и стоящих машин. «Ты не ездишь в дорожные рестораны на фасолевый суп?» — нередко изумлялись его коллеги. «Я не люблю фасолевый суп», — небрежно отмахивался он, боясь признаться, что принципиально избегает придорожные трактиры, как назывались прежде эти оазисы в пустыне дорог.

Михал Арендарчик свернул на стоянку, где почти не было машин.

— Выходим, — приказал он не допускающим возражения голосом и выключил мотор.

Они прошли через узорчатую деревянную арку в сруб, казалось, закопченный сигаретным дымом.

Из-за стойки бара им приветливо улыбнулась молодая официантка.

— Рады вас видеть у себя, товарищ директор, я сейчас позову шефа.

— Ты ступай покамест сюда, — Арендарчик указал ему на дверь с черным мужским силуэтом.

Ян охотно послушался. Когда он вернулся, возле стойки возвышался долговязый седоватый бородач с зачесом на лысине.

— Мой однокурсник, Ян Морьяк, — первым заговорил Арендарчик.

— Очень приятно, — бородач чересчур энергично пожал ему руку. — Альберт Фролиш, директор дорожного ресторана, самого красивого в средней Европе. Не правда ли, миленький кабак?

— Он пока что разглядел только ваш сортир, — вмешался Арендарчик.

— Проходите, друзья, — пригласил их Фролиш. — Если уж Михал Арендарчик завернул к нам помимо своей обычной среды, неужели мы не угостим его?

— Я за рулем, — предупредил Арендарчик. — Но от кофе не откажемся, правда, Янко?

Фролиш ввел их в отдельный кабинет, предназначенный, очевидно, для приема особо уважаемых гостей.

— Садитесь. — Фролиш отодвинул красные стулья от стола, покрытого скатертью в сине-белую клетку. Со всех стен им ухмылялись изделия из модранской керамики[5], уступая почетное место в центре одной из них оленьим рогам, нелепо и даже угрожающе выглядевшим в этом сравнительно небольшом помещении. — Я сейчас, — извинился Фролиш и вышел, притворив за собой дверь.

— Это так называемая охотничья гостиная, — объяснил Арендарчик.

— Здесь собираются местные охотники?

— Господи, — захохотал Арендарчик, — откуда тут взяться охотникам?

Фролиш вернулся в сопровождении официантки. Она поставила перед ними на стол блюдо с кружочками салями и чабянской колбасы и кувшин вина.

— А где тарелки и рюмки? Где приборы?! — обрушился Фролиш на девчонку и, выговорившись, подсел к гостям. — Никак не приучу ее накрывать на стол. Полгода вдалбливаю, что прежде, чем подать еду, надо толком поставить приборы. Обязательно все делает наоборот.

— Небось влюблена, — снисходительно заметил Арендарчик.

Девушка снова вошла.

— Вот и товарищ директор говорит то же самое, — повернулся к ней Фролиш. — У тебя есть парень.

— Ну и есть, — парировала девушка скорее вызывающе, чем смутившись. — Это что — запрещается?

— Пока не будешь ходить с брюхом, все в порядке, — благосклонно усмехнулся Фролиш. — А вот с брюхом ты мне посетителей распугаешь, это точно.

Он налил гостям вина.

— Рад вас приветствовать!

Ян вопросительно посмотрел на Арендарчика и попробовал протестовать:

— Тебе, может, не стоит?

— Один бокальчик не повредит, — успокоил его Арендарчик. — Мне и два нипочем.

— Дорогой друг, какой-то вы скучный, — протянул Фролиш. — Откуда вы у нас?

— Мой однокурсник, — поспешил предупредить ответ Яна Арендарчик, взял двумя пальцами кружок колбасы, положил его на язык и отхлебнул вина.

— Знали бы вы, скольких людей спас наш директор от всесильной руки закона!

— Будет тебе, — одернул его Арендарчик.

— Не скромничай, — продолжал Фролиш. — Был бы не его, а мой шурин начальником автоинспекции, я открыл бы специальную контору для провинившихся шоферов. Ехал на красный — гони сотню, приятель, и дело уладим. Мол, разве можно верить аппаратам, в которые дуют? Известное дело — экономили, и несколько человек дули в один и тот же пакет. Брр, как же это негигиенично! У меня, например, рюмки всегда идеально чистые.

— Альберт, помолчи, — попытался остановить его словоизлияния Арендарчик.

— Только, пожалуйста, не перебивай и не уводи в сторону. И мне ты помог, Миша, славный ты мой директор. Когда я зацепил того велосипедиста.

— Он ехал без светоотражателя.

— Миша всем помогает. Бескорыстно. От души. Как родным братьям.

