Клан зверя

Глава 5

- Мой князь! – тихо окликнул его чародей, выныривая из тени.

- Ну что ещё?! – нетерпеливо гаркнул Ральф, останавливаясь.

- Магия древних чар лугару настолько сложна и многогранна, что мне приходится постоянно нащупывать правильный путь для снятия проклятья.

- Я ценю твои старания, - оборвал его Ральф, - но может быть, ты уже скажешь, в чём дело?

- Девушку нельзя увезти силой – она должна согласиться на это добровольно. Изнасиловав её - ты не зачнешь сына, поэтому нужно найти способ уговорить чужачку и стаю Аттила.

- Когда я, наконец, продолжу свой род, - задохнулся от возмущения князь, – Я с превеликим удовольствием уничтожу того паскудника, наславшего проклятье! Я вырежу всю его стаю и оставлю гнить на солнце на потеху воронью! Я сполна отомщу за унижение, которое приходиться мне терпеть! – захлебываясь от ярости, прошипел Ральф, удаляясь от притихшего чародея.

Его воины с обозами были уже на подходе к селению кузнецов, он увидел их, выйдя прямо на дорогу. Как всегда они чётко и безукоризненно исполнили его приказания. Довольно усмехнувшись, Ральф обернулся в поисках вожака стаи.

Аттил тоже не спал в эту ночь. Он стоял подперев спиной стену своей кузни, задумчиво глядя себе под ноги.

- Поднимай стаю, вожак, будете разгружать обозы! – громко окликнул его стоявший посреди дороги, самоуверенно вскинувший голову князь «клана зверя». – Настал час расплаты, - двусмысленно добавил он.

Аттил медленно снял с пояса рог и протяжно затрубил, оглашая селение унылым сигналом.

- Давай, зови всех. И наконец, закончим эти игры, - тихо прошептал сам себе Ральф.

Войт встрепенулся, стряхивая со своего плеча Мэг.

- Нужно спешить, отец трубит! Пойдём, Мэг! Сегодня наш князь покажет нам своё истинное лицо.

- Морду, а не лицо, свою звериную отвратительную морду. Его зверь бежит впереди него, а потом уже из-за монстра выглядывает его человек. Правда, человечешко этот скользкий, ехидный и мерзкий, подобие образа человечности. Мне даже кажется, что лугару как раз и любят таких вожаков, – невеселым голосом, заметила Мэг, подавая Войту свою руку.

- Это не совсем так, - сдержано пробормотал Войт, - для лугару главное, чтобы вожак не лгал своей стае, чтобы держал слово и сражался за тех, кто идёт за ним.

Аттил подозрительно осмотрел подъехавшие обозы, доверху забитые продовольствием.

- Здесь больше, чем ты нам должен, князь, - сдержанно заметил он, - Нам лишнего не нужно.

- Верно, здесь втрое больше. Я сдержал слово. Выгружайте, чего же вы ждете!? Зерно, бочки с мьячи, выделанная кожа, тюки с полотном – это всё ваше. Остальное - это тоже плата, за ваше терпение. Ты спокойно сможешь прокормить свою стаю полгода, Аттил. Женщины сошьют обновки, и больше не будут трясти рваными юбками, а дети будут сытыми и весёлыми. Все будут довольны! – Преподнесенным тоном, ответил Ральф.

- За что же эта плата на самом деле князь? – хмуро поинтересовался вожак, не сдвинувшись с места.

Ральф обвел теряющим терпение взглядом собравшуюся стаю, напряженно ловившую каждое его слово, и бросающую любопытные взгляды с обозов на своего старого вожака.

- За неё! – Ральф резко указал пальцем в сторону Мэг, которая тут же вздрогнула, попятившись назад, уже оглядываясь в поисках путей отступления.

- Ты хочешь, чтобы мы продали тебе девушку за обоз с зерном и бочку пьянящего мьячи? – горько усмехнулся Аттил, - Ты во столько оценил её смерть?

- Я обещаю тебе, что она не умрёт! – жестко отрезал Ральф, хмурясь. Было видно, как напряглось его мощное молодое тело, словно князь готовился к схватке.

