Кетура и лорд Смерть

Глава четвертая, в которой я испытываю силу амулета и прошу у Кухарки лимон; появляется неожиданный гость; Джон Темсланд говорит: «Мы обречены»

Шагая по деревне, я сжимала в ладони амулет и заглядывала глубоко в глаза каждому встречному мужчине — на всякий случай.

Если кто-то из них и был моей настоящей любовью, я его не узнала, как не узнал и глаз-амулет. Он моргал и дергался в моей ладони, словно пойманный жук. Большинство мужчин не смотрели на меня, опасаясь человека, якшающегося с феями.

Мне удалось не утонуть в грязи колей, сходивших в Крестобрежье за дорогу, и, выйдя за околицу, я остановилась, чтобы окинуть поселение взглядом.

По другую сторону залива лес подходил к самому берегу, как будто хотел пересечь его и удушить деревню своими мощными корнями. Мы держали лес в узде при помощи пил и топоров. Около воды стояла церковь с почерневшим колоколом, за ней — полуразвалившаяся кузница и кишащая крысами мельница, а за всем этим по склону рассыпались дома, похожие на увядающие цветы в заброшенном саду. На вершине, где начинался лес, расположился замок — жилище лорда Темсланда. Дни величия замка остались в прошлом, крыша нуждалась в починке, да и весь его вид говорил о глубокой запущенности. К западу от замка располагался яблоневый сад, а сразу за ним у самой опушки леса стоял наш маленький обветшалый домик, отгороженный от дикой чащи лишь крошечным огородом.

И все же солнце продолжало радостно сиять.

Чудесный солнечный день и чума не уживались вместе в моем сознании. Я слышала ужасные рассказы о том, как целые деревни вымирали за пару недель. Как плакали младенцы, ворочаясь в собственных нечистотах и недоумевая, почему родители не помоют и не накормят их. Как соседи заколачивали досками двери и окна зачумленных домов, покуда те, кто в них жил, угасали от болезни и, что еще хуже, от голода. Как друг покидал друга, возлюбленный — возлюбленную, мать — своих детей.

Нет! — трясла я головой в ужасе и неверии. Только не Крестобрежье! А если все же так, какие слова могли бы пронять Джона Темсланда, чтобы он за что-то взялся? Я продолжала путь, приспустив шарф на плечи и дерзко посматривая по сторонам. Я вглядывалась в каждого встречного, сжимая в руке амулет, но глаз по-прежнему двигался и искал, искал…

Оказалось, что я была не единственной, кто направлялся к замку. Похоже, там собралась почти вся деревня. Меня нагнали Гретта с Беатрис, и мы все трое взялись за руки.

— Ты тоже хочешь поболеть за охотников, Кетура? — спросила раскрасневшаяся и запыхавшаяся Беатрис.

— Нет, я собираюсь увидеться с Джоном Темсландом. Надо поговорить.

— С Джоном Темсландом? — удивилась Гретта. — Вряд ли он захочет с кем-то видеться.

— Сегодня охота на того оленя, что заманил тебя в лес! — пояснила Беатрис.

— Но я не хочу, чтобы на него охотились! — воскликнула я, вспоминая величественную красоту животного.

— Тебе их не остановить, — покачала головой Гретта.

— Хотя бы попытаюсь!

Значит, у меня теперь не одна, а две задачи: не только передать Джону, чтó сказал лорд Смерть, но и упросить его или его отца отменить охоту. В поисках молодого лорда я пробиралась между столпившимися мужчинами, все время сжимая в ладони амулет, — а вдруг мой любимый где-то здесь? Глаз все время дергался из стороны в сторону, вниз и вверх, пока я сама не начала дергаться, а по руке не побежали мурашки. Глаз не остановился ни на одном из собравшихся.

