Кен

Гейм третий 15: 0

Германа она увидела только через два дня. Выглядел он уставшим, даже зеленые глаза пожухли, словно листва в середине сентября. Еще зеленая, но уже не такая яркая, как ранней весной, когда ей хватает и тепла, и солнечного света. Дозвониться ему Ксения так и не смогла. Герман пришел к ней сам, в тот дождливый осенний вечер, которые начинали Ксению постепенно изводить. Она впервые стала задумываться, зачем вообще живет и стоит ли продолжать. А если стоит, то как изменить жизнь, чтобы она не казалась такой бесцельной. Не обремененная ни детьми, ни работой, она теперь потеряла и то, что долгое время заполняло до отказа ее дни: частые поездки, перелеты, отели, долгие матчи и капризы уставшей подруги. Когда всего этого не стало, Ксения впервые поняла, что надо ценить то, что имеешь, а не то, что можешь иметь.

И когда в квартире появился Герман, она даже обрадовалась.

— Где ты пропадал? — первым делом спросила она.

— А что, во мне есть нужда?

— Меня чуть не убили!

— И у кого поднялась рука на добрейшее в мире существо? — усмехнулся он. В его дернувшемся рте Ксении почудилось что-то жалкое. Да что с ним случилось за эти два дня?!

— Ты есть хочешь? — спросила она.

— Не откажусь.

Потом они вдвоем сидели на кухне, и Ксения заново переживала события того вечера, когда был убит Владимир Попов. Герман слушал ее молча, что-то при этом жевал, и долгое время Ксении казалось, что все сказанное ему глубоко безразлично.

— …Ну и вот. Этот Попов как заорет по телефону: «Я до тебя доберусь!» Представляешь? И я сразу же поняла, что это он убил Женьку, больше некому. Такой гнусный тип! И напугалась страшно. В квартире никого нет, я свет везде включила, но все равно боюсь… Да ты не слушаешь?

— Почти. Еще кофе свари.

Ксения схватила турку, сыпанула туда две чайных ложки ароматного коричневого порошка. Размахивая туркой перед носом Германа, закончила рассказ:

— А Генку все равно отпустили.

— Ты ее на плиту-то поставь, — посоветовал Герман.

— Что? Ах да. Сейчас. — Ксения отвернулась к плите, все еще возбужденная: — Я так рада, что ты пришел! Я тебе в тот вечер звонила, звонила…

— Почему? — Ксения чувствовала его у себя за спиной. Отчего это он сегодня такой нервный?

— Герман, ну к кому я еще могу пойти?

В его дыхании и движениях возникла странная пауза. Ксения внимательно следила за тем, чтобы кофе опять не сбежал. Неприятный запах, когда коричневая пенка на плите подгорает.

— А твой бывший? — услышала она.

— Он просто трус.

— А я?

— Ты… Подожди, не мешай. Еще одну секунду…

— Так что я?

— Лучше бы ты оказался дома в тот вечер, а не Генка. Мне было бы спокойнее с тобой, Герман!

Она обернулась наконец, дождавшись, когда в турке поднимется доверху густая коричневая пена. Он был странно близко за ее спиной и загораживал стол, куда Ксения хотела поставить сваренный кофе.

— Может быть, дашь пройти? — спросила она и услышала вдруг странный стук. — Герман, что-то упало?

— Не знаю.

Он сел за стол, поставил рядышком две маленькие кофейные чашки. Ксения удивилась тому, как он странно на них смотрит. Белые фарфоровые чашечки, почти невесомые, в его больших руках совсем игрушечные. Но как осторожно трогают пальцы хрупкий белый фарфор!

— Люблю красивые вещи. Скажи, разве можно ее разбить?

И потом:

— Человек — странное существо. Ему не живется по законам логики. И все его проблемы в нем же самом. В том, что он не может так запросто взять и разбить хрупкую фарфоровую чашку.

— Да поставь ты ее на место! — не выдержала Ксения. — А то на самом деле разобьешь.

— Тебе ее будет жалко?

— Тебя. Вот ты странный человек, Герман. Интересно, ты влюблялся?

— Не успел.

— А девочки в классе? Какая-нибудь молодая учительница?

— Учительница… Да… Слушай, добрейшее в мире существо, ты кофе-то мне нальешь?

Ксении показалось, что он успокоился. Во всяком случае, курил он осторожно, не сжигая сразу половину сигареты одной жадной затяжкой. Всё-таки они почти год прожили под одной крышей, и Ксения его неплохо знала. Характер, привычки, быстрые перепады настроения. Было непонятно только одно: почему он не исчез из ее жизни сразу же после того, как убили Евгению Князеву? Уже домывая посуду, она услышала, как Герман негромко сказал:

— Интересно, тебе говорили, что ты чертовски везучий человек?