- Нет, я не могу этого сделать. Я принял девушку под покровительство стаи. Я не предатель, князь, - покачал головой Аттил. – Я не торгую мясом своих людей.

- Я подозревал, что ты ответишь мне именно так. Ты уже пережил свою мудрость, Аттил, ты слишком стар, для того чтобы управлять стаей. Неужели эта девчонка стоит всех твоих лугару?

- Не заставляй меня менять своё решение и отказываться от своих правил! Это мой выбор! – зло зашипел Аттил, втягивая голову в плечи и угрожающе наклоняясь вперед.

- Тогда я обращусь прямо к тебе, - Ральф пренебрежительно скривился, но всё-таки произнес её имя, - Мэг! – взглянул он на девушку холодным властным взглядом. - Всё очень просто, даже с твоими мозгами ты тоже сможешь вникнуть. Кое-кто в этой стае тебе очень дорог, ведь так? И если ты не хочешь увидеть их обезображенных тел, тогда тебе стоит согласиться поехать с нами в Фархад. Иначе, я прикажу своим воинам вырезать стаю Аттила до последнего ребёнка. Да-да, наш друг Войт оказался на редкость прозорливым, там за поворотом притаились две тысячи моих воинов. Что сможет сделать против них стая в полсотни лугару? Подумай! – Ральф пристально смотрел на побледневшую Мэг, с особой циничностью, произнося каждое слово. И что самое страшное - Мэг понимала, что он именно так и поступит.

Стая тоже очень хорошо представляла, что их ожидает. На лицах мужчин застыла перекошенная злоба, смешанная с отчаяньем, женщины ощетинились, прижимая к себе своих детей. Все перевели настороженные и ожидающие взгляды на несчастную девушку.

От осознания того, что выбор у неё невелик: либо смерть сейчас, либо чуть позже, у Мэг подкосились ноги, и она упала на колени. Загребая пальцами рыхлую землю, она тихо шепнула:

«Господи, что это за мир! Неужели и его ты создал?! Или кто всё это сотворил? Какая жуть правит здесь? Почему ты так издеваешься надо мной?»

Решиться было тяжело. Невыносимо тяжело! Умирать не хотелось, вернее, приводили в ужас возможные муки от рук извергов, и то, как именно это случится. Но губить стаю, давшую ей приют – она не имела права. Мэг знала, что не вынесет лицезрения того, как на её глазах убьют Шер, Аттила или Войта. «Столько смертей против моей одной, тогда уж лучше умереть самой, сразу. Пусть это нелепое происшествие, наконец, закончится!»

Мэг подняла голову, и дрогнувшим, бесцветным голосом, наконец, выдавила:

- Я согласна умереть, только не трогай стаю. Убей меня здесь, пожалуйста, удовлетвори свою оскорбленную честь, князь Ральф, и в этом мире всё станет на свои места.

Ральф тут же недовольно фыркнул:

- Я не говорил, что собираюсь тебя убивать, глупое ты создание! Я сказал только, что ты должна поехать со мной! Если бы ты не согласилась – я приказал бы уничтожить стаю, а тебя оставил бы здесь одну живёхонькой, оплакивать своих друзей. Так ты будешь ехать или нет, я уже теряю терпение?! – рявкнул он.

Войт осторожно подковылял к Мэг, и одним рывком поставил её на ноги, приставив ей к горлу острое лезвие кинжала:

- Для чего она нужна тебе князь?! – прорычал он, - Хочешь растерзать её на охоте? Отдать в качестве подношения чародеям? Сделать её потаскухой для твоих воинов? Да я лучше сам убью её, чтобы она не мучилась!

- Не делай этого! – вдруг дёрнулся Ральф.

- Почему? Думаешь, я боюсь умереть? Но ты забываешь, что души невинно убиенных лугару, будут приходить к тебе в полнолуние и звать за собой твоего зверя, сводя тебя с ума! Только сунься, и я успею перерезать горло ей и себе, лишая тебя удовольствия насладиться местью.

- Ты очень ошибаешься, Войт. Я не желаю смерти ни вашей стае, ни этой девушке. – Ральф пытался говорить спокойно, сдерживая свой гнев, - Сколько можно повторять, что я не собираюсь её убивать?! Если она поедет со мной в Фархад – все останутся живы, а вам ещё достанутся и эти набитые обозы.