— Пожалуй, двух бокалов хватит, — снова перебил его Арендарчик. — Я предпочел бы добраться до дачи в целости и сохранности.

— Само собой, само собой, — закивал Фролиш. — Всегда надо думать о том, как в целости и сохранности выбраться из любой ситуации. Расшибешься — не соберет и министр внутренних дел, будь он хоть сто раз твоим братом. Закусывайте, друзья!

Ян без аппетита жевал затвердевшую колбасу, ему попался и кусочек кости, но он стеснялся ее выплюнуть.

— Вам не нравится? — Фролиш перехватил его досадливую гримасу.

— Нет аппетита, — сказал он. — Не прошло и часа, как я завтракал.

— Есть надо, когда дают, — наставительно произнес Фролиш. — Дали — и ешь, про запас, — он провел рукой по животу. — Я набиваю его при всяком удобном случае. И кто это выдумал — завтраки, обеды, ужины! До чего мы докатились бы!

— До невыполнения плана, — нехотя пробурчал Ян.

— Выполнить мы его всегда выполним. Но не перевыполним! — засмеялся Фролиш. — Правильно я говорю, Миша? Ты ведь всегда перевыполняешь план.

— Конечно, — кивнул Арендарчик. — Как же не перевыполнять? — Он встал. — Я тоже сбегаю кой-куда.

И вышел.

— Должен вам сказать, что ваш однокурсник — выдающаяся личность. — Фролиш придвинулся к Яну, и Ян почувствовал запах лосьона после бритья. — Что обещает, непременно выполнит. Вот, например, задумал пристроить кегельбан к нашему ресторану, и пристроил.

— Кегельбан?

— Выделил на это дело кое-что из своего фонда на культурные и социальные нужды, или как там это называется. Теперь у нас есть павильон, где собираются почти все важные люди из района. Случается, заглядывают деятели и областного масштаба.

— Играть в кегли?

— Ну да. А вы никогда не играли в кегли?

— Не случалось.

Фролиш так и встрепенулся.

— О, это делается следующим образом. Ставите девять кеглей и бьете по ним шаром. Попали — кегли валятся. Не попали — стоят. Одной силы мало. Нужна ловкость и сноровка.

— Это ясно. Я видел, как другие играют.

— А вы представляете, какие только дела не обстряпаешь за игрой?

— Да ну?

— Михал мог бы вам кое-что рассказать. Я пиво туда ношу. «Золотой фазан». Не официантке же разносить его. Это делаю я.

— «Фазан»? Представьте, его непросто достать даже в Братиславе.

— За кеглями решается немало дел. — Фролиш многозначительно подмигнул. — Повысят ли вас, переведут ли, дадут медаль или под зад коленкой.

— Прямо не верится, — с сомнением протянул Ян.

— А вы у Михала спросите. У него спросите.

— Что он хочет узнать? — Это вернулся Арендарчик, вытирая на ходу руки носовым платком.

— Ставят девять кеглей и кидают шар. Бум!

— Разболтался, Альберт, — с укоризной произнес Арендарчик. — Опять болтаешь!

— А что, разве не так?

Фролиш скалил в усмешке зубы, поглядывал на Михала Арендарчика.

— Не знал я, что ты играешь в кегли, — сказал Ян.

— Сгоняю, брат, вес, — объяснил Арендарчик. — Надо же как-то избавляться от лишних килограммов, не так ли?

Альберт Фролиш снова погладил себя по животу.

— Вот именно. Сперва в себя набираем, потом сгоняем.

— Сколько мы должны? — спросил Арендарчик, продолжая стоять в дверях.

— Господи, ты что, обидеть меня хочешь?

— У меня лежат доски для тебя. Заезжай как-нибудь.

— До свидания. Мне было очень приятно с вами познакомиться… эхм… пан Морьяк.

— Мы и в самом деле ничего не должны вам? — на этот раз спросил Ян.

Михал Арендарчик ткнул его в бок.

— Ты что, глухой, не слышал?

— В среду заглянешь? — спросил Фролиш.

— Заеду, если получится.

— Земан звонил.

— Приготовь для него шар полегче.

— Самый легкий. А если не попадет, мой сынишка подтолкнет кегли.

— Ну ты осел!

Ян был заинтригован и, когда они уже сидели в машине, спросил:

— Кто такой Земан?

— Земан — это Земан, — только и сказал Арендарчик. — Ему хочется выиграть во что бы то ни стало, хотя сроду еще не кинул шар точно в середину.

— Твой приятель?

— Приятелей у меня много. — Арендарчик прибавил скорость и выставил локоть, положив руку на спущенное стекло. — Не след было пить. Прямо обливаюсь потом.