Я смотрела на молодых и старых, красивых и некрасивых, высоких и низких. На толстых и худых, кудрявых и лысых, богатых и бедных. Почти все мужское население деревни собралось здесь, хотя отправиться на охоту могли только те, у кого хватало средств на лошадь. Остальные подбадривали их, заключали пари, чья стрела уложит зверя, и рассказывали мои же истории о великом олене и о том, как он обманывал охотников в прошлом. При виде этого всеобщего воодушевления я еще острее чувствовала важность своего первого задания.

И вдруг я увидала лорда Темсланда — не сына, а его самого, — и принялась проталкиваться сквозь толпу.

— Милорд! — закричала я. — Прошу, выслушайте меня, милорд!

Но прежде чем мне удалось до него добраться, во двор выехала на лошади леди Темсланд и торопливо заговорила с мужем.

— Посланник? — услышала я восклицание лорда Темсланда. — Но король никогда никого к нам не посылал! К нам даже в гости никто никогда не приезжал.

— Супруг мой, — сказала леди, — охота подождет. Король послал своего самого доверенного слугу, герцога Морланда, и я пригласила его отобедать с нами. Пойдем. — Не дожидаясь ответа, она повернула лошадь, и лорд Темсланд последовал за женой.

— Расставьте на оленя ловушки! — прокричал он и уехал. Некоторые из мужчин углубились в лес, чтобы исполнить задание, но большинство, забыв об охоте, устремились обратно в деревню поглазеть на посланца, и я вздохнула с облегчением. В толчее я так и не увидела Джона.

Я повернулась к лесу, думая, что он, возможно, пока еще там, как вдруг рядом вырос Бен Маршалл, высокий и пригожий.

— Кетура, — проговорил он, — ты все еще бледна. Не совсем отошла от своего приключения.

— Я хорошо выспалась, — возразила я и вдруг обнаружила, что глаз остановился. Нет, не то чтобы остановился, но замедлился. Он по-прежнему крутился вверх-вниз и из стороны в сторону, словно рассматривал Бена с головы до сапог с налипшей на них землей.

Я почувствовала, что краснею, как будто это я сама меряю его взглядом.

— О господи, до чего жарко, — сказала я, хотя жарко вовсе не было. «Остановись! — мысленно приказала я амулету. — Остановись!» Но тот продолжал скользить в моей ладони, крутясь вниз-вверх и из стороны в сторону, словно пытался заглянуть Бену за спину — не там ли моя истинная любовь? Я чуть не сдавила глаз пальцами, чтобы тот утихомирился.

— Ты уже решила, чтó будешь готовить на состязании поваров, Кетура? — спросил Бен заигрывающим тоном, как будто пытался очаровать меня этими словами.

— О да, конечно, — ответила я и опять покраснела, устыдившись своей лжи. «Он замедлился, — подумала я о глазе, — и это хорошо. Или, во всяком случае, вселяет надежду». Глазу нужно время, только и всего, хотя, увы, времени было маловато.

— Пойдем со мной в замок, взглянем на посланца короля, — попросил Бен.

Мы пошли. Бен разговаривал о будничных делах и рассуждал, как могло случиться такое чудо, что к нам явился королевский посланник. А я задавалась вопросом, какими ничтожными показались бы ему его заботы, знай он то, что знала я.

Глаз продолжал вращаться. Может, он просто плохо работает? И не будет работать лучше до тех пор, пока я не заплачу обещанную Сестрице Лили цену? А может, он не остановился потому, что, чтобы выйти замуж за Бена, необходимо стать Лучшей Стряпухой? После этого соображения я почти не слушала своего спутника, размышляя о том, как бы выиграть в состязании поваров. Ах если бы у меня было чуть больше времени!

Я взглянула в небо — узнать, сколько же у меня осталось этого самого времени.

Ну почему солнце, движущееся так медленно, когда я делаю работу по хозяйству или ожидаю общего костра, промчалось по небу стремительно, словно хищная птица? Я затенила глаза ладонью, глядя на своего врага-солнце, и в этот момент придумала, как мне выиграть состязание поваров.