- Если ты не ответишь нам, зачем тебе нужна девушка – я исполню своё обещание! – сердито настаивал Войт. Он крепко держал Мэг и чувствовал, как сильно колотится её сердце, как мелкой дрожью вздрагивает её тело. И он действительно был готов в одну секунду лишить её жизни, чтобы не обрекать на страшные муки в лапах воинов князя.

Ральф медлил. Он был жутко недоволен и зол, за то, что именно таким образом его заставляли открывать истинную причину происходящего, ему в свою очередь было невыносимо показывать перед ними свою слабую сторону, ведь он, как и они всего лишь боролся за свою жизнь.

- Это моя тяжелая ноша, - нехотя проговорил Ральф. – В нашей провинции у меня появились враги, которые желают свергнуть меня и занять место вожака клана. Снова может вспыхнуть война между стаями, но я не собираюсь так быстро сдаваться, и лугару будут гибнуть на этой войне сотнями. Я не хочу терять власть, доставшуюся мне по праву, не хочу умирать и не хочу, чтобы гибли невинные лугару. Когда я доберусь до заговорщиков – они пожалеют, что родились на свет. Эти твари навели на меня очень древнее и запутанное проклятье. … Я не могу произвести на свет наследника, ни со своей женой, ни с какой другой женщиной лугару. А если через семь лет с начала моего правления у меня не родится сын – по нашим законам я не достоин править провинцией и жить в этом мире. Но это ложь и мерзкий обман!!! И я не пойду на поводу у выродков! Мой чародей узнал, что родить ребёнка мне сможет только женщина, не принадлежащая нашему миру. Моё время истекает, скоро мои враги поднимут головы, а в нашем клане из чужачек только эта девушка. Поэтому выбор и пал на неё. Она должна добровольно родить мне сына! Я иду на такую жертву, переступая через своё унижение, а она согласна пойти на подобное, чтобы спасти вашу стаю? Если она не согласится – мне терять нечего, одной сотней больше убитых, одной сотней меньше.

У Мэг всё поплыло перед глазами, в голове щёлкнуло, зашумело и закружилось, а раздававшийся голос Ральфа отдавался вокруг глухим эхом. Понимание обрушилось на неё тяжелой лавиной ужаса. Это совершенно не укладывалось в её сознании, уже мысленно настроившись на близкую и неминуемую гибель, она видела в предложении князя ещё худшее зло.

Войт опешил, опустив кинжал, удивленно всматриваясь в лицо Ральфа. Пошатнувшись на неуверенных ногах, Мэг прошептала, обращаясь к Войту:

- Я … не могу, … лучше убей меня … только быстро.

Но Ральф тоже понял, о чём она просит своего друга, и предупреждая его ответ, он заговорил первым:

- Ты видимо в своей жизни ещё не видала, как на твоих глазах кого-нибудь убивали. Хочешь увидеть, как казнят лугару? Приведите виновного! – крикнул он, поворачиваясь к своим воинам.

К нему подтащили какого-то связанного мужчину лугару, с взлохмаченными грязными волосами, в порванной, висевшей на нём лоскутами одежде. В его глазах горела ненависть, но лицо казалось совершенно отрешенным и безразличным.

- Это вражеский лазутчик из клана «белого брата». – Произнес князь, равнодушно и криво усмехаясь. – Он убил десятерых моих воинов и приговорен к смертной казни.

Мэг даже охнуть не успела, как Ральф, не моргнув и глазом, одним движением руки, даже не глядя на приговоренного, ловко вспорол ему грудь своим кинжалом. Несчастный упал, корчась в конвульсиях, захлебываясь собственной кровью.

Ральф довольно усмехнулся, наблюдая за тем, какое он произвел на неё впечатление. Мэг посерела от ужаса, задыхаясь от приступов тошноты. Она хотела убежать, но тело не слушалось, поэтому она просто закрыла глаза и заткнула уши, сжавшись в маленький комочек.