— Веди осторожнее.

— На этой дороге мухи и той не встретишь.

Они поднимались в гору по крутому серпантину, машина резко срезала углы на поворотах дороги, обсаженной высокими елями. И когда впереди показалась площадка со стоянкой для автомашин и трехэтажное кирпичное здание, Ян с облегчением перевел дух.

— Твои владения?

— Нет, дом принадлежит фабрике.

— Ты говорил, что мы едем к тебе.

— Здесь конец света, — пояснил Арендарчик. — Машину оставим на площадке, дальше придется идти пешком. Надеюсь, небольшая прогулка тебе не повредит?

— С удовольствием пройдусь.

К машине подбежало несколько загорелых мальчишек, с балкона уставились любопытные.

— Ну что, товарищи, отдыхаете? — обратился к ним Арендарчик, будто с трибуны. — Отдыхайте, человек не машина.

— Товарищ директор! — С балкона первого этажа спрыгнул мужчина в зеленых очках и соломенной шляпе. — Вы не забыли про моего парня?

— Считайте, что ваш сын принят, — сказал Арендарчик. — Я говорил с Храпом, он его возьмет.

— Но это же на другом конце города.

— Хочется вам, чтобы сын учился в гимназии? Хочется. И ничего страшного, если ему придется вставать на несколько минут пораньше.

— Вы золотой человек. — За спиной мужчины в соломенной шляпе появилась женщина в купальнике. — Прямо не знаю, как вас и благодарить. Понимаете, сама я неспособна к математике. Если бы не математика, его и без вашей помощи приняли бы. А так — куда денешься?

— Я тоже не отличался успехами в математике, — сказал Арендарчик. — И вот, пожалуйста, дотянул до директора.

— Поблагодари товарища директора. — Женщина в купальнике подтолкнула мужа вперед. — Сам ты ни на что не способен, и если бы не товарищ директор…

— Это моя обязанность, — скромно заметил Арендарчик. — Делать людей счастливыми. — Он оглянулся на ребятишек, поглощенных созерцанием его «крейслера». — Сегодня не играете в футбол?

— У нас мяч лопнул.

Арендарчик вынул блокнот и сделал пометку: «Мяч».

— В понедельник получите новый.

— Ура! — завопили они в ответ.

Арендарчик достал из кармана конфеты.

— Налетай, ребята! Немного слиплись от жары, но ничего, берите и по две. — Одаривая всех конфетами, он гладил их по голове. — Пошли, — обернулся он наконец к Яну. — Чем я не Христос? Отламывал и давал, отламывал и давал.

— Тебе не хватает бороды, — возразил Ян.

Они направились узкой тропинкой вверх. Вымощенная каменной брусчаткой тропка перешла в длинную лестницу, над которой нависал густой шатер виноградной лозы.

— Здесь уже начинаются мои владения. — пояснил Арендарчик.

Ян шел, словно вступал в крепость, окруженную высокой живой изгородью. Дом своим видом и материалом, из которого был построен, напоминал в миниатюре здание фабрики, водруженной на скалистый утес. По утесу стекал искусственный водопад, вертевший лопасти маленького мельничного колеса, образуя круглое озерцо, обложенное камнями.

— Это мое маленькое горное озеро, «морское око», — пояснил хозяин. — Вода ледяная, чистая, как хрусталь.

— Уж не купаешься ли ты в нем?

— Нет, бассейн у нас внизу, возле фабричной базы отдыха.

На пороге дома появилась хозяйка.

— Наконец-то мы вас видим у себя, очень рада, что на этот раз вы не пренебрегли нашим скромным гостеприимством. Муж много рассказывал мне о вас.

— Вы уж извините меня, — ответил на это Ян. — Не хотелось вас стеснять, но Михал в буквальном смысле похитил меня. Мне очень неловко.

— Мы немного задержались в «Золотом фонаре», — зевнул Арендарчик. — Ты же знаешь Альберта, от него так просто не отвяжешься.

— Обед будет через час, — сказала пани Арендарчикова, разглаживая ладонями темно-зеленый фартук. — Пан Морьяк, вы любите дичь?

Морьяк неуверенно повел плечами.

— Я готовлю курицу по-китайски. Вы ели курицу по-китайски?

— Нет, в Китае, пани Арендарчикова, мне бывать не приходилось.

— Да, Китай от нас далеко. Когда-то я преподавала географию.

— Вы учительница? — удивился Ян.

— Я похожа на учительницу?

— Нет, знаете, совсем не похожи.

— И тем не менее я преподавала географию. Нам известны пять континентов: Европа, Азия, Америка…

— Перестань! — оборвал ее муж.