Бен бубнил что-то про фермера Дэна и святую воду, но я перебила его:

— Мне нужно идти! До свидания! — И, подобрав юбки, пустилась почти бегом.

— Кетура… — окликнул он.

— У меня есть план, как стать Лучшей Стряпухой! — прокричала я ему.

По дороге меня перехватили Гретта с Беатрис и приноровили шаг к моей быстрой ходьбе.

— Ищешь Джона Темсланда, Кетура? — осведомилась Беатрис.

— Сначала мне нужно наведаться на кухню лорда.

— На кухню? — опешила Гретта.

— Но зачем тебе на его кухню, Кетура? — недоумевала Беатрис.

— Раздобыть лимон.

Обе мои подруги остановились.

— Лимон? — в один голос переспросили они.

— Лимон, — подтвердила я, не сбавляя шага. — Фрукт такой, мои дорогие. Дедушка как-то рассказывал о нем, когда ездил ко двору с лордом Темсландом.

— Лимон!

— Говорят, он желтый, как солнце, — сказала я.

— Да знаем мы, — буркнула Гретта. — Но…

— И он еще кислее, чем яблоки-дичок. — По мере того как я говорила, мой план вырисовывался все яснее. — Однако с его помощью я смогла бы приготовить такое яство, что Бен Маршалл забыл бы про все другие. Да ладно там яство — он забыл бы вообще про всю еду и про других женщин. И тогда я стану Лучшей Стряпухой на ярмарке и он позовет меня замуж, а я отвечу да. — Я посмотрела на подруг и улыбнулась. — Говорят, на Пасху и на Рождество королева всегда пьет чай с лимоном. Надеюсь, что у кухарки лорда найдется один для меня.

— Так, значит, твоя истинная любовь — Бен Маршалл? — отважилась спросить Беатрис.

— Да, — ответила я. — По крайней мере, амулет дает мне надежду, что это так. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы полюбить его. Всем сердцем. Неумирающей любовью.

— Тогда мы идем с тобой! — заявила Гретта.

Я постучала в дверь замковой кухни. Открыла старая кухарка лорда.

— И кто же это такой? — спросила она, глядя прямо на меня. Кухарка была так дальнозорка, что не различала лиц, зато нюх у нее был отменный. — Должно быть, Кетура Рив. Сегодня только и разговоров что о тебе. До сих пор пахнешь лесом. Ну а Гретта с Беатрис всегда где-то от тебя поблизости. Благодарение небу, что вы все пришли.

— Госпожа Кухарка, мы не можем остаться.

— Вы должны! — сказала она, буквально загоняя нас в кухню. — У меня сегодня все болит, и надо же такому случиться, чтобы именно в такой день к лорду заявился посланец короля! Нужно приготовить обед, да такой, чтобы комар носа не подточил.

— Но госпожа Кухарка! — взмолилась я. — Я пришла только попросить лимон.

Она остановилась.

— Ли… лимон?

— Лимон, госпожа Кухарка, — пояснила Беатрис, — это то, что принесет Кетуре победу в состязании поваров. И тогда Бен Маршалл женится на ней, и она… — Гретта толкнула ее локтем, и Беатрис умолкла.

Кухарка расхохоталась. Зубы у нее были коричневые, но крепкие.

— Лимон! Всего-то-навсего, дитятко? Ладно, пойду проверю в кладовке, не завалялся ли где один. Но они очень дорогие. Я дам тебе лимон, но сначала ты должна мне помочь с готовкой. Ты и твои подружки.

Свирепо улыбаясь, она потащила меня дальше с такой силой, словно была вдвое больше меня, а не в половину моего роста.

— Сегодня займешься выпечкой. Я знаю, ты умеешь. И проследи за поросенком.