Стая Аттила молча выжидала, как на этот раз разрешится их судьба. Вид смерти абсолютно не взволновал лугару, это было привычно и естественно для их мира, так же как дождь или восход солнца. Стая не осуждала князя за казнь недруга, в этом они были полностью солидарны с ним. Сейчас их беспокоила лишь собственная участь, которая напрямую зависела от пришедшей из смежного мира.

Но сильнее всех терзались Аттил, Шер и Войт, за последнее время они успели по настоящему привязаться к девушке, они приняли Мэг в свою семью, поэтому их сердца уже навсегда были связаны с этой безобидной чудачкой. Яростными взглядами они провожали Ральфа, который медленно приближался к девушке.

Князь подошел к ней вплотную, и не обращая внимания на оскалившегося Войта, убрал от ушей её ладони:

- Смотри, как это может быть! - громко бросал он каждое слово. - Их жизни в твоих руках, каждого из них!

Открыв глаза, Мэг всё-таки взглянула в это ставшее ей уже ненавистным лицо. Его холодные налившиеся изумрудом глаза метали искры, побелевшие губы были крепко сжаты, хищные звериные клыки. Затем Мэг перевела взгляд на Войта, заглянув в его тёплые обеспокоенные глаза, потом взглянула на Аттила и Шер, и обступившую их стаю.

- И с ними ничего не случится, если я поеду с тобой? – прошептала она, уже не глядя на князя.

- Даю клятвенное слово! – отрезал Ральф. – Если ты родишь мне сына – стая Аттила останется невредимой, но если ты передумаешь – вы все умрете, и я вместе с вами, и ещё многие, кто этого не заслуживает!

- А что будет потом? … Если всё-таки ребёнок родится? – таким же слабым голосом спросила Мэг. – Тогда я буду уже не нужна, и ты убьешь меня?

Ральф смерил её внимательным взглядом и помолчав, ответил:

- Я отпущу тебя. Обещаю при всех, чтобы не опорочить свою честь, нарушенной клятвой – я клянусь, что ты получишь право стать свободной, если конечно не вступишь в сговор с врагами и не нарушишь главных законов лугару.

Мэг грустно усмехнулась, глотая слёзы, и проговорила уже более твёрдым голосом:

- А придраться ко мне можно в любой мелочи, из любого слова высосать угрозу предательства. Князь может и не сдержать клятву, данную чужачке, за это его не осудят. – Мэг перевела дух и продолжила, - Я поеду с тобой, если ко всему прочему ты пообещаешь, что не будешь отбирать первенцев в стае Аттила.

Ральф возмущенно фыркнул и задумался.

- А их жизней тебе мало?! – недовольно проговорил он. – Этот закон не мной был установлен, не мне его и отменять!

- Но твоя жизнь этого стоит! – возразила Мэг, - Твоя власть, то, что твой род продолжит править кланом. Это хорошая плата за мою страшную участь!

- Твою участь? – презрительно удивленно хмыкнул он. – А что на это мне скажут другие стаи? Я буду ставить условия, а не ты!

- Правда? – Мэг неожиданно вырвала у стоявшего поблизости Войта, кинжал и приставила его острие к своему животу. – А если так?!

Глаза Ральфа снова угрожающе сузились, а руки стали вздрагивать от лютой ярости, которую он изо всех сил пытался сдерживать в себе, призывая на помощь все крупицы имевшейся мудрости.

- Хорошо, - прошипел он. – Если ты дашь слово больше не вымогать у меня исполнения новых требований в обмен на свою жизнь. Это окончательные условия обмена. Стая Аттила будет жить, не отдавая дань перворожденными, а ты отправишься со мной добровольно, и добровольно будешь терпеть всё, что от тебя потребуется. И если сейчас хоть кто-нибудь, снова приставит к тебе этот проклятый кинжал, требуя ещё что-то, я клянусь Мозгером, здесь не останется ничего живого, и мне на тебя будет уже наплевать, я найду другой выход. Ясно всем?!! – угрюмо прорычал он.

Мэг кивнула, бросая кинжал на землю.

- Вот и замечательно! – Ральф резко схватил её за руку. – Пойдём! Пустые обозы пришлёшь позже! – бросил он в сторону Аттила, таща за собой Мэг. Но она принялась вырываться, оглядываясь назад, не в силах оторвать взгляда от близких ей лугару.