— Нет, погодите, — продолжала она, не обращая на него внимания. — Африка и…

— Австралия, — подсказал Ян.

— Отлично, — похвалила его хозяйка. — Вас я перевела бы в следующий класс.

— А что, многие оставались?

— Оставалось на второй год столько, что это было просто невыносимо — лишать ребят обыкновенного, банального счастья. Роза, присмотри за обедом, мы пока выпьем аперитива.

Супруги исчезли в доме, а Ян присел на пень спиленного дерева. Вокруг стояла тишина, воздух был чистый, прозрачный, а ему все чудилось негромкое ворчание автомобильного мотора. Мир покачивался вместе с ним, как ветки елей под легким ветерком, про себя он продолжал считать повороты дороги, которая все бежала и бежала впереди, врезаясь в глину, в дерн, в темный лес, нет, все это нереально и лишено всякого смысла. Ели, пенек, он отмахивается от надоедливой осы, а деревянные лопасти крошечной мельницы стучат, отмеривая время. Ян встал, снял пиджак, закинул его за плечо. «Не надо было сюда приезжать, — упрекнул он себя. — Зачем я согласился?» Ян показался себе школьником, вот он сидит в классе за партой, а пани Арендарчикова водит грязным ногтем указательного пальца по пожелтевшей карте: «Здесь находится столица Венесуэлы. Морьяк, определите ее координаты! Я жду! Широту и долготу. Господи, а высота?» В высоту взмывают скоростные лифты, подвесные горные дороги, вертолеты, самолеты, ракетопланы. «Ну что вы молчите как баран? Ставлю вам «плохо» и в следующий класс не переведу. Морьяк, приходите в школу с родителями. Мне надо с ними поговорить. Разумеется, это не спасет вас от плохой оценки». — «У меня нет родителей. Мой отец… он в командировке. В бесконечно длительной командировке. И матери нет. Просто нет. Была и улетела, нет ее». — «Вот это и плохо». Он наподдал носком ботинка по камешку на тропке. Камешек запрыгал вниз по ступенькам и плюхнулся в озерко.

— Ты что, не надо! — услыхал он позади себя голос Арендарчика. — Жаль мутить чистую воду.

Ян с недоумением оглянулся: Арендарчик шел к нему с деревянными стопками на деревянном подносе и затем поставил его на верхнюю ступеньку лестницы. Ян поднял камешек и размахнулся.

— Нет, нет, не смей! — С мальчишеской поспешностью хозяин вырвал у него камешек и аккуратно положил назад на тропинку. — Не люблю безобразия, — пояснил Арендарчик. — Не люблю, когда разрушают сделанное другими. Это озерко я создал собственными руками, вот этими самыми, я выкладывал камушек к камушку. У меня гноились ладони, но я не боюсь никакой, самой грязной работы!

— Я тебе не навязывался, — помолчав, сказал Ян. — Ты сам притащил меня сюда.

— Прости, — вздохнул Арендарчик. — Прости! Это все нервы. — Он достал из кармана пакетик с конфетами и торопливо выбрал черный ментоловый леденец. — Я бросил курить, — оправдываясь, пояснил он. — Боюсь сорваться. Порой ну никаких сил нету, так хочется затянуться! Как ты думаешь, выдержу?

— Я никогда не курил, — пожал плечами Ян. — Но у тебя же есть сила воли, ты справишься.

— Твоя правда, — согласился Арендарчик. — С волей у меня в порядке. Что задумал, то и сделал.

— Тогда тебе нечего бояться, — проговорил Ян, глядя под ноги, на муравейник. Он попробовал было считать муравьев, но то и дело сбивался: один муравей исчезал, на его месте появлялся другой, третий, куда там — их копошилась сотня, не меньше, многие держали перед собой белые комочки. Лето еще только начиналось, а они, видать, уже готовились к зиме. Сверчок играет на скрипке, а муравей вкалывает; это было похоже на несуразную сказку, сверчки объединились в симфонический оркестр и наяривали вовсю, а он стоял, уставясь в землю; она шевелилась у его ног, колебалась, росла, муравьи танцевали в ритме, который отбивали лопасти мельничного колеса; мололась пшеничка, а ему совсем не хотелось идти на пир, и земля пахла, как пахнет земля, — нетронутой чистотой. Отчего же достаточно бывает нескольких капель дождя, чтобы она превратилась в вязкую грязь? Но на небе ни облачка, ничто не показывает на дождь. Жара. Внизу перекликаются веселые голоса, наверное купальщики в бассейне; они счастливы, им ничуть не мешает, что вода мутится и что ценой ее прозрачности они получают избавление от зноя.