Кухарка завела меня в недра кухни, и мне пришло в голову, что, должно быть, так чувствовал себя Иона в чреве громадной рыбы. Тут было темно и жарко, склизко от крови, кишок и жира. Помещение наполнял дым, в печи полыхал огонь, вонь гниющего мусора забивала запах жарящегося поросенка. Кто-то кричал, кто-то стонал.

Кухарка загрузила меня работой; я пекла и крутила вертел, пока спина не превратилась в жесткую, дико ноющую доску. В пламени очага мне являлось прекрасное лицо лорда Смерти, иногда казалось, будто я слышу его смех. Кухарка засадила за работу и Гретту с Беатрис. Я говорила себе, что выпечка — не такая уж плохая цена за лимон, раз это поможет мне расстроить планы лорда Смерти.

Через несколько часов (как мне показалось), я схватила за рукав пробегающую мимо Кухарку:

— Думаю, я уже заработала свой лимон!

— Как бы не так, — огрызнулась она. — Давай работай!

— Откуда мне знать, есть ли он у вас вообще? — осведомилась я, зная, какая она хитрая старая плутовка.

— Да есть, есть.

— Покажите! — потребовала я.

— Я не показываю свои драгоценные лимоны всяким деревенским простушкам! — заявила она.

И я продолжала печь пироги, пока не раскаялась во всех своих когда-либо свершенных прегрешениях, включая приход сюда за лимоном до того, как попросила Джона предпринять что-нибудь против чумы. Вслух исповедалась в этих самых прегрешениях жарящемуся поросенку. Когда наш пастор говорит о смерти, он всегда в той же строке упоминает преисподнюю и огонь. Если царство смерти хоть немного походит на кухню лорда Темсланда, у меня нет ни малейшего желания попасть туда. Интересно, лорд Смерть правит хорошими или плохими? Несмотря на то, что темнота его глаз, как мне помнилось, не таила в себе зла, я сразу поняла, что он много страдал. Но опять же, не имеет значения, властвует он над счастливыми мертвыми или над печальными — мне не хотелось ни туда, ни туда.

Наконец пришла Кухарка и объявила, что пироги и поросенок вышли что надо. Я упала на стул.

— А теперь соус! — сказала она, приподняв мой подбородок замасленным пальцем.

— Нет! — решительно запротестовала я. — Вы же знаете, что я не умею делать соусы.

— Ага, значит, ты не умеешь готовить? — сказала она. — А ну как я расскажу об этом Бену Маршаллу?

— Пожалуйста, не надо! Я умею делать пироги. Мясные и фруктовые. Пироги. Только пироги, зато они у меня получаются лучше, чем у Падмы.

Кухарка пронзила меня взглядом, поняв, что наткнулась на такую же упрямицу, как она сама.

— Пойдем, — сказала она. — У тебя прям ангельское личико, значит, будешь прислуживать. Ты же справишься, а? Всего-то и надо, что ходить туда-сюда с подносом.

Я встала.

— Да. Но прежде чем сделать еще хоть шаг, я требую свой лимон!

— Нет уж, сударыня, сначала работа, а потом я дам тебе мой самый зеленый лимон.

— Зеленый?! Но лимоны ведь желтые!

— Н-ну да, я и имела в виду желтый.

— У тебя нет лимонов! — воскликнула я и схватила ее за нос. — Признавайся, старая гнилозубка, у тебя нет лимонов!

— Конечно нет, дурочка ты такая! — рявкнула она, шлепнув меня по руке. — В наших краях их ни у кого нет, ни единого. Правда, я слышала, что его можно купить на столичном рынке на вес золота. Но если ты любишь лорда Темсланда и не хочешь опозорить его перед посланцем короля, то иди прислуживай!

— Тогда я попрошу лимон у самого лорда, — упрямо заявила я.

— Попроси! — с готовностью ответила она. — А заодно и половину его владений. Подумаешь какая мелочь!