- Что ещё?! – рявкнул Ральф, не выпуская её руки.

- Я хочу проститься, - выдавила Мэг, еле сдерживая всхлипывания, глядя в полные ужаса глаза Войта, и сочувствующие глаза Шер.

- Такого условия не было! – жестко отрезал князь. – Теперь ты подчиняешься моей воле! Они получат то, что ты хотела, а я получу то, чего хочу я! А я не желаю потакать твоим глупым прихотям. Ты принадлежишь мне, как эта псара, и желательно, чтобы ты и молчала, так же покорно, как она! – Он вскочил на оседланное животное и, подхватив Мэг, усадил её впереди себя.

Ральф ещё раз взглянул на угнетенную молчанием стаю.

- Она подарила вам жизнь! – выкрикнул он, трогая с места псару.

За ним помчался небольшой отряд его всадников, остальные, пешие воины, потянулись длинной вереницей, возвращаясь обратно в Фархад. Осталось лишь несколько воинов сопровождавших груженые обозы.

Шер тяжело вздохнула, провожая печальным взглядом удаляющегося князя.

- Она пожертвовала собой ради нас. Мы всегда должны это помнить! А вы будущие матери, должны почитать Мэг и передавать своим сохраненным первенцам чувство уважения к женщине из внешнего мира, - сурово произнесла она своим хриплым голосом.

- Правда, мы чуть не погибли, но ещё раз убедились в мудрости нашего Аттила, - сказал кто-то из стаи. – Эта девушка принесла нам выгоду!

- Выгоду? – прошипел Войт. – Её сущность не вынесет издевательств нашего князя, пока ты будешь пить здесь мьячи – он изувечит её, лишив рассудка! Я проберусь в Фархад и убью Ральфа! – злобно добавил он, полный решимости.

- И тогда казнят тебя, Мэг и всю нашу стаю! Не будь безумцем, хватит с нас одного Ральфа! Она поступила так, чтобы мы все смогли выжить, и ты в том числе! Будем уважать поступок этой девушки, и возможно, через время, мы снова встретимся с ней, - мудро изрек Аттил, кладя руку на плечо не терпеливо вырывающемуся сыну.

- А я не хочу так жить, зная, что за мою жизнь расплачивается это хрупкое создание, и чем она расплачивается, за каждый день моего существования! – негодующе вскричал Войт, бросая взгляды на непреклонного отца.

- Сможешь, таковы законы борьбы. На самом деле, мы можем вынести даже больше, чем предполагаем, тому, как не ведаем всей силы своей. – Спокойно заметил вожак. – Не будем забывать, что мы лугару, и принимать волю вожака – наш закон. Князь Ральф вожак нашего клана, нравится это кому-то или нет, но мы будем жить по нашим законам, не уподабливаясь мерзким предателям. В действиях князя просматривается разумная нить, только как он распорядиться этой мудростью, скрывающейся под тенью коварства – решать времени и судьбе.

Хорошо, что она сидела к нему спиной, и он не видел её лица. Мэг могла не прятать бегущие по щекам слёзы, которые только доставили бы ему удовольствие, и она не выдержала бы сейчас снова увидеть презрение на его ухмыляющейся физиономии. Нужно было собраться с силами, выплакаться, и умертвить в себе отвращение к Ральфу, чтобы выдержать всё то, что ей представлялось. Но как заставить себя оставаться равнодушной и безучастной?! Мэг совершенно не представляла себе, как она вынесет близость с ним, если даже его присутствие вызывало у неё острое раздражение.

Псара, прыжками мчалась во весь опор, без конца подстегиваемая Ральфом. Видимо, он во что бы то ни стало, хотел успеть вернуться в Фархад уже к вечеру.

Под конец измотанное животное, бежавшее без устали почти полдня, остановилось возле рва, заполненного мутной водой. Мэг окинула тревожным взглядом высокие стены этой огромной крепости, которой суждено было стать её холодной равнодушной тюрьмой. С той стороны, на массивных цепях, со скрежетом опустился широкий деревянный мост. И Ральф, спрыгнув вниз, бесцеремонно стащил за собой девушку.