Гретте, Беатрис и мне вручили по тяжеленному подносу с хлебом и велели нести в большой зал. Поначалу мы возмущались, но, увидев толпу и сообразив, что нам, как прислуживающим за столом, удастся подобраться поближе к посланцу, герцогу Морланду, приободрились. Герцог вырядился в бирюзовый шелк — не в пример лорду Темсланду, который всегда одевался в шерсть и меха, не любя тратить время ни на что, кроме охоты. Прислуживая посланцу, Беатрис покраснела и поведала мне, что герцог благоухает бегонией.

Герцог скосил глаза на стоявшее перед ним блюдо с угощением и улыбнулся как человек, которому малыш поднес куличик из песка. Он сосредоточился на еде и принялся тщательно пережевывать, как будто мясо было жестким. Молодой Джон Темсланд ковырял вилкой свою порцию мяса и ничего не ел. Леди Темсланд тоже клевала как птичка. И только лорд Темсланд, казалось, наслаждался едой, облизывал пальцы и, подбирая соус отличным свежим хлебом, с прихлюпом отправлял куски в рот. Вел он себя расслабленно и беспечно, как будто был в зале один.

Леди Темсланд и герцог обменивались любезностями. Прислуживая, я старалась заботиться прежде всего о нуждах Джона. Я не забыла, что обязана ему, ведь это он нашел меня у опушки леса и отнес в дом. Как не забыла, что он обещал поговорить со мной.

— Кетура, — с улыбкой обратился он, когда увидел, кто прислуживает ему за столом. — С тобой все хорошо?

— Не жалуюсь, сэр. — Я улыбнулась в ответ.

Посланец, услышав, что Джон обратился с добрыми словами к простолюдинке, нахмурился с явственным неодобрением. Заметив это, Джон покраснел, а затем сказал достаточно громко, чтобы услышал герцог:

— Ты слишком хорошенькая, чтобы прислуживать, Кетура Рив, и только-только оправилась от опасного приключения. Пожалуйста, сними передник и садись с нами за стол.

— О нет, сэр, я…

— Такова моя воля, — молвил Джон, и по его тону я поняла, что разгневаю его, если ослушаюсь.

Сама не своя, я присела за стол, но передник с драгоценным амулетом в кармане не сняла. В большой зал набилось много деревенского люда, чтобы посмотреть на посланца короля, и теперь все глаза устремились на меня — я чувствовала их, хоть и не видела, потому что сидела, уставившись в стол перед собой. Острее остальных я чувствовала полный пренебрежения взгляд герцога.

Судя по виду лорда Темсланда, он тоже был несколько удивлен, но ничего не сказал. Вежливая леди Темсланд вела себя так, будто все шло как положено.

Гретта поставила передо мной блюдо, обратившись ко мне «мадам» и присовокупив тонкую усмешку.

Я украдкой бросала взгляды на Джона. Он всегда любил поозорничать, и сердце у него было храброе. Будучи мальчишкой, он много раз вылетал из седла, но так и не научился бояться лошадей и стал превосходным наездником. Как-то раз он залез на высоченное дерево и не смог спуститься. Его спас Кэсс Портер, и лорд Темсланд велел сыну целый месяц рубить для Кэсса дрова. Джон отнесся к наказанию добродушно и рубил дрова еще две недели сверх месяца — как он объяснил, в качестве собственного извинения.

Признаюсь, я почти ничего не ела. Зато не выпускала из руки амулет, рассматривая мужчин, собравшихся в зале. Вскоре, впрочем, мне надоело постоянное шевеление глаза, и я убрала руку.

Но вот принесли пироги, и лишь тогда герцог Морланд сообщил о поручении короля.

— Слава о ваших владениях достигла ушей его величества, — сказал придворный громко, так чтобы его было слышно во всех уголках зала.

Воцарилась мгновенная тишина. Крестобрежье — и слава?!

— Я польщен, сэр, — ответил лорд Темсланд своим глубоким хриплым голосом. Джон встревоженно посмотрел на мать.