- Следуй за мной! – сухо бросил он, не глядя ей в лицо, и размашисто зашагал к воротам. Мэг скрипя сердцем, поплелась за ним, соблюдая дистанцию. Погруженная в свои невесёлые мысли, она даже не обращала внимания на внутренние строения города-крепости, на снующих повсюду лугару, провожающих её кровожадными взглядами и почтительно склоняющих головы перед князем. Она бы не заметила и эту женщину, если бы сам Ральф не остановился и не произнес:

- Это моя жена Сирена.

Мэг вздрогнула, словно от удара кнута, и подняла глаза. Перед ней стояла всё ещё молодая лугару в красивом длинном прямом платье из дорогого полотна, такой одежды девушка ещё не видела в селении кузнецов. Жена князя внимательно изучала её серым тяжелым взглядом. Её лицо не имело грубых черт, свойственных этому народу, она обладала какой-то благородной женской красотой лугару. Изогнутые темные брови выделяли её выразительные серые глаза с вытянутыми расширившимися зрачками. Длинные каштановые волосы, были сколоты, и перекинуты наперед через левое плечо. Мэг могла бы считать её красивой, если бы не эти аккуратные клыки, виднеющиеся через приоткрытые алые губы. Выражение лица жены Ральфа скорее говорило об её удивлении, чем о брезгливости. Но Мэг было не по себе под её пристальным взглядом, она чувствовала себя совершенно раздавленной, и ей почему-то было стыдно перед этой законной женой его величия. В душе появилось такое мерзкое ощущение, будто ей пришлось надеть чужое и грязное нижнее белье. Мэг поняла по её взгляду, что Сирена знает, зачем её муж привез в Фархад чужачку, но она не проронила ни единого упрека в адрес своего супруга. Наоборот, женщина благожелательно склонила голову и с достоинством изрекла глубоким вкрадчивым голосом:

- Мы все счастливы, что ты, наконец, прибыл в Фархад! Всё готово, как ты и велел! Я позабочусь о твоём отдыхе, мой князь. Никто не посмеет тебя тревожить.

Ральф лишь удовлетворенно кивнул, не смягчая своего высокомерного взгляда, и схватив Мэг за локоть, он грубо дернул её за собой. Они поднялись на самую высокую башню, и князь втолкнул её в какую-то комнату:

- Ты будешь обитать здесь, исполняя наш договор. Сбежать из Фархада невозможно, да и зачем тебе это если жизнь стаи Аттила зависит именно от тебя. Так что лучше бы тебе начинать становиться покорной и послушной, и может тебя даже никто не повредит! А сейчас раздевайся! – Ральф выжидающе поднял чёрные надменно изогнутые брови, остановившись посреди тесной комнатки, загромождая её своим присутствием.

- Что … прямо сейчас? – пришептывая от растерянности, проговорила Мэг.

- Я должен приходить к тебе столько раз, пока мой чародей не сообщит мне, что наследник зачат. А вдруг всё получится с первого раза, тогда мне ещё долго не придётся тебя видеть! Так что давай, не трать моё время, - раздраженно махнул рукой князь, повелительным нетерпеливым жестом.

Ледяными и дрожащими пальцами, Мэг стащила с себя мешковатый балахон, и стоя обнаженной перед ухмыляющимся Ральфом, шарящим по ней своим зеленым ядовитым взглядом, с вызовом взглянула в его глаза:

- Теперь твой черед переступить через отвращение. Это же так унизительно для лугару иметь вместо женщины такое существо как я! Я же для тебя что-то вроде взъерошенного филина или козы. Какая жертва ради собственной шкуры! – с негодованием, произнесла она, не удержавшись. – Может, и здесь призовешь к себе на помощь своего ушлого чародея, чтобы он присоветовал тебе, как быть в этом не делающем чести деле?!

- Ты зря злишь меня, тебе же хуже будет! – прошипел он, сбросив свою накидку, и медленно приблизился к ней, притесняя её к топчану.

- Я рада, что не ты был моим первым мужчиной! – с ненавистью бросила ему в лицо Мэг.