Герцог промокнул губы, чинно положил салфетку на стол, наклонился к лорду Темсланду и надменно проговорил:

— Король прознал о… кха-кха… о великих преобразованиях, которые вы, как говорят, проделали в сем углу королевства, которым он столь щедро вас одарил. Его величество слышал… — тут посланец обвел зал скептическим взором, — что у вас лучший угол из всех углов.

Лорд Темсланд широко улыбнулся, выпрямился, откинулся назад и положил руку на спинку стула, на котором сидел молодой лорд Джон.

— Воистину так, — подтвердил он. — Король был щедр. Нигде не найти такой отличной охоты, как на моих землях.

Всем в деревне было известно, каким образом лорд Темсланд стал владельцем здешних мест. Много лет назад король пригласил его на охоту в королевских лесах. Монарху в тот день улыбнулась удача — он завалил взрослого оленя с огромными рогами. Все рассыпáлись в лести королю до тех пор, пока не вернулся лорд Темсланд, задержавшийся в лесу. Оказалось, что он завалил еще более роскошного оленя. Вскоре после этого некоторые придворные, позавидовавшие лорду Темсланду, воспользовались моментом и убедили недовольного короля, что лорду Темсланду необходимо указать его место. Обширные владения Темсландов недалеко от королевского двора были у него отобраны, а вместо них ему дали крохотное поместье в северо-западном пределе королевства всего с двумя деревушками — Крестобрежьем и Маршаллом. «Я решил, что умный и рачительный хозяин сможет многое сделать с сими землями, — сказал ему король. — Но во всяком случае, там густые леса, которые так и кишат зверьем. С вашими охотничьими умениями вы будете там совершенно счастливы».

И верно: как только обида лорда Темсланда при этом отлучении от двора и титулованного общества улеглась, он начал получать удовольствие от жизни в наших краях, а его жена и сын полюбили и земли, и населяющих их людей. Однако всем было также хорошо известно, что лорд Темсланд — самый нищий из лордов, и, когда он появлялся при дворе, многие издевались над его бедственным положением. Поскольку ни король, ни придворные никогда носа не казали в здешние края, лорд Темсланд принялся рассказывать сказки о том, что обитатели его деревень живут так же хорошо и благополучно, как жители Большого Города.

— В частности, король слышал, что у вас каждый год проводится отличная ярмарка, — сказал посланец.

— Да, сэр, это верно, у нас тут прекрасные края, — подтвердил Джон Темсланд. Похоже, он был рад, что хоть что-то из сказанного герцогом — правда.

— Меня послали объявить вам, — сообщил герцог, — что его величество прибудет в Крестобрежье в сопровождении своих самых знатных приближенных. Он хочет собственными глазами убедиться, насколько… прекрасны ваши края. — Герцог прочистил горло. — Поскольку его величество приедет во время ярмарки, мне поручено передать, что он назначает приз — свою королевскую туфлю, полную золота, и исполнение одного желания, каковой приз получит тот, чье участие в ярмарке вызовет у его величества наибольшее восхищение.

Несколько мгновений в зале царила звенящая тишина. Лорд Темсланд покраснел и пригладил усы. Наконец леди Темсланд сказала своим тихим, нежным голосом:

— Будьте добры передать его величеству, что мы глубоко польщены и с нетерпением ожидаем его визита.

Герцог Морланд кивнул и встал.

— А сейчас прошу вашего позволения откланяться.

Никакого позволения он дожидаться не стал. Обвел взглядом ветхий замок, плохо одетых слуг и, высокомерно усмехнувшись, покинул зал.

И господа, и слуги шумно выдохнули. Все враз загалдели:

— Король прибывает в Крестобрежье! Король приедет на нашу ярмарку!

Но я слышала, как леди Темсланд сказала мужу:

— Напрасно ты хвастался, дорогой.

Джон Темсланд, сидевший рядом со мной, проговорил:

— Мы обречены.