Он грубо толкнул её на постель и, не снимая одежды, навалился на неё своим тяжелым телом. Мэг бессознательно стала сопротивляться его силе, сама того не желая ещё больше раззадоривая животные инстинкты Ральфа. Отбиваться было бесполезно, он придавил её как беспомощного мотылька, захватив руки и больно вцепившись своими острыми ногтями в мягкое женское бедро. Мэг не выдержала и глухо закричала, задыхаясь от боли, когда он жестко овладел её телом, не обращая внимания на всхлипывания несчастной жертвы. Достигнув своего апогея, вдобавок ко всему, он ещё и с жадностью укусил её за плечо, оставляя глубокие кровоточащие следы от клыков, самодовольно помечая свою добычу, расплачиваясь с ней за нанесенное ему когда-то оскорбление. …

Ральф ушел, окинув её исцарапанное тело безучастным взглядом. А Мэг лежала с закрытыми глазами, боясь пошевелиться. Все тело ныло и болело. Она задыхалась от давящих слёз и обиды, от унижения и жестокости бездушного зверя.

И вот только сейчас, она в полной мере осознала, что именно ей предстоит вынести. Прочувствовав эту боль и этот позор, сгорая от отвращения к князю лугару, Мэг всем своим существом желала, чтобы этого больше не повторилось. Потому что это было гадко, унизительно и жестоко. Её трясло мелкой нервной дрожью, оттого что она чувствовала на себе его запах, а при одном воспоминании о нём, к горлу подкатывала тошнота.

Мэг села на топчане, и глядя в маленькое окошко, через которое виднелся кусок голубого неба, неистово прошептала: «Господи, я прошу тебя, пусть это будет первый и последний раз! Я не хочу перетерпеть это снова! Прошу тебя, смилуйся надо мной. За что мне такие муки? Это самое худшее, что могло произойти со мной в жизни! Боже, дай мне сил, мне их так не хватает!»

Она просила так яростно и страстно, будто желая вырваться душей через это окошко, туда на свободу, к своей обычной жизни, подальше от этого ночного кошмара, который не желал заканчиваться. Но она всего на всего лишь забылась тяжелым сном после всех перенесённых ею испытаний.

Утром, Мэг окончательно поняла, что находится здесь лишь на правах пленницы, когда к ней в комнату вошли две угрюмые женщины лугару. Одна принесла одежду и еду, другая таз и большой кувшин с водой. Недовольно взглянув на Мэг, одна из них с пренебрежением проворчала:

- Помойся, людское отродье. На тебе везде следы крови. Князь будет недоволен, если его встретит такая замараха. И не смей высовываться из этой комнаты! А то ненароком какой-нибудь воин не сдержит в себе гнев зверя и придушит тебя как паршивого ягнёнка, навлекая беду на свою бедную голову. Сиди и жди – это всё, что ты можешь делать!

Мэг только удрученно покачала головой, проведя рукой по измученному лицу. Когда старухи закрыли за собой дверь, она всё-таки привела себя в порядок, но отнюдь не для князя, а для себя. Смыв с себя засохшую кровь и грязные разводы холодной водой, она надела чистое просторное платье из цепкой грубой серой ткани и расчесала волосы маленьким гребешком. А в душе всё равно оставался такой скверный осадок тяжелых мыслей и воспоминаний, напрочь лишающий её покоя и аппетита. К еде Мэг даже не притронулась, с отвращением взглянув на поднос.

Сидеть и ждать – какая страшная пытка в резиновой горячей оболочке! И почему Войт тогда не освободил её от этих мучений одним ударом кинжала?! Почему? Выражение его глаз, до сих пор всплывало в её памяти и стояло перед ней стеной. Это были глаза летящего в пропасть человека, глаза, которые уже отпустили от себя нити ускользающей жизни. А лицо Шер? … Её поджатые губы и вздрагивающие подбородок и такие умоляющие, проникающие сквозь Ральфа глаза. Мэг почему-то подумалось, что именно с таким выражением Шер отдавала своего первенца. И снова, снова и снова, девушка вспоминала стаю Аттила. Думала об этих спасённых жизнях, о рожденных младенцах, которых уже не отнимут у их матерей. И слабый ручеек силы и надежды подбадривал её упавший дух.

Она мерила шагами маленькую комнату под крышей башни, время, от времени поглядывая в окошко. Это было её единственное развлечение – рассматривать фрагменты проплывающих облаков и тени мелькающих птиц. А время как назло тянулось медленно и лениво, словно сговорившись заодно с этим кровожадным миром. И чем больше растягивалось её ожидание – тем сильнее становились терзания и нервный озноб. Мысли начинали лихорадочно метаться, сводя с ума, то, наполняя колючим страхом, то полным безразличием к своей жизни. Мэг заламывала руки, прислушиваясь к каждым звукам, дергаясь при любом шорохе за дверью.

Но видимо Бог этого мира не услышал её огромную просьбу, потому что поздним вечером, дверь резко распахнулась и она снова увидела Ральфа. Вся краска спала с её осунувшегося лица, когда она встретилась глазами с его холодным и надменным взглядом. Внутри всё задрожало, но Мэг старалась не подавать виду. Сглатывая давящий комок в горле, она отвела взгляд и покорно сняла с себя одежду, не проронив ни слова. Ральф так же молча, ухмыляясь, разглядывал её, видимо пытаясь понять или ощутить состояние своей жертвы.

Мэг уяснила для себя прошлый горький урок, поэтому в этот раз она сама легла на постель, тихо отвернувшись к стене, закусив от ужаса губу. Ральф только довольно хмыкнул. … И она опять почувствовала на себе его руки, его крепкое тело, сильные жёсткие движения, доставляющие боль. Но теперь он не услышал от неё ни звука, «жертва» покорно и исправно молчала. Справившись с этим как можно быстрее, князь и сам поспешил удалиться, так и не удосужив её своими комментариями. Лишь когда за ним захлопнулась дверь, Мэг бесшумно разрыдалась, кусая себе пальцы. Она свернулась калачиком, пряча лицо и со всей своей злостью беспомощно колотила рукой по твёрдому топчану, в большей степени, думая не о поведении Ральфа, а о себе, Мэг пыталась оправдать своё унижение для самой себя.

… Это стало повторяться каждый вечер.

Каждый раз, надежда больше не видеть его – разбивалась об этот надменный замораживающий взгляд зелёных глаз, о его высокомерное игнорирование, о мужской терпко-пряный запах его тела, об его безразличие. Мэг даже стала различать его шаги, забиваясь при этом в угол, как напуганный мышонок, поворачиваясь к нему спиной. Она больше не желала с ним разговаривать, а Ральф не считал нужным тратить на это слабое существо своё внимание. И безумие повторялось снова и снова. Это было даже не извращение, не насилие – это было чудовищное глумление над её тонкой женской душой, которая намного больнее переносила к себе такое отношение, чем истязаемое тело.

В первые дни, Мэг пыталась не думать о князе, старалась оставаться безучастной во время этого «акта зачатия», она представляла себе селение кузнецов, тех людей, за чьи жизни заплатила собой. Но день за днём это становилось всё невыносимее. Мэг пыталась вспоминать Шер, Войта или даже свой прежний мир, своих друзей, а мысли сами по себе резко обрывались и возвращали её к реальности, к Ральфу, к этому бесконечному кошмару. И Мэг уже сомневалась, хватит ли у неё сил выдержать это, она вообще не была уверенна, что может забеременеть от этого чудовища. А если так, то зачем продолжать? Всё чаще её вера в удачный исход сменялись апатией и упадком духа. Ей уже не казалось таким геройством выполнять условия договора с Ральфом и держать в руках жизни лугару. Прошло каких то три недели, но каких, адских, растянувшихся в вечность, в безумный сон наяву. И она всё больше хотела чтобы, наконец, наступил финал, безразлично какой, лишь бы можно было поставить точку.

Мэг устала. … Чтобы бороться за жизнь в этом хищном мире оборотней, нужно было быть таким же бездушным и кровожадным монстром. Их сила была в жестокости, которую они практично и выгодно применяли в своей повседневной жизни. Но она так не могла и не умела! Мэг знала, что ещё чуть-чуть, и она сойдет с